Воздушная гавань

Глава 53

Взрывные заряды пробили широкую дыру в горе каменных обломков, которыми аврорианцы закупорили выход из туннеля. Гром этого подрыва невидимой стеной пронесся по коридору, высасывая воздух из легких Гримма, несмотря даже на то, что капитан «Хищницы» нашел себе укрытие за ближайшим поворотом.

Еще не успев сделать новый вдох, Гримм заставил себя выбраться из-за угла. С обнаженной саблей и в готовой стрелять перчатке на руке он уже бежал к каменной баррикаде — прежде, чем летевшие осколки перестали греметь о плиты. За спиной послышался грохот подошв: Кеттл послал ему вдогонку людей из своего отряда.

В воздухе клубилась пыль, невыносимо разило сернистыми парами. Под сапогами перекатывались разнокалиберные камни, угрожая равновесию бегущих и рисуя в воображении Гримма яркую картину того, как он, ничего не видя перед собой, головой вперед влетает в глухую стену и раскраивает себе лоб собственным же клинком.

Впрочем, если его поспешный выбор пал на тот самый туннель, где Кэвендиш держала своих пленниц, тогда, всеведущий Бог свидетель, Гримм заслуживал подобной участи.

Смущенный этой мыслью, Гримм чуть не споткнулся о каменную глыбу. На его предплечье мгновенно сомкнулись пальцы, крепостью не уступавшие омедненной стали: сэр Бенедикт помог ему устоять на ногах и продолжить движение вперед. Боерожденный юноша был начеку, его кошачьи глаза сияли, и Гримм уже не сомневался, что в будущей схватке им очень повезло заполучить на свою сторону столь ценного союзника.

Из окутанного дымом мрака Гримм выскочил в область туннеля, высвеченную рассыпанными по плитам люмен-кристаллами. Из-за висящей в воздухе пыли перспектива странным образом исказилась, рисуя мир вокруг каким-то плоским. Находившиеся в отгороженном участке люди еще не оправились от потрясения, вызванного взрывом и летящими обломками, а потому у Гримма имелась, кажется, едва ли не целая вечность, чтобы досконально разобраться в представшей перед ним немой сцене.

Мисс Тэгвинн растянулась на полу, словно получив сокрушительный удар; глаза девушки были широко раскрыты, но ее рассеянный взгляд не казался осмысленным. Не далее чем в пяти футах от нее распростерся Сарк — тот боерожденный, что сопровождал мадам Кэвендиш. Он успел прийти в себя и уже пытался подняться, а в его руке блестела омедненная сталь клинка. В нескольких ярдах дальше него стояла на коленях мадам Кэвендиш собственной персоной, чье дорогое платье и жилет покрыл слой пыли. Зубы ее были сжаты, и она яростно замотала головой из стороны в сторону, стоило Гримму опустить боевую перчатку и выхватить пистолет.

Сознание капитана «Хищницы» продолжало фиксировать детали ситуации. Вообще говоря, очень немногие могли позволить себе роскошь обучиться стрельбе из пистолета, — и довольно приличный их процент терял при этом пальцы, глаза и даже жизни, когда оружие взрывалось в руке вместо того, чтобы выпустить свой снаряд в мишень. Из любого пистолета можно сделать всего не более пяти-шести десятков выстрелов, после чего едкий порох начнет разъедать медное покрытие внутри ствола, а железная гниль, тут же начав распространяться, вызовет неизбежную — и, возможно, роковую — осечку.

Чтобы овладеть стрельбой на приличном уровне, Гримм сменил не менее полутора десятков стволов, но мастером себя вовсе не считал, — а потому быстрым шагом направился к Кэвендиш, чтобы выстрелить с дистанции, которая не позволит допустить промах. Как только мадам будет повержена, он сможет бросить пистолет и вновь поднять перчатку, чтобы сразить ею бегущих сюда шелкопрядов…

Шелкопряды? Бог небесный, из туннеля высыпали десятки смертельно опасных, вполне зрелых и рослых чудовищ с Поверхности, и все они мчались навстречу его людям.

С этим внезапным появлением оборвался и бесконечный миг отстраненного наблюдения.

