Золотой Стряпчий

33. Концесловие

Серпент традиционно наносил ущерб моим водочным запасам. Учитывая то, что водку я практически не пил (уж дома — точно), а отчёт о закупке её сорокаградусной Млад представлял с удручающей регулярностью, выходило, что змейский воевода рассматривает Медвежью Услугу как услугу питейной. Понятно, что не только, да и прямо скажем — не обеднею. Но сам факт имел место быть, вызывая занятные мысли на тему «сухого закона» для воеводы на службе.

— Здрав будь, Серпент, — завалился я в приёмную, где растёкшийся по креслу Серпент с ностальгической мордой поглощал алкоголь.

— И ты здрав будь, Михайло, — кивнул мне, как у себя дома, змеюк и присосался к кружечке водки.

— И как? — заботливо поинтересовался я, уместившись в своё кресло.

— Что — «как»?

— Водка как? Не лежалая, достаточно ли крепка?

— Нормальная у тебя водка, Михайло. Хорошая даже, хотя доводилось пить и получше, — задумчиво прошипел Серпент, пырясь на меня своими змейскими гляделками, задумчиво так.

— Ну и хорошо, — покивал я, да и полез в ящики стола, начав шебуршать бумагами.

Змеюк на это одобрительно смотрел, но через пару минут, когда понял, что я просто вытащил бумаги, записи и стило, предавшись разнузданному рабочему процессу, встрехнулся.

— Я к тебе по делу, видом, — наконец выдал он.

— Никогда бы не подумал, — сделал я фирменную, «ну что ты мне ещё расскажешь?» морду.

— Язва ты, Михайло, — покачал головой, обозревая морду, Серпент.

— Максимум — гастрит, — отмахнулся я от незаслуженной славы.

Змей задумался на секунду, решил в «тайны великие видомские» не лезть, во избежание слома ума со смещением. Залпом допил водку, и уставился на меня с деловым видом.

— У меня гулянка завтра, Михайло. Моя, семейная, — сообщил он.

Хм, ну гулянка — понятно, надо на навство проверить-обезопасить. А «моя-семейная», не менее понятно, что Змей сообщает, что к Корифействам и службам это гульбище не имеет отношения. И, очевидно, рассчитывает на некоторую скидку «по знакомству», а то ценники я назначал, стоит признать, медвежьи. Вообще — можно и скидку предоставить, так-то Серпент — змей вполне нормальный. Главное, только разок, чтоб на шею не сел и хвост не свесил.

— Приду, проверю. Могу и отдежурить, но… — начал я было озвучивать плоды своих размышлений.

— Я, вообще-то, тебя приглашаю, почтеннейший видом Михайло Потапыч, на семейное празднование. Годовщина у нас, — неожиданно тепло, совершенно по-человечески, а не змейски улыбнулся Серпент.

— Да? — удивился я.

— Да, — важно и змейски покивал Серпент.

— А… — начал было я, но сам себя прервал.

Первый вопрос, который просился на язык, был совершенно дебильным. На тему, с какого чёрта воевода Корифейства приглашает какого-то меня на свой семейный праздник, при этом не по видомской надобности. Дебильным потому, что при всех прочих равных, Серпент у меня выходил… ну хорошим приятелем, если разобраться, помимо всяких прочих моментов. Вражды или претензий к нему не было, скорее расположение, несмотря на змейскую природу. И, не менее очевидно, подколодный испытывал к моей почтенной персоне некоторое расположение. И приглашал по-дружески. Хм, может быть это коварным змейством? В принципе — да, но как-то не особо верится.

— А в связи с какой годовщиной проводится этот банкет… гулянка? — уточнил я. — Мне чтобы понять, что в дар преподнести.

— Да что преподнесёшь, то и будет, — отмахнулся воевода. — Второй десяток лет я с моей Эвтой живу, вот и празднуем. Танцов не будет, гостей тоже немного: посидим, водки выпьем, — подмигнул мне змей. — И потолкуем. Есть о чём… хотя посмотрим. В шесть пополудни, у меня. Будешь?

— А навь знает, буду или нет. Могу и заблудиться в Золотом — я, где твоё логово, не знаю, — честно ответил я, вызвав шипящий смешок.

— Значит, будешь, ждём. А особняк мой посолонь от ограды парка дворца. Снаружи парка, зелёный такой, — поизвивал он лапой, — не промахнёшься, — прошипел змей, залпом допил остатки водки из бутылки и, попрощавшись, уполз.

Ну ладно, схожу, навещу змеюка. В принципе, персонаж он небезынтересный, да и полезный. И, кстати, явно расположенный ко мне несколько больше, чем я считаю нормальным в текущих условиях. Непонятно почему, хотя, возможно, просто нравлюсь: в таком случае это полностью оправдывает миф о мудрости змей. Быть расположенным к моему почтенству — мудро.

И занялся, для начала — умозрительно, вопросом «стальных подкладок» и прочей возможной безопасности себя, любимого. Головной убор, кстати, в таких раскладах выходил не только средством маскировки и дорогими понтами, но и необходимостью. Какая бы прочная у териантропа башка ни была, вне оборота она не такая прочная, а учитывая алхимию… В общем — не помешает. А после умозрительных прикидок направился к Любиму. Готный имел несколько «иной профиль», да и как мастер Любим, всё же, поопытнее. Ну а к портному-скорняку идти с вопросом кольчужно-пластинного армирования вообще не по адресу: совсем другие знания и навыки нужны.

Старик меня принял, выслушал, поморщился-подумал. Стал черкать на бумаге, потом я у него отобрал стило и стал черкать сам. И не каракули, а этот… примитивизм, во! И мастер задумку понял, посулив через пару дней воплотить. Больше всего я валандался со шляпой: федора мне ни черта не подходила, с учётом оборота, так что выходил всё-таки сетсон, со средними полями и интегрированной каской, вдобавок к этаким зачарованным пластинам в этих самых полях. Самое приятное, что схему я накарябал (единственное, что не годилось в результаты детского утренника), а вот «сделать красиво» — было задачей Любима, что меня искренне радовало.

Ну а пару дней, кроме визита к змеюку, посижу дома, хотя… Задумался я, ну и заскочил на обратном пути в стражу. Пить со мной один из знакомцев не стал, но по интересующей теме просветил: видоки-наёмники мало того что есть, но имеют «место найма» в виде привратного трактира Золотого. Причём не только видоки — следопыты, телохранители, мордобойщики-отбойщики. И, к моему удивлению, товарищ главы городской стражи Ежец Трицеквинт, сообщил что в наёмничей стезе подвизаются не только одарённые.

— И владетели есть, почтенный, — солидно кивал он на мой удивлённо-уточняющий вопрос. — Кто из совсем захиревшего рода, когда силы прародитель даёт с гулькин нос. А кто в силе, но в дружину идти не хочет, а денег от рода и не имеет толком. В масках, обычно, но это так, — махнул дядька рукой, — для вида больше.

Ну, положим, не для «вида», а для официального объявления окружающим, что занимаясь наёмным делом, владетель изволит быть инкогнито. Судя по всему — небогатые отпрыски многочисленых родов, которыми денежки нужны, пахать в дружине не желают, ну и продавать свои дыхательные и пихательные престарелым патронам — тоже. Или страшны, как смертный грех, так что на эти самые пихательные охотников не нашли, тоже вариант.

Короче, записал адресочек, поинтересовался расценками (которые мой собеседник знал весьма примерно, но всё же) и распрощался. План действий на ближайшие дни есть, а дальше буду смотреть, как и что. В Услугу вернулся несколько «на нервах», вращая башкой, высматривая опасность. Потап время от времени похрюкивал-похмыкивал, но обычных глупостей не трындел. А вот Динька, полезнейшая фейка, совершала облёт надо мной, предоставляя картинку и действительно помогая с контролем обстановки. Так что я даже усмирил на время паранойю, заскочив в ювелирную лавку и прикупил мелкой тоненький браслетик-бусы из хризолитов. Управляющий, смотря, как я подбираю и что покупаю, физиономию имел фигеющую, но потом ей просветлел. И, судя по его прощальному: «Здоровья и долгих лет отроковице вашей, уважаемый!» — пришёл к, в общем-то, логичному выводу, что я какой-то родственной спиногрызихе типа «дочка» или «племяшка» подбираю презент.

А Динька ликовала, прыгала и светилась. Довольна была чертовски, но видно — «перекармливать» мелочь такими подарками не стоит, а то оттащит на шкаф и начнёт над своими сокровищами чахнуть. И будет у меня не Динька, а Кощей Нашкафный.

Вернулся, поизучал всякое, отдохнул. Завалился спать и…

«ПА-А-АДЬЁМ!!!» — буквально подкинула меня с кровати жуткая по интенсивности мыслеэмоция Потапа.

— А, что, где враги… — закопошился я на полу, скатившись с кровати и начиная оборот.

«Везде», — ответствовал топтыгин. — «На охоту пора».

— Сволочь ты, Потап, — горестно вздохнул я, вникнув в суть беспросветного хамства. — И ле-е-ень же!

«А жить не лень?» — поинтересовалась мохнатая задница.

— Иду уж, иду…

Это сволочной топтыгин побудку на тренировку устроил, солнца-то еще толком не видно, блин! Но прав, как ни ужасно признавать: жить мне и вправду не лень. Почему-то.

Нацепил кирасу и, как дурак, попёрся заниматься физкультурой магического толка, как дурак. Что-то даже поймал, но сожрал сам, не особо обращая внимание, что это. Судя по копытам — не человека, и то хорошо. Хотя люди, конечно, разные бывают.

На обратном пути думал, что бы такое подогнать его змейской персоне на годовщину. Про супружницу его даже не думал: я её не знаю, как и то, кто она такая. Мысли были интересные, но несколько не вполне уместные: самозатягивающийся ошейник на Серпента или его змеиху. Или там арапник, кнут, или даже паддл какой, с крупными буквами: «Совет да любовь!» На рукояти или даже биле (последнее более символично, хотя надпись придётся инвертировать и делать порельефнее).

Но варианты, хоть и красивые, были отвергнуты: не поймут, дикари-с. Правда, идея, перекликающаяся с прошлым, да и с истреблением его змейством моих водочных запасов, заметно подняла настроение. Так что, даже не возвращаясь в Услугу, направился я в Товарищество. Для начала устроил небольшую ревизию: для дела полезно (хотя и не особо, недавно всё перетрахивал, перед судом), а главное — мне приятно. Рарин с языком на плече и выпученными глазами закидал меня макулатурой, клялся всем, чем можно и нельзя, что под клятвой даже тараканы и мухи на производстве в Товариществе не жужжат и не шуршат. Потому что без клятвы о сохранении технологических тайн жужжать и шуршать не можно!

Всё это весело, но заняло не более четверти часа. А потом я стал водить руками, на тему чего я хочу, как это должно выглядеть. Выплывший из пучин печали подвергаемого ревизии Готный оживился и начал отмазываться: мол, не ювелир он.

— А мне не нужны зачарования, да и каменья… Хотя пару хризолитов или чего-то такого в глаза можно… — задумался я.

— А на клыки — кость, язык же можно из коралла, — протянул Готный, смотря на моё художество и передёргиваясь, видимо, от бесконечного восхищения.

— А говоришь — нужен кто-то там, — хмыкнул я. — Справишься?

— Дело-то несложное. Сделаем, Михайло Потапыч.

А через час я любовался тридцатисантиметровым статуем в виде водочного бокала, вокруг которого обвивался змеюк. Не просто обвивался, а висел мордой над отсутствующим содержимым бокала, как бы макая туда коралловый раздвоенный язык. При этом выражение на морде он имел одновременно важное, довольное и бухое в дрезину: хризолиты глаз даже слегка косили, если присмотрется. Сама композиция была выполнена из так называемой «белой меди» — чёрт знает почему, но Готный говорил «надо», помимо того, что цацка получалась не темнеющей, так ещё фактура «под чешую» вышло на загляденье. Ну и тот момент, что стоила в два раза дешевле (в плане материалов), чем из чистого серебра — забывать не стоит. И так подарок вышел увесистым, не только в прямом, но и денежном смысле.

В общем — вполне себе пристойный подарок, со значением, поднимающий настроение. По крайней мере, мне — ну а что там Серпенту, так это его змейские проблемы. Сам Потапыча пригласил, сам пусть медвежьим подаркам и радуется.

Долго думал над тем, надевать ли кирасу, но решил: ехать на аркубулюсе недалеко, башкой вращать буду с полной ответственностью, так что пойду в цивильном. Ну и собрался потихоньку, упаковав подарок в коробочку со змейски изощрённо завязанным бантиком. Я старался.

До особняка добрался без аварий, как приличный человек постучал с ноги. Дверь открыл судья, а в нескольких метрах от неё, в центре холла, меня встречала пара. И от её вида я немного удивился. Не от Серпента — на его морду змейскую я насмотрелся во всяких видах, да и лыбилась сейчас эта морда, хоть и змейски, но умеренно-доброжелательно. А вот барышня рядом, мягко говоря, немного удивляла. В платье со вставками из змеиной кожи, с шашкой и парой пистолей на поясе, в полукирасе, которую так и хотелось назвать «бронебикини». Впрочем, в женском исполнении это и был бронелиф: поражения требухи териантропу не критичны, а вот сердце и лёгкие — объекты уязвимые. Может, и не смертельные, но териантроп с разорванным брюхом — боеспособен. А с пробитым сердцем или развороченными лёгкими — нет. В зависимости от силы, типы изменения и поддержки тотемного духа, такому в грудь раненому надо от десяти минут до нескольких часов в покое. И шашкой махать и другим членовредительством заниматься он просто не сможет, никак. Так что бронелифчики на женщинах-владетельницах и полукирасы на мужчинах — вполне оправданы, если ношение полноценной брони по тем или иным причинам не годится. Но всё равно смешно, хотя только мне, как понятно.

Впрочем, бронелифчик с узорами был не тем, из-за чего я удивился. Дело в том, что была эта дамочка явной и однозначной Лидари. При этом стояла, держала себя, даже бросала на Серпента взгляды так, что было понятно: упомянутая Серпентом Эвта, дама, сожительство с которой третий десяток лет сейчас празднуется — Эвта Лидари.

Что… и тут я чуть не заржал в голос: выходило, что читанная мной история по поводу «сопротивления правосудия Лидари поединком» с последующей свадьбой на побеждённой Лидари — история моего бывшего начальника и теперешнего приятеля Серпента. По крайней мере, по срокам и уникальности данного явления, так было наиболее вероятно. Так что оскалился я, пожелал всяческих благостей и всучил змею коробку.

Тот стал алчно её вскрывать, но недаром я потратил немало времени на то, чтоб бантик не только смотрелся изящно, но и скрывал за своей изящностью лютые, трудноразвязываемые узлища. Зрелище извивающегося над коробкой Серпента радовало, но недолго: кротко улыбнувшаяся Лидари лапой в полуобороте просто перерезала обвязку коробки. И с интересом, вместе с супругом, заглянула в коробку.

Серпент продолжал радовать выражением морды — и довольным, и растерянным, и обиженным. А Эвта, рычаще рассмеявшись, выдала:

— И впрямь — ты как живой, Трунк, — захихикала Лидари.

А я хоть услышал, как Серпента зовут. Последний строил вид обиженного адвокатом змея, но через секунду шипяще рассмеялся, разглядывая дар.

— Порадовал, Потапыч, хоть и не без подколки, — махнул он лапой. — Ты первый из гостей, ну да живешь недалече. Проходи, угощайся.

В общем-то, холл переходил в небольшой банкетный зал. Не потому, что там надо было стоять, просто центрального стола не водилось, а были диваны, кресла и столики. И тройка слуг в стиле «чего изволите». Так что ухватил я пожрать, думал уже подействовать змею на нервы… в смысле, выразить приязнь и оказать поддержку. Но тут начали подваливать прочие гости. И оказалось их и вправду немного, шестнадцать владеющих, не считая меня. И пять из них Лидари, причём явно из разных прайдов. Три дамы и пара наоборот. Остальные — чиновники высокого пошиба, два главы Родов, но явно в качестве «друзей дома», судя по общению. В общем, такая, скорее домашне-дружеская тусовка, в которой я не очень понимал, что делаю. Как-то… впрочем, позвал — и пришёл, махнул я лапой, налегая на вполне съедобное угощение. Народ же выдавал тосты, общался-питался, ну и всякие байки травил, не без этого. Выходили именно дружеские посиделки, а не традиционная гулянка, с пьянками, драками и потрахушками. Даже меня в беседу как-то вовлекли, всякими вопросами и всё такое. Довольно занятное общество, из которых половина — гостьи бывшей Лидари, а половина Серпента. Может, и не пригодится никогда, но и лишним знакомство не будет.

А Серпент, тем временем, радостно воплощал картину с моего «медицинского» дара. Не нажирался в зюзю, но боролся с зелёным сородичем с достойной уважения самоотдачей. А когда, часов в девять пополудни, народ стал рассасываться (что ещё раз указывает, что была это не гулянка, а посиделки занятых людей), ухватил меня под руку и, шипя перегаром, потащил на «давай выпьем». Я заинтересовался, в смысле: может, пойму, что Серпенту от меня надо, не конкретно, а вообще. Ну, в том смысле, что его благорасположение к видому из Зажопинска, с не самым сахарным характером, всё же несколько чрезмерно. Да и Эвта за нами шла, что было совсем занятно: обычно в таких пьянках, всё же, дамы не участвуют.

Но оказалось, что ухватил меня змеюк не из-за пьянки, а именно чтобы рассказать свою историю. Любви и ненависти, именно так — то ли на алкоголе прорвало, то ли… Ну скажем так, я понял, что во мне Серпент нашёл. Он меня искренне считал (что, в чём-то, было именно так) собратом по несчастью.

Так вот, Серпент — тотемный дух, чьё имя принял последний оставшийся в живых из рода Змеивичей Трунк или Трункус. Последнее — дополнительная причина проржаться, потому что имя было говорящим, как и у Михолапа. Но если у бывшего теловладельца всё однозначно, то Трункус было словом… многозначным. И ствол (есть надежда что древесный, но без уточнений), и крепкое дерево, и… колода. Хотя подколодной в данной семейке выходила скорее супруга. Но и это не точно: дерябнувшая поллитру «а за компанию» дамочка, хихикая, делала тонкие намёки, что с таким мужем — никто больше не нужен. Тонкость намёков тонкостью, но судя по всему, змей был не просто териантропом, но и многочленом в самом прямом смысле слова, на основе зверя-прототипа.

Впрочем, смех смехом, а история Трунка не самая весёлая. Обнаружил на месте пограничного с Золотой Волостью родового гнезда пепелище, он немного обиделся. Немного поизвивался, пошуршал и выяснил, кто такой серпентофоб. Ими оказался род владеющих данников-корифея, уж чёрт знает, с чего Змеевичей не взлюбивших, возможно — за деньги Змеевичей, которые не у них.

И потравил, к чертям, за месяц, весь род до последнего. Собственно, как и у Михолапа с Феллисами, так что «близость» тут не надуманная. Но если Михолап «развлекался» в глубоком зажопинске, то Змеевич — в сердце золотой волости. И… не прятался. Потравив последнего кровника, на вопрос «а не ты ли потравил уважаемых?» пожимая плечами ответил «я».

— И по укладу действовал, за дело. Да и жить не очень хотелось, Михайло, — шипел Серпент, которого Лидари погладила по лапе.

В общем, потравщика власти портового города задержали (со всем уважением), дождались инспекции Лидари. Которая постановила — объявил бы кровную месть по чести, то был бы прав. А травил тайно, исподтишка, данников Корифеевых. И повинен смерти.

Несколько отошедший от ПТСР змеюк показал неприличный жест Лидари, а потом стал метелить протянувшую к нему лапы Эвту. Отметелил до безоговорочной победы, жрать и обоссывать не стал, а вот оттрахать — не отказался. «Глянулась она мне» и всё такое. Ну а «ей» — и сила невольного любовника, и импринтинг владеющих. Ну и нестандартный тип агрегата Змеюка тоже, как мне видится, сыграл в этой истории не последнюю роль.

Ну а результат я наблюдаю и сейчас. Довольно… грустная, смешная, ну и вообще — интересная история, дающая ответы на многие вопросы. Так что выслушал, искренне пожелал всякого хорошего.

— И тебе с той рыжей удачи, Михайло, — на прощанье прошипел Серпент.

Ну, я бы тоже не отказался, с некоторым сплином думал я, трясясь на аркубулюсе до дома. На пороге мимо меня прошмыгнул какой-то слабенький одарённый — то ли двери перепутал со Счётами, то ли к Грошену или ещё что, подумалось мне. И вот, захожу в холл, как Грошен, поздоровавшись, сообщает:

— Вам послание, письмо, Михайло Потапыч.

Я конверт цапнул, открыл сразу, пробежал взглядом…

«Не дури!» — послышалось от Потапа.

— Мне срочно нужно обернуться, Потап!

«Обернись, но не дури!» — не отказал в потоке энергии топтыгин, выворачивая меня практически за секунду.

И, с места, я просто вышиб двери с косяком, бросаясь за давешним одарённым. Дело в том, что в письме было:

Потапыч! Уважаемая Лиса Рейнар пленена и жизнь её зависит от того, будешь ли ты послушен. Желаешь увидеть её живой — на рассвете сего дня жди в версте по тракту от Золотого, посолонь. Коль не будет тебя, или будешь не один, или к Рейнарам побежишь — смерть ей!

При этом голову я не терял. И по завету Потапа, и потому, что если в таких раскладах терять голову фигурально, реальная потеряется очень быстро. Но мне нужен был доставивший письмо. Срочно и быстро, информация от него. Я вариантов, от того, что про Лису эти рейнаронеперы только слышали, до того, что это сама рыжая «испытания чувств-с» затеяла, надумал много. И не все идиотские, вот только в этом случае мне нужно ТОЧНО знать.

Так что нёсся по улице Золотого огромный, отсвечивающий пламенем, оскаленный беролак, совершая трёхметровые прыжки. И даже если это шутка — шутнику будет невесело.