Воздушная гавань

Глава 34

Роуль, Мышонок и та, другая девушка, что вела себя чуть необычнее всех прочих людей, шли по туннелям в кольце опытнейших бойцов Науна — шестерки больших, украшенных боевыми шрамами котяр, почти никто из которых не уступал размерами самому Роулю. И каждый из этих бойцов нес пару боевых шпор: кривых металлических лезвий, изготовленных людьми и прикрепленных к кожаным повязкам на задних кошачьих лапах. Шпоры были достаточно остры и, при умелом использовании, весьма опасны.

Роулю этот эскорт казался по большей части почетным, символом уважения. Никто из этих бойцов, со шпорами или без, не смог бы выстоять в бою с ним, да и Мышонок — вооруженная, разумеется, — оставалась незаурядным человеком, чья сила впечатлила даже полукровку Бенедикта. Чтобы свалить человека, подобного Мышонку, потребовалось бы нападение дюжины таких котов, никак не меньше.

Роуль тихонько заворчал. Первый же, кто отважится напасть, не доживет до момента, когда смог бы ее коснуться.

Тем все и кончилось. Роуль мог рассчитывать на радушный прием во владениях Науна, а также на защиту, — но это великодушие распространялось только на него самого. Мышонок и Чудачка под защиту не попали. Наун явно недолюбливал людей, и в этом Роуль едва ли мог винить старого главу клана. Кошки обычно бывали вынуждены сожалеть о тесноте своих связей с людьми, так уж сложилось исторически. Люди непостоянны, они склонны безо всяких причин менять свое мнение или отношение. Мало на кого из них можно положиться, даже на полукровок, — вот почему такие, как Мышонок и Хранитель Слова, кажутся столь исключительными. И вот почему ни одна здравомыслящая кошка не позволит своим котятам приближаться к людям. Кажется, все люди поголовно считают, что научить котят принимать пищу из их рук куда естественнее и важнее, чем преподать урок самостоятельности и привить охотничьи навыки.

Зависимость от кого-то в вопросах пропитания неизбежно ведет к полной потере самостоятельности. Позволить людям распоряжаться кошачьими жизнями выглядит мерзостью, но это унижение — далеко не единственная несправедливость, какую кошки испытывали от людей на протяжении веков. Порой люди объявляли настоящую охоту на кошачье население хабблов, обвиняя их в проступке, который не совершила бы ни одна кошка: отравлении запасов воды или пищи. Кошки регулярно схлестывались с людьми там, где проявлялось их недопонимание человеческой натуры, и неизбежным результатом таких конфликтов была боль, причиняемая обеим сторонам. Если Науну довелось пережить нечто подобное или видеть когда-то, как страдают те, о ком он заботился, это легко могло привести к иррациональному неприятию всех людей вообще — и даже таких выдающихся, как Мышонок.

Почему Наун, изгоняя их со своей территории, отправил гостей по совершенно другому маршруту? Причин могло быть несколько, но ни одна не выглядела достойной. Можно даже не сомневаться, рассудил Роуль, что, по ожиданиям Науна, по пути с ними должно было что-то случиться — нечто такое, о чем он не стал (или, если Чудачка права, просто не мог) упоминать. Интуиция спокойно повторяла Роулю, опять и опять, что Наун вознамерился подвергнуть их какой-то неведомой опасности.

Роуль ничего не имел против. Сам он мог совладать с любым противником, какого был способен вообразить, а с учетом присутствия Мышонка вообще не видел смысла лишний раз беспокоиться. Настоящий вопрос, занимавший его мысли, звучал иначе: почему Наун решил поступить именно так? Несколько невежливо и даже грубо, тем более в отношении явившегося с визитом наследника главы другого клана, — но, с другой стороны, Роуль еще не до конца разобрался, что здесь творится. Многое уже стало понятно, но в ситуации наверняка имелись какие-то тонкости, в действиях Науна явно были какие-то скрытые мотивы, которые глава местного клана хотел сделать явными. Или за всем стояло простое вероломство.

