Золотой Стряпчий

3. Союз Фемиды и Клио

А сам присел с кофе и стал прикидывать. Строить модели было бессмысленно: понять, корифей это своё козлинство проявляет, или оскал бюрократии в деле, я не смогу, да и не важно это, по большому счёту. Важно вот что: выделяя земли с людишками за исполнения ряда Управа денежных дел полностью и во всех пунктах выполнила букву ряда. И сейчас у меня была бумаженция, с печатями, подписью личным копытом корифея и всё такое на «поселение Крепь, людишек две тысячи двести душ и восемь лиг землицы с побережьем и горой». Всё бы хорошо, кроме того, что медная шахта Крепи была древнейшей в Золотой Волости. И фактически выработана, то есть изначально «поселение» — было горняцким посёлком и портовым городком, от которых на текущий момент оставалось две тысячи рыл — чуть ли не в пять раз меньше, чем пятнадцать лет назад, согласно переписи. Про эту богадельню я узнал во время ревизионного путешествия, когда Лидари совещались, а ехать туда или нет, да и махнули лапами: смысла нет.

То есть, медные рудники истощены к чертям, плавильни и порт толком не используются и приходят в упадок. Самая семечка в том, что никакого сельского хозяйства в районе Крепи нет и быть не может: и без того каменистая и неплодородная почва изгажена последствиями добычи и переработки меди. То есть, награда по ряду, даже с ощутимым прибытком за «подвиги беспримерные», есть. А, по факту, его козлинство Корифей скинула на меня не просто нерентабельный актив, а актив, в который надо основательно вложиться деньгами: это просто прилично для владеющего, если не сделать — общественность заплюёт. Так ещё и прибыли после вложения не получишь: пейзан в Крепи нет, там сотни лет жили и самовоспроизводились шахтёры и плавильщики. Что-то типа рыбы приносит Золотая, это понятно, но это просто не даёт оставшемуся населению сдохнуть с голоду, а что-то пристойное река без полей не даст. А население, скорее всего, старики и совсем безрукие или глупые: молодые и с более чем с одной извилиной — давно свалили, на что динамика демографии однозначно указывает.

И, вроде как, козлиный корифей мне «отомстил». С его козлиной точки зрения то, что я под него не ложусь, булки не раздвигаю, отродью его в отродьиных планах не помог — жуткое оскорбление, которое заслуживает наказания. Собственно, почему я больше верю в то, что это сам козёл-Корифей устроил, а не чинуши, ну да чёрт бы с ними обоими. И, опять же, вроде как, бузить я… не могу. Начну орать на улицах Золотого что меня «ограбили-развели, я теперь Лицо, Обиженное Корифеем!» — так меня и из Золотого за клевету и напраслину можно выпнуть. Начну жаловаться всем владеющим подряд — посочувствуют напоказ, но и поржут, потому что тот момент что я «клятву не приносил», например, даже в Вестнике отражён (подстраховался, морда казлиная). То есть, как только я начинаю ныть, я репутацию корифею чуток подмочу, но при этом буду примером «показательной порки», заслужившим своеволием такой «кидок». И на общем вливании владеющих «под корифея» — это скажется… На благо казлу. В те же дружинники пойдут только те, кто и клятву даст, и в жопу корифею будет дуть — прецеденты «правильного награждения» многочисленны, один я выгляжу, как потерпевший.

Вот только бузить я не буду. Понятно, что простой статейкой в какой-нибудь Лисьей Правде я вопрос не решу. Зато могу сделать то, что я собирался сделать изначально: продать земли. И не просто, а устроить аукцион в том же Собрании, не называя что за «земли». Купить их, конечно, никто не купит, но при правильно организованной и ПРЕДЕЛЬНО честной подготовке Корифей получит смачнейшую плюху в козлиное рыло. Денег, конечно, жалко… Но не та я величина, чтоб бодаться с корифейством напрямую. А вот «укусить» в ответ — самое то. Да и если сделать грамотно, дать возможность «сдать назад» — то, возможно, корифей «передумает». Ну, я в любом случае или получу награду за ряд, или наглядно продемонстрирую владеющим Золотой Волости «цену» службы в дружине корифея. Как говорил Серпент «за награду немалую», ога-угу.

