Воздушная гавань

Глава 59

Когда Бриджет нырнула вслед за Бенедиктом в горящее здание Храма, ее беспокоило не бушевавшее там пламя и не перспективы сгореть свечой или задохнуться насмерть. Вместо этих опасений она сожалела о том, что не успела подвязать волосы, — те развевались за спиной, подобно знамени, готовые поймать случайную искру и, вспыхнув, оставить девушку совершенно лысой.

Прямо на глазах у Бенедикта.

Хотя в том, что такой вариант очень даже реален, сомневаться не приходилось, переживать о чем-то подобном казалось огромной глупостью. В конце концов, другие опасности с лихвой перевешивали угрозу для ее самолюбия. Вероятно, однако, что эти смехотворные мысли были способом отвлечься от настоящих переживаний. Несколько недель тому назад Бриджет было страшно покидать стены отцовской чанерии. Если теперь позволить сознанию впитать страшную правду происходящего, она сбежит прямо сейчас, вся в слезах и истошно крича.

Поэтому свою тревогу насчет волос Бриджет встретила с распростертыми объятиями. Она позволит девушке сохранить рассудок при столкновении с куда более ужасными вещами.

Первую опасность, встретившую их с Бенедиктом сразу за порогом, представляла собой густая завеса дыма, ограничившая зону видимости футов до десяти-пятнадцати, не более, — и по мере их продвижения вперед эта завеса начала набухать тускло мерцающим свечением: огонь уже перекидывался из библиотеки в другие части здания. Помеха для зрения сбивала с толку, и в считаные секунды Бриджет перестала понимать, где находится и в какую сторону нужно идти. А что будет, подумалось ей, если они заблудятся в этом дыму? Что, если она начнет метаться, перебегать из зала в зал в тщетных поисках выхода, в то время как воздух будет становится все горячее и удушливее, пока не…

— Бенедикт! — крикнула она, сиплым от дыма голосом. — Где мы?

— Не сходи с тропы! — прохрипел он в ответ.

А, ну конечно. Бриджет опустила взгляд под ноги. Спеша догнать Бенедикта, она только сейчас заметила, что боерожденный юноша шагал, твердо придерживаясь незначительного, петляющего углубления в полу, которое вело их к цели. Прикрыв рукавом рот и нос, Бриджет последовала его примеру.

С каждым шагом делалось все жарче, а тусклое красное свечение продолжало прибавлять в яркости, пока они не вынырнули из объятий дыма, чтобы оказаться в пылающем аду. Запнувшись, они встали как вкопанные, и обжигающе горячий ветер, словно пышущий из огромной печи, принялся играть волосами Бриджет.

Великая Библиотека была объята сжирающим ее пламенем.

Повсюду ревели грандиозные огненные языки. Жар был настолько силен, что по большому залу кружили, извиваясь, настоящие вихри из искр, срок жизни которых не превышал, впрочем, и нескольких секунд.

На полу неподалеку от входа в библиотеку лежал рухнувший книжный стеллаж. Под его непомерной тяжестью, на груде тлеющих книг, распростерся человек в одеянии горчичного цвета и с ободранными в кровь кончиками пальцев — так, словно он пытался своими силами выбраться из-под гигантской конструкции, да так и не сумел. От бушующего вокруг пламени кожа бедняги успела побагроветь и покрыться волдырями ожогов.

Монах приподнял голову. Один глаз исчез с его лица, растворился в огромном лиловом кровоподтеке, который раздул висок и скулу до чудовищных размеров — похоже, следствие скользящего попадания энергетического разряда перчатки. Монах всмотрелся в них мутным взглядом единственного глаза, жутко кривясь от муки.

— Винсент! — с болью в голосе вскрикнул Бенедикт. И сразу же прыгнул в эту палящую печь, выставив перед собой обе руки в попытке защитить лицо. Рукава его куртки моментально начали дымиться.

— Бросьте меня! — прохрипел монах. Слабо шевеля рукой, он искал что-то в складках своей мантии. — Возьмите это!

— Никто никого не бросит, — отчеканил Бенедикт. После чего встал на колено, надежно оперся второй ногой и протянул руки вперед.

Бриджет смотрела на это с растущей оторопью. Один только металл, из которого был сделан стеллаж, не мог весить меньше тонны — и к нему стоило прибавить вес книг, оставшихся на полках обращенной вверх стороны. И ведь в этой комнате металл должен был раскалиться чуть не докрасна.

