Змий

Глава 64: Переполох в Свинарнике

— Странно, мне ведь это не послышалось? В коридоре и вправду какой-то шум?

— Я бы сказала, что тебе померещилось Белла, если бы сама его не слышала. И это действительно странно! — ответила собирающаяся уже ложиться в постель и готовящаяся ко сну Сильвия своей кузине, что уже забралась под одеяло. И не в силах справиться с любопытством, юная Гринграсс всё же решила выглянуть в коридор и узнать причину ночного вертепа. Удивление же девочек было понятным и имело вескую причины. Во-первых, чары, что были наложены на их дверь и стены, не позволяли обычным звукам физического характера проникать в их комнату, а значит шум снаружи имеет магическую подоплёку, а во-вторых, это в впервые на их памяти, когда они становятся свидетелями подобного беспорядка у себя на факультете и уж тем более в столь позднее время, и это могло означать лишь одно — происходит действительно что-то очень неординарное.

На Сильвии поверх её ночнушки находился домашний халат, а так как в части подземелья, где находятся девичьи спальни, противоположному полу хода не было, она не опасаясь за приличия смело выглянула наружу, где встретилась взглядом со спешащей в сторону гостиной факультета старшекурсницей, исполняющую обязанности женской старосты Слизерина, Матильдой Бёркс.

— Добрый вечер, Мисс Бёркс, чьи это крики и нужна ли Вам моя помощь? — и в этот самый момент, когда Сильвия своим вопросом обратила на себя внимание, с одной из женских спален раздался очередной вопль, наполненный болью и магией.

Вот только стоило Матильде, спешащей к декану, услышать обращение к ней Сильвии, которое сопровождалось воплем верещащей потерпевшей, той, что как выяснилось совсем недавно, решила подергать тигра за усы, бедная староста чуть Мерлину душу не отдала, отшатнувшись от обеспокоенной Гринграсс в сторону. Но её испуг не продлился долго и она, сильно постаравшись взять себя в руки, попыталась с достойным видом, скрывая страх, в общих чертах поведать о случившемся в их части подземелий. Она ни в коем случае не желала становиться неприятелем одной из возможных причин, из-за которой скорее всего сейчас и страдает Элизабет Сноу, заходясь в приступе нестерпимой, острой боли, отчего теперь не в силах даже слова вымолвить, только кричать.

— Элизабет Сноу. Это она сейчас кричит. И я спешу, мисс Гринграсс. Потому прошу меня извинить, но мне необходимо поторопиться к декану, — после чего быстро кивнув, Матильда скорым шагом направилась в сторону покоев декана.

— Ну что там? — поудобнее завернувшись и устроившись в своей кроватке, поинтересовалась происходящим Белла у своей вернувшейся кузины.

— Да в принципе ничего особенного. Всего лишь мучающаяся приступом невыносимой боли Элизабет Сноу, что своими криками сейчас не даёт спать всем близлежащим с её спальней комнатам, — А спустя недолгую паузу Сильвия обратилась к сестре, — Сколько минут назад мы передали нашему наставнику о том, что его оскорбила Элизабет Сноу? Пятнадцать? Точно, не больше двадцати! Хотя… о чём это я…

— Ну да, было бы странным, если бы у нашего наставника выдача заслуженного наказания заняла больше времени, — Ответила буквально сходу Белла, — А вообще, что думаешь обо всём происходящем с нами? Всё как-то так быстро завертелось, что мы с тобой так ещё ни разу и не поднимали этой темы в беседе. Всё время теперь чем-то заняты и всегда это связанно с учебой и нашим развитием, ни на что другое просто времени не остаётся! — и даже сейчас, подняв столь важную для каждой из сестёр тему, Белла еле сдерживала свой зевок. Всё же они почти пятнадцать часов были на ногах и за это время, помимо немалой нагрузки физической, испытали не меньший эмоциональный стресс, а потому были сильно вымотаны.

