Золотые нашивки

ДРАКА

Общество норвежско-советской дружбы устроило для моряков «Ригеля» и «Алтаира» прием. В маленьком зале суетились женщины-распорядительницы. Накрывали столы, приготавливали бутерброды, расставляли бутылки с пивом. Все делали сами. На вечер пришли целыми семьями, с детьми. Торжественную часть открыл председатель общества в Тронгейме, седой сухощавый человек. Он сказал много хорошего о Советском Союзе, о русских моряках и закончил свою речь словами:

— Сегодня у нас в гостях советские друзья. Мы хотим знать больше друг о друге и надеемся видеть землю без войны и оружия. В этом смысл наших встреч. Надеюсь, что никому не будет скучно…

Потом норвежские парни и девушки танцевали в национальных костюмах. Курсанты не остались в долгу. Они показали настоящее мастерство. Плясали, пели, читали стихи. Маленький оркестр, собранный из музыкантов обоих судов, играл танцы. Некоторые норвежцы знали русский язык, поэтому за столом не прекращалось веселое оживление. Крепкое черное пиво ударяло в головы.

После ужина начались игры. Очень веселые и смешные. Перетягивали канат, надували шары, набрасывали кольца на кегли… Роганову все очень нравилось.

«Какие славные люди. Есть у нас настоящие друзья», — думал он, поглядывая на Батенина, пытавшегося объяснить что-то золотоволосой норвежке. Оба весело хохотали. К Димке подсел молодой рабочий с судостроительного завода, Кнут Иенсен. Он неплохо говорил по-английски, знал несколько русских слов и очень этим гордился. Иенсен был слегка навеселе, все время подливал Роганову пива.

— Слушай, а сколько у вас зарабатывает рабочий, вот такой, как я? Судосборщик.

Его интересовали разные вопросы. Кнут, не дожидаясь ответов, задавал их десятки. Роганов еле успевал отвечать ему, с трудом подбирая английские слова.

— Ты хорошо говоришь по-английски, — сказал Димка, когда Иенсен наконец прервал поток своих вопросов и принялся с аппетитом уплетать бутерброды.

— Надо. У нас маленькая страна. Больше платят, если мы знаем какой-нибудь иностранный язык. Скоро я поступлю на курсы русского. Приезжай через два года, тогда поговорим. Знаешь, ты хороший парень. Пойдем, я хочу тебя угостить.

Иенсен потащил Димку в соседнюю, сейчас пустую библиотеку. Там он вынул из кармана плоскую бутылочку с алюминиевым колпачком-стаканчиком.

— Давай скорее. Крепкие напитки у нас здесь запрещены, — шепнул он, подавая Димке стаканчик с бренди.

— Да я не пью, Кнут, — отмахнулся Роганов. — Я и так, кажется, уже… Пиво очень крепкое…

— Ну что ты? — огорчился норвежец. — Выпьем за дружбу. Не обижай меня. Ты мне нравишься. Вот, возьми на память.

Иенсен выдернул из лацкана своего пиджака маленький норвежский флажок-булавку.

— Спасибо. А пить я не хочу. Поверь, я не пью.

— Не верю. Выпей хоть маленький стаканчик. Не обижай меня, — настойчиво повторил норвежец. — За дружбу.

Димка с неохотой глотнул обжигающий напиток и закашлялся.

— Экий ты, право. А еще моряк, — засмеялся Иенсен. — Смотри.

Он приложил бутылку к губам, сделал два больших глотка.

— Так надо. Ну, еще?

— Нет, спасибо.

— Приходи ко мне домой завтра. Вот мой адрес, — Кнут вырвал листок из блокнота и нацарапал на нем несколько слов. — Приходи. Мои старики будут рады познакомиться с русским моряком. Отец раньше плавал и бывал у вас. Теперь пойдем в зал.

Курсанты веселились. У Роганова кружилась голова.

«Пойду-ка я домой, — решил он. — Исчезну незаметно».

— Прощай, Кнут. Иду на судно. Ты остаешься?

— Да. Я еще побуду немного. Здесь моя девушка. Так приходи завтра.

Димка незаметно вышел в прихожую, толкнул дверь. На узенькой улочке было пустынно и тихо. Он глубоко вдохнул воздух. Идиот, не следовало пить. Стаканчик Иенсена все испортил. Ну, ничего. Порт рядом. Он доберется до судна за пятнадцать минут. Димка пошел по направлению к площади. За нею еще улочка и проходные ворота порта. Из переулка появилась темная фигура. Навстречу Роганову нетвердыми шагами шел человек. По походке было видно, что он сильно пьян. Поравнявшись с курсантом, человек остановился. Роганов сошел с тротуара, желая уступить встречному дорогу, но тот на чистом русском языке сказал:

— Советский курсант. Вижу по форме. Куда бежишь, парень? Поговори с соотечественником. Ничего с тобою не случится.

Роганов хотел было пройти, но незнакомец схватил его за локоть:

— Пренебрегаешь? Я тоже русский. Не хуже тебя, а может быть, и лучше. Подожди. Ты из какой местности?