Кстати, уже спокойно рассуждал я, если подумать, то картина такова: корифей не столько хочет меня «кинуть» (хотя и последнее исключать глупо), сколько указать «борзому видому» его место. Как понятно, место это «моё» только в убогом и казлинском лидарском воображении, но. Если смотреть мой «служебный путь» в дружине, я — действительно «непокорный», это раз. В жопу не дул, а требовал исполнения обязательств, что начальствующим субъектам никогда не нравится. Кроме этого, я — видом, лицо частично жреческого сословия. А с богами у Лидари «тёрки», пусть и некритичные, так что так, своеобразно и мелко (в полном соотвествии козлинству) нагадить как бы богам через меня — вполне вариант. Это не говоря о том, что я УЖЕ являюсь некоторым фактором, негативным для Лидари — статья о «награде за подвиг» явно вызвала соответствующую реакцию.

В общем, если посмотреть на ситуацию с точки зрения казла-Корифея, то мне даются бросовые, убыточные земли. Либо я на них валю и мудохаюсь там десятилетиями, старась вывести дебит выше кредита — это и «наказание», и междурожие корифейское на мою тему не болит. Либо я, в силу «непокорного и склочного характера», требую аудиенцию. И мне её даже начислят, поиздевавшись и помариновав. И, если я поваляюсь в копытах у корифея, поною и поумоляю, ВОЗМОЖНО, этот козёл мне и отжалеет что-то другое, или денежки накинет. По крайней мере, если абстрагироваться от праведного гнева и проанализировать ситуацию — такой расклад выходит наиболее вероятен.

Так что к визиту Лисы (а заявилась, рыжая) я был не истерично злобен, а саркастично-ехиден. Что и как делать — понятно, а даже если Рейнары вообще и Лиса в частности воспримут мои пожелания не как возможность «тиснуть горячую статью», а как «услугу видому» — пойдут лесом. Я просто дам объявление, что пусть и не целиком удовлетворит потребности, то в общем — будет достаточно.

— Приветствую, уважаемая, — приподнял я зад на несколько сантиметров над креслом и приветливо отсалютовал кружкой с кофе. — Присаживайся, угощайся.

— Приветствую, почтенный, — уселась она. — Благодарствую.

Слопала пироженку, запила наливкой — этакий больше «ритуал преломления пожрать», чем перекус. И уставилась на меня, вопросительно и обвинительно. А я уставился на рыжую — оценивающе и с интересом. Пырились мы друг на друга минуты две в тишине, после чего Лиса не выдержала и стала… сюпать, звонко так, чаем. Ну и я в долгу не остался — присоединился к задорному хлюпанью с кофием. С минуту мы оглашали мой кабинет соответствующими звуками, после чего Лиса не выдержала первой, прыснув. Ну и я усмехнулся, естественно.

— Михайло Потапыч, и всё-таки, почему вы в общении со мной были столь… предосудительно скромны? — как ни в чём ни бывало, как бы продолжая разговор, озвучила репортёрша.

— Несколько факторов, уважаемая Лиса, главным из которых я назову службу Корифею. Ряд вещей не стоило озвучивать, находясь на службе — это было бы не вполне достойно, — ответил я.

— А с Ганом вы были на службе! — обвинительно уставилась на меня она.

— На Пряном Острове, куда я совершенно не стремился. Да и не говорил я ему ничего, только события на Гордости Лидари описал, кратко — а всё остальное он сам придумал, — сделал я морду непричёмистую. — Он — владелец гостевого дома, а что увидел что-то — так не моя вина.

— Недоговариваете и лукавите, Михайло Потапыч, — прищурилась на меня лиса.

— От Рейнар ли я это слышу? — честно захлопал я глазами, вызвав смешок.

— Ладно, почтеннейший. Вы мне про Пряный расскажите? Не как ваши прошлые рассказы, — на этом она состроила мордашку одухотворённую, преисполненную идиотии и паладинства.

— Могу и рассказать, да и не только про Пряный, — хмыкнул я. — Но, для начала, есть у меня к Лисьей Правде дело.

— И какое же? — аж пошевелила ушами от любопытства журналистка.

— Объявление об аукционе для владеющих Золотого.

— Хм-м-м… продажа ценностей в Собрании?

— Да. Но не ценностей, — прервал я начавшую было говорить, явно о «неуместности» такого объявления Лису. — От его величества Корифея, — сделал я вид благочестивый и постный, — за службу беспорочную, за подвиги многократные, в исполнения ряда дружинного получил я земли и людишек. Но владеть ими, поскольку один в роду, да и являясь видомом — нахожу обременительным и неверным. Потому я желаю уступить владение тому, кто в силах о нём позаботиться.