— Бриджет! — вскрикнул Бенедикт.

Сарк поднялся на ноги и занес над упавшей девушкой свой меч, но Бенедикт издал потрясший слух Гримма яростный львиный рев и, сделав могучий прыжок, врезался в Сарка. Оба боерожденных отлетели к стене туннеля, где и принялись кататься по земле, продолжая сражение.

Этот звериный рык, по-видимому, привел в себя мадам Кэвендиш. Моргая, она подняла лицо, и при виде Гримма ее взгляд прекратил блуждать, а глаза широко раскрылись. Она моментально вскочила.

Гримм жалел, что не успел подойти к эфирреалистке еще ближе, но и такой дистанции, в семь или восемь ярдов, должно было оказаться достаточно. Рука мадам Кэвендиш уже поднималась, целя ему в лицо, и у Гримма осталось не более секунды. Он прицелился и нажал на спусковой крючок.

Пистолет сверкнул, а затем жахнул яркой вспышкой, высветившей темное пространство коридора.

Мадам Кэвендиш дернулась и безмолвно рухнула наземь, словно сраженная дубиной.

Первый из шелкопрядов прыгнул на Гримма, издав в полете леденящий душу визг; капитана «Хищницы» омыла новая волна ужаса, ведь точно такой же вопль он слышал и прежде — считаные дни тому назад, в вентиляции хаббла Утро, когда, отражая внезапную атаку, бился спиной к спине с Алексом Байяром.

Взводить перчатку уже не было времени. Вместо этого Гримм подкинул пистолет, перехватил его за дуло и со всей силой, на какую был способен, обрушил рукоять тяжелого, примитивного оружия на уродливую голову шелкопряда.

Рука возопила от боли, ослабшие мышцы и сухожилия взвыли, протестуя против столь жестокого обращения, но дело свое исполнили. Удар свалил шелкопряда на пол, и, не теряя времени, Гримм вонзил лезвие своей короткой корабельной сабли туда, где голова чудища примыкала к прикрытому броней телу. Он едва успел вытащить клинок: у зверя начались дикие судороги, все его ноги задергались вне всякого видимого согласия, лепестки трех челюстей защелкали, пузырясь ядовитой пеной.

Аэронавты «Хищницы» дружно грянули боевой клич: «За Альбион!»

И схватка началась. Не было времени думать, отдавать приказы, заниматься еще чем-то — главное было попытаться выжить. Разряжались боевые перчатки. Вопили раненые шелкопряды. Гримму едва удалось уклониться от прыжка другого зверя, и он мельком увидел в стороне лежащую на плитах пола мадам Кэвендиш с бледным как смерть лицом: она указывала на Гримма пальцем, нечленораздельно вопя от ярости.

Еще с десяток чудищ тут же бросились на Гримма, подчиняясь ее команде.

Капитан «Хищницы» определенно расстался бы с жизнью там, где и стоял, если бы рядом не возникли Кеттл, Штерн и еще несколько матросов с уже воющими перчатками на поднятых ладонях. Двух шелкопрядов они сразу же разметали в кровавые, вонючие куски мяса, но третьему удалось пронырнуть под шквалом выстрелов, схватить за ногу жилистого Штерна и внезапным рывком лишить аэронавта равновесия. Жвалы чудовища впивались все глубже, разрывая плоть и клекоча ядовитой слюной.

Штерн заорал от боли.

Гримм попытался было подобраться ближе к упавшему, но преуспел лишь в том, чтобы отбить нападение очередного шелкопряда и не оказаться на полу туннеля по соседству со Штерном. Отчаянно коля саблей, он сделал пару удачных выпадов, но пронзить прочный кожистый панцирь шелкопряда оказалось не так уж легко.

Нога Штерна переломилась с отчетливым хрустом, и из раны хлынула алая кровь.

Запах свежей крови придал шелкопрядам неожиданный стимул, рожденный в безумии первобытного инстинкта. Их щелкающий визг прибавил в силе, став почти оглушительным, и Гримм ощутил, как слабеют его ноги. Движения чудищ стали еще более стремительными и беспорядочными, с их челюстей капали на плиты пола плотные сгустки едкой пены.

