Воздушная гавань

Глава 13

Вспышка оказалась в прямом смысле слова ослепительной. При выстреле излучение у перчатки достаточно мощное, чтобы стрелок мог разглядеть кости собственной руки прямо сквозь внезапно обретшую прозрачность плоть. Эфирный разряд жутким грохотом раскатился в стороны по гулкому туннелю, врезавшись в командира аврорианцев подобно пылающей кувалде. Обмякшее тело, будто под ударом гигантской дубины, отлетело назад и рухнуло во тьме, чтобы застыть без движения.

И тогда Гвен волевым усилием погасила маленькие кристаллы в своих серьгах, окончательно ввергая туннель в черноту.

Теперь она ничегошеньки не видела, кроме танцующих цветных пятен, — а ведь ее собственные глаза хотя бы отчасти были защищены от вспышки выстрела! Лжегвардейцам, глядевшим на кристалл практически в упор, наверняка повезло куда меньше. В мгновенной смене нестерпимого блеска на кромешную тьму никто, ни один человек не смог бы хоть что-то разглядеть.

Разве что кто-нибудь из боерожденных.

Услыхав внезапно явившийся из тьмы звук, подобного каким она никогда не слыхала прежде, Гвен бросилась наземь: туннель загудел от рыка, неотличимого от кровожадного рявканья большой кошки, только намного громче. Дробно простучали по каменным плитам чьи-то уверенные шаги, кто-то резко выдохнул, кто-то охнул от боли. Темнота полнилась шорохом; кто-то выкрикнул короткую фразу на аврорианском языке, кто-то ответил исполненными муки воплями, а затем новая вспышка выстрела боевой перчатки выжгла на миг сотканную из света и тени картину: два тела уже распростерты на земле, а Бенедикт сошелся врукопашную с третьим противником, чья перчатка выпустила свой заряд, пока Бенедикт держал ее направленной на врага под номером четыре.

Эта черно-белая картина дала Гвен лишь миг, чтобы разобраться, где стоит ее кузен, и еще меньше времени — действовать. Она простерла руку в перчатке в сторону от позиции Бенедикта и произвела новый выстрел, направив энергетический заряд в общем направлении остальных диверсантов. Она понятия не имела, попадет ли в друга или врага, но посчитала за лучшее не оставаться на прежнем месте, — на тот случай, если кого-то из аврорианцев осенит та же мысль. Она перекатилась влево, еще и еще раз, пока ее плечо не уперлось, и довольно болезненно, в холодную каменную стену.

Темнота тем временем полнилась звуками движения и борьбы, шарканьем ног и глухими ударами — а затем послышался чей-то короткий, резкий вдох.

Бриджет!

Всевышний Боже, опасность и спешка заставили Гвен позабыть об их спутнице.

— Прекратите, альбионцы! — с сильным акцентом рявкнул во тьме чей-то голос. — А не то девчонка умрет.

Свет затеплился снова: на сей раз один из чужаков приподнял над собой небольшой люмен-кристалл. На земле темнели уже четыре недвижные фигуры, и лишь поморгав Гвен сумела различить в тусклом свечении кристалла Бенедикта, державшего за глотку пятого противника, чьи ноги в военных ботинках едва касались земли. На руках ее кузена и на его обнаженной груди темнели кровавые потеки и брызги.

Державшие носилки диверсанты выронили свою ношу. Под простыней не оказалось раненого; вместо него там были плотно уложены плоские кожаные ранцы с торчащими из них фитилями. На лекциях по типам боевого снаряжения они едва успели коснуться этой темы, но, едва увидев содержимое носилок, Гвен смогла узнать армейские подрывные заряды.

Всего в нескольких футах справа от нее, позади Бриджет, стоял один из вражеских диверсантов. Одной рукой он держал девушку за горло, а второй заламывал вывернутую ей за спину руку. Пятна свежих ожогов на плече его униформы означали, что второй заряд перчатки Гвен все же достиг своей цели.

Глаза Бриджет были широко распахнуты от гнева, но сам угол наклона ее головы давал понять, что девушке сейчас очень больно. Завладевший ею диверсант уставился на Бенедикта над головой Бриджет, и свет кристалла блеснул в его кошачьих глазах.

— Отпусти его, — прорычал боерожденный лазутчик.

Бенедикт обнажил зубы, но все же разжал пальцы, позволив своему пятому противнику с негромким стоном соскользнуть на плиты пола, подобно тюку с мясом прямиком из чанерии. Гвен воспользовалась паузой, чтобы оглядеться: остальные диверсанты расположились полукольцом, причем двое ближайших к ней опустились на колена, чтобы не мешать выстрелам стоявших позади себя. Боевые перчатки у каждого подняты для прицельного огня, причем некоторые из них были направлены прямо на Гвен. К несчастью, ее собственная перчатка была опущена, — и выглядело очевидным, что при малейшем движении левой руки Гвен даже не успеет понять, что в нее стреляли.

— Три человека за три секунды, — низким, ровным голосом сказал Бенедикту аврорианец. — Неплохо. Но я бы тебя уложил, если той девчушке не повезло бы со вторым выстрелом.

Бенедикт поднял левую руку в перчатке, с уже начавшим тлеть кристаллом.

Губы аврорианца дрогнули в легкой полуулыбке. Прижав к себе, он развернул Бриджет, прикрываясь девушкой от Бенедикта.