— Белла, ты мне лучше вот на что ответить, а кто вообще наш учитель? Нет-нет, сомнений в в правдивости слов наставника у меня нет. Вот только стоит мне подумать о всех его личинах, под которыми он известен миру, и у меня голова кругом! Святозар и Салазар, это как сравнивать ангельский свет и самую черную тьму!!! А то, что его некоторые из Архимагов признают за библейского бога? И подтверждение этому мы с тобой получили оказавшись в эгрегоре Единого! А вообще, спасибо недавней лекции учителя, в которой он нам поведал о мироустройстве и уровнях духовного развития разумных, где в том числе рассказал о богах и устройстве их пантеонов.

— А что я могу тебе ответить, Си? Я знаю не больше твоего! И мне есть что ещё добавить в дополнение к твоим словам. Так как я находилась ближе тебя к девятихвостой, то смогла расслышать как Мэй несколько раз шепотом и глядя на нашего наставника называла его Нурарихёном. И если мне не изменяет память, а она мне не изменяет, Нурарихён — это проказливый демонический азиатский бог. А глядя на то, сколько у учителя иллюзорных тел, то вопрос о том, как он везде успел отметиться, снимается сам собой.

— Слу-у-ушай, Белла, я тут вот ещё к какой мысли пришла после всего перечисленного. Вот сама смотри. Наш учитель в равной степени любит побыть и в светлом образе паладина, и величайшего черного властелина? Выходит, что так! А если добавить к этому его дар к иллюзиям, любовь Нурарихёна подшутить над каждым встречным, то сложив все эти его достоинства, у меня выходит образ скандинавского Локи!!!

— И я буду не сильно удивлена, если это действительно так и есть, и это ещё один из образов нашего наставника, под которым он являлся к людям и дурачил их, — но вдруг Сильвия запнулась и сразу стало ясно по её лицу, что она вспомнила что-то очень важное, — Ха, точно, вспомнила!!! Мы с тобой тогда учились входить в глубокий транс, но я справилась быстрее тебя и по этой причине оказалась выведена из этого состояния наставником. И в тот момент, когда ты только искала дорогу к этому глубокому взгляду вовнутрь себя, наш учитель в тот момент, сидя напротив нас в кресле, смаковал что-то в кубке и невзначай обмолвился, высказав в слух своё довольство: «Всё же полезное плетение я спёр у Тора!» У Тора, понимаешь?! А кто ещё кроме Локи был способен на такое? Я же в тот момент была немного не в себе и не придала этим словам значения, но после наших регулярных медитаций и тренировке сознания, стоило мне сейчас только задуматься о личностях учителя, как моя память мне подкинула этот эпизод.

И после того, как Сильвия прервалась, в комнате ненадолго воцарилась тишина, во время которой каждая из кузин была занята мыслями о том, а сколького они ещё не знают о своём наставнике и чем он ещё сможет их удивить? А девочки ещё ни разу не видели его в форме Змия и даже не подозревают о ней, а ведь в своей истинной ипостаси Святозар вылитый Кетцалькоатль!

— Но всё же наставник очень быстро и резко отреагировал на своё оскорбление, которое прилетело ему через нас и глупую пытку мисс Сноу унизить нас с тобой кузина. И как по мне, если, конечно, Элизабет кричит сейчас из-за нашего наставника, то как-то всё очень демонстративно и нарочито, напоказ проделано. Тебе так не кажется?

— Значит наставнику было нужно привлечь к себе внимание именно таким способом, да и вообще, не нашего это ума дело, Белла. Давай лучше спать, завтра нам будет необходимо рано утром вставать, и хотелось бы проснуться выспавшейся и отдохнувшей. Утреннюю тренировку с нас никто не снимал!

— Профессор, откройте, пожалуйста! — услышал из-за двери голос старосты своего факультета Слизнорт. А вместе с его отвратительным самочувствием и тем, что чары долженствующие помогать декану Слизерина в быту перестали реагировать на него, все это наводило на очень неприятные мысли, что портило ещё сильнее и без того поганое настроение.

— Добрый вечер, мисс Бёркс, и я надеюсь, что у Вас имеется очень веская причина, по который вы в столь поздний час стали ломиться ко мне в покои, — впервые на памяти Матильды и вообще всей карьеры Горация в Хогвартсе профессор зельеварения позволил себе открыто выразить свои истинные эмоции в тот самый момент, когда они представляли собой один сплошной негатив. Не было его фирменной отеческой улыбки, подбадривающей интонации, лишь раздражение и злость.