Бенедикт просунул ладони под край стеллажа, рядом с придавленным телом брата Винсента. Стиснув зубы, ухватился за металл.

Послышалось шипение, подобное звуку запекающегося мяса.

Бенедикт издал львиный рык, который на самом деле был криком боли.

Стройное тело боерожденного юноши напряглось и выгнулось луком в попытке поднять этот огромный шкаф. Прошла секунда, две — не изменилось ровным счетом ничего, — но затем его ноги задрожали, а вся огромная масса стеллажа пришла в движение и приподнялась, пусть на какие-то несколько дюймов.

Бриджет одним прыжком подскочила ближе. Жар плотно окутал ее давящим, колючим одеялом, — и с каждой секундой оно кололось все больней. Она схватила брата Винсента за запястья и вытянула монаха из-под стеллажа.

— Держу его! — крикнула Бриджет, подтягивая брата Винсента к дверям, чтобы вытащить в коридор.

Бенедикт выпустил стеллаж, и тот рухнул на прежнее место, взметнув ввысь снопы искр.

Вместе они вывалились из библиотеки, и от внезапного отсутствия яростного жара Бриджет бросило в дрожь, словно она вбежала в ледяную пещеру.

Лишь когда девушка нагнулась, чтобы бережно опустить раненого монаха на пол, она смогла увидеть, насколько искалечены спина и плечи Винсента. Его трясло от боли, руки ходили ходуном.

Но только не ноги.

Все его тело ниже плеч было совершенно, пугающе неподвижным.

Оглянувшись, Бриджет увидела, что Бенедикт в ужасе смотрит на брата Винсента.

— О Творец Пути… — выдохнул юноша. И рухнул на колени рядом с монахом, будто это зрелище вмиг подсекло ему ноги. — О Винсент…

— Нет времени, мальчик, — тихо сказал Винсент. Монах пару раз коротко, резко кашлянул, и его губы, окрасившись вдруг кровью, растянулись в легкую улыбку. — У меня его точно мало.

— Черти… — прошипел Бенедикт. — Будь они прокляты, эти аврорианские подонки. Всех перебью, до последнего.

На лице брата Винсента появилось выражение досады, и он недовольно хлопнул ладонью по ноге юноши:

— Бенедикт. На эти глупости совсем нет времени… — Монах снова порылся в складках своего одеяния и с гримасой боли вытащил книгу в очень простой коричневой обложке. — Возьми это.

Озадаченный, Бенедикт принял книгу из его рук.

— Что?

— Возьми, — повторил брат Бенедикт. Из его рта сбежала струйка крови. — Доставь копьеарху. Это последний экземпляр. Остальные она сожгла.

— Что это такое? — спросил Бенедикт.

Брат Винсент снова закашлялся, морщась от боли. Бегущая с губ кровь окрасила его зубы ярко-алым.

— То, за чем они явились, — сказал он. — «Указатель».

— Я вытащу тебя отсюда, — твердо сказал Бенедикт. — Ты сам сможешь его передать.

Еще не залитый кровью уголок губ брата Винсента изогнулся в улыбке:

— О Бен. Смерть всего лишь еще один Путь. Пройти им предстоит каждому, и куда скорее, чем мы думаем.

Он приподнял руку, и Бенедикт крепко сжал ему ладонь.

— Не позволяй своей боли выбрать твой Путь вместо тебя самого, — негромко произнес монах. — Ты прекрасный человек, лучше, чем…

И тут монах умер. Бриджет ясно видела этот момент. Прямо на полуслове свет и жизнь внезапно покинули его глаза, подобно отражениям огонька задутой свечи. То, что только что было братом Винсентом, стало вдруг… чем-то неодушевленным.

— Винсент? — тихо окликнул Бенедикт. — Винсент?

Его голос сорвался, захлебнулся отрывистым всхлипом.

— Винсент…

Подойдя, Бриджет встала рядом с ним и опустила ладонь на его плечо.

— Бенедикт, — с тихой настойчивостью позвала она. — Нужно уходить.

Юноша согласно кивнул. Неловко двигая обожженными пальцами, Бенедикт мягко вернул руку монаха ему на грудь и уже начал вставать с колен… но внезапно качнулся вперед и неуклюже растянулся поверх лежащего тела монаха.

— Бенедикт! — вскрикнула Бриджет. Она схватила его, перекатила на бок. Тело юноши билось в ритмичных судорогах, в уголке рта появилась пена. Глаза его, закатившись, остались пусты.