— Ты уверен в точности прицела, альбионец? Стреляй, и мои люди убьют тебя заодно с твоей девчушкой. А когда ты умрешь, я покончу с этой красоткой, и мы двинемся дальше.

— Стреляй, Бенедикт… — прохрипела Бриджет. — Он воняет. Я бы лучше…

Аврорианец едва заметно напряг пальцы, и Бриджет умолкла на полуслове. Он же потянулся губами к ее уху, чтобы сказать:

— Это мужской разговор.

— Если я отступлюсь, — произнес Бенедикт, — ты все равно убьешь ее. Почему бы мне не уложить заодно и тебя?

— Даю слово, — сказал аврорианец. — Ты умрешь. Так или иначе. Но их ты еще можешь спасти. Отступись, и тогда я просто свяжу их обеих и брошу здесь, не тронув и пальцем.

Бенедикт молча разглядывал второго боерожденного. После чего прервал затянувшуюся паузу:

— Назови себя.

Аврорианец опустил голову в легком поклоне:

— Мастер-сержант Диего Чириако, Первый флот Авроры.

— Бенедикт Сореллин, Гвардия копьеарха, — в тон ему ответил Бенедикт.

— Бенедикт Сореллин, — повторил Чириако, — я даю тебе свое слово.

— Запомни это имя, — сказал ему Бенедикт.

И тогда, со странным спокойствием в лице, опустил руку в перчатке.

— Запомню, — кивнул ему аврорианец. И, повернувшись к другим диверсантам, распорядился: — Стрелять будете по моей команде.

Гвен поняла вдруг, что, даже если ее перчатка не нацелена на кого-то из окруживших ее вооруженных людей, она все же наставлена на кое-что другое.

— Не будете, — с внезапным холодом в голосе фыркнула она, изо всех сил пытаясь подражать надменному, гневному тону своей матери — тому, что шел в ход только в самых крайних случаях. — Если кто-то выстрелит или даже просто ударит кого-то из нас, клянусь Всевышним, я разряжу свою перчатку прямо в ваши мины. Не на такой конец я рассчитывала, но он будет скорым, и если я умру, защищая Альбион от аврорианской диверсии, моя жизнь не будет прожита зря. Можете ли вы утверждать нечто подобное, мистер Чириако? Или кто-то из ваших спутников?

Повисла глубокая, кристально чистая тишина.

Затем Чириако медленно выдохнул сквозь зубы и бросил в сторону:

— Не стрелять!

Зубы Бенедикта блеснули в невеселой ухмылке.

— В таком случае, сэр, вы, вероятно, захотите уступить сами. Наши условия будут куда более великодушны, чем те, что были предложены мне самому. Освободите эту юную леди, сложите оружие, и тогда мы захватим всех вас в качестве военнопленных.

Чириако фыркнул в ответ.

— Чтобы ваши правители смогли подвергнуть нас пыткам? Предпочту умереть от взрыва, сэр.

— Тогда ситуация патовая.

Чириако согласно хмыкнул.

— Точно подмечено. Но этот баланс неизбежно будет потерян. Кто-нибудь сюда явится.

— Уверяю вас, сэр, — подала голос Гвен, — у меня не дрогнет рука взорвать любое количество ваших соплеменников, кому вздумается, проявив крайне дурные манеры, вмешаться в наше противостояние.

Боерожденный аврорианец воззрился на нее с выражением полнейшего бесстрастия на лице:

— Это понятно, мисс. Но если на выручку явятся альбионцы, ваша решимость неизбежно пошатнется. Как много своих друзей вы захотите разнести в клочья заодно со всеми нами?

— Даже при равенстве шансов преимущество за мной, — заявила ему Гвен. — Пока я удерживаю всех вас здесь, вы не в состоянии выполнить свою миссию, какой бы та ни была. Не стройте из себя победителей.

Мастер-сержант аврорианского флота блеснул зубами.

— И все же… Прикинем, сколько времени потребуется вашим гвардейцам на то, чтобы разобраться во всем этом хаосе и отправить вооруженные патрули прочесывать боковые туннели? Несколько часов? Может, целые сутки? — Усмехнувшись, он кивнул на бесчувственное тело Барнабуса Астора: — Сколько еще протянет ваш раненый, пока не истечет кровью? Мне известно, когда следует ждать подкрепления. И я знаю наверняка, что они явятся вооруженными. Меня вовсе не удивит, если в следующий миг вы погибнете от пули, прилетевшей из самого конца туннеля, — прежде, чем могли бы осознать опасность. Время на моей стороне, мисс, а не на вашей.

Гвен ощутила холодок под ложечкой.

— Сдавайтесь, — твердо произнес Чириако. — Спасите, кого можете… — Покосился на Бенедикта: — Ты наверняка это понимаешь. Убеди ее сам.

— Насколько мне известно, сэр, — извиняющимся тоном протянул Бенедикт, — до сей поры еще никому не удалось хоть в чем-то убедить мою дорогую кузину. Ни единому человеку.

Продолжая разглядывать Гвен, аврорианец стиснул зубы.

— Эта дорожка не приведет вас к победе.

Девушка оскалилась в ответ.

— И все же! — с некоторым удовлетворением процедила она. — Думаю, мы это выясним, и очень скоро. Надо только подождать.