— Профессор, прошу меня простить, но дело и вправду срочное! Элизабет Сноу, ей сейчас очень плохо, отчего она не прекращая орёт и ей определённо требуется помощь. Мы с девочками не стали к ней приближаться, так как не специалисты. Вдруг она проклята или заражена?

— Ждите, — и захлопнув перед носом у своей студентки дверь, профессор Слизнорт, преодолевая слабость, направился к гардеробу, дабы переодеться. А что ему ещё оставалось делать? Ведь стук в дверь Матильды вырвал Горация из беспокойной дрёмы, отчего ему пришлось выбираться из уютной постели и, накинув поверх пижамы халат, идти встречать позднего визитёра. Но даже несмотря на то, что сознание профессора было спутанным, отчего ему с трудом удавалось рационально и здраво мыслить, всё было словно в тумане, он даже в таком плачевном состоянии не забыл о дресс-коде.

Спустя всего пять минут Слизнорту удалось одеться и выйти в коридор к ожидающей его там мисс Бёркс.

— Что можете рассказать о происходящем, не замечали ли вы сегодня за мисс Сноу каких-либо странностей или может быть она стала участницей необычных происшествий, случаев? — а параллельно с выполнением своих обязанностей как декана, Гораций был занят думами о причине его фигового самочувствия. Перед выходом он проверил свою кровь при помощи универсального индикатора собственного изобретения на предмет отправления, но он показал отрицательный результат и в этом плане с ним было вроде как всё в порядке, если, конечно, на него не обозлился магистр зельеварения или же алхимии, во что верилось с трудом. Он-то и знал всего двоих личностей, достигших таких высоких результатов в этих направлениях магического искусства, но он никогда не пересекался в своих делах с их интересами, а потому ну никак не мог стать мишенью для таких одиозных личностей.

Далее. Имеющийся в распоряжении диагностирующий артефакт так же не подтвердил наличия у него каких-либо проклятий. Конечно, стопроцентной гарантии ни индикатор отравления, ни диагностирующий артефакт не давали, но он был уверен в их исправной работе, а также в отсутствии у него отравления или проклятья. Ведь он ни на минуту не снимал защитных артефактов, принимал пищу и питье только после тщательной проверки, а с его паранойей, из-за которой он никогда не притронется к чужим вещам, от которых ощущается магия, что исключало возможность словить неприятность от проклятых предметов путём соприкосновения с ними аурой, эта угроза также была сведена практически к нулю. Вот и терялся сейчас в догадках о своём отвратительном состоянии Гораций.

Но уже спустя несколько минут он оказался в спальне Элизабет, где она лежала в своей постели свернувшись калачиком и уже не в состоянии кричать, лишившись последних сил, забылась в беспамятстве.

Гораций не был силён в чарах, но парочку универсальных и диагностирующих на самые распространенные случаи он знал, и при помощи которых сам регулярно проверялся на проклятья и отравления. Буквально после каждого случая нахождения среди людей, сразу как оказывался в уединении, а также после каждого приёма пищи, несмотря даже на то, что перед тем как приступить к еде он проверяет всё, что собирается есть, он пользовал на себе эти целительские чары из раздела диагностики.

И сейчас он именно эти заученные до автоматизма применения чары применил к Элизабет, да только они не показали ничего, что могло бы стать объяснением причины такого плачевного состояния подопечной Слизнорта. В итоге Горацию не оставалось ничего другого, кроме как подхватить ученицу его дома чарами левитации, применив их к одеялу, в которое была обернута страдалица и вместе с нею отправится в больничное крыло. Очень уж он не любил выносить сор из избы, ведь каждый такой случай показывал его несостоятельность как настоящего декана дома Слизерин. А уже выходя из части подземелья, где находились девичьи спальни и, оказавшись в общей гостиной факультета, а были у них и отдельные для мужской и женской половины учеников Слизерина, профессор столкнулся со старостой факультета — Джеймсом Трэвисом.

