Время для жизни - 2

Глава 3

«Подкинули» их рано — как бы еще и шести часов не было. Позевывая и подвывая зевотно, Косов отправился «на горшок», сделал все дела и только потом, немного придя в себя, посмотрел на часы.

«Блин горелый! Еще только пять часов! Совсем «сказились» товарищи командиры? На Устав хрен забили, или у нас что-то поменялось? Толком и не отдохнул — «упахались» вчера — до полного изумления!».

— Бегом, бегом! Сегодня без физзарядки! Умываемся, потом бегом в столовую, пьем чай и быстро по машинам! — подгонял парней Ильичев.

— Тащ сержант! А что за спешка? У нас, извиняюсь за выражение — понос или блохи? — негромко спросил Иван у сержанта.

— Начальство решило попробовать сегодня все имущество в лагерь вывезти! Чтобы потом, мы, значит, не отвлекаясь ни на что, взялись за его оборудование и наведение порядка! — все подгонял Степан отстающих.

— Не понял! Мы ж вчера все загрузили! Или… нет?

— Вань! Ты чего?! Вчера мы загрузили — треть от необходимого, не больше! — Ильичев несильно постучал костяшками пальцев по лбу Косова, — Сам представь — на батальон… ну — на пятьсот человек… сколько всего нужно? А тут — три «захара», да две полуторки! Так что… рейса два еще нужно будет делать — не меньше! А то и все три!

— Тьфу ты… Мать Вашу… А я уж понадеялся — приедем, разгрузимся не торопясь, и начнем потихоньку работать. А тут… как всегда — «Бросай мешки, вокзал отходит!».

— Давай, давай, Иван! Не спи на ходу! — подтолкнул его в спину Ильичев.

Но место Косов себе выбрал — козырное! Не стал полагаться на удачу, или «авось» — перед построением прошелся вдоль колонны машин и определил себе «захара», где в кузове под брезентом были сложены палатки в больших брезентовых мешках.

«Все помягче будет!».

— А сколько ехать-то? Кто-нибудь знает? — повел Иван взглядом по стоявшим рядом с ним в строю парням.

Амбарцюмян, стоявший рядом, пожал плечами. Остальные — промолчали.

«Ну да… тут же все — «понаехавшие», откуда им знать? Туплю я что-то, не выспался, наверное!».

Старшина Захаров уселся в кабину направляющей машины, сержант Ильичев — в замыкающую и они… тронулись, ага!

Ехали больше часа. Сначала по довольно приличному шоссе, с грунтово-щебеночным покрытием, потом — свернули на какую-то грунтовку. Но тоже — без особых ям и «колдоебин». Хотя… даже на шоссе ощутимо потряхивало — все же подвеска «захара» — это вовсе не та же система автомобиля представительского класса двадцать первого века.

«Ой, можно подумать, можно подумать… что ты в будущем на авто представительского класса раскатывал! Твоя старенькая «королла» — ну никак не могла быть таковым!».

Но… недосып и усталость сказывались и все дорогу Косов если не проспал, то — вполне качественно продремал, лишь иногда приоткрывая глаза на особо «дерзких» ямках.

— Это сколько мы проехали, примерно? — спросил он у Сержа-Сергея, который сидел у заднего борта.

— А я не знаю… но, как показалось, примерно километров сорок… — получил ответ.

— Ага…

Территория летнего лагеря училища располагалась на берегу реки Оми. А вот где точно — сказать не представлялось возможным. Косов прикидывал и так, и эдак… но — не представлял, где они могут сейчас находится.

«Понятно, что где-то по направлению к Калачинску, но где именно — хрен его знает! Я в этой части области в той жизни ни разу не был!».

Березовые околки, редкий осинник, вдоль реки — большие старые ивы.

— Быстрее, быстрее, ребята! — подгонял их Захаров, — Нам нужно разгрузится, и вернуться в училище. Хотя бы еще парочку «ходок» сегодня сделать!

«Да куда же быстрее-то… и так уже спина в «мыле»!».

Они складывали выгружаемое имущество возле большого одноэтажного бревенчатого дома. Чуть поодаль стоял еще один — поменьше. С тыльной стороны строений, полукольцом были высажены елки и пихты. По их одинаковой высоте, было понятно, что посажены они… лет пять назад. А кроме этих насаждений, хвойных деревьев в округе было не видно.

Упарились они… но за пару часов — справились!

— Молодцы, хлопцы! — похвалил старшина, — теперь десять минут покурить и оправится, потом по машинам и назад, за следующей партией имущества.

Когда они сидели, отдыхали, перекуривая, старшина приоткрыл завесу тайны на их сегодняшние планы:

— Сегодня надо еще пару раз скататься! А лучше — три раза. Чтобы все перевезти, и уже завтра не дергаться в город.

— Тащ старшина! Так, где же мы… так скоро машины загрузим? Вчера вон — и курсанты помогали, и то… сколько провозились! — протянул кто-то из парней.

— И сегодня — тоже курсанты помогут! — «отрезал» Захаров, — Но и самим шевелится нужно!

— Так мы ж… тогда палатки поставить не успеем! А ночевать где? — снова «глас народа».

— Сегодня переночуем в штабе! На полу, матрасы есть, одеяла — тоже! А завтра уже в первую очередь палатку поставим. Косов! — окликнул Захаров Ивана.

— Я, тащ старшина! — отозвался, поднимаясь тот.

— Остаешься здесь! Вот в этих узлах… или вон в тех ящиках найдешь котел. Продукты — в тех мешках! Надо к нашему второму приезду обед организовать. Сможешь?

Косов почесал нос.

«Это даже — хорошо! Не хочется и мотаться туда-сюда, да и грузить-разгружать все это!».

— Смогу, тащ старшина! Дело нехитрое!

— Вот! Сейчас поедем, а ты — приступай!

«Так… туда они — час. Погрузка, даже с учетом помощи всех, кого сгонят на эту погрузку — еще часа два, потом сюда час. То есть, у меня часа четыре в запасе. Ну ладно — пусть будет три с половиной. Х-м-м… да не напрягаясь!».

Первым делом Косов покопался в указанных старшиной кучах имущества. Нашел котел, литров на тридцать. Тяжеленный, блин! Потом, вытащил из выгруженных вещей еще бачок железный, литров на семьдесят.

«Надо будет сразу воды натаскать полный бак, чтобы потом не бегать за каждой каплей снова к реке!».

Постепенно разбирал, откладывая в сторону необходимые ему вещи. Так же отложил и часть продуктов.

«Ага… мяса нет. Но есть тушенка в стеклянных банках по литру. Это… в этот котелок нужно не меньше двух банок «тушняка» вбухать!».

Закончив с отбором необходимого, сходил снова в будочку туалета за штабной избой, огляделся:

«А вот и костровище какое-то старое! Здесь и будем готовить!».

Дров… а вот дров в привезенном — не оказалось! Совсем!

«Ладно… сходим в этот лесок, поищем сухостой или валежник!».

Лесок оказался так себе! Да и какие на юге Омской области леса — лесостепная же зона! Так… березнячки, перелески жиденькие. Это на Севере области, там да — леса, постепенно переходящие в тайгу. Но смог собрать и перетаскать к костровищу, достаточно веток и сучков, валяющихся на земле. Должно хватить и на суп, и на чай.