У ситуации имелось всего два вероятных исхода: либо Гримм с экипажем «Хищницы» уничтожат всех шелкопрядов до единого, либо сами погибнут в ядовитых челюстях явившихся с Поверхности тварей.

С хриплым стоном Штерн выхватил из-за пояса нож и попытался вонзить его в припавшего к ноге шелкопряда, но тварь с силой затрясла матроса из стороны в сторону, как кошка играючи трясет туннельную мышь, — и нож, кувыркаясь, отлетел в пыль.

По другую сторону от Гримма Криди поспешно ударил каблуком своего сапога в жвала еще одному шелкопряду, но тот сомкнул челюсти на ноге старпома и принялся дергать ее. Зубы чудища с легкостью вспороли обувную кожу, и Криди вскрикнул от боли. В дело вступил абордажный топор Кеттла, но, даже оказавшись разрублен надвое, шелкопряд не ослабил хватку. Уже в объятиях смерти, передняя половина не унималась, терзая ногу Криди.

Наступление проклятых тварей продолжалось; они спешили вперед, облепив стены и потолок туннеля, будто осознанно пытались воспользоваться своим природным превосходством в стремлении поскорее взять в кольцо Гримма и его людей. Опыт рукопашных схваток у Гримма не был особенно богатым, но вывод о том, что жить им осталось в лучшем случае несколько минут, напрашивался сам собой.

И тогда в бой вступили ведомые Феликсом зверодавы.

Они не выкрикивали боевых кличей и вообще двигались почти бесшумно, ворвавшись в лагерь аврорианцев из обоих ведущих туда открытых туннелей. Лишь один звук сопровождал их приближение — тихое, свистящее шипение воздуха, рассекаемого вращением пилоплетей в умелых руках.

Пилоплеть представляла собой смертоносное орудие из небольших металлических колец, сплетенных в виде сужающейся трубки; к каждому колечку подвешен металлический же коготь с остро заточенными краями. Эти чертовы лассо весили как большой топор и били почти с такой же силой, — а затем, сокращаясь при высвобождении, выдирали из жертвы куски мяса. Удар пилоплетью мог пробить самую прочную шкуру, нанося зверю глубокие и ужасно болезненные рваные раны. А то, что они творили с мягкой человеческой плотью, не поддавалось никакому описанию.

Сразу с полтора десятка таких орудий хлестнули по ближним шелкопрядам в слаженно взвывшем вихре, исполненном ярости и веселья.

Зверодавы досконально изучили тьму всех без исключения туннелей в каждом из хабблов Копья. День за днем они трудились, готовые в любой миг столкнуться с каким-нибудь кошмарным порождением мира Поверхности. Их работа была жизненно необходима. Без зверодавов жуть с Поверхности могла вылезти из вентиляционных шахт или служебных проходов, чтобы наброситься на граждан любого хаббла, — и, когда вылезала, первыми жертвами почти всегда оказывались дети.

Мужчины и женщины, чей долг обязывал вставать на пути подобных тварей, по определению были уверены в себе, умелы, бесстрашны и отчасти безумны. Вдобавок, подумалось Гримму, конкретно эта группа безумцев жаждала поквитаться с обидчиками.

Пилоплети взмывали к потолку, чтобы вновь обрушиться вниз. Визжали расстающиеся с жизнью шелкопряды. Некоторые из людей в отряде Феликса поменяли свои пилоплети на короткие тяжелые копья, и когда кто-то из их товарищей ранил или оглушал очередного шелкопряда, рядом оказывался копьеносец, чтобы добить поверженного зверя.

Сам Феликс энергично вращал двумя пилоплетьми в каждой руке, нанося удары влево и вправо, с какой-то будничной монотонностью круша бронированные щитки и лишая чудищ конечностей. Одним быстрым движением он нанес нападавшему на Гримма шелкопряду жестокий удар, заставивший зверя рухнуть на пол и застыть без движения. Уронив одну из пилоплетей под ноги, Феликс обернул второй шею того шелкопряда, что терзал ногу Штерна, и ловко провернул металлические кольца оружия, затягивая импровизированную петлю.