— Добрый вечер, профессор. До меня дошла весть о том, что мисс Сноу плохо. Считаю своим долгом помочь Вам сопроводить Элизабет, мы с мисс Сноу очень хорошие друзья, — уточнил по поводу своего фамильярного обращения к юной вертихвостке Джеймс, — а заодно поведать Вам о сегодняшнем инциденте, которому был свидетелем и одним из участников которого была мисс Сноу. Считаю, что есть вероятность взаимосвязи между двумя этими событиями, ссорой и её нынешним состоянием здоровья.

И хоть на самом деле сам Джеймс в это практически не верил, но подкинуть Слизнорту причин лишний раз дёрнуть зарвавшихся малолеток — он посчитал прекрасной идеей.

И следуя за деканом, который и не думал снижать скорость своего движения в сторону владений мадам Помфри, Джеймс, изображая сожаление о том, как низко пали нравы в их доме, носящем имя самого Салазара Слизерина, принялся за дословный пересказ произошедшего между Сноу и кузинами. Горацию же, если признаться, было глубоко начхать на присутствие рядом идиота Трэвиса и его душещипательный рассказ о том, как у них на факультете попираются многовековые традиции. В данный же момент Слизнорта больше всего беспокоило даже не состояние его подопечной, а его собственное. Джеймс же, не увидев и не услышав возражения по поводу своей инициативы, стал делиться в подробностях, рассказывать о сегодняшнем инциденте между мисс Сноу и мисс Блэк с мисс Гринграсс, периодически включая в своё повествование свои мысли. Ранее же, когда профессор нашёл в себе силы поинтересоваться у Матильды ещё только по дороге в спальню к мисс Сноу из своих апартаментов возможными предположениями о причине плохого состояния Элизабет, мисс Бёркс не упоминала об этом случае, так как сама о нём не знала. Во время этого инцидента, ссоры, Мария находилась в спальне и по сквозному зеркалу общалась с мамой.

— Сегодня произошёл конфликт между мисс Сноу с одной стороны и мисс Блэк и Гринграсс с другой. Но буквально с первых же оскорблений, прозвучавших в адрес первокурсниц, мисс Блэк было озвучено уточнение, что теперь за их честь достоинство, свободу и здоровье отвечает их наставник, и всё сказанное Элизабет в их адрес будет донесено до профессора Дрейка, ведь своим выпадам мисс Сноу задела авторитет их учителя и теперь ей стоит ждать санкций и ответных действий с его стороны в адрес себя и своего рода.

Слизнорт считал себя изощрённым интриганом, человеком утончённого склада ума и вообще воплощением идеального слизеринца, собравшего в себе все добродетели змеиного дома, у которого коварство и хитрость преобладают над всем остальным. Но то, что он сейчас видел и слышал рядом с собой со стороны старосты его факультета, побудило его непроизвольно поморщиться от столь грубой попытки изобличить мисс Блэк и мисс Гринграсс, подставив под даже не проблемы, а всего лишь небольшие затруднения, если даже на секундочку представить, что он воспримет всерьез эту версию в качестве возможной причины плохого состояния мисс Сноу. Но даже так, вот что он за плебей? Даже если в этом действительно виноваты мисс Блэк и мисс Гринграсс, он ни за что на свете не станет выносить подобное на всеобщее обсуждение. Он ведь не идиот ссориться с двумя, наверное, самыми богатыми и влиятельными аристократическими династиями Альбиона? Глядя же сейчас на Джеймса, Гораций стал сомневаться в неподкупности распределяющей шляпы, ведь как-то этот идиот оказался на его факультете. А ещё Слизнорту стало любопытно, что же такого произошло между мисс Блэк, мисс Гринграсс и наследником Трэвис, что этот дегенерат решил тут же приплести двух первокурсниц к этому происшествию.

Весь оставшийся путь до больничного крыла, после того как Джеймс окончил своё повествование о сегодняшней ссоре, профессор и наследники Трэвис проделали молча. Да и сложно было бы вести беседу, когда основная часть пути до мадам Помфри приходилась на лестницу, и ни Гораций, ни его студент не отличались хорошей физической формой, а потому до места назначения они добрались изрядно запыхавшимися.