За водой пришлось сходить трижды. Зато, пока бродил туда-сюда, рассмотрел весь лагерь. Кроме уже виденных домов, где, как понял Косов, располагается штаб батальона, имеется и что-то вроде жилого дома для командиров. Метрах в шестидесяти от домов, ближе к реке располагались ряд дощатых столов с навесами над ними. Место для приема пищи и занятий. Ряд туалетов — метрах в тридцати, подальше от берега. По оставшимся следам песчаных дорожек стало понятно, где должны быть установлены палатки. К воде вели несколько тропинок. Парочка — даже оборудованы мостками, изрядно вдающимися в реку.

«Получается… несколько лет это место используется уже. Х-м-м… а в остальное время, когда лагеря здесь нет — что? И как тут местные… пейзане не растащили все это по личным подсобным хозяйствам, пока место не заселено? Все же есть сторож?».

Размышляя, Косов не забывал о деле.

«Воду все-таки надо сначала вскипятить! А то… «обдрищутся» еще все, после такого супчика! Вода в Омке вроде и чистая, только — хрен его знает… может выше по течению скот на водопой гоняют? Да и коричневая та вода. И в будущем — коричневая. Река-то эта — из болот Васюгана течет. Где-то в Новосибирской области… А то и в Томской! Отставить! Нет здесь Новосибирска, есть — Красно-Сибирск! Ага… так вот… про речку эту. Берега — топкие, илистые, поэтому и мостки сделаны. Только на излучинах есть небольшие пляжики. Вечером — искупаться бы неплохо!».

«Такой котел… хрен какая рогатина выдержит!».

Благо, что среди вещей нашлись парочка каких-то железных труб полутора дюймовых.

Картошка почищена, из расчета пара средних картошек на рыло! На здоровенной сковороде Косов сделал обжарку из лука, моркови и свеклы — тоже нашел все это в мешках. Жарить пришлось на сале, которое наковырял из банок с тушенкой — ничего другого под руку и на глаза — не попалось!

В котле булькают кусочки «картофана», обжарка ожидает своего часа. Тушенку — вообще можно закинуть перед самой обжаркой. Времени еще — полно! Иван стянул с себя гимнастерку, завалился на мешки с палатками и с удовольствием закурил:

«Лепота! Только на кой хрен мы разгрузились так далеко от места установки палаток? Это завтра метров шестьдесят-семьдесят таскать все придется. Хотя… если ночевать в этом… штабном домике… Подальше положишь — поближе возьмешь! А то устроят местные колхозники набег ночью — и ищи потом супостата и имущество по селам и весям!».

Само место расположения лагеря Косову понравилось. Это, конечно, не тайга севера области, но — на безрыбье и рак рыба. Скудные, прозрачные березовые перелески в этом место создавали своеобразную «подкову», концами которой почти упирались в реку. Вот внутри этой подковы и был расположен летний лагерь училища.

«Все не в чистом поле стоять! И ветра не так донимать будут, да и глазу приятно!».

Косов сам не заметил, как задремал. Проснулись-то — не свет не заря! А на сытое брюхо, да на пригреве… Подкинулся от того, что взмок на солнце!

«От же… бляха-муха! Расслабился! А ну как — проспал? Народ голодным останется! А… нет… дреманул-то всего меньше часа! Ну ладно… пора готовкой заниматься!».

К приезду колонны у него все было готово. С супом вот только… Разварилась всё же картошка. Суп- не суп, а какое-то «хлёбово» получилось. Но — вполне на вкус, вполне! Поставил котел к костру боком, чтобы совсем не остыл, а тут и машины подъехали.

Захаров сначала скомандовал машины — разгрузить, и только потом — обед. Косов впрягся в разгрузку с полными силами, и некоторым чувством вины — парни там «намудохались», загружая все это имущество.

— Молодец, Косов! Вполне съедобный кулеш получился! — похвалил старшина, сидя за столом, под навесом, — только картошка что-то вся разварилась.

— Виноват, тащ старшина! Не правильно время рассчитал, думал вы раньше приедете. Вот и поставил рано… она и разварилась…, - пожал плечами Иван.

— Ничего… нормально, и вкусно, и сытно!

— Так, бойцы! Пьем чай, полчаса на отдых и оправку и снова в путь, — скорее объяснил, чем скомандовал Захаров, — к вечеру и третью ходку сделаем. А завтра уж все ставить будем…

И снова Косов остался в лагере — теперь уже ужин готовить. Перетащил оба котла — и большой, который был под суп, и поменьше — с остатками чая, на мостки к реке, нарвал травы, связал пучками и для начала отшлифовал котлы песком. Потом уже — обмыл с хозяйственным мылом.

«Ну да… «фейри» сейчас нет. И в скором времени — не предвидится!».

Потом ополоснул их пару раз водой и оставил на мостках, чтобы ветерком их обветрило — запах хозяйственного мыла не шибко-то приятный! Потом в большом котле замочил перловой крупы — «Каша с тушёнкой на ужин будет!». Вот количество крупы — кинул «на глаз» — одно дело на двоих-троих готовить, другое — на двадцать с лишним человек, если водителей посчитать.

Обошел снова лагерь по кругу, полюбопытствовал. Получается, что батальон располагается довольно компактно, но — продумано. По центру лагеря — как водится — плац с вкопанной металлической трубой с метр длиной.

«Это, я так понимаю — для установки флагштока!».

А сам флагшток, точнее — его разобранные «колена» Косов умудрился использовать в качестве рогатины для костра. Котлы на них вешал. Сейчас только понял назначение этих труб — там и отверстия есть, для установки шплинтов.

Места расположения рот батальона можно было определить по остаткам песчаных дорожек, ведущих к палаткам.

«А палатки-то — взводные, не более. Сильно уж для ротных места мало!».

Получалось, что каждая рота располагалась несколько наособицу, эдакими — «кустами». Четыре палатки для личного состава; четыре же длинных стола с навесами над ними; отдельно — место для палатки… а вот какой — Косов не понял. Толи кухня, толи баня… Метрах в сорока-пятидесяти от каждого куста стояли дощатые туалеты. На шесть посадочных мест каждый.

«Как бы не маловато будет! Ну да ладно — здесь, похоже, уже все опробовано практикой несколько лет!».

Снова пришлось пройтись по березнячку — пособирать веток для костра. Прежние — почти кончились. У одной из «ножек» подковы, с внешней стороны, обнаружил неплохой спортгородок. Выходит — все необходимое в «подкову» не вошло, вот и пришлось ладить площадку на внешней стороне. Ряды турников, брусьев, вкопанных бревен, всяческих стенок и прочее.

«А неплохо! И немаленький городок, если в расчете на батальон, всем места хватит. Ну — если по очереди заниматься. Одни бегают, другие тут отжимаются-подтягиваются!».

Притащил котлы от реки, повесил котел с крупой над костром — «Пусть упаривается! Этой «кирзе» долго преть надо!». Снова притащил пару ведер воды от реки.

Завалился на палатки покурить и подумать… О чем? Да так… обо всем. Планы-то, в общем-то, известны и предельно понятны — «Тащи лямку, овладевай знаниями, нарабатывай навыки!».