Шелкопряд начал было бешено метаться, но Феликс просто навалился на него всем своим весом и прижал зверя к полу, не прекращая тянуть удавку, пока тройные челюсти с визгом не распахнулись.

Прикончив оглушенного Феликсом шелкопряда, Гримм зашел зверодаву за спину. Пробормотал: «Прошу прощения», точно нацелил лезвие сабли и вогнал его в тот же уязвимый участок у основания головы чудовища. Тварь сразу дико затряслась и дергалась еще несколько секунд, прежде чем безвольно обмякнуть.

Феликс осторожно высвободил шипы своей пилоплети, загнанные в шею поверженного шелкопряда.

— А что, ребятки, вовсе не дурно. Для своры резиношеих то бишь.

— Благодарю, — с заминкой кивнул Гримм. — Мистер Криди?

— Да, сэр!

— Немедленно тащите себя и мистера Штерна к доктору Бэгену.

Отдав этот приказ, Гримм вновь повернулся к Феликсу:

— Кто такие эти резиношеие, сэр?

Феликс коротко усмехнулся.

— Вот покончим с этой работенкой, и я непременно расскажу, как…

Зверодав резко отшатнулся, и его глаза полезли на лоб. Озадаченно проследив за его взглядом, Гримм тоже уставился на темный зев одного из коридоров, выходивших в облюбованный аврорианцами зал. Оттуда до них донесся хор истошных воплей, и вот уже вторая группа шелкопрядов, ничуть не уступавшая числом первой, наводнила этот широкий перекресток.

Гримм заорал во всю глотку, надеясь предостеречь сражавшихся, но остался не услышан и лишь беспомощно наблюдал, как с полдесятка зверодавов оказались сметены внезапным натиском и были погребены под лавиной щелкавших жвал и рвущих плоть ядовитых зубов. Их крики ужаса быстро сменились булькающими стонами отчаяния, но вскоре смолкли и они.

Следующими на пути второй группы чудовищ были двое боерожденных. Бенедикт постепенно брал верх над Сарком в затеянной ими вольной борьбе, и его кулаки двигались с такой быстротой, что Гримм едва их видел; Сарк же вел затяжную оборону, с не меньшей скоростью отбивая атаки юноши. Впрочем, оба вынужденно отвлеклись от схватки, стоило устремиться к ним новой волне шелкопрядов.

Выпучив глаза, Бенедикт пытался откатиться прочь от Сарка, но зловещего вида боерожденный его не отпустил, обеими руками вцепившись в отвороты его куртки. Уродливо ухмыляясь, он выгнул спину, опрокидывая Бенедикта навстречу бегущим шелкопрядам.

Но тут Бенедикт внезапно ослабил сопротивление и поддался напору Сарка, в свою очередь вцепившись в него. Ударившись спиной о камни, Бенедикт перебросил более крупного боерожденного через себя, отправив того в полет на несколько футов вперед, где тот столкнулся с передней шеренгой шелкопрядов. Твари облепили Сарка кошмарным живым одеялом, и тот совершенно исчез из виду.

До прибытия первой полудюжины шелкопрядов у Бенедикта осталось времени лишь на то, чтобы вскочить на ноги. Окажись на месте юноши он сам, Гримм уже счел бы себя погибшим, — но, рассуждая здраво, в отличие от Бенедикта он не был боерожденным.

С львиным рыком Бенедикт ловко увернулся от первой летевшей на него твари и выхватил из ножен саблю, чтобы разрубить вторую на подлете. Один шелкопряд ударился о его плечо и успел сомкнуть три свои челюсти на бицепсе, но Бенедикт, пошатнувшись от удара, все же воспользовался инерцией прыжка, развернулся и влепил тело зверя в двух его собратьев, отбросив тех в сторону, — в точности так, если бы тварь была пристегнутым к руке щитом.

Шестой шелкопряд ударил Бенедикта по коленям и, впившись зубами в бедро юноши, мощным рывком свалил того с ног.

— Спина к спине! — крикнул Гримм своим людям. — Держать позиции! Кеттл, ко мне!