Стоило же только Слизнорту вместе со своим старостой и Элизабет переступить порог больничного крыла, дверь в которое открыта в любое время дня и ночи, не взирая ни на какие выходные дни, как мадам Помфри получила сигнал от оповещающих чар, которые дали ей понять, что её ожидают в общем покое.

Оказавшись перед Слизнортом, мед-ведьма даже не удосужились с ним поздороваться, а тут же принялась за оказание помощи больной, которая всё также была завёрнута в одеяло и пристроена на одной из больничных коек.

— Студент, немедленно покиньте больничное крыло и отправляйтесь спать, тут уже разберутся и без Вас, — тут же стала распоряжаться Помфри, при этом не прекращая плести сложное диагностическое плетение на выявление отклонений от оптимальной нормы энергетических и физиологических показателей больного. Стоило же Джеймсу в спешке покинуть больничное крыло и затворить за собой дверь, а всё в Хогвартсе знали про крутой нрав школьной мед-ведьмы, а потому он даже не думал как-то оспаривать или пререкаться с мадам Помфри и тут же помчался исполнять сказанное, как она, не отрываясь от диагностики пациентки, принялась за расспрос Слизнорта о произошедшем.

— Что с девочкой, причина её состояния известна, может быть есть предположения, хоть что-то? — и говоря всё это, мадам Помфри всё сильнее хмурилась, ведь в данную секунду она получала результат диагноста и они её совсем не радовали.

— Ничего, кроме разве что ссоры Элизабет Сноу с мисс Блэк и Гринграсс. Но я не думаю, что первокурсницы могли бы стать причиной нынешнего состояния мисс Сноу. Их размолвка произошла уже перед самым отбоем, после чего они больше не сталкивались и разошлись по своим спальням. Мда… Хм… ну разве что их наставник — профессор Дрейк, как человек что с недавнего времени является полностью ответственным за двух моих первокурсниц, вдруг не решил сам ответить на выпад мисс Сноу. Но даже в это версию трудно поверить. С момента конфликта и случившимся с мисс Сноу прошло меньше часа. Как за столь короткое время, не имея доступа на мой факультет, он мог бы провернуть подобное?

— А в её комнате после случившегося Вами не было найдено подозрительных артефактов?

— Нет, да и не смогли бы они ничего опасного пронести, минуя вход в наше подземелье, зачарованное ещё самим Салазаром Слизерином. Если у кого-нибудь из моих студентов при входе на факультет при себе будет находиться артефакт или какой иной магический предмет, могущий принести вред окружающим, чары тут же меня об этом известят. Но ничего подобного в наше подземелье не проносилось. Так что у меня даже нужды нет заниматься проверкой спален моих учеников на опасные предметы и артефакты.

— С этим ясно, а вот с твоей студенткой мало что понятно, — и уже тише, — Не могли же её изгнать из рода?.. Или могли?.. А если? Но тогда… Хм…

— Мадам Помфри? — всё же решил полюбопытствовать у мед-ведьмы Гораций, ведь было заметно, что к каким-то предположениям она пришла, вот только сама с трудом в них верит.

— Тут сложно говорить наверняка, без проверки мисс Сноу при помощи диагностических пентаграмм я могу лишь предполагать, но после применения к пострадавшей чар, они мне выдали показатели идентичные тем, что можно было бы ожидать увидеть у мага, которого только что изгнали из рода. Но это ведь бред, с чего вдруг её отцу изгонять дочь из рода? Да и не стал бы он этого делать вот так с кондачка, ведь подобный его поступок мгновенно станет достоянием общественности. Хотел бы он её действительно отлучить от рода, то сделал бы это тогда, когда она находилась бы дома.

— «Патронус», — и в свете белоснежного цвета возник тщедушного вида бобр, что являл собой олицетворение внутреннего мира Горация, и как только он обернулся к декану, Слизнорт стал зачитывать ему послание, — «Доброй ночи, Билл. Это тебя в столь поздний час беспокоит твой бывший декан и профессор зельеварения, Гораций Слизнорт. Извини, что отправляю тебе сообщение так поздно, но тут произошла неприятность с твоей кузиной. Она сейчас находится в обморочном состоянии в больничном крыле, с сильным магическим истощением и поврежденной аурой. Посчитал должным поставить в известность её семью через тебя, частью которой являешься и ты, а заодно уточнить, у тебя нет никакой уточняющей информации или сведений по поводу состояния дочери твоего главы рода?»