— Это странно, почтеннейший. Вроде бы и не делали так…

— А я — буду. Препятствий ни в законах, ни в укладах этому я не наблюдаю.

— Препятствий тому и вправду нет… Зачем вам это, Михайло Потапыч? — на что я с ухмылкой помотал головой. — Ну скажите, пожа-а-алуйста-а-а! — чуть не пропела она, захлопав ресничками.

Хм, вот чёрт знает. В принципе, скрывать от Рейнаров нет особого смысла, если я настроен на долговременное сотрудничество. Да и осведомителей у них хватает, в том числе среди служащих корифейства. Но…

— Только вам, прекрасная Лиса. Если сие окажется на слуху, не говоря о том, что напечатано, до поры — вы меня ОЧЕНЬ сильно огорчите.

— И в мыслях не держу огорчать вас, Михайло Потапыч!

— Тогда смотрите, Лиса, — извлёк я из бюро грамоту и, для наглядности, ткнул в четверть карты на кровати.

Рыжая в грамоту на владение нос с интересом сунула, профессионально-быстро прочитала. Нахмурилась, поднялась к карте, разглядела. И протянула:

— Да уж…

— Именно, уважаемая. Ну а раз уж сложилось так — может, найдётся кто-то из владеющих, который пяток-десяток авров за заслуженное по ряду не пожалеет. Вряд ли такой просто найдётся, потому и аукцион потребен, — развёл я лапами.

— А жалобу Корифею?

— Уважаемая Лиса, ты подпись видишь? — потыкал я в соответствующую закорючку. — И я вижу. И не настолько нуждаюсь, чтобы ПРОСИТЬ мне положеное, — задрал я нос. — Выслужил… это — хорошо. И жаловаться не намерен. Однако использовать эту грамоту в отхожем месте — неуважение к Корифею. Вот и рассчитываю хоть что-то, на плошку мёда поиметь.

— А чем же помочь… ой!

— Я у тебя или ещё кого просил помощи? — приподнял я бровь. — Ты, уважаемая, сама интересовалась «зачем». Я тебе, по секрету, сообщил. На этом — всё! Разве что скажи, объявление я могу через тебя сделать, либо в редакцию Лисьей Правды следует направиться?

— Погодите, Михайло Потапыч, мне нужно немного подумать, ладно?

— Немного — подожду, — кивнул я.

Девице действительно «надо подумать», а вот от результатов зависит, буду ли я иметь с ней дело. Или вообще с Рейнарами: то, что они видятся более или менее удобными взаимовыгодными партнёрами — ни черта не показатель. Корифей, в общем-то, тоже таким выглядел, до поры.

— Давайте, Михайло Потапыч, сделаем вот как: Лисья Правда напишет о вас статью. Не слишком подробную, но упомянет и участие в подавлении бунта Хролцев, и ситуацию с Гордостью Лидари. И победу над сильнейшим владеющим Пряного Острова — это будет основной частью статьи, об этом мы ещё не писали. А вы, в разделе объявления, сделаете своё, что желаете «награду за службу и подвиги» передать, поскольку жить и служить намерены в Золотом.

— Это интересно, Лиса. Только скажи мне — зачем это тебе и Правде?

— Это… Правде — вы расскажите подробно про Пряный, сделаем несколько статей.

— А тебе?

— Вы мне нравитесь.

— Врёшь.

— Не вру!

— Возможно, но и не говоришь всей правды.

— Вот же вы… Михайло Потапыч, — притворно пригорюнилась Лиса. — Ну ладно, слушайте…

В общем, рассказала девица, что у Рейнаров в плане «выбора будущего пути» всё довольно жёстко и регламентировано пользой рода. Что, в свою очередь, совершенно правильно и оправданно: это только в завиральных любовных романах «невозможная любовь» какой-нибудь родовитой дворянки или дворянина к пастуху (или пастушке) нормальна. Да и любовь — вещь десятая, дело в том, что владетеля в нашем случае содержит, воспитывает и прочее его род. И этот владетель роду становится должен, не «до совершеннолетия», а по жизни — нормальное положение. И если есть страсть к свинарке или свинарю — то её владетель, если она мешает роду, должен засунуть ее в зад. А для осуществления такой страсти — рождаться в пейзанской избе, страдать от хренового питания, отсутствия образования, ну и осуществлять эту страсть с полным правом.