Он зашагал к упавшему Бенедикту, на пути целясь и выпуская разряд за разрядом в массу бегущих шелкопрядов; двух передних ему удалось превратить в пылающие ошметья и тем самым выиграть для Бенедикта пару бесценных секунд.

Боерожденный юноша сумел парой удачных пинков освободиться от шелкопряда, повисшего на его ноге, и с криком гнева и боли поднял руку, чтобы припечатать второго о копьекамень пола, опять и опять, — пока тварь не отцепилась, скрутив длинное тело в луже лиловой крови и судорожно дергая шипастыми лапами.

Гримм и Кеттл достигли Бенедикта. Седовласый пилот принялся махать топором, сдерживая натиск наступавших тварей. Гримм же одним мощным рывком поднял юношу на ноги, не переставая колоть своей саблей еще одного готового напасть шелкопряда.

— Бриджет и Чудачка! — прохрипел Бенедикт. Кровь струилась по его руке и бедру, но на перевязку не было времени: угрожающе щелкая и визжа, враг продолжал наседать. — Их нужно вытащить!

— Держитесь рядом! — ответил Гримм. — Все за мной!

Подняв руку в перчатке, он принялся поливать энергетическими разрядами копьекаменные плиты в том примерно направлении, где в последний раз видел контуженную взрывом девушку. В сущности, своими выстрелами он никого не задел, зато горстка шелкопрядов, которые подбирались к ним с той стороны, занервничала и подалась на несколько футов назад. Гримм бросился в образовавшуюся пустоту и сделал следующий выстрел, сметая с дороги все новых шелкопрядов и постепенно продвигаясь дальше. За спиной он слышал и другие разрывы: подражая ему, Кеттл прибег к помощи боевой перчатки, чтобы сдержать основные силы этих тварей. Гримм чуть было не распрощался с жизнью, когда с потолка ему на голову прыгнул крупный шелкопряд, — но Бенедикт одной рукой дернул Гримма в сторону, а другой вскинул саблю, которой яростно пронзил зверя и, с секунду удерживая судорожно бившуюся тварь на вытянутой руке, сбросил ее затем с клинка, не забыв провернуть лезвие в сквозной ране. Отвратительное чудище покатилось прочь, рассеивая фонтаны зловонной крови.

Гримм продолжил методично освобождать дорогу, и едва сумел вовремя удержаться от очередного разряда быстро накалявшейся перчатки: выпустив его, он неизбежно попал бы в лежащее на полу тело бесчувственной Бриджет Тэгвинн.

— Окружить ее! — гаркнул Гримм. Лишь когда люди замкнули кольцо, он вернул саблю в ножны и нагнулся, чтобы взять девушку на руки. Она была рослой и оказалась тяжелее, чем могло показаться. Тогда Гримм использовал свое плечо как рычаг: подсунув его под руку Бриджет, он помог ей подняться. Девушка часто моргала, безуспешно пытаясь сфокусировать взгляд, но ее ноги, хоть и дрожа, сумели принять на себя немалую часть ее веса.

— Мисс Тэгвинн! — прокричал ей на ухо Гримм, надеясь заглушить вой разряжаемых перчаток. — Где мисс Чудачка?

Бриджет уставилась ему в лицо невидящим взглядом, продолжая моргать. Слабо произнесла:

— Туннель. В туннеле. Лежит на полу.

Желудок Гримма кувыркнулся в тошнотворном приступе ужаса.

— В котором из них?

Покрутив головой, Бриджет кивнула в сторону того из туннелей, который Гримм, слава Господу небесному, не приказал взорвать ко всем чертям.

— Капитан! — с тревогой крикнул Кеттл.

Гримм повернул голову, и его желудок совершил новый кульбит, стоило капитану «Хищницы» осознать всю безнадежность ситуации.

Неожиданная атака зверодавов захлебнулась, захваченная врасплох второй волной шелкопрядов. Многие из мужчин и женщин, наступавших под водительством Феликса, уже лежали на полу, мертвые или умирающие, и на глазах Гримма погибали всё новые. Тяжелые запахи свежепролитой крови и выпущенных внутренностей уже висели в воздухе плотной стеной, мешаясь со смрадом крови шелкопрядов. Несколько членов его собственного экипажа успели пасть, а другие отступали шаг за шагом, отчаянно сопротивляясь натиску зверей, — и Гримм ясно видел, что могло вызвать столь внезапную смену направления атаки.