И может быть профессор хотел ещё что-нибудь надиктовать своему Патронусу и спросить таким образом у своего бывшего студента и кузена мисс Сноу, в надежде получить информацию, что могла бы пролить свет на нынешнюю ситуацию с мисс Сноу, но его вдруг повело и, не подхвати Слизнорта под плечо мадам Помфри, полетел бы Гораций на каменный пол.

Мадам Помфри не стала задавать каких-либо вопросов своему коллеге по работе в школе, а уложив того на кушетку, принялась за работу больше свойственную какому-нибудь разрушителю проклятий, уж больно специфические и узкоспециализированные чары и заклинания она использовала. Первое, что применила к Горацию мадам Помфри, были чары обнаружения артефактов. И как только она установила точное нахождения их них на теле у профессора, она принялась за диагностирование уже каждого отдельного артефакта, дабы узнать о их назначении и найти способ безболезненного их снятия, как для себя, так и для носителя. А уже после того, как Слизнорт оказался лишён последнего артефакта, мед-ведьма принялась уже за непосредственную диагностику состояния Горация. И вновь она могла наблюдать схожую с недавней картину, только здесь последствия были значительно мягче и не столь глубоки, как у Элизабет. Только если мисс Сноу лишилась связи с родовым камнем судя по всему при помощи грубейшего варианта отречения дщери от родовой магии Лордом, то у Слизнорта произошло мягкое расторжение связи с Хогвартсом. Он больше не исполняет обязанности декана, оказавшись лишённым этой привилегированной должности. Теперь он рядовой профессор и преподаватель зельеварения. Учительский контракт со школой у него в силе. Вот от того и самочувствие бывшего декана подвело. Всё-таки лишиться по одностороннему решению, без согласия самого Горация, связи с источником Хогвартса — это вам не спину надорвать, тут последствия прилетели по всему магическому и астральному телу профессора, и не будь на нём его артефактной защиты, всё могло быть намного хуже. В общем, повезло Слизнорту и он отделался всего лишь лёгким испугом, а ведь после такого можно легко угодить в Мунго на месяц, а то и полгода.

«Как-то это очень странно и подозрительно! С чего вдруг в один день в школе появилось двое пострадавших со схожими симптомами, и если с одним ещё понятно, отчего его аура словно мелкое решето сейчас, то со второй пока ничего не ясно. Нужно звать Альбуса, пускай у него голова болит!» — подумала про себя над сложившейся ситуацией и решила Поппи Помфри. У неё в кабинете имелся артефакт, подав в который магию, она таким образом тут же известит директора о необходимости прибыть к ней в больничной крыло.

— Что случилось, Поппи? — влетел в больничное крыло буквально через десять минут после получения извещения о надобности посетить мадам Помфри и буквально с порога накинувшись на мед-ведьму с вопросом, так же не пышущий здоровьем, если судить по его внешнему виду, Альбус Дамблдор.

— Директор Дамблдор, сколько раз мне ещё нужно Вам говорить, чтобы обращались ко мне исключительно в рамках этикета?! Мы с Вами на брудершафт не пили, чтобы Вы имели право ко мне по имени обращаться и вообще мы с вами ни в каких отношениях, кроме рабочих и сугубо деловых, не состоим! Так что будьте любезны, мадам Помфри, так и только так обращайтесь ко мне впредь!!! — взорвалась мед-ведьма.

— А разве то, что когда-то давно мы с вами поступили в один год в Хогвартс и на протяжении семи лет часто пересекались по учебе на совместных занятиях, не повод для моей «фамильярности»? — всё же Дамблдор терпеть не мог, когда что-то шло не по его сценарию, а также когда ему перечат. Вот и сейчас мадам Помфри поломала стройную картину мира в голове директора, в которой он имеет право с ней по-дружески обращаться, а когда и пенять, не только к младшему поколению, но и к своим сверстникам. Он настолько погряз в собственном фантасмагории, что уже стал путать где всего лишь его фантазия, а где реальность.

