Золотой Стряпчий

26. Ревизия имущества

А дело было вот в чём: какой-то прохиндей, прощелыга и личность, обиженная адвокатом (пока он об этом ещё не знает, но точно обижу так, что самому страшно), мало того, что начал производство неких «ликосулюсов», то есть «ездовых волков позорных», так ещё судя по наглому рекламному объявлению, да и краткой информации от Млада, наглейшим образом утырил нашу техническую разработку.

— Так, надо разбираться. Сейчас — на Серую улицу, где мастерская этого прощелыги, — встряхнулся я.

— Михайло Потапыч, вы думаете, что он будет с вами говорить? Или хотите…

— Нет. Точнее, хочу, конечно, — представил я разнесение имущества поганого плагиатора и конкурента вместе с самим плагиатором и конкурентом. — Но не буду. Пока уж точно. Надо посмотреть на этих волков позорных… ликосулюсов, — уточнил я.

— И всё-таки, господин, есть у меня ощущение, что будет бой: вас не пустят.

— Мог бы быть, Млад, — согласно кивнул я. — Просто я не буду заходить в этот вертеп.

— Динька? — догадался дворецкий.

— Да. Мне нужно просто понять, что там делают эти деятели. Маловероятно, но возможно, что придумали что-то своё, — скептически улыбнулся я. — Но в любом случае: прежде, чем что-то делать, надо понять, в ответ на что. Смотрю, потом двигаемся в Товарищество, буду говорить с Готным.

— А потом?

— А потом делать кому-то плохо и больно, — потянулся я. — Правда, пока точно не скажу, кому.

Собрались, добрались до «мастерской мастера Лауна Тольца». Сам этот Тольц был одарённым лет под пятьдесят, с заносчивой мордой, покрикивал на работников-подмастерий. По-моему — просто из Чувства Собственной Важности, а не по делу. Впрочем, я не специалист, могу и ошибаться.

А вот с чем я точно не мог ошибится, так это с железными волчарами позорными. Отличия от аркубулюсов были минимальными, чисто внешними. Да и то весьма условными: уж очень «медвежьей» была морда этих плагиаторских поделок. А система внутреннего скелета, обшитая фигурной металлической «шкурой» — так и вообще как у нас в Товариществе. То есть: самый что ни на есть наглый плагиат.

Правда, полетавшая по пиратскому логову Динька не нашла никаких бумаг и не услышала никаких разговоров, проливающих свет на источник данных. Схемы на всяких там настенных стендах были, кривые и корявые, но вот откуда они — непонятно. Расковырять аркубулюса для реверс-инжиниринга, конечно, можно. Только это дело ой какое непростое: как минимум надо изгнать духа. А мы с Готным долго голову ломали, создавая систему привязки духа, с учётом таких, хитрожопых нетоварищей. То есть, при изгнании (или окончании контракта) духа он к чертям ломал всё, до чего мог добраться. Конечно, в «серийных» аркубулюсох не было эксклюзивного, гибридного духа типа «произведено Потапом», а типовые, призванные стандартным кругом. Но брали мы круг с хорошим запасом, Готный прописал деструкцию по полной, а дури у духа на превращение нутра железного медведя в металлический хлам хватало.

Теоретически, конечно, нет таких защит, которых не сломали бы жадины. Но в рамках известного мне, Рарину Готному (а мой партнёр был далеко не самым отстающим в Академии) и даже Потапу — чёрта с два кто-то, кроме существа уровня Потапа, которых, вообще-то, чуть ли не меньше богов, сможет духа обуздать, не дав «выполнить контракт». Ну и сами боги, само собой, но в такие «шуточки» или козлинство быкоголового верится с очень большим трудом. Да и вообще не верится — просто не их «уровень», да и нарушает ряд соглашений с жрецами и людьми в целом.

Так что шпионаж из самого товарищества. Можно покопаться в домишке этого контрафактного мастера, но для этого нужно узнавать адрес: то ли околачивая его самого, до получения адреса — что бред. Проще околачивать для получения полных данных, откуда дровишки. То ли переться в Городскую Стражу, а там платить стражническому начальству и пить с ними. А это неохота и лениво, в общем. Может, и придётся, но это если утечка в Товариществе будет не выявлена, тогда да. А с околачиванием… нет, безусловно, хочется, как любому нормальному буржую-раньтье, в кошелёк которого залезла чья-то там наглая и немытая лапа. Но это, как бы, противозаконно в Золотом. Если бы этот мастер на меня с оскорблениями кинулся, или ещё как-то очевидную агрессию проявил — варианты бы были. И, возможно, надо будет такое симулировать. Но пока попробуем работать не как отбойщик, а адвокат: в перспективе пользы выйдет больше: репутация, реклама, острастка для других контрафактщиков.