Среди шелкопрядов появился Сарк.

Высокий и плечистый боерожденный с ужасающей скоростью метался среди чудищ, непредсказуемо появляясь и вновь исчезая в скоплении шелкопрядов, будто был одним из них. На глазах у Гримма Сарк небрежным движением ладони перебил горло женщине-зверодаву, а мужчине подставил подножку, свалив на пол, где с ним могли бы расправиться шелкопряды. Легкое движение кисти — и его нож, блеснув в полете, вонзился в колено Хендерсону, второму пилоту в обучении у Кеттла. Молодой человек с криком повалился наземь, сжимая руками пострадавшую конечность.

Гримм попытался крикнуть, чтобы Хендерсон ни в коем случае не вынимал нож, но уже было поздно. Молодой человек резким движением вырвал клинок из ноги, полетели кровавые брызги, — и к нему бросились все до единого шелкопряды в пределах тридцати футов. В мгновение ока Хендерсон оказался погребен под курганом из деловито снующих, копошащихся тварей. Воздух оросили новые фонтанчики крови.

Майклс, помощник канонира в пятом орудийном расчете, поднял перчатку и выпустил два заряда, метя в Сарка. Первый прошел мимо.

Второй же, миновав боерожденного, облетел его по узкой орбите и устремился назад, к голове самого Майклса, чтобы, ярко полыхнув, отшвырнуть бездыханное тело на копьекаменные плиты.

Взгляд Гримма метнулся в сторону, где стояла мадам Кэвендиш с ладонью, прижатой к ребрам над свежим, влажным пятном крови, вконец испортившим ей платье. Другая ладонь была простерта в сторону Сарка, а серые глаза метали ледяные молнии.

Экипаж «Хищницы» теснили к бреши, пробитой взрывными зарядами, — и шелкопряды, занятые истреблением последних еще живых зверодавов, уже начали собираться в единый кулак, быстрыми, взволнованными скачками подвигаясь все ближе к Гримму и его небольшому отряду.

Они оказались отрезаны от остальных.

— Отходим! — крикнул Гримм. — Отступаем к тому туннелю! Сдерживайте их огнем перчаток, пока мы не займем оборону!

Они отступали, шаг за шагом. Медная оплетка их перчаток уже дымилась, кожа лопалась от жара. Криди все громче кричал сквозь сжатые зубы, но высокий молодой старпом методично продолжал выпускать все новые энергетические заряды.

Так, мало-помалу, они добрались до нужного туннеля, где Бриджет сползла с плеча Гримма и почти упала рядом с мисс Чудачкой, которая лежала на полу, подтянув ноги к груди, и каждый мускул ее тела дрожал так, словно пытался сжаться еще сильнее. Гримм огляделся. Туннель был отгорожен, забит обломками каменной кладки, — в точности как тот, сквозь который они сюда вошли. Выхода отсюда не было, как не было и времени сложить из этой каменной насыпи хоть какую-то, пусть самую низкую оборонительную стену.

Из-за угла туннеля вдруг послышался голос: мадам Кэвендиш нашла в себе силы для злорадства.

— Вот уже трижды вы вмешались в мои дела, капитан, — объявила она холодным, твердым тоном. — И, поскольку была пролита моя кровь, этот раз станет последним.

— Мадам, отзовите своих питомцев! — не раздумывая, крикнул Гримм. — Обещайте пощадить моих спутников, и я сдамся. Тогда вы сможете выбрать для меня смерть, достойную преступления.

— Благодарю покорно, но выбор уже сделан, — ответила мадам Кэвендиш, которую это предложение явно позабавило. — Прощайте же, капитан.

С этими словами в туннель хлынула целая орда шелкопрядов. Рассредоточившись, они покрыли стены и потолок, двигаясь слишком быстро, чтобы противостоять их нашествию. Их было слишком много, чтобы хоть примерно прикинуть число.

Гримму и его людям предстояло умереть, — и он ничего не мог поделать, чтобы остановить расправу.