Боже небесный! Это яд шелкопряда.

Бриджет трясла боерожденного юношу, пыталась привести в чувство пощечинами и криками, — но он не ответил ей и даже не шевельнулся. Что же теперь делать?

Двери Великой Библиотеки вспыхнули на своих петлях, щедро взметнув искры и языки пламени.

Бриджет стиснула зубы. Она не была уверена, что сможет отыскать дорогу обратно, но, если не предпринять совсем ничего, они оба погибнут за считаные секунды, а то и быстрее. Она встала, покрепче ухватила Бенедикта и принялась тянуть вверх, чтобы перекинуть через плечо. Совладать с весом его безвольного тела оказалось не просто, но в этих обстоятельствах девушке не приходилось выбирать. Она кричала и тужилась, пока наконец не сумела справиться с задачей.

Потом, тяжело шаркая ногами, побрела к выходу — и поняла вскоре, что забыла книгу, ради сохранности которой брат Винсент пожертвовал жизнью. Присесть, чтобы поднять ее, оказалось довольно сложно, но выпрямиться затем под весом Бенедикта на плече было намного, намного сложней.

Затем девушка снова направилась к выходу, медленно следуя извилистой колеей, оставленной в камне бессчетным количеством ног, прошедших здесь прежде нее. Двигаться скорее не получалось. Груз на плече был слишком тяжел для нее, — но оставить Бенедикта здесь, чтобы сбегать за помощью, Бриджет не решилась. К тому времени юноша может задохнуться в дыму. Поэтому Бриджет с угрюмой настойчивостью шаркала дальше, автоматически переставляя ноги и понемногу двигаясь все дальше.

Аврорианского десантника она вообще не видела, пока тот не выбежал на нее из бокового прохода и не сбил с ног. Бриджет с воплем полетела на пол, стараясь не позволить обмякшему Бенедикту удариться головой о камни. Удар был болезненным и внезапным. Аврорианец рухнул рядом с девушкой, и что-то металлическое лязгнуло об пол.

Бриджет с удивлением оглядела лежащего врага. Этот парень был ранен. Форменная куртка густо залита кровью, как и штанина на ноге, — а на виске вздулся кровоподтек размером с кулачок ребенка. Взгляд мутный, зрачки расширены. Может, в смятении схватки товарищи забыли о нем, сочтя погибшим? Само собой, аврорианцам не терпелось поскорее покинуть горящий Храм. Раненый смотрел на девушку, едва ли видя ее. Между ней и аврорианцем лежала его омедненная сабля.

Бриджет вновь вскинула глаза, встретилась с аврорианцем взглядами и ощутила, как ее охватывает внезапная волна ужаса, замешательства, осознания того, что случайное столкновение только что обернулось схваткой не на жизнь, а насмерть, — и во взгляде раненого врага увидела отражение тех же чувств.

«Милостивые Строители! — ахнула про себя Бриджет. — Мне все-таки не удалось отвертеться от той дуэли».

Вот только в этом поединке не будет ни правил, ни распорядителя, ни дружеской поддержки, ни толпы зрителей.

Если Бриджет потерпит поражение в этой дуэли, никто и никогда не узнает об этом.

С протяжным стоном аврорианец рванулся к своей сабле.

Нога Бриджет опередила его, отбросив оружие в сторону. Тогда враг бросился на девушку, выставив вперед руки с растопыренными пальцами. Она вывернулась, применив прием уклонения, которому обучил ее Бенедикт, и сама схватила аврорианца за руку. Тот, в свою очередь, попытался освободиться от захвата и, похоже, немало удивился, когда это ему не удалось.

Зажав аврорианца, Бриджет совершила резкий оборот, чтобы впечатать мужчину в ближайшую стену. Его колени дрогнули от удара, и он начал оседать на землю, но Бриджет продолжала цепко держать его за руку. Второй своей рукой он нанес девушке неожиданно сильный удар, и перед глазами Бриджет закружились звезды, — пускай ей и удалось отчасти смягчить удар, отвернув голову в том же направлении. «Во время драки астрономия — не лучшее занятие», — подумалось ей в этот момент, и ее исполненный страха хриплый крик прервался серией истерических смешков.