— Не повод! И оставь свои фокусы для плебса и неучей, меня своей раскрытой аурой тебе не искусить, — Поппи Помфри получила мастерство в целительстве не в греческой гильдии, откуда идёт основной приток целителей в магические анклавы, а в римской, где проходят в своём большинстве обучение церковники и маги, что историей своего рода тесно связаны с Римом, Ватиканом и Италией в целом. А свою первую самостоятельную целительскую практику перед получением мастерства Поппи Помфри провела в удаленном высокогорном монастыре, настоятельницей которого когда-то была сама Мария Бадоэр, а самой Поппи выпала честь получить множество ценных уроков и работать под патронажем и руководством нынешней настоятельницы монастыря, что была личной ученицей Цепной «Суки» Ватикана, как ещё называли бывшую первую председательницу МКМ. Так что те жалкие фокусы, которыми старый пидарас (для неё, обладающей истинным зрением, ориентация директора секретом не являлась) воздействовал на собеседников для запудривания мозгов, были словно слону дробина.

— Всё-все! — капитулируя и подняв к потолку руки, пошёл на попятную Альбус, попытавшись свести всё к шутке, — Так по какому поводу меня вызывали? Что стряслось? — Всё же решил узнать причину, по которой его оторвали от работы с документами, а точнее с новой папочкой компромата, собранной его агентами на некоторых представителей Палаты Лордов.

— Ну… как сказать, если вкратце, то нет у тебя больше декана Слизерина.

— Что?!! Но как? Что стряслось?.. — чуть ли не набросился после таких неожиданных новостей на мед-ведьму Альбус, поняв их буквально и решив, что Гораций помер. Слишком много было завязано у директора на Слизнорта, и лишиться его в самом преддверии большой игры, поле для которой он столько времени готовил, было для Альбуса тяжёлым ударом, — …почему?

Поппи, выдержав максимальную паузу, тем самым позволив себе насладиться горем директора, всё же смилостивилась над прощелыгой, что умудряется водить за нос большую часть магов Альбиона.

— Почему это случилась, мне не известно, сама только что узнала об этом, когда обнаружила у Слизнорта те же симптомы, что и у мисс Сноу: «односторонний, без обоюдного согласия, разрыв магической связи и последующий за этим магический откат», — и в продолжение своих слов мадам Помфри одёрнула штору перегородки, разделяющей площадь палаты на уединенные койки, где лежал без сознания бывший декан Слизерина.

Увидев своего «подопечного» живым, Дамблдор было уже хотел обрадоваться этому, но тут до него вдруг дошло, что кто-то умудрился в обход него лишить сотрудника школы одной из занимаемых им должностей, и проделал это так, что Альбус узнал об этом только постфактум. Но это ведь невозможно! Он Верховная власть на территории домена, расположенного в мире Магии и носящего имя Хогвартс. И что ещё за мисс Сноу?

— А что за мисс Сноу? — не оборачиваясь к Поппи, задал ей вопрос Альбус, а сам тем временем был занят проверкой полученных сведений, отправляя в Слизнорта череду диагностирующих чар, и как только он лично подтвердил анамнез мадам Помфри, то следом принялся за собственную диагностику.

— Студентка четвертого курса Слизерина. Мне её двадцать минут назад принес Слизнорт, а когда я озвучила ему свои предположения о том, что произошло с бедной девочкой, то профессор решил отправить Патронус своему бывшему ученику и кузену мисс Сноу. И во время надиктовки своему защитнику, которого он собирался использовать в качестве почтальона, Слизнорту вдруг стало плохо и мне пришлось укладывать его в соседнюю койку рядом с мисс Сноу. Вот собственно и весь сказ. Как только я провела обследование бывшего декана Слизерина и получила подтверждение тому, что он теперь никакой не декан, а простой профессор, то немедленно отправила сигнал Вам, директор.