Не самый приятный выбор. Но в любом случае Роуль разберется с проблемой, а затем ответит Науну в наиболее подходящей манере, со вкусом и вниманием к деталям. Когда это он поступал иначе?

Их небольшая группа достигла зева очередного бокового прохода, и здесь лидер почетного эскорта Девяти Когтей остановился.

— Вам туда, — сказал кот. — По тому туннелю. Идите вперед, и попадете в секцию хаббла, которую населяют люди.

— Это правда? — холодно переспросил Роуль.

— Да.

— Но сами вы туда не сунетесь, — предположил Роуль.

— Нет.

— Вы останетесь здесь, — сказал Роуль.

— Да.

— Потому что боитесь.

Кот уставился на Роуля ровным немигающим взглядом.

Роуль выразил свое безразличие зевком.

— Если хочешь сохранить глаза, — вежливо заметил он, — направь их куда-нибудь еще.

— Роуль! — с жаром выдохнула Мышонок. Уж такая она, нежная и чувствительная. Угроза выцарапать чьи-то глаза, вероятно, представлялась ей оскорблением — и неважно, насколько искренне Роуль ее выразил или насколько заслуженной была отповедь. Роуль поднял голову окинуть девушку исполненным обожания взглядом, а затем вновь обратил все свое внимание на сопровождающих.

Угроза вызвала у остальных Девяти Когтей соответствующую реакцию, и все они повернулись, чтобы посмотреть на дерзкого.

Не дрогнув, Роуль встретил их взгляды — один за другим. И каждый из котов по очереди равнодушно отвернулся, словно этот конфликт заставил их вдруг, всех по очереди, погрузиться в невыносимую скуку.

Удовлетворенно хлестнув хвостом, Роуль обратился к Мышонку:

— Ну что, отправляемся?

— Конечно, — кивнула девушка. — Хочешь, я тебя понесу?

Роуль хмуро обдумал ответ.

— Нет, — наконец решил он. — Тебе лучше бы держать наготове свою перчатку.

Бриджет приподняла брови, но вместо возражений спокойно закатала рукав — до самого плеча, подальше от ремней боевой перчатки. Насколько Роуль мог судить, пока в этом не было необходимости, но если Мышонку придется применить свое оружие, то от частой стрельбы медный каркас устройства может раскалиться, и рукав вспыхнет.

Чудачка тем временем озирала черноту этого нового туннеля широко распахнутыми, полными испуга глазами. Роуль отнесся к этому с одобрением. В подобных ситуациях страх являлся высшей мудростью, и коту было приятно, что Чудачка, по-видимому, достаточно разумна, чтобы понимать это. Оставалось надеяться, что страх сделает ее умнее, а не заставит растерять остатки рассудка, — хотя не стоило требовать слишком многого от человека, будь то со странностями или же без них.

— Хотелось бы знать, — шепнула Чудачка своей банке, — можем ли мы выбрать другую дорогу? Ту, которая не проложена через этот туннель?

— Едва ли, — сказал Роуль. — Наун хотел, чтобы мы прошли именно здесь. Отказаться — значило бы оспорить его главенство в клане.

— Невезение… — вздохнула Чудачка.

— Пожалуй, вам следует идти справа от меня, — сказала Мышонок эфирреалистке. — Так я смогу поднять руку с перчаткой и не столкнуться с вами в темноте.

Мышонок тоже была напугана (Роуль слышал, как колотится ее сердце), но голос девушки звучал почти как у кошки, вполне спокойно и ровно. Кот решил, что, будучи ее наставником, заслуживает самой высокой похвалы.

— О да, она совершенно права, — кивая, заметила Чудачка и подошла, чтобы встать чуть позади Мышонка и правее нее. — Но кому-то из нас стоило бы сказать ей, что я предпочла бы другой туннель… любой другой туннель на всем белом свете… лишь бы не этот.

— Держите свет повыше, если не сложно, — попросила Мышонок. — Чем скорее я разгляжу вероятную угрозу, тем скорее смогу избавить нас от нее.