Аврорианцу удалось навалиться на нее, придавить к земле, и он слепо зашарил руками, пытаясь схватить девушку за горло. Случись такое, и ей несдобровать. Верно проведенный удушающий прием за пару секунд лишит ее сознания, а в лихорадке ближнего боя сила, потребная для того, чтобы раздавить человеку трахею, была на удивление незначительной. В то же самое время Бриджет понимала, что десантник двигается быстрее нее, он сильнее и явно обладает гораздо большим опытом в подобных делах. Единственная причина, по которой девушка все еще была жива и способна вяло отбиваться, состояла в том, что ранение ее противника, очевидно, ослабляло его, да и на ногах он держался лишь с большим трудом.

Она уперла ему в грудь оба локтя, блокируя движения одной из рук и не позволяя использовать преимущество в весе, пока он пытался дотянуться до ее горла. Одна рука противника уже добралась до цели, но девушка напрягла мускулы шеи, прижав подбородок к груди, и не позволила сделать захват уверенным. Вторую руку ей пока удавалось сдерживать, прилагая все оставшиеся силы и понимая при этом, что долгая борьба скоро истощит ее. Поэтому она всячески старалась сбросить аврорианца с себя, выгибая спину, но тот был слишком силен, попросту слишком велик, чтобы она могла провести задуманный прием. Так Бриджет боролась, кажется, целую вечность, хоть и знала, что прошло не более полуминуты; ее руки начали уставать, и пальцы второй руки аврорианца принялись царапать девушке горло.

Поэтому она пошла на жуткий риск. Вместо того чтобы снова попытаться оттолкнуть десантника, она полностью расслабила руки — и резко нанесла удар головой в лицо противнику. Что-то громко хрустнуло.

Аврорианец отпрянул, из его носа хлынула кровь, и он упал, крепко приложившись головой о каменные плиты. Не дав ему времени опомниться, Бриджет перекатилась поближе к врагу и с жесткостью отчаяния принялась обеими руками, с размаху наносить удары ему в лицо.

Аврорианец пытался поднять обе руки, слабо отбиваясь, но продержался совсем не долго. Бриджет припечатала его голову в камень и, как только тот опустил руки, схватила на волосы и принялась стучать ею об пол, опять и опять. При этом она едва сознавала, что насмерть перепугана и не переставая кричит во все горло.

Дым между тем заметно сгустился, и девушка закашлялась, пытаясь отдышаться. Шатаясь, отошла от уже неподвижного тела аврорианского десантника, вернулась к Бенедикту. Она чувствовала себя вконец измотанной. Сражение продолжалось лишь считаные секунды, но она словно бы участвовала в забеге, длившемся целые сутки без перерыва.

И вновь Бриджет удалось поднять на плечо бесчувственного Бенедикта. По крайней мере, она еще сохранила достаточно рассудка, чтобы на этот раз сначала подобрать книгу. Спотыкаясь, она двинулась вперед, продолжая заходиться в кашле, — и лишь тогда с ужасом сообразила, что могла заблудиться.

Она стояла на перекрестье нескольких коридоров. Дорожки в виде полосы углублений расходились отсюда во все четыре стороны, а падение и последующая рукопашная окончательно лишили девушку чувства направления. Она уже не понимала, который из коридоров выведет ее из горящего здания. Она чувствовала, как начинает кружиться голова, а стоять удавалось лишь с трудом. Если поскорее не выбраться из этого дыма, она упадет без сил, и уповать останется только на то, что никто из них не сможет очнуться, когда до них дотянется жадное пламя.

Она медленно повернулась, надеясь увидеть хоть какую-то подсказку, но дым уже скрыл собою все находившееся чуть дальше вытянутой руки и, куда ни брось взгляд, отсвечивал огнем. Глаза у Бриджет и прежде слезились, но сейчас слезы хлынули потоком, и она громко застонала — от гнева, и от страха, и от бессилия.

— Мышонок! — окликнул девушку голос Роуля.

Сердце Бриджет зачастило, разбуженное новой энергией и надеждой.

— Роуль! Я здесь!

Из клубов дыма вдруг вынырнул кот, с дрожащим от волнения хвостом.

— Ты ведешь себя неприлично. Весь этот дым набился мне в нос, и поэтому я не мог пройти по твоему следу, и в этом тоже ты виновата. И нам пора уходить.

Бриджет как-то удалось не подавиться испуганным смехом, и она попыталась ответить ему на кошачьем языке, но горло засаднило от дыма, и вместо этого девушка закашлялась. Кивая, она жестом пригласила Роуля возглавить их шествие.

Но не прошли они и двух десятков футов, как охваченные пламенем деревянные стропила с ужасным скрипом начали оседать одно за другим, и кровля Храма стала рушиться.