Знания Крови

Глава 52. Реал

Я сидел на кровати, а ноутбук и шлем были аккуратно сложены в сумки. Наверное, Человек с билборда боялся, что я начну снова играть без его ведома. Он сидел на окне, мрачный как туча, и молчал. Я тоже молчал. Мы не разговаривали уже полчаса или больше. Каждый думал о своём. Наконец, Никита озвучил то, что мы, итак, оба понимали.

— Ты плывёшь, — сказал он. Я кивнул. — Даже без "Царства".

Мне нечего было ему ответить. Только руками развести. Не знаю почему, но боли в боку почти не было. Человек с билборда повернулся к окну. Я встал, подошел к нему. Никита смотрел на самого себя, только двухмерного, растянутого на огромном баннере, перед входом в больницу. Оба человека с билборда не моргали.

— И что в таких случаях делают? — спросил я.

— Не дают играть, — усмехнулся мужчина. — Но для Валеры это не вариант.

— Мальчишка сам не выберется. А ты сможешь ему помочь?

— Ему вообще нельзя помочь, — человек с билборда качнул головой, потом повернулся ко мне, так, что его ноги все еще свисали с подоконника, а макушка упиралась в стекло. — Мы просто успокаиваем моего друга, играя в игру. Пока пиздюк не сорвётся.

— Думаешь, он не скажет, чем ширнулся?

— А ты бы сказал? — Никита вздохнул. — Я буду с тобой, может быть, смогу по симптоматике сообразить, но вряд ли.

Я кивнул.

— Мне нельзя бросать игру пока. Осталось немного. Поднимем уровень и за мальчишкой.

— Ты получил травму головы, перо в пузо, пережил эмоциональное потрясение, — Никита говорил спокойно, безо всяких эмоций. Просто сухо перечислял факты, которые мы и без того оба знали. — Твой чердак начинает протекать, и дальше будет хуже.

— Свози меня в санаторий, если так беспокоишься, — у меня начала кружиться голова и я осторожно вернулся на кровать. Боли по-прежнему не было. Никита молчал, и мы провели в тишине еще минут двадцать, пока в дверь наконец не постучали.

— Войдите, — сказал я, кладя одеяло на колени. Машинка на боку жужжала едва слышно. В палату вошла бледная Лариса. Она сжимала губы тонкой ниточкой и смотрела на меня так, словно только что застрелила мою собаку, Ультиму.

Блядство.

Лариса подошла к кровати, посмотрела на человека с билборда. Тот делал вид, что не замечает его.

— Брысь отсюда, — сказала она ему. Никита посмотрел на меня, я только кивнул. Недовольный, он вышел из палаты, не забыв перед этим снова показать Ларисе средний палец. Она не обратила на это никакого внимания.

— Вы так и будете посменно у меня зависать?

— Никит, — Лариса обернулась, посмотрела, закрыл ли за собой дверь человек с билборда. — У нас беда.

— Твой муж больше не собирается оплачивать моё пребывание здесь, — усмехнулся я. Лариса смутилась, а значит, я попал в точку. — Что ты ему сказала? Что я надежда русской либеральной мысли? Что могу помочь вам в вашей борьбе с КорСовом?

— Откуда… — Лариса тряхнула головой. — Да. Он… он надеялся на то, что твои контакты с Лёшей, ну… приведут нас к чему-то.

— И теперь, показав мне пряник, вы осторожно напоминаете о кнуте, — я положил ладонь на руку Ларисы. Всё такую же холодную. — Всё в порядке, я понимаю. Когда нужно собираться?

— Я отвезу тебе к тебе домой, — Лариса пересела на кровать, обняла меня. Я не сопротивлялся. — Прости, прости, прости, пожалуйста.

— Я правда… — мне было слишком комфортно и хорошо в объятиях Ларисы, чтобы лгать ей. — Я правда ожидал чего-то такого. Всё хорошо. Без твоей помощи, я бы просто там кровью истёк и всё. Спасибо.

Лариса отстранилась.