Направились в Товарищество, где я зажопил товарища Готного и неоднократно спросил:

— Где они узнали про аркубулюса, Рарин⁈

— Не понимаю, Михайло Потапыч, — разводил руками этот балбес. — Сам только вчера узнал, но их ликосулюсов ещё никто не видел, может…

— Не может, — отрезал я. — Я посмотрел, мастер, как — не спрашивай, — с видом загадочного и почтенного видома озвучил я. — И эти волчары делаются полностью по схемам наших аркубулюсов. Просто на стенах висит, для работников криворуких, какие гайки куда крутить.

— Почтеннейший, но криворукие с этим не справятся…

— Да хоть гении прямизны рук! — возмутился я. — Готный! Эти ворюги утырили НАШИ разработки! И я желаю знать — как! И не только из-за их волчар — там есть варианты справиться, — несколько успокоился я. — Просто в Товариществе — не просто «слухи» или там пересказы. Этот каналья имеет наши схемы, над которыми ты — ломал голову. А я — тебе помогал. А значит… кстати, схема револьвера у тебя где-то тут есть? — прокурорски прищурился я на Готного.

— Нет, Михайло Потапыч, как вы и наказали — своими руками делал и только я знаю.

— Хоть это хорошо, — вздохнул я. — Но у нас, помимо аркубулюсов, ещё и «морозные пасти» есть, да и ещё идеи имеются. И от тебя, именно тебя! — обвинительно потыкал я пальцем в грудь мастера. — Идёт утечка… в смысле, конкурент про то, что мы делаем, узнаёт.

Вот реально — еле удержался от неприличного хрюканья. А всё опять же, языковые выверты. Я «утечка» просто перевёл, ну а смысла «утекания информации» в зимандском она не имела. Так что зашуганый мастер сначала огляделся, ища названное, а потом, покраснев, стал проверять штаны на тему «утечки»…

Но смех смехом, а нехорошего факта это не отменяет. И либо мне заниматься откровенным (хоть и справедливым!) криминалом, вылавливая этого Тольца вне мастерской и выбивая из него информацию. А потом орать на весь Золотой, что «он первым начал», притом что волчары только в рекламке и слухах есть, вроде ещё и не продали никому.

Либо находится источник утечки информации, и уже через него набирается доказательная база. С которой я, как владелец и адвокат своей морды, заваливаю в суд и потрошу конкурентов до самого исподнего.

— А ледяных пастей у Тольца нет, Михайло Потапыч? — не отрываясь от перетрахивания бумаг и морща лоб в тщетной попытке вспомнить, где он провтыкал.

— Ну разве что схемы дома спрятаны или ещё где-то. Да и без Лаша Морозного — не факт, что получится повторить.

— Получится, просто господин Лаш приходит пару раз в седмицу на час, и чарует больше, чем мы успеваем сделать готовых пастей. А одарённый послабее — буде на производстве постоянно. Но сделает, — отложил бумаги Готный, не просто с задумчивой, а несколько просветлённой рожей.

— Морда — довольная, — констатировал я. — Говори, чему так радуешься?

— Радости не много, почтенный. Но, кажется, я догадался как мог этот… каналья, прознать про аркубулюсов.

— Рассказывай, мастер.

И рассказал Готный, что производств у нас аж четыре зала, или цеха — но не в названии дело. И практически все работники-подмастерья имеют доступ, как и обязанность пахать на наше финансовое благополучие, во все четыре зала. В трёх клепают аркубулюсов, чуть ли не двадцать четыре-семь, посменно. И в одном ладят как раз «морозные пасти», морозилки-артефакты с дверцами, стилизованными под медвежьи зубы. С последними «работа тонкая, но её немного», так что работают там только днём и три дня в неделю, как раз столько, сколько Морозный намораживает за посещение Товарищества.

— Только уточнить надо, почтенный. Вот, извольте взглянуть сюда, — выложил он пару свёрнутых тубусов и развернул на столе. — Вы же чертежи, что тот каналья изобразил, своими глазами видели?

— Угу, — правдиво ответил я.

Ну а что? Динька, если рассмотреть всякую метафизику, частично — я, частично — Потап. А я, в определённой мере… На этом я стал чувствовать некоторый вывих головного ума, грозящий перерасти в серьёзную травму, если я продолжу всё вот это обдумывать, так что забивать голову метафизикой я прекратил.

— Тогда скажите, Михайло Потапыч, а какие из этих двух?

Ну и сунул я мордас в эти каракули. Кстати, не чета тольцовым — у Готного не только схемы, но и штриховки, и вообще — красивости всякие. Может, и не слишком нужно (что не факт), но эстетически точно приятнее. И вселяет в сердце совладельца законную гордость таким замечательным совпадением.