Чудачка со всей серьезностью подняла полную кристаллов склянку на уровень своего подбородка.

— Спасибо, — поблагодарила Мышонок.

— Пойду первым, — объявил ей Роуль. — Только, прошу, не наступи мне на хвост. Я нахожу это оскорбительным.

— Но я не совершала такой ошибки с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать, — с улыбкой возразила Мышонок.

— Тем не менее постарайся, — отрезал Роуль. Решительно дернув хвостом влево и вправо, он направился в темноту. Когда же он сделал несколько шагов по туннелю, позади зашуршала одежда: люди двинулись вслед коту, выдерживая неторопливый, ровный темп.

В туннеле стоял какой-то странный запах, немедленно замеченный Роулем. Так резко и тревожно могла пахнуть только плоть живого существа — уж в этом-то он разбирался, — которое явилось сюда с Поверхности. Запах этот отдавал чем-то дурным и испорченным; этот оттенок Роуль научился связывать с ядовитой, несъедобной добычей, еще когда сам был пушистым маленьким котенком. Получается, в этом туннеле недавно побывало нечто странное и, по всей вероятности, чрезвычайно опасное.

Роуля это огорчало. Никто, разумеется, не обязывал его брать под защиту территорию клана Девяти Когтей, но ему казалось полной нелепостью, что некая тварь потратила столько трудов, высоко забравшись на Копье с самой Поверхности, — для того лишь, чтобы в процессе охоты на нее подтвердить свою полную бесполезность как источника пищи. Роуль считал в высшей степени грубым и почти оскорбительным, что коту может быть отказано в победном пиршестве после успешного завершения охоты.

— Впереди, — прошептала Чудачка. — Там что-то есть. На потолке.

Потребовалось сделать еще четыре десятка шагов (людям — несколько меньше), прежде чем глаза Роуля смогли различить что-то в почти полной тьме сводов туннели. Потолок располагался, пожалуй, в двух или трех прыжках над их головами и сложен был не из копьекамня, а из обычных пепел-каменных блоков. Заодно с высотой потолков повсюду в хаббле люди, населявшие когда-то Платформу, вполовину сократили высоту своих туннелей, — хотя Роуль не был уверен, что понимает, какие причины подвигли их на подобную глупость. Надо полагать, это было сделано, чтобы наделить верхнюю часть хаббла своей, обособленной вентиляцией.

В потолке Роуль заметил дыру диаметром примерно в длину своего тела, включая хвост. Из дыры протянулись десятки каких-то длинных нитей, чем-то похожие на длинные веревки вокруг корабля Гримма, но сплетенные из другого материала. Движение воздуха в туннеле заставляло их медленно колыхаться. И, шевелясь, они сотней крошечных цветных бликов отражали свет от банки в руках у Чудачки.

Чтобы разглядеть эти нити, Мышонку и Чудачке потребовалось чуть больше времени; в этот момент их шаги замедлились и сбились.

— Что… Что это такое? — выдохнула Мышонок. — Из чего они сделаны, эти веревки?

— Эфиршелк, — шепотом ответила Чудачка.

— Эфиршелковые веревки? — ахнула Мышонок. — Кто бы смог позволить себе подобную роскошь?

— Это вовсе не веревки, — сообщила Чудачка своей банке кристаллов. — Только она об этом не догадывается. Она, наверное, никогда не видела, как выглядит шелк до сбора урожая.

— Урожая? — переспросила Мышонок. И чуть позже со свистом втянула в себя воздух. — Шелкопряды! Ты ведь их имела в виду, правда?

Чудачка молча кивнула, не в состоянии оторвать взгляда от дыры в потолке туннеля.

Бриджет помотала головой, соображая.

— Но они живут только на Поверхности или в туманах. И они не… Чтобы выткать такие канаты, они должны быть гигантами. И, Всевышний Боже, какой сумасшедший рискнет пытаться приручить их? Две тысячи лет подряд какие-то дураки тщились одомашнить их ради шелка, но без результата. Не выжил никто.