— Просто… — она взяла меня за руки и крепко сжала ладони. — Просто, чёрт. Ну что за хуйня, а…

Я промолчал. Я не мог врать, и не мог говорить то, что думаю. Мне пришлось отвернуться от Ларисы, чтобы не смотреть ей в глаза. Она сжала мои руки ещё сильнее, ткнулась лбом мне в висок. Мне хотелось просто обнять её и ненадолго забыть о том, что происходит вокруг. Но я не мог себе этого позволить.

— Ларис, — я закрыл глаза, чтобы втыкать нож в спину лучшей подруге было не так тяжело. Мне хотелось сказать ей всё, что я думаю, и я почти решился на это. Но Лариса погладила меня по голове, и я не смог вытащить из своего горла ни единого звука.

— Спасибо, — сказала она, и я молча кивнул. Потом чуть отодвинулся, положил голову ей на колени. Как во время учёбы или раньше. Лариса продолжала гладить меня, а я молчал, всё ещё сжимая в руках вербальный нож и стараясь не втыкать его ни в кого, кроме себя.

Часа через пол, мы уже собирались. Вита-машину разрешили на время оставить, и даже пригласили специалиста с «ключом», чтобы тот перезарядил машину новыми ампулами с наркотиками. Разумеется, если бы я её повредил, то вышло бы крайне неловко. Сидеть в тюрьме с едва заросшей дырой в боку. Так что, я старался не слишком рисковать пристёгнутой к боку машинкой. Лариса отвела меня вниз, посадила на заднее сидение арендованного автомобиля. Мне было, не то чтобы хорошо. Просто нормально. Я смотрел на неё и не мог лишний раз открыть рот. Мы доехали до моего дома, Лариса помогла выбраться из авто. Пару минут я постоял рядом с подъездом, опираясь стеной о стену. Лариса просто стояла рядом, держа меня за руку. Мы вошли в подъезд, вызвали лифт. Паутина тишины была липкой и холодной, и я никак не мог сорвать её с лица. Хотелось выть и разговаривать, но я мог только бросать на лучшую подругу короткие взгляды, и тут же отводить глаза. Мы поднялись на мой этаж.

— Нарица, — тихо сказала Лариса, беря меня под руку. — Я же тебя знаю. Говори.

Я качнул головой. Добрался до двери, вставил ключ в замочную скважину. Прислонился лбом к холодному металлу.

— Да скажи уже, блядь! — прошипела Лариса, беря меня за плечо. Я открыл дверь. В квартире все было как прежде.

— Проходи, — сказал я. — Налью чай, у меня было какое-то печенье. Оно не могло испортиться за пару дней.

— Нарица, сука, — Лариса осталась на лестничной площадке, когда я вошёл в квартиру. — Или ты скажешь, или я уйду.

Я повернулся к ней, хотя и так знал, какое выражение лица увижу. Лариса смотрела прямо мне в глаза, такая же как и всегда, почти не изменившаяся за годы. Я только теперь обратил внимание на седые пряди в светлых волосах и морщины в уголках тонких губ. Это всё равно ничего не значило.

— Ты бы хоть окна закрывал, — устало протянула Лариса.

— Я их и не открываю никогда, — ответил я, и Лариса побледнела. Я медленно обернулся. Окно в коридоре и впрямь было распахнуто, а я даже не видел этого. — Сука.

Мы вошли в квартиру, Лариса закрыла за нами дверь. Я осмотрел обе комнаты и кухню. Заглянул в ванную, совмещенную с туалетом. Никого не было. В квартире был порядок.

— Окно могло само открыться? — с сомнением спросила Лариса. Я помотал головой. Подошел к своему рабочему столу, осторожно выдвинул все ящики. Разумеется, именно там и был полный бардак.

— Она не собиралась скрывать своего появления, — сказал я. — Хуже того, она хочет показать, что если бы хотела, легко бы замела следы.

— Она? — не сразу поняла Лариса. — Ты о той женщине, которая убила мальчишку на твоей работе?

— Рекоза, — усмехнулся я. И тогда мой компьютер включился. Сам, хотя, скорее всего, Рекоза просто установила программу, которая реагировала на сигнал от микрофона. Как и все, кто когда-либо играл в современные многопользовательские игры, я, конечно же, имел не самый дурной микрофон.