И никакого пренебрежения к тому объему знаний, которое дают сейчас в училищах у него нет. Есть, конечно, понимание, что имеющиеся Уставы, пусть и новые, только что принятые, не соответствуют требованиям действительности. Они устарели сразу же, как только были разработаны и приняты. Даже не так — они сразу отталкивались от неверной постановки задач. Ну… это так — послезнание вроде бы называется. Хотя… ни хрена он не знает — а насколько они не соответствуют требованиям времени. Он их — просто не знает! Да и те Уставы, которые были в будущем — он и их не знает. Ну не сильно-то их напрягали всякими пехотными «штучками-дрючками» в училище, не их это было. Вот Корабельный устав — тот да, требовали знать четко. Дисциплинарный там… Караульной и гарнизонной службы, Строевой еще. Но… Но, мля! Это было лет тридцать тому назад… или — вперед. Он и не помнит уже ни хрена! Так что — предельно четкие, выверенные и особо умные идеи предкам выдавать — не готов, за неимением этих идей. Так что — вместе со всеми, с нынешними людьми, запинаясь, набивая шишки и кровеня морду о кочки…

Что он может? Вот освоить хорошо все имеющиеся воинские знания — может. Но! На уровне «Ваньки-взводного», не более! Ну… какие-то новинки, «прихваты», которые изучил и освоил там — в период командировок, из фильмов и книг. Не более того!

А стратегия… Да кто он такой, про стратегию думать? Там… головы побольше и поумнее его сидят. Ага… к «усатому» — дверь пинком, советами засыпать, показать величайший ум и знания будущего… А по пути — Лаврику шелбанов надавать, чтобы не рыпался, дурилка картонная! Устроить ему «пердимонокль», сталинскому сатрапу в пенсне, растлителю и убийце малолетних школьниц. Ишь — трусиков насобирал полный сейф, фетишист проклятый!

«М-да… не, не хочется играть в «гостя из будущего»! Представляется, что такая игра — очень быстро закончится в уютных подвалах, в гостях у парней в фуражках с васильковыми околышами! Лучше… про другое подумаю!».

Как-то вот давно не вспоминал свое житье-бытье там, в будущем. Но и… в принципе-то — чего его вспоминать, то житье? Отношения с женой — так там не только все давно отгорело. Там и пепел-то остыл и его развеяло ветром. Привычка… только — привычка.

Дочь с внуком… Тоже… нет, по внуку — он еще и сейчас иногда скучал, когда позволял себе немного расслабиться и задуматься о прошедшей жизни. Потому и не любил такие моменты, и гнал их из головы, старался занять мысли и руки чем-нибудь другим.

Про нынешнее житье — вспоминалось и лучше, и ярче, и… острее. Его многочисленные интрижки и блуд… С теплом вспоминались его женщины, с теплом… Даже… хотя — тоже не надо, а то в штанах начинаются определенные процессы.

«Так что — живи одним днем, Ваня! Одним днем! «Масло съели — день прошел! Завтра будет день опять — ну и… далее, как говориться — по тексту!».

От нечего делать, а также — чтобы не показаться совсем уж лентяем, Косов принялся разбирать привезенное имущество — деля на кучки: это… пока на хрен не нужно! Это — может пригодиться! А вот это — точно пригодиться!

Увлекся. И только глянув на часы — понял, пора варить кашу!

Старшина Захаров оказался не только строевиком и «армеутом», но и неглупым человеком, как минимум. Поглядев на парней, который разгрузили машины, на их вид — «самого хоть …!», махнул рукой и скомандовал:

— Так! Одна машина остается здесь. Завтра на ней вернемся в город. Остальным водителям — ужинать, за баранку и в училище. Доложитесь дежурному, пусть сразу ставит Вас под погрузку. Курсантов — наберет, там много разгильдяев шатается! Если будут вопросы — к заместителю начальника МТО, капитану Гинцбургу! К нашему приезду, надо бы, чтобы машины были загружены.

И хоть времени еще было немного, светового дня еще было — «ого-го!», уставшие и осоловелые после ужина парни, попадали на матрасы, как только затащили их в помещение штаба, в его вестибюль.

— Так… Косов! С кашей — отставить! Кипяти чай, хлеб вчера привезли в мешках! По куску хлеба с маслом, да еще — бачок с повидлом куда-то поставили… Посмотри там, во вчера привезенном. Вот… по куску хлеба, чай — и вперед! Да… масло тоже вчера привезли. Смотри вон в тех флягах, его в соленную воду на пищеблоке сунули, чтобы подольше не испортилось… Понятно?

— Так точно, товарищ старшина, все ясно! — кивнул Иван.

— Теперь ты, сержант…, - в присутствие посторонних Захаров к Ильичеву обращался официально, — отберешь сейчас еще троих. Начнете прямо с утра палатки ставить. Смотри — тут нужно все сделать аккуратно, по линеечке! Все ясно?

— Ясно, товарищ старшина, — козырнул Ильичев.

Косов, понимая, что парням без полноценного завтрака будет «кисло», на хлеб, масло и повидло — не поскупился. Захаров чуть сморщился, покачал головой, но ничего не сказал.

Таская воду из реки в бачок, Косов наблюдал попытки осознанной деятельности со стороны сержанта и троих его помощников. Ивану в прошлом не раз приходилось ставить различные палатки, но вот такого размера — ни разу. Похоже, Ильичев тоже испытывал затруднения, поэтому, приготовив все для готовки обеда, Иван направился помогать.

Процесс уже перешел со стадии — «найти, притащить… попробовать разобраться, где тут и что», к стадии — «попытка установки, блин первый, комковатый». Трое парней находились где-то в глубине брезента, откуда доносились чихания, сдержанные маты и ругань. Сержант, стоял наклонившись у входа и пытался рассмотреть, что же там происходит — в дебрях неизведанного.

Оглянувшись на подошедшего Косова, сержант обрадовался и сунул ему в руки один конец брезентового полога — вход, надо полагать:

— Во! Держи, сейчас растянем… Все им лучше видно будет! А то в потемках там бродят…

Растянули.

— Да вот же! Вот! Куда ты смотришь? Вот сюда ставь! — доносилось из брезентовой полутьмы, — Так… а сейчас… вон — наверх смотри… там такая окружность есть… из чертовой кожи. Вот туда надо попасть…

— Так что ли?

— Ну… вроде бы. Ага… Теперь пошли к другому… там так же ставить будем!

«Это, похоже они опорные колья ставят!».

И тут же брезент палатки, зашуршал, поехал…

— Осторожнее! — и только деревянный стук подтвердил, что нечто твердое, деревянное встретилось с таким же, по консистенции.

— Ай, бля! Ты ж… с-с-с-у-ка… ай, больно-то как! Ты чего его не держал-то?! Прямо по башке!

— Я держал его! Это Вы пошли туда, и брезент дернули! Вот он у меня из рук и вырвался! — оправдывался держатель кола.

— Сейчас я буду держать, а Вы — растягивать ее… Я вот тебя тоже… колом по голове!

— Отставить! — негромко, но строго пресек попытку членовредительства Ильичев.

Вдвоем с Ильичевым они постарались повыше поднять крылья входа в палатку, чтобы внутри стало светлее.

— Степ! А ты что же — с такой хурдой никогда дел не имел? — спросил Иван.

— Не! — покачал головой сержант, — у нас больше отделенных… ну — на десять человек, палаток не было!

— М-да… у меня предложение! Надо сесть и перекурить это дело — большая и важная работа на Руси всегда начинается с перекура! — махнул рукой Косов, — Парни! Вылазьте оттуда!

Посидели, покурили, помозговали…

— Старшина сказал — надо, чтобы как по линейке все было! Линейки у нас нет. Но! Есть несколько мотков бечевки нетолстой. Предлагаю сначала отбить ею линии!

Ильичев внимательно слушал. Было видно, что и ему не хотелось напортачить в порученном деле.

— А вязать ее к чему будем, когда линии отбивать? — спросил он.