А вот чертежи и вправду отличались: на первом был практически такой же аркубулюс, как и мой персональный прототип. Чуть упрощён, но в общем — такой. А вот второй — ГОРАЗДО более упрощённый, с меньшим количеством свобод и суставов, но, взамен, с большей заботой о седоке: система рессор и пружин, оберегающая филейную часть наездника была значительно более сложной и занимала больше места.

— Первая, — потыкал я лапой для наглядности. — А вторая — то что ты упростил, — проницательно догадался я, на что Рарин кивнул. — А, кстати, не слишком?

— Нет, Михайло Потапыч, в самый раз, — аж вскинул ладони Готный. — Ваш аркубулюс — почитайте, как живой зверь. То бишь скелет, то бишь…

— Я понял.

— Да. Мы с вами, если не запамятовали…

— Помню я, как упрощали. Но тут совсем просто, как гелик, хоть чуть сложнее, — потыкал я во второй чертёж.

— А более и не надо, Михайло Потапыч, — стал защищать «упрощение» мастер. — Ваш скакун, наделённый духом… Апопом? — скорее спросил, нежели отметил он.

— Нет, не им. Неважно, — отрезал я. — В общем у меня — не только ездовой зверь, но и хищник и помощник, мы с тобой об этом говорили. Но тут — конь, по сути, только с медвежьей мордой, — указал я на вторую схему.

— Так такие духи в аркубулюсов и идут, — сообщил мастер. — Морда и пасть — клацают, конечно. Но кони, лоси, олени — такие духи в аркубулюсов схемой и призываем. С хищниками сложно, да и носить на своей спине не будут.

— А лось будет?

— Так схема довор-ряд с духом заключает, соглашаются. Значит, будут. А если волка или медведя — так не пойдут они на такой ряд, как мне мыслится.

«Это как уговаривать», — ехидно прокомментировал высказывание Готного Потап. — «Но вообще — прав твой человечек», — признал он. — «И узнавай уже, что он там надумал про вора!» — проявил интерес любознательная мохнатая задница.

— Ясно, мастер. Годится и хорошо — тебе работы меньше, а нам дохода больше, — подытожил я «отход в сторону» от центральной линии беседы. — А теперь рассказывай, что ты понял.

— Подозревал, а после того как вы чертёж опознали — стал уверен, почтеннейший…

И рассказал Готный такую вещь, после которой я захотел этому придурку отвесить подзатыльник. Остановило меня только то, что «придурком» мастер был в данном, конкретном моменте. И вроде как, позеленев и лупая невинными глазами, обещал «исправиться и не допущать!» Ну и в незначительной степени то, что от моего подзатыльника Готному бы настал кирдык, а от ОЧЕНЬ лёгкого — сотрясение такой степени, что придурком он бы стал не частичным, а полным. Даже, возможно, круглым.

Итак, Товарищество в свете спроса на железных медведёв, производства морозилок и перспективы «на расширение» нанимало, в лице Готного, новых работников. Которые назывались «подмастерья», но таковыми могли быть: то есть набраться опыта и подзаработать, сказать «большое спасибо» и срулить своё дело создавать. Цеха с лютыми правилами в Золотом (а, вроде, в Зиманде) не было, видимо, из-за академического образования (ну, какого есть, но всё же) и собственно магии. Уходящий ученик повязывался клятвами богам, как и во время своей работы, ну а действовали эти клятвы до смерти мастера. Почему существовала вторая категория подмастерьев: желающие «продолжить дело» ждали кончины или отхода от дел — какие-то заморочки позволяли через жрецов мастера, ушедшего на покой, интерпретировать в клятве как «умершего» и бывшим подмастерьем именно «продолжить дело» и при жизни.

И третяя категория: просто трудяги, в силу не слишком бодрого ума, умеренных амбиций и обывательского характера пашущие от звонка до звонка, в мастера не стремящиеся. Клятвами тоже «повязывались», но статистически составляли большинство работников мастеров.

Так вот, этот недоумок в одном из цехов устроил «испытательный полигон» для претендующих на звания подмастерьев. «Недоумок» не потому, что проверял и смотрел как работают и что умеют — тут-то молодец. Просто клятву Готный брал ТОЛЬКО с подмастерья, и было это общепринятой традицией-устоем. Но вот в качестве «тестового задания» он нагружал соискателей… созданием аркубулюсов.

— А то заказов много, работников мало, почтеннейший, — закатывал глазки этот саботажник. — Я готовых аркубулюсов проверял с пристрастием, а старую схему давал — так она сложнее, и понять с ней? на что работник горазд — сподручнее.

— Коррроче. Ты вываливал на людей без клятвы секрет Товарищества. Чертежи, принцип производства и прочее. И сколько таких каналий ещё появится⁈

— Не гневайтесь, почтенный. Мыслю я — больше и не будет, поскольку только один за последние полгода до подмастерья не дотянул. Я всё же в работниках разбираюсь, и до мастерской допускаю тех, кто точно справится, непонятно только, как хорошо и сколь споро.