Монитор включился и на нем появилась фотография Рекозы. Это было что-то вроде селфи, только там Рекоза стояла с пулевым отверстием в лице и улыбалась. На заднем плане лежал труп. Рекоза показывала мне большой палец. Внизу была небольшая подпись, имитирующая надпись от руки: «Хранишь секретики вдали от дома?». Я коснулся рукой мыши и фотография тут же исчезла. Обычный рабочий стол, без единого нового файла. Я быстро пробежался по истории изменений на жёстком диске, пытаясь найти установленные недавно программы или что-то подобное, но увы, не нашёл ничего. Лариса тоже обошла квартиру, осматривая места, где в кино обычно оставляли разные подслушивающие устройства. Очевидно, она не нашла ничего, но это помогло хоть как-то расслабиться. Через час только, мы пришли на кухню и я поставил чайник.

— Ты не расскажешь мне, что происходит? — устало спросила Лариса.

Я оперся спиной о стену, закрыл глаза. Правда заключалась в том, что я очень, очень сильно хотел рассказать всё Ларисе. Без неё у нас всегда все черт его знает как, и я очень хотел просто рассказать ей всё, и попросить её снова стать нашей умной, сильной, жесткой старшей подругой. Готовой раздать всем подзатыльников и решить все проблемы. Но мне было уже не двадцать лет, и я прекрасно понимал, что живые люди никогда не бывают такими, какими ты их себе представляешь.

Чайник закипел, я бросил в чашки по пакетику дешёвого чая. Разбавил водой из-под крана — Лариса поморщилась, но не стала отказываться. Поставив чашки на стол, я сел рядом. Лариса протянула мне руку и я взял её. Я смотрел ей в глаза и должен был сказать самое страшно.

— Ты мне не доверяешь? — спросила Лариса. Я решился.

— Помнишь, как мы все хотели бороться за свободу и равенство для всех? — усмехнулся я, сплетая из обиды и разочарования самый острый и ржавый нож, что только можно представить.

— Помню, — кивнула Лариса.

— Но почему-то вышло так, что Леха сошёл с ума, — продолжил я. — А моя лучшая подруга ест с чьей-то руки, и видимо, думает, что это тоже борьба?

Лицо Ларисы вспыхнуло. Я видел, с каким трудом она удержала себя на месте, не подскочила из-за стола, не выплеснула в меня чай, не отвесила пощёчину. Она разозлилась, но проглотила. Это было ещё хуже.

— Тебя настолько задело… — начала она, и я тоже поднялся, и снова взял её за руку.

— Нет, — сказал я. — Клянусь, я благодарен за твою помощь и, боже, ты же сама знаешь. Я бы помер там, без тебя. Меня не задело, честно.

— Но ты все равно решил меня оскорбить.

— Да, — кивнул я. — Потому что мне не нравится жить в мире, где моя лучшая подруга слушает кого-то кроме себя.

— Блядь, Нарица, — Лариса наконец-то взорвалась и вырвала свою руку из моей. — Ты этим собрался мне мозги ебать? Что я, сука, не правильно со своим мужем живу?

Я пожал плечами.

— Ты, блядь, вообще взрослеть не собираешься? — пунцовое лицо Ларисы исказила гримаса злобы и обиды, а я не смог удержать нервный, испуганный смешок. — Какого хуя ты мне вот это говоришь? Или ты думаешь, мне блядь не обидно?

— Я думаю, — продолжая улыбаться. — Что ты прощаешь то, чего раньше бы никому не простила.

— А тебя это, сука, каким боком касается? — Лариса вздохнула, а пошла к выходу. Я молча поплелся следом. Дойдя до двери, она остановилась, щелкнула замком. Задержалась всего на несколько секунд. Потом повернулась ко мне.

— Есть люди, которым можно больше, чем другим, — сказала она. — Я это признаю. Но знаешь, что, Нарица?

Я знал что.

— Тебя я за это прощать не собираюсь. Доволен теперь?

И она ушла. Я запер дверь и вернулся на кухню. Я был бы счастлив, если бы где-то в квартире пряталась Рекоза. Я бы больше всего на свете был благодарен звуку циркулярной пилы и насмешливому голосу убийцы. К сожалению, я действительно был совсем один. Теперь уже окончательно.