— На той стороне реки… я когда котлы мыл — обратил внимание! На той стороне — стеной стоит ивняк, и он там, в отличие от этой стороны — молодой. Переплывем, нарежем кольев, сюда их переправим. А здесь уже подравняем по длине. Замерим бечевкой, колья вобьем и натянем на них бечевку. Вот и получатся линии…

— А переправлять ты сюда как эти колья будешь? Тоже вплавь? — скептически усмехнулся один из парней.

— Семен Семеныч! — постучал себе по голове Косов, усмехнувшись, — зачем — вплавь? Утащим с собой один конец веревки, там нарежем кольев, увяжем потуже, а за другой конец — перетянем их по воде!

Так и сделали. Втроем переправились… заодно и искупались! Правда в иле, при выходе из воды вывозились — как черти! Быстро нарезали кольев — комары подгоняли и стоять не давали! Перетащили их на другую сторону.

— Сантиметров по тридцать… нет — по сорок длиной делаем! — командовал Ильичев.

— Степ! Их бы ошкурить еще! — подал идею Иван.

— Зачем? — почесал затылок сержант.

— Будут все одинаково белые! Армейский принцип — пусть безобразно, но — единообразно!

С замерами провозились изрядно, но получилось отбить линии.

— Да! Так и правда будет понятно — криво или ровно! Молодец, Косов! — похвалил Ивана приятель.

— Ну… и как ее ставить? — парни смотрели на палатку с ненавистью.

— Тоже… надо подумать! Вот смотрите… у нас есть точно верх, да? То есть — и низ должен быть таким же. Это же не шатер, это — палатка, то есть стены должны быть ровными. Так? Замеряем стороны возле среза крыши… даже — расправим ее на земле. Диагональ там проверим, углы выведем… Забиваем колья — вяжем низ, чтобы уже никуда не ушел. Потом — залазим внутрь, ставим колья. Вдвоем! А остальные — страхуют снаружи на растяжках. Вот… как-то так! Другие предложения есть? Нет? Тащ сержант! Разрешите выполнять?

Ильичев молча, с улыбкой пихнул его в плечо.

Не сразу… ой, не сразу у них все это получилось! Но — получилось же! Палатка встала. Потом — перевязывали растяжки, заново вбивали колья. А потом… потом увидели, что — палатка все же встала криво. Трижды, трижды, мать ее, они ставили этот шедевр брезентового зодчества! Но в третий раз — все получилось — как надо!

— Иван! Топай, уже готовить пора. Здесь мы и сами уже справимся. Как и что делать — уже поняли…

К моменту приезда колонны, парни успели поставить еще одну палатку…

— Так… в одну палатку стаскиваем все привезенное! — распорядился старшина Захаров, — а то — ну как дождь? Ильичев! Мы с тобой внутри раскладываем все по заведованиям.

На следующий день, разбившись на три бригады, они ставили палатки. Получилось, на роту нужно не пять палаток, как посчитал Косов, а все-таки — шесть! Четыре взводные; палатка — под кухню и палатка — под баню. Еще, отдельно — палатка под медпункт, и палатка для командиров — пункт управления батальона.

Вообще с палатками «проваландались» три дня. И хотя сами палатки в итоге навострились ставить быстро, но вот необходимость их ровнять по линейке… А еще — перенатягивать оттяжки — Захаров, оказывается, тот еще, армейский перфекционист!

Отвлекались и на разгрузку все приходящих грузовиков — постоянно подвозили то дощатые щиты, укладываемые в палатках в качестве пола, то — кровати, которых тоже было дохренища!

На это ушла вся неделя. Но зато, после завершения работы, лагерь представлял собой картинку про идеальный лагерь римских легионеров. На промежуточный прием работ в один из дней, ближе к обеду, в лагерь прибыло начальство. Темно-зеленая «эмка» доставила одного командира в звании полковника, и двух — с петлицами и нарукавными нашивками политработников.

Захаров доложился и прошел с командирами по лагерю. Ильичев и сам не стал маячить на глазах начальства, и парней всех увел на производство работ, максимально удаленных от проверяющих.

— Степ! А это кто к нам прибыл? Ты их знаешь? — поинтересовался у сержанта Косов.

— Полковник тот — начальник учебной части училища, Груздев Александр Николаевич. Сейчас как раз принимает дела у бывшего начальника, которого куда-то переводят. Будет начальником, значит. Комиссар этот… полковой — комиссар училища, Ветров Семен Ильич. А третий… это и есть — батальонный комиссар Верейкис, я тебе про него рассказывал. Заместителем у Ветрова сейчас.

Командиры, судя по виду, были вполне довольны проведенными работами, и после осмотра, вместе с Захаровым, подошли к «кусту» первой роты, расположились за столом.

— Косов! У тебя обед готов? Давай — покорми отцов-командиров! — негромко скомандовал подошедший к месту приготовления пищи старшина.

— Готово, тащ старшина! Сейчас все устроим…

Косов быстренько наполнил супом пару котелков, взял большую миску с нарезанным хлебом, прихватил вторую миску, с порезанным дольками луком, и они, вдвоем с Ильичевым, доставив все это на стол к командирам, аккуратно расставили это на столе.

— Старшина! А неплохо пахнет-то супчик у Вас! Сейчас попробуем, оценим на вкус, — улыбаясь, отметил бритый наголо, с дурацкими усиками «под Гитлера», полковник, — Молодец, Захаров, еще и повара толкового среди парней нашел…

Затем Иван сам отнес командирам полный чайник уже заваренного чая, миску со сливочным маслом и плошку с повидлом, хлеб, нарезанный крупными кусками — сам терпеть не мог, когда хлеб режут тонюсенькими кусочками. Не мужские куски получаются — выверты ресторанные!

— Как с палатками закончите… Проведи ревизию… Все туалеты подремонтировать, побелить. Дорожки надо подновить. Я дам команду, чтобы пару грузовиков песка привезли, здесь разнесете, подсыпайте, где надо! Умывальники еще… привезти, расставить. Потом уж… в конце, приведите в порядок штабной дом и общежитие командиров. Да! Спортгородок проверьте, чтобы все в порядке было! — сыпал указаниями, прихлебывая чай полковник.

Командиры уехали вроде бы довольными — и то хлеб!

К концу недели в целом с лагерем они закончили. Но! Работы меньше не стало. Дотошный старшина постоянно что-то находил, чтобы и внешний вид лагеря поправить, и личный состав — занять:

— Ильичев! В туалете второй роты две половых доски — заменить! Все туалеты перебелить заново — как курица лапой побелили!

Привезли песок. Косов, не подумав, вылез и здесь:

— Надо бы, тащ старшина, какие-то бордюры придумать на дорожки. Ну — что-то вроде границ дорожек, и чтобы песок не растаскивался.

И по праву заслужил несколько косых взглядов от боевых товарищей! Хорошо, что он не один был такой… умный! Нашелся среди парней, который вылез с предложением:

— Тащ старшина! Я немного корзинки плести умею. А у нас в школе, дорожки ограничивали такой загородкой… Типа — плетня, только совсем невысокий, даже маленький — сантиметров десять-пятнадцать от земли. И грунт по сторонам не просыпается, и сохнет быстрее, если дождь…

«Вот! Вот — не зря же говорили — инициатива… к-х-ха… к-ха… имеет инициатора!».

Предложение старшине понравилось. На ту сторону реки была направлена «группа товарищей», которые нарезали прутья ивняка, колья для крепления к земле и перетаскивали все это на сторону лагеря. А Ильичев, вспомнив инициативу Косов с ошкурением кольев для палаток, еще и предложил — все прутья очистить от коры! Высохнут — станут светлыми, почти белыми. Красиво же?!