— На вахту тороплюсь. Некогда мне, — сказал Роганов.

— Да брось ты. Вахта не волк, в лес не убежит. Запрещено разговаривать с нами, да?

— Сказал же, что на вахту опаздываю.

— Врешь ты все. Знаю я ваши порядки. Сыт ими по горло. А я вот свободный человек. Что угодно и с кем угодно могу говорить… Я тоже русский.

— Бывший русский, наверное. Ну, ладно, дайте пройти, — проговорил Роганов, видя, что человек загораживает ему дорогу.

— Значит, не желаешь? Погоди, я скажу тебе два слова. Ты, конечно, комсомолец? Прохвосты вы все. Жизнь мне испортили. Мало я вас в войну пострелял, мало, — скрипнул зубами незнакомец. Он вплотную надвинулся на Роганова и вдруг злобно, истерически выкрикнул:

— Сволочь! Дать тебе в рожу, чтобы запомнил на всю жизнь, как встретился с соотечественником. У, подлюга!

Он сунул кулак Димке в лицо. Роганов взглянул в мутные, полные ненависти глаза и, не раздумывая, боксерским приемом нанес человеку сильный удар в челюсть. Тот с матерщиной бросился на Димку. Где-то рядом заверещал свисток. Человек отскочил от Димки и нырнул в переулок. Слышно было, как стучат его подошвы. Он удирал. Роганов почувствовал солоноватый вкус на губах. Он вытащил платок, обтер лицо. Платок стал розовым… Рядом стоял полицейский. Он добродушно смотрел на курсанта и говорил что-то по-норвежски.

— Не понимаю, — сказал Роганов по-английски.

— О, русский моряк говорил английски, — обрадовался полицейский. — Надо платить маленький штраф. Норвегия нельзя… бам-бам на улице. — Полицейский помахал кулаком. — Пойдем.

Он взял Роганова под руку, и они, как добрые друзья, двинулись к порту.

Димка попытался освободить свою руку, но полицейский держал его крепко.

— Он первый на меня напал. Я защищался, — по-русски сказал Роганов.

Полицейский покачал головой.

— Полицей-президиум, — проговорил он уже по-немецки.

Полицейский участок помещался недалеко от проходной. У ворот стоял Шведов в шляпе и макинтоше. Увидев Димку под руку с полицейским, он испуганно спросил:

— Роганов? Что случилось?

— Идем, идем, — потянул Димку полицейский, не обращая внимания на Шведова.

— Капитан, — сказал Роганов.

— Капитан? — переспросил полицейский и, обернувшись к Шведову, притронувшись к козырьку фуражки, быстро заговорил, мешая английские и норвежские слова.

— Мальчик устроил на улице бокс. Надо платить маленький штраф, господин капитан. Ничего серьезного. Тот убежал.

Шведов понял, достал бумажник, вытащил из него пять крон, протянул их полицейскому.

— Только для вас, господин инспектор. Все в порядке.

Полицейский оглянулся по сторонам. На улице никого не было. Он сунул деньги в карман.

— Ничего серьезного. Благодарю вас, господин капитан. Счастливого плавания. — Он козырнул и медленно, с чувством исполненного долга пошел по направлению к участку.

Роганов остался вдвоем с капитаном.

— Идите на судно, — хмуро сказал Шведов. — Что вы натворили? О, да от вас несет, как от пивной бочки. Напились?

Димка не ответил.

— Все-таки что же вы натворили? Понимаете, чем эта история грозит вам?

— На меня напал какой-то русский тип. Я защищался. Шел на судно.

— Расскажите все, — строго сказал Шведов. — Все до мельчайших подробностей.

Роганов рассказал обо всем. Даже о том, что выпил с Иенсеном.

— Позорите честь советского моряка, Роганов, — проговорил Шведов, выслушав курсанта, — забыли, где находитесь?

— А что мне оставалось делать? Подставить свою физиономию или кричать «хайль Гитлер»?

Шведов промолчал.

«В самом деле, что же он должен был делать? Я, наверное, поступил бы так же», — подумал капитан и сказал:

— Не ввязываться в драку. А главное не пить столько и не уходить с вечера одному. Вы же знаете правила? Вас могут отчислить из училища.

— Я понимаю…

Они подходили к судну.

— Вот что, Роганов. О вашем поступке я доложу начальнику училища сам. Вы будете молчать и не скажете о том, что произошло, ни одной живой душе. Поняли? Не стоит сейчас будоражить курсантов.

Димка кивнул.

— А теперь идите, проспитесь, — насмешливо сказал капитан. — На будущее учтите, что пиво вместе с водкой пьют только оголтелые пьяницы.

У себя в каюте Шведов разделся и присел к столу. Какая неприятность, черт возьми! Надо же было этому дураку ввязаться в драку, угодить в руки к полицейскому. Хорошо, что еще так кончилось, мог попасть в участок. Там протокол, огласка, кое-кто наверняка бы воспользовался и