Но это «в общем», а в частности: у Лисы была именно страсть, к сбору и обработке информации, в общем — журналистике. Сама она — девица достаточно молодая, а как раз таких Рейнары, если есть минимальная склонность, направляли в редакцию. И «обтесаться», и, возможно, реализоваться в Правде уже по жизни, принося пользу роду.

И выходила из косвенных данных у Лисы некоторая проблема. Пишет она на заглядение, не дура, но вот с социальным общением у неё затык. Или стесняется, или если перебарывает себя — жжёт «на все деньги», чему наша встреча с пятёркой «недоинтервьюированных» на гулянке было хорошей иллюстрацией. В общем-то, и проблемы особой нет, но: у Рейнаров корреспондент — это «полный цикл», от сбора информации до печати. Исключения — мухосрански типа Пряного, но в Золотом так. И обладающая реально бойким пером, неглупая Лиса чуть не «вылетела» из Правды, по причине отсутствия источников информации. Вцепилась в меня: я — «тема» богатая. Отвадила конкурентов, но тут с начала её вызывают в родовой город (почему и пропала). Там она от старших с трудом отбрехалась, но когда вернулась — меня в Золотом уже не было.

А мечта у неё сидеть в редакции, писать статьи, ну и чтоб молодёжь ей информацию притаскивала. Вполне достойная, как по мне мечта, которую она рассчитывает воплотить «выедя» на мне. Почему ей моя благожелательность нужна, ну и разговорчивость. А взамен она готова вполне лояльные статьи кропать.

— А ты уверена, Лиса, что от меня будет прок? — хмыкнул я.

— Уверена, Михайло Потапыч, — совершенно по-лисьи захлопала она ресничками.

— Ладно, уговорила. Давай тогда разбираться, что и когда печатать.

Составили статью, потом объявление, деньги за которое мне пришлось чуть ли не силком втюхивать — хитрая рыжая явно намеревалась на меня долг повесить. Но составили всё, рассчитались, примерно прикинули план моих рассказов. Причём совершенно не обязательно под моим именем — последнее для Лисы оказалось неожиданностью, но опять же — запретов никаких, за правдивость я перед ней ручаюсь и готов отстоять сталью, клыком и магией. В общем — продуктивно посидели, с перспективой на дальнейшее партнёрство. Оно при взаимной выгоде — перспективнее выходит, чем без неё.

— Рад был пообщаться, уважаемая, — начал было прощаться я.

— Михайло Потапыч! — аж вскочила, подбоченилась и ногой топнула Лиса.

— Чего? — не совсем понял я, под внутреннее хрюканье от Потапа.

— Сами про «иньтерьвею» спрашивали, а теперь — прощаться⁈

— Эм-м-м… а ты яриться хочешь? — проявил я небывалую догадливость и такт.

— Это вы — хотите! А я — снисхожу! — забурчала девица, начав выковыриваться из платья.

Довольно… странно, по-животному получилось, во всех смыслах слова. Не «плохо», но, например, я понял почему, Мирка просила «не человеком». Лиса, как ни забавно, оказалась моей первой партнёршей-владеющей, причём явно неравнодушной, да и она мне нравилась, чего скрывать. Так вот, на определённом этапе она начала оборачиваться — как я понимаю непроизвольно, от эмоций и… естественного желания «подавить партнёра». И я бы плюнул, в плане своего оборота, но вряд ли остался бы целым. Так что обернулся и я, и часть времени был не столько секс, сколько этакая схватка, звериная. Впрочем — недолго, подавил, и закончили к обоюдному и многократному удовольствию. В итоге она у меня и заснула — свернулась калачиком, укрылась шикарным хвостом и засопела.

А я раскинулся на другой стороне кровати и, аккуратно перебирая рыжую шерсть, задумался. То есть понятно, что это был, с одной стороны, «секс без обязательств». А с другой, одновременно, определённая форма выражения приязни и «закрепления» устного договора…

«Спи давай, придурок!» — отэмоционировало от Потапа. — «И с ней — можно медвежат делать. Правда, не знаю, нужно ли с ней…» — парадоксально озвучила мохнатая задница.

Подумал я, да и заснул — как-то денёк вышел слишком суетным, хоть и небесприятным. А думать лучше, одев сапоги на свежую голову. А без сапог, со свежей головой — совсем хорошо.