— На мой взгляд, людям всегда достанет глупости предпринять новую попытку, — заметил Роуль.

— Ох! — простонала вдруг Чудачка, нетвердо пятясь, словно от какой-то невидимой угрозы. — Берегитесь!

Роуль с недоумением уставился на необычную девушку, и на протяжении нескольких секунд ничего больше не происходило.

Затем наверху раздался жуткий хор высоких щелкающих звуков, и из дыры полезли десятки шелкопрядов, спешившие начать спуск.

Роуль никогда прежде не видел ни единого из этих существ, но слышал старые предания о них и прочих подобных тварях. Он многое знал о шелкопрядах: как они охотятся… и как их убить.

Навскидку он определил, что у неровного отверстия в потолке копошится с полдюжины этих существ, каждое размером в половину самого Роуля. У них было по двенадцать конечностей, расставленных по обе стороны вытянутого, покрытого твердой чешуей тела, что делало их похожими на чересчур подвижных серебристых рыбин. Головы у них, однако, напоминали круглые луковицы с короткими рыльцами, которые обрывались тремя распахнутыми жвалами, сплошь в мелких зазубринах похожих на пилы зубов. Из задней части брюшка тянулись нити шелка — своеобразные страховочные тросы, позволявшие шелкопрядам контролировать скорость спуска.

Свежесотканный шелк, вспомнил Роуль, был довольно липким и представлял собой дополнительную опасность. Излишняя спешка только повредит. Поэтому кот тщательно обдумал тактику сражения, позволив шелкопрядам одолеть на своих нитях половину пути вниз, к выстилавшим туннель плитам.

Лишь тогда он ринулся в бой.

Роуль бросился не на нижнего из спускающихся шелкопрядов, а на самого верхнего. Обе его передние лапы, прямые и вытянутые, врезались в тварь, с силой толкая ее назад. Инерция прыжка позволила Роулю кувыркнуться в воздухе и, отскочив, надежно приземлиться на лапы, чтобы проследить за результатом атаки.

Жертва его толчка раскачивалась по широкой дуге, опутывая своей шелковой нитью тросы более торопливых тварей. Шелкопряды встревоженно пищали, и липкий шелк, тянувшийся из брюшек, слипался, сковывая и их самих. Один шелкопряд безнадежно барахтался в узлах, а еще двое судорожно дергали ногами в липких петлях. Лишь трем удалось избежать общей катастрофы и благополучно достичь пола.

Не теряя времени, Роуль кинулся к первому шелкопряду и изо всех сил ударил его лапами, свалив набок и отбросив в сторону. Второго постигла та же участь, а третий в это время яростным прыжком сам атаковал кота.

Опытный воин, Роуль намеренно дожидался, чтобы глупая многоножка первая перешла в нападение. Он бросился навстречу и одним плавным движением лапы, в развороте, перевернул атакующего на спину. Шелкопряд ударился оземь и бессильно защелкал ядовитыми челюстями, пока кот придерживал распахнутые жвалы чудища передними лапами и одновременно яростно скреб когтями задних по его уязвимому брюху.

Ноги шелкопряда дрогнули, стоило Роулю задеть некий жизненно важный узел у него внутри, и кот с презрением скинул с себя неприятеля. Два уже спустившихся противника, не успев пока подняться на свои многочисленные ноги, продолжали скрести ими по каменным плитам. Роуль кинулся к ближнему, хорошенько впился зубами в подбрюшье и, прежде чем враг смог бы, опомнившись, свернуться и пустить в ход жвалы, дернул головой, разрывая мягкие ткани. Подобно первой, тварь издала отвратительный визг и, судорожно суча конечностями, заковыляла прочь.

Роуль сразу выплюнул дурно пахнущий комок внутренностей и повернулся к третьему шелкопряду, чтобы увидеть, как на это мерзкое существо опускается подобно каменной колонне большой и крепкий ботинок Мышонка. Шелкопряд не был создан для противодействия подобной массе или силе, а потому был даже не столько раздавлен, сколько расплескался по сторонам. Роуль развернулся к запутавшимся в нитях остальным шелкопрядам, прыгнул на одного из них и прикончил его в несколько укусов, стараясь избегать шелковых плетей, — и, пока он был этим занят, Мышонок превратила двух оставшихся противников в мокрые пятна на полу.

А они бывают полезны, эти люди, подумал Роуль. Неуклюжие, медленные и не всегда хорошо соображают, но они очень, очень сильны, благодаря лишь своей внушительной, неоспоримой массе. Теперь он начинал видеть отцовскую мудрость в желании держать нескольких людей поближе к домашним туннелям. Людям хорошо удается справляться с досадными затруднениями, которые отняли бы у кошек слишком много времени и сил.

Роуль спокойно огляделся по сторонам в поисках новых врагов, но развлечь себя было уже нечем. Вот и хорошо, решил он. Вкус у них противный, и у него уйдет не меньше недели, чтобы избавить мех от этой вонючей слизи.

— Ну вот, я сохранил обе ваши жизни, — подытожил Роуль для людей. — Хотя, должен признать, Мышонок, твоя помощь оказалась не столь уж излишней.

— Благодарю, — мрачно уронила Мышонок. Содрогаясь, она оглядывала подошву своего смертоносного ботинка. — Брр. Какая гадость!

— Никчемная в придачу, — с отвращением добавил Роуль. — Это даже не было настоящей битвой, да и съесть их мы не сможем.

— Еще не хватало, — фыркнула Мышонок. — Их укусы ядовиты, разве нет?

— А что, кого-то из нас укусили? — поинтересовался Роуль.

— Нет.

— Значит, нет, — просто сказал Роуль. — Очевидно, не ядовиты…

Кот устремил выразительный взгляд на боевую перчатку девушки:

— Оружие, которое не нашло применения, — вообще не оружие.

— Мне не хватило времени прицелиться, а потом они сразу запрыгали повсюду, — объяснила Мышонок. — Еще и тебя облепили… Помнится, ты просил не наступать на твой хвост. Я решила, ты не захотел бы остаться без него после неудачного выстрела.

Обдумав этот довод, Роуль кивнул.

— Пожалуй, это не кажется неразумным. Излишне самоуверенно, но не лишено логики.

— Спасибо, — сказала Мышонок тем тоном, который иногда заставлял Роуля подозревать, что девушка над ним смеется. Увериться в этом он был не в состоянии. Уши у Мышонка смехотворны, а хвоста и вовсе не имеется. Как, черт побери, можно понять, что на самом деле творится за этими огромными близорукими глазными яблоками, не имея ни малейшей подсказки?

— Так вот на что это похоже… — пролепетала необычная человеческая девушка. Ее всю трясло. — Шелкопряды, шелкопряды, бегите…

— Чудачка, — окликнула ее Мышонок. — Все уже в порядке. Они все мертвы. Мы с ними расправились.

Чудачка яростно замотала головой и ткнула вверх вытянутым пальцем.

— Бриджет не знает, — прохныкала она. — Только не Бриджет… Там, там, там!

И тут из дыры в потолке на них хлынул целый поток шелкопрядов. Все они были более-менее того же размера, что и первая группа опасных тварей, — зато теперь их стало куда больше. Не десятки или дюжины. Сотни. Сотнями и сотнями они лились сквозь дыру: под жуткий хор щелкающего визга, под громовой перестук зазубренных челюстей они спешили спуститься по уже висящим нитям, подобно аэронавтам наоборот. Как множество флотилий этих аэронавтов.

Наверняка их собралось здесь слишком много, чтобы Роуль мог одолеть всех их в одиночку.

— Бежим! — завопила Мышонок. Она схватила Чудачку, и Роуль побежал рядом с ними. Ученица эфирреалиста и два бравых гвардейца, ни один из которых не нес сейчас службу и, не будучи мужчиной, не мог похвастать особенной мужественностью, стремглав помчались по узкому проходу.

Вслед за ними, с цокотом и клекотом, устремилась приливная волна разъяренных шелкопрядов.