— Тут и одного хватит, чтоб его! — не поддавался я на неубедительные и необоснованные петиции «не гневаться». — Готный, какого нава ты этим соискателям не молоток или ещё какую-нибудь безделку для работы пихал, а аркубулюса⁈

— Так заказы, Михайло Потапыч. Много…

— Так. С этим понятно, — перестал гневаться я. — Но ты, Рарин, мне подкинул трудов, а Товариществу — неприятности. Признаёшь?

— Признаю, — понурился мастер.

— Штраф в пользу товарищества внести, со своих средств. Половину с месячного дохода.

— Всего? — не поверил ушам мастер.

— Будешь ликовать — нет, не всего, — оскалился я. — Мастер, я тебя воспитывать не собираюсь. Ты не только меня, но и себя своим поступком ограбил. Надеюсь — и вправду не повторится, — пояснил я свою позицию. — И всё, закончили на этом. Говори, кто тот прохиндей, который наши секреты разбазаривает. Найду его, пообщаюсь. Неудовольствие занесу в личное тело.

И выходило, что наш стукачок — некий Кмал Рябой. Одарённый из мещан, только что с отличием закончивший Академию. В которой, как я понял из контекста, было три направления: общеобразовательный, прикладной-мастеровитый, ну и боевой, куда ж без него.

Последний, кстати, выходил самым малочисленным — туда направлялись только сильные одарённые, вдобавок предпочтительно мужского пола. Прикладной — тут понятно. Работа с материалами, заклинаниями, схемами и вообще, как из какой-то хрени сделать условно-полезную хренотень, не сдохнув при этом и не прикончив окружающих непричастных.

Ну и общеобразовательный — для слабых одарённых, хотя и вояки, и работяги в нём отмечались. Помимо азов колдовства там давали какое-никакое образование, ну и разводили ложь и пропаганду, на тему «как замечательно живётся в корифействе усилиями Корифея и Лидари, ура!»

Так вот, эта Рябая морда, тридцати двух лет от роду, с отличием закончила ремесленное отделение. Возраст был хоть и не самым распространённым, но вполне нормальным: в Академию на «проверку духом» принимали с дюжины лет, и до времени, когда соискатель может на своих ходилках до неё дотелепаться. И вопрос «сроков обучения» — открытый. Как я понимаю, Академия именно учила, делала это хорошо, ну и аналогов как общеобразовательное учреждение не имела. Но повязывала вполне официальным долгом, немалыми деньгами. И чем больше учишься, тем больше должен, что логично. Ну, кроме совсем слабых и тупых — на таких «увеличивать долг» бессмысленно, всё равно не рассчитаются. Так что обычно одаренные учились максимально быстро, но достаточно для воплощения своих планов.

И вот, этот Рябой засранец попался Готному, который, судя по всему, предпочитал «свеженьких» в подмастерья, только после Академии. Ну, тут ему виднее, в общем. И вот, в работе «показал рвение превыше всех похвал, умения и знания вполне под стать аттестату Академии», сообщил Рарин. Но характер этого деятеля просто не оставлял Готному иного выбора, кроме как выпнуть на мороз. Он поучал всех «как правильно», включая самого мастера. Назойливо, подчас мешая работать, причём вполне допустимые колотушки игнорировал, точнее, хватало их на пару часов. Рассказывал, как надо, покрикивал, поучал, в общем, вёл себя как засранец, а не соискатель. Ну Рарин его и выпнул.

А почему он уверен, что этот Рябой — стукачок. Ну так все остальные, кроме него, либо до цехов не добрались, либо трудятся под клятвой.

— За полгода, что набирать подмастерьев стал — первая ошибка, Михайло Потапыч. На отметки в аттестате посмотрел, да и обрадовался, — вздохнул Готный.

— Ну-у-у… ладно, понимаемо. От штрафа тебя это не убережёт, но гневаться я больше не изволю, — милостиво решил я. — И мастер, наведи порядок в своём хозяйстве!

— Наведу, Михайло Потапыч.

— И где этот Рябой обитает?

— А-а-а… нигде. Или не знаю… — растерянно лупал глазами Готный. — Он же только из Академии, почтеннейший. Пока трудился — жил при мастерской.

— Он же из мещан, навка тебя дери! — возмутился я. — Не приютский, должен же где-то жить.

— Не сказал…

— Ладно, будем разбираться. Опиши его морду несимпатичную поподробнее, — махнул я лапой.

Выслушал, постращал мастера за раздолбайство страшными карами и даже собой. И направился в Услугу — завтра в мастерскую этого Тольца, выискивать этого Рябого. А сейчас — лень и вообще, переработка негативно сказывается на моём настроение. А мое негативное настроение имеет тенденцию портить всё, так что в заботе обо всём направился я отдыхать после трудов праведных.