— Что же тут произошло? — практически шепотом пробормотал Альбус, отчего его не смогла расслышать мадам Помфри, да и не собирался он с ней больше вести беседу. Проверяя себя, он смог найти на своём магическом теле небольшие сколы, царапины, которые, видимо, и являлись причиной его плачевного состояния, и если бы он уже который год не пользовался эликсиром жизни, который ему на регулярной основе поставляет его бывший учитель Николас, он бы сразу же понял, что с ним творится фигня. Но увы, море живительной энергии, которая плещется в его теле благодаря постоянному употреблению эликсира, сгладили последствия прилетевшего ему от Хогвартса отката за то, что Слизнорт был лишён должности. И тут уже не понять какова причина недовольства школьного алтаря в отношении директора, то ли из-за того, что Хогвартс лишился декана без его на то ведома, ему прилетел такой своеобразный «подзатыльник» от здешней магии, откатом по директорской связи, то ли за то, что декана не стало во время учебного года и студенты Слизерина формально остались без защитника их интересов, лишились главы. Гадать можно до посинения, но факт остаётся фактом, Дамблдору нужно в срочном порядке искать нового декана и провернуть всё таким образом, чтобы никто не понял, что нашёлся разумный, сумевший в обход директора повлиять на работу школы, а Альбус об этом узнал далеко не первым.

«Как же всё это не вовремя!» — в сердцах прокричал в уме светоч всея Британии.

— Профессор Дрейка, говоришь, оскорбила? — в голове у директора всё никак не хотела складывалась хоть какая-то стройная картина.

Сора учениц проблемного профессора и четверокурсницы, в которой задели Дрейка, а уже спустя неполный час девочка становится сиротой и безродной, даже хуже того, магом не сумевшим сохранить свой родовой камень. Ведь по факту она осталась последним выжившим магом из уничтоженного рода. О том же, что девочка стала сиротой, Альбус смог убедиться, глянув в книгу душ, где каждый год появляются имена всех тех детей, кому выпала честь быть учениками Хогвартса, и в ней же на против имени каждого учащегося студента всегда указано имя опекуна, несущего ответственность за ребёнка, и напротив Элизабет Сноу в этой графе находился лишь прочерк. Не осталось у девочки больше близкой родни и теперь, пока ближайшая родня не решит, кто возьмёт Элизабет на поруку, проведя соответствующие ритуалы, девочка будет находиться под защитой Хогвартса и опекой Альбуса.

И если всё это не совпадение, во что Альбус не верил, то та скорость с которой среагировал профессор Дрейк и как быстро наказал род, уничтожив его и оставив в живых лишь Элизабет, причину всей этой трагедии, то всё вместе это пугало Альбуса до дрожи! Он привык к неспешной партии, без резких поворотов, а тут никаких интриг, никакой игры, стремительная реакция и уничтожен целый чистокровный род! А почему род, если Элизабет всё ещё жива? Так нет у неё больше родовой фамилии в книге душ, там тоже прочерк! И если это сделал профессор, то он смог без труда покинуть Хогвартс, выходы из которого, как считал Альбус, находятся под его полным контролем. А никаким иным способом, кроме как ножками выйти из замка, а затем уйти на полтора километра от школы, покинуть антиаппарационный щит ни у кого не получится, что делало участие Дрейка в устранении рода Сноу невозможным. Чтобы от апартаментов профессора Дрейка дойти до доступной к аппарации зоне, если идти спешным шагом, потребуется никак не меньше получаса! Но ведь на протяжении всего вечера все метки работников школы находились в черте сканирующих чар Хогвартса. Вот только Альбус не забыл тех случаев, когда Ормарр Дрейк умудрялся каким-то образом отправлять своих учениц за пределы школы, минуя все чары и защиту, долженствующую этому препятствовать. Они исчезали прямо из его кабинета! Как он это проделывал? Ведь даже он, Альбус Дамблдор, для того, чтобы покинуть школу, должен открыть себе доступ к портальной площадке в своей башне, откуда на небольшое по времени окно открывалась возможность произвести аппарацию, или же он мог отдать приказ Хогвартсу для разблокировки каминов и уже через каминную сеть переместиться по нужному адресу.

И интуиция Дамблдора просто истерично вопит о том, что причиной всему сегодняшнему бедламу является Дрейк, а это означает, что в его вотчине завелась не просто щука, которой по зубам местные карасики, в его аквариуме теперь плавает аж целая белая акула, и как бы ему самому не стать его поживой, ведь он в лучшем случае ассоциировал себя с сомом, а такая рыба акуле была не соперник.