«Эх-эх-эх… дела наши тяжкие!».

День был «убит» на это дело. Потом — под контролем старшины были проведены замеры, отбиты линии, вколочены колышки. И уже потом, когда «корзинщик» и пара наскоро обученных им людей, споро соорудили этот маленький заборчик, уже в эти дорожки был засыпан и разровнён песок. Косов, копошащийся за приготовлением обеда, слышал, как Захаров довольно сказал сержанту:

— Ну вот! Совсем другой вид, а, Степан?!

В середине второй неделе к ним привезли пополнение — еще двух «заранее приехавших»! И Косов, уже шипящий себе под нос по поводу поварских обязанностей… Ну а как? Встань — раньше всех, ковыряйся сам по себе, в отрыве от коллектива. Только с завтраком закончил — мытье котлов и прочей посуды! Отмыл все? Начинай заниматься обедом! А потом — и ужином, примерно в том же порядке! И скучно, и грязно, и… да и ответственность все же — стоило только раз утром каше чуть пригореть… И замечание от старшины получил, и косые взгляды товарищей, бурчание про «кривые руки». Одна радость — голода нет! Пока ковыряешься с готовкой — то там кусок в рот закинул, то — здесь чего-то пожевал, а потом — и пробу снять надо. Ага — на соль! Но этот фактор никак не мог перевесить в глазах Косова весь остальной негатив!

«Нет! Такой хоккей нам не нужен!».

А уж когда полевую кухню притащили… Ну не готовил он на ней никогда! А там, если кто не знает — есть нюансы! И по закладке, и по контролю за готовкой. Сколько воды налить в котлы сначала, сколько — попозже, а сколько — уже потом! Даже — за интенсивностью горения дров в топке кухни!

В общем… когда выяснилось, что один из приехавших — закончил какие-то курсы поваров, а потом — еще и работал помощником повара в какой-то заводской столовой!!! Иван с облегчением, но с надрывом в голосе… а как же! роль нужно отыгрывать до конца! Как там… ролеплейщик, ага… Воззвал к старшине Захарову с мольбой — освободить его от этого всего — чашки, миски, ложки, котлы… И запасы продовольствия — тоже! Учет там, контроль…

К моменту начала вступительных экзаменов в училище, лагерь был готов к приему новых курсантов. Так… может быть некоторые мелкие штрихи. А товарищ старшина — всегда найдет, где и что лежит… стоит, или весит — неправильно! Не по феншую, который в армии называется — Устав!

Косов даже успел договориться с водителем Афиногенычем, который за известную «дольку», в очередной привоз разного имущества и продуктов питания, привез купленные на деньги Ивана арбузы и дыни.

— На набережной Омки чурки арбузы и дыни продают. Привезли их целую баржу, пришвартовали к берегу, и прямо там и продают! Это у нас тут, в Омске — каждый год так! И это все, и всякие яблоки там… и груши. Жена у меня так на всю зиму лук покупает. А что — хороший лук, злой такой, и не мелкий! А нам, где его садить-то… лук этот? Да и прочее… нету у нас огородчика!

Старшина посмотрел на такое дело с неудовольствием:

— Вот только попробуйте у меня завтра обдристаться! Попробуйте работу сорвать! Я тебе, Косов, в таком случае, не только обязанности повара возверну… Ты у меня еще и все сортиры мыть будешь!

Но — обошлось, никто не обдристался! В туалет, конечно, той ночью бегали часто, но все — по малому!

А арбузы и дыни были — хороши! Жаль только — быстро кончились…

В день, предыдущий первому экзамену, их всех после обеда вывезли в училище. В порядок себя привезти, «гражданку» почистить-погладить. Не идти же на экзамены в «сильно-сильно б/у», которое от почти месяца хозработ стало еще хуже. Это не будущие курсанты, это — пленные французы, прости господи… Те, которые «шаромыжники», да…

— Степа! А ты знаешь, откуда пошло слово — «шаромыжник»? — спросил Иван Ильичева, наглаживая изрядно слежавшиеся в чемодане брюки.

Старшина, наглаживая рядом свою форму, хмыкнул:

— Не… Ну и откуда же оно пошло? Давай… соври чего-нибудь!

— Чего это я — да «соври»? — обиделся Косов, — Исторический факт!

— Давай… рассказывай уже, знаток истории! — разрешил сержант.

— Это было, когда наши в Первую Отечественную… ну — в тысяча восемьсот двенадцатом… французов и прочих… европейцев раскатали, ну и — дальше пошли за отступающими супостатами. Так вот… пленных тогда было — до ебени матери! Да и просто… шатались по дорогам страны отбившиеся от своих лягушатники. Ага! — Косов прервался, поплевал на утюг, проверяя его температуру, — А зима ж была… холодно! И нашим-то — холодно, а тем… не привыкшим к нашим зимним температурам… и вовсе — кирдык наступал! А еще — жрать было нечего… совсем нечего! Это ж… представь — за полгода туда-сюда по одним и тем же местам две таких толпы пробежалось — наша армия, потом — французы, потом — в обратном порядке, когда их уже гнали… А там же — тысячами… сотнями тысяч воевали. И прикинь сам — что в тех местах от продовольствия осталось? Так вот… европейские цивилизаторы… уже воевать совсем не хотели, вот — вообще! Им бы выжить как-то… а про завоевания — что ты! Как страшный сон!

Ильичев засмеялся, и даже Серега Амбарцумян, который начищал свои ботинки рядом, захихикал.

— Вот, Косов… Чего у тебя не отнять — умеешь же ты так складно врать! Ладно, ладно — рассказывать исторические факты! — отмахнулся от вновь насупившегося Ивана, сержант, — давай… вещай дальше!

— Ага… то есть, как вояки они уже были — вообще никак! И видом… тоже! Вот как мы в лагере! Даже — хуже! И бродили они по незнакомой местности, доходили, значит… Вот и стучались они в дома к крестьянам, а так как по-русски говорить ни хрена не умели, дикари, мля… то и пытались как-то объясниться… как получится! А начинали, как водится с фразы — «шер ами!», что на хранцускай мове означает — «милый друг!». Типа — не враги мы… просто мимо шли. Ага! Сами мы не местные, типа — погорельцы… поможите, кто чем может! Ну и вид у них был… как я уже сказал. А крестьяне же — тоже язык французов… слабо знали… но — если тебе раз за разом — «шерами», да «шерами»! Вот так и повелось — если кто одет, как бродяга, в «рямки», да чего-то клянчит — значит «шаромыжник»!

Парни посмеялись. Амбарцумян спросил:

— А что — это и правда так было?

— Ты про что сейчас? Про «шаромыжников»? — переспросил Косов, — ну… времени уже прошло много, утверждать, что именно так было — не могу. Но версию такую слышал, да!

— Ладно с «шаромыжниками», а ты вот… несколько раз сказал, что, мол — с европейцами воевали. Вроде же… в учебниках везде написано — воевали с Наполеоном, то есть — с французами. А остальные европейцы тут при чем? — продолжил интересоваться Серж.

— Да при всем тут остальные европейцы, при всем! Двунадесять языков к нам перли, не слыхал такой фразы? Если так уж… точнее… Наполеон к тому времени захватил всю Европу! Всю! От Ла-Манша и до границы с Россией. А когда собрался сюда, к нам… в его армии были воинские формирования всех этих стран. Всех, Серега! И испанцы, и итальянцы, и немцы всех мастей! И немало их там было, ой — не мало! Пруссаки те же — выставили аж тридцать тысяч штыков! Австрийцы там еще… И даже поляки отметились — целый корпус генерала Понятовского против нас воевал! Причем… воевали эти поляки — очень зло! Добро воевали… Даже когда уже все войска оккупантов разваливались — и тогда поляки продолжали воевать! Ну… от этих сук… другого и ждать нечего! Они всегда против русских… — Косов покосился на Амбарцумяна, — ну… против России!

— Ну… их то понять можно — они же… за независимость Польши воевали, против царя и его правительства, — не очень уверенно возразил Серж.

— Не, Серега! Тут ты не прав! Конкретно — не прав! Польша была — да, под властью царя! Но… все эти вояки… они же были военными, как правило! То есть — до этого были в Русской армии, присягу давали. А как назвать того, кто давал присягу, а потом… предал? Иуды они… Да, даже не так… Царь, кстати, им конституцию дал, власти у них свои были. Даже деньги — и то — свои! Пшеки всегда были против русских, всегда! И восстаний было — до черта! Они тогда убивали не царя, и членов правительства. Они убивали русских солдат. Да и не только солдат! Гражданских сколько резали… А в Смутное время… Они тогда какой-такой независимости добивались? Они же к нам приперлись! И при Наполеоне! Да вот — в двадцатом году… Мы к ним? Или они к нам? Кто в мае двадцатого Киев захватил? И с чего бы это? Мы им повод давали? Нет! Владимир Ильич — фактически независимость их подтвердил. А они — вон чего! Ну и — довыебывались! Враги они, всегда были и останутся врагами… И сейчас ведут себя… тьфу… бля… падлы! Терпеть ненавижу!

— Ладно, ладно! Раздухарился, — успокоил его Ильичев, — и чего… ты так ко всем полякам относишься? Прямо вот — ненавидишь?

— Ну как ко всем…, - Косов покосился на Амбарцумяна, который уже выходил из «бытовки», — Ты, Степа, не представляешь — какая у меня полька была! Огонь девка! А красивая… аж оторопь брала!

— Да-а…, - протянул Ильичев, — и что… ты с ней? Ага?

— А то… как врага народа! Всяко! Э-э-х-х… даже вспоминать не хочу! Иначе… ну — сам понимаешь. Но характер у нее был — что ты! Змея шипящая, ядовитая! Ни слова в простоте, что не слово — то подколка или подначка! Редко-редко, когда… вроде как нормальная была. Но все равно… красивая — страсть!

«Эх, Рита-Ритуля… как же ты далеко!».

Поутру всех поступающих построили на плацу.

«Ох ты ж! А до хрена желающих-то!»

На глаз, навскидку если, то в этом неровном, кривоватом, прямо скажем, строю в четыре шеренги, да буквой «П», «покоем», значит стояло… да тысячи полторы парней, не меньше! Среди гражданской одежды изредка попадались парни в военной форме. Но было их немного — может человек двадцать или чуть больше.

Весь хозвзвод, под командованием Ильичева, построился на краю одной из «ножек». К ним добавили еще человек двадцать парней.

«Командуй ими всеми!» — сказали Ильичеву.

Потом какой-то старший лейтенант хорошо поставленным командным голосом стал зачитывать списки «повзводно» — по аудиториям. Косову еще не пришлось здесь побывать в учебным помещениях, и нумерации он не знал. Похоже, что Ильичев — тоже. Но сержант успокоился, когда к каждому взводу был прикреплен курсант, из второкурсников.

Первый экзамен — диктант. Их провели в светлую аудиторию.

«А ничего так… Чисто, светло — вон окна какие здоровенные! Вот вопрос — а будет ли здесь тепло зимой, с такими-то окнами? Столы простые деревянные, вовсе не похожи на школьные парты. И все сорок… или чуть меньше человек — поместились за столами.

Диктант им читал все тот же старлей, который и зачитывал списки на плацу. Невысокого роста, даже… низковат военный! Какой-то весь — немного рыхловатый, даже вроде бы животик уже чуть виднеется.

«Х-м-м… странно! Молодой же совсем. Сколько ему? Лет двадцать пять, может быть — двадцать семь! А еще говорили, что тут культ спорта, что — как лошади все, поджарые и мускулистые. А вот этот экземпляр — совсем даже и нет! И… еврей, что ли? Хотя… не очень-то и похож. Губатый, да… щечки такие — аппетитные. Глаза карие, чуть навыкат. Волосы… вот — нет! Волосы вовсе не черные, скорее — темно-русый старлей. И чего он здесь, а не в войсках? Блатной какой-то? Сынок или племянник кого-то из начальства? Да — «хэзэ»… ладно, будет видно!».

Читал отрывок из какой-то книги старлей хорошо. Интонировал, некоторые слова — даже как-то проговаривал.

«Как в поддавки играет!» — мелькнула мысль у Косова.

После окончания диктанта, старший лейтенант объявил, что результаты диктанта можно будет посмотреть завтра на доске объявлений. Второй экзамен — математика, будет тоже завтра. А посему — построение в девять ноль-ноль, на плацу.

Результаты — так же, на следующий день. Те, кто пройдет экзамены успешно, будут приглашены на сдачу зачетов по физподготовке, потом — медосмотр, и последней — мандатная комиссия. После — зачисление.

«Всем все понятно? Тогда — Вольно! Разойдись!».

— Ну что, Иван! Может… в город прошвырнемся? Погуляем, на девушек поглазеем…, - хлопнул его по плечу Ильичев, — а то и на рынок зайдем, по пельмешкам ударим!

«И подмигивает, зараза! Не, товарищ сержант. Меня на эту буфетчицу — не подпишите. Это — Ваш крест!».

Пользуясь столпотворением в училище, в его коридорах и аудиториях, парни их хозвзвода тоже «намылились» в город, прогуляться.

«Ну что, прошлись, прогулялись! Хоть чуть еще центр Омска посмотрел. Ну да — Любинский проспект — вполне узнаваем. Мост… мост — другой! Сейчас это — железный мост. Интересная конструкция. А вот площадь Ленина — вообще не похожа. Точнее — не похож сквер на этой площади. Он и в будущем — такой, не сильно большой, а сейчас — это вообще — ни о чем! Деревца только-только посадили. И что еще интересно — и сама площадь Ленина, и начало улицы Республики — явно выраженный склон. Похоже — потом это все будут изрядно выравнивать. Но от улицы Ленина к улице Карла Маркса и тогда был заметный подъем. Что еще… Ага! Девушки. Ну — девушки есть, да. Только немного совсем. Рабочий же день, большинство на работе, или — учебе! По улицам чаще — либо ребятишки, либо — пожилые. Нет, так-то и молодых людей хватает, но — все деловые, серьезные, озабоченные. Торопятся куда-то. Бесцельно гуляющих — мало!».

Прогулялись, промялись.

— Вань! Пошли поедим, а? — «У морда сержантская, проглотистая! Или не проглотистая, а уже замученный воздержанием? Степа — таки решился?!».

По причине буднего дня, народ в пельменной был, но — не много. Свободные места были в достатке. Присели возле окна, в углу, под раскидистым каким-то растением в кадушке.

«Фикус это, или не фикус? А какая разница?! Мичурин, блин!».

Степу буфетчица «запеленговала» моментально, и когда они подошли к прилавку, прямо-таки лучилась радостью. Сержант не подвел — активно радость не изображал, был сдержан, но приветлив, как и подобает быть геройскому военному.

— Нам по двойной пельменей, по чебуреку…, - начал Ильичев.

— А выпивать что будете? — «улыбка до ушей, разрумянилась!».

Ильичев в задумчивости посмотрел на Ивана.

— Степ! День-деньской еще, а мы с тобой будем уже беленькую вкушать? Как-то… может лучше — пивка? — на столиках у посетителей Косов заметил бутылки с пенным напитком.

— Думаешь? — сомневался сержант, — Так-то я пивко — не очень! После баньки если…

— А как у Вас пиво? Хорошее? — обратился Иван к млеющей «красавице».

— Пиво? Хорошее у нас пиво! Нам прямо с Волочаевского привозят, свежее… Да вот — сами попробуйте! — и буфетчица споро открыла бутылку, и налила им по стакану пива.

«А что… неплохо! Совсем неплохо!».

— Ты, Степа, как хочешь, а я пивка возьму!

Ильичев — сдался.

Они сидели, умяв по порции пельменей, и теперь потягивали пивко. К чебурекам — еще не переходили.

— Степ! Слушай! Ты вот забайкальский же, да? А где девять классов закончил, если говорил, что жил с родителями в деревне? Или такая большая деревня, что «девятилетка» была?

— У нас не деревни, у нас — станицы! Хотя… и деревни — тоже есть, переселенческие. Это когда еще при царях народ к нам переселять затеяли. Но я ж — из казаков, у нас — станица. И справная станица, я тебе скажу. Но школа у нас была семилетняя. Да и немногие-то все семь классов заканчивали. Парни… да и девки тоже — все не больше четыре-пять классов… ну, край — шесть! И наши, станичные, и с округи, с деревень, кто приходил. Робить же надо… Ну — работать, то есть! — Ильичев немного смутился от просторечия, — Ну дык… я же… Мамка-то у меня курсы на счетовода закончила, вот… В конторе, значит… А батя — сначала бригадиром в колхозе стал… когда колхоз у нас образовался. А потом — и вовсе его в сельсовет, председателем выбрали. Так что… как-то — негоже мне было после пяти-шести уходить. Отучился семь классов…

— Ага… а еще два класса — где? — попивая пиво, интересовался Иван.

— А это… это уже — в армии! У нас в полку школа была… ну — кто хочет учиться. Я, как в тридцать четвертом призвался… Мне батька, так и сказал — учись, дурень, если хочешь человеком стать! В люди значит… А я чего? Мне учится — всегда нравилось! Интересно же!

— А учителями у Вас кто были?

Ильичев чуть зарумянился:

— Так это… кто из командиров учил. А еще — у кого из командирских жен какие знания были. Вот и учили они.

— Судя по твоей довольной роже, Степа, жены командиров были… очень ничего, да?

Ильичев негромко засмеялся:

— Так… я может и в школу ту пошел… потому как была там одна… учительница. Ох, Ваня… Хороша же баба была! У нее муж… «огрызок» … у нас в полку взводным у «химиков» был. Дурак-дураком, хоть и с образованием. Пил водку — как бык пойло! Я его, считай, ни разу трезвым-то и не видел. Все время — «под мухой»! Это если дело — к обеду. А если к вечеру — то все, уже и ноги заплетаются! А вот она… она — да! Дамочка такая… видная. Стройная… из городских — сразу видно! И платья-то все такие… красивые. Кудряшки опять же — накрутит…

— Ну и ты… охмурил дамочку?

— Да я чего? Я так-то и ничего! Не… она мне сразу понравилась, конечно. Да и не только мне — там многие по ней слюной исходили. Но, когда я первый год учился… ни-ни! Что-ты! Только по имени-отчеству, с обхождением, да со всей вежливостью. Но… похоже… видела она, как я на нее пялюсь… украдкой. А вот когда второй год учился… Там же многие побросали… В учебной группе у нас… если человек семь осталось, так, и то — много! Вот… Как-то так и получилось… Ох и поласкались мы с ней! Ох и порезвились! Я ж… представь — до этого телок-телком был. С девкой — ни разу даже не целовался!

— А чего в станице? Девок не было? — засмеялся Косов.

— Девки-то были… только у нас знаешь как… с «гулек» пару раз проводил — все! жених! А если и руки там распустил, то… строго все было! Там, ежели что — ее братовья с папашей — быстро холку намнут. В лучшем случае! А то и ребра поломают!

— У нас по праздникам знаешь какие бои были?! — Ильичев засмеялся, переключившись на другую тему, — Сначала-то — на кулачках… Ну — это дело такое, даже — интересное! А как под вечер… если… или подопьют на какой праздник — и жерди с тына все повыдергивают! Ох и потеха! Ага… Только потом… то башка у кого разбита, то — ребра хрустят, дыхнуть не дают! Так что… нет, у нас с этим делом было — неважнецки.

— И что же… даже вдов не было? Или еще каких — одиноких? — продолжал любопытствовать сельской жизнью Косов.

— Да были… Как не быть! Немного — но были. Только… там и без таких как я — желающих было, хоть отбавляй! Парни постарше, да из казаков, кто помоложе. Я же тогда что — теленок был… сопливый!

— И как у Вас там сладилось, с учительницей этой?

— Да как… сначала-то — она меня всему учила, ага… Учительница же! — снова засмеялся сержант, — а потом уж… я во вкус вошел! Только… недолго все это… потом — эти япошки полезли, мать их за ногу! Хорошо, что я к тому времени уже экзамены за девять классов успел сдать!

— А потом — не узнавал, что там и где она?

— Да не… я же… в госпитале, в Красноярске. Потом — домой ездил. Не стал возвращаться туда… В штабе дивизии — документы оформили… Так-то я — демобилизованным считаюсь, в запасе. Но там же и направление в училище дали.

Взяли еще пива, доели под него чебуреки.

— Ну ты, любопытный, все обо мне расспрашиваешь… Сам-то чего? Расскажи — чего и откуда… — в свою очередь поинтересовался Ильичев.

— Да я то, что…, - Косов рассказал свою «легенду», вкратце, без деталей.

— Ага… вон оно как! — кивнул Степан, — слушай… как-то все одно — чего-то не хватает! Давай, все же, по лафитничку возьмем? Для полного расслабления, а?

Косов, подумав, согласился.

«А чего — на полное-то брюхо? Это ж — как слону дробина!».

К водке взяли еще по бутерброду с селедкой.

— Слушай… а вот ты рассказываешь, что муж этой… твоей знакомой — пил здорово. А чего ж его не выгнали взашей из армии? Я ж слышал, что вроде — чистка была.

Ильичев насупился, продолжая жевать бутерброд:

— Чистка, чистка… Ага, была такая, вроде бы… Только я так тебе скажу, Ваня… Толку-то было — не много! Кого — повыгоняли, кого — посадили даже! И всё — как по хрену всем! Мало, что изменилось…

Сержант, откинулся на стуле и мельком осмотрелся вокруг. Прикурил папиросу:

— Только… порядка-то больше не стало! Это ты, Ваня, в войсках не был. Вот у народа и представление, что… все хорошо у нас. Где там! И пьют, и ни хрена не делают! Отцы-командиры… мать иху так! На службу хер кладут. Бойцы либо дороги строят… и прочие коровники. Ну — это еще ладно, это — дело доброе, нужное! А то ж — просто пьют и хер знает, чем занимаются! Бардак — страшенный! И пиздят все и всё… что плохо лежит. А потом — на самогонку по деревням меняют!

Ильичев прищурился, что-то вспоминая.

— Ведь до чего доходит! У нас, в Хабаровске, в городе, где… мать его! Штаб округа! До нас доводили… да и так — по слухам. Трое командиров «нализались» до поросячьего визга в ресторане, и ну, значит, морду официанту бить! Чего-то им не понравилось, ага! Шум, гам… Милиция прибежала! А эти… краскомы! Давай в милиционеров стрелять! Бой целый получился, представь! Одного из милиции — подстрелили, другого — ранили. Ну и их тоже… один — убит, двое — раненых! И это — Рабоче-крестьянская красная армия, Ваня! По полкам и батальонам — пьют по-черному! У нас в батальоне — двое придурков напились, дежурному по части морду начистили! Но в нашем батальоне — еще ничего! Это — редкость была! А в других частях…

Ильичев наклонился к Косову, зашептал яростно, прищуриваясь от папиросного дыма:

— А потом… как прижало когда! Эти краскомы бойцов на японские пулеметы повели. И ведь артиллерия — была! Но где эти пушки, а где — батальон! Это ж… договорится надо. Как это? Во — наладить взаимодействие родов войск! А как они наладят-то?! Они ж — ни хрена не умеют и не знают! И, что самое хуевое — не хотят! Вот… и ложили там бойцов, как рожь спелую… под серпы!

Потом Ильичев выпрямился, докурил папиросу и успокоился:

— Я тебе так скажу, Ваня… Вот по слухам — Блюхеру и еще многим там… с большими ромбами и звездами — «карачун» навели. И… и правильно сделали! Только… мало! Частым гребнем надо, частым-частым! А то… барами себя почуяли! Сидели там… вкусно ели, пили — сладко. Дома, как говорят, у них — двухэтажные! Блядей у каждого — что твой гарем! У каждого — машина под жопой. А мы, Ваня, снаряды те, к «полковушкам», за пятнадцать верст на горбу перли! И — на пулеметы, блядь… частой цепью!

Косов несколько растерялся от напора сержанта, поглядывал по сторонам. Но и народу в пельменной было немного, да и говорил Ильичев все же тихо…

— Степ! Так чего ж ты тогда… в училище, да в армию? Если там такой бардак?

— Чего, спрашиваешь? Да вот… думаю — может не везде такое блядство, а? Или — может все же порядок наведут? Вот у нас же в батальоне… не совсем уж все плохо было! И командиры были такие… нормальные. В большинстве! Если дать им пинка — и от алкашей избавятся, и порядок — наведут, и бойцов — учить начнут. Армия — армией станет.

— У меня вон… батя, да дядья еще… Они ж рассказывали, какая дисциплина при царе была. Субординация! — поднял палец вверх сержант, — служили же все наши! И с Крестами даже с империалистической многие пришли. А что офицеришки любили нижним чинам в рыло заехать… Так я тебе скажу — иной раз… вот прямо — надо вдарить! Надо! Стоит такая вша полупьяная перед командиром и выебывается! И ничего с ним не сделать! На «губу» отправишь? Да ему же и лучше — он же там отоспится, сволочь, пока другие службу тянут, да работами разными занимаются! Вот и думаю… может поймут у нас наверху… ну — Ворошилов там с Буденным, что пора уже порядок наводить. Сейчас вроде взялись, и… опять — через жопу! На кой хрен командиров из бывших всех повыгоняли? Нет… не спорю — кого и надо было! Только молодые командиры — тоже… не все так хороши! Долбоебов и распиздяев — хватает! Там же как — пришел он после училища… Думает — ну сейчас я горы сверну! Будет — лучший взвод, лучшая рота! Карьера попрет — петлицы менять замучишься… А потом… завертит его вот такой бардак… Смотришь через пару лет — а нет того комвзвода! А есть — мудак, который кроме водки и еще чего-нибудь… не видит ни хера!

Снова закурили.

— Ты, Ваня, фильм «Чапаев» смотрел? Вот… так примерно дело и обстоит… с дисциплиной. Ну — может получше немного… все же.

— М-да… Ты это… Степа. Ты эти разговоры ни с кем больше не веди, ладно? А то… плохо может выйти! — пробормотал Косов.

— Да ладно тебе! Я на людей посмотрел уже… мало-мало понимаю, с кем можно, а с кем нельзя. Думаешь… мы с Захаровым об этом не говорили? Да и с тем же… Верейкисом тоже. Многие же понимают, что не годится так-то…

Когда собрались выходить, Косов снова постоял, покурил на крыльце пельменной, дожидаясь, пока Ильичев полюбезничает напоследок с буфетчицей.

«Мосты наводит, кобелина!».

Математика сдалась Косовым тоже — вполне себе легко. Все-таки что-то помнилось со школы и училища, да и прошлой зимой иногда… нет-нет да посиживал с учебниками. В перерыве между блудом и убийствами, ага!

На следующий день, в числе прочих, он пробился к стенду с результатами экзаменов.

«Ага… так… Косов… Косов. Где же эта «К»? Вот… Русский язык… Четыре. Ну-у… следовало ожидать. Где-то все-таки я напортачил с этими знаками препинания или… орфографией. Она немного отличается от той, к которой привык в будущем. Нормально, чё! Думаю — пойдет!».

Они снова прогулялись с Ильичевым по городу. Только в пельменную — не пошли. Как сказал сержант — «Дама должна созреть!».

Зашли на другой рынок, прикупили «на пожрать» на вечер. Так прогулялись, глазея.

— Слушай, Степа! Я вот чего-то… не пойму! Откуда здесь… и на том рынке тоже… Столько узкоглазых? Это же не казахи, вроде бы?

«В будущем столько вроде бы и нет. Казахи — есть, татары — есть. Но вот эти — это точно не они!».

— Китайцы это. А вон те… видишь на другом ряду — корейцы! Я их различаю, — равнодушно посмотрев на азиатов, ответил Ильичев.

— Х-м-м… а откуда они здесь? Ладно там, у вас, на Дальнем Востоке, а здесь-то — откуда?

— Так их же сюда и переселили! Почти всех. Когда японцы совсем охамели, вот — этих, от греха подальше, и переселили. Принудительно. Может и правильно. Корейцы эти… через одного, наверное, шпионы японские. А китайцы… китайцы — тоже те еще сволочи. Это вы тут не знаете, что они на КВЖД делали… А хунхузы их?! Ур-р-оды… мать их!

«Математика — тоже четыре! Где-то я ошибку сделал. Вот же ж! А ведь думал — все правильно. Самоуверенность эта…».

Но на сомнения Косова, Ильичев махнул рукой:

— Не боись… все будет нормально!

И ведь — похоже правда, что хозвзвод поступает почти полностью! По крайней мере — поступили почти все. Кроме одного парня, который умудрился завалить и диктант, и математику.

Медосмотр — был, скорее, формальностью. В общем-то правильно — все они проходили медкомиссии на месте комплектования и отбора кандидатов. По месту жительства, то есть!

Так называемая мандатная комиссия…

«Интересно — а почему она — мандатная? Ей кто-то мандат выдал? Или она — мандаты выписывает?».

Так вот… комиссия эта — шла потоком. Быстрее, быстрее, быстрее. Похоже, их личные дела уже давно рассмотрены и проанализированы. В них только добавлены результаты экзаменов и все! В большой аудитории, которая была почти полностью очищена от столов, буквой «П» располагалась эта комиссия. Вызывали сразу по три человека — каждый подходил к своей части этой буквы «П», и… родился, крестился, родители, где учился, чем занимаешься в свободное время… Чаще — каким видом спорта занимаешься? И — все!

«Поступил! Мля! И эта часть планов — выполнена! Посмотрел он на это, и решил — что это — хорошо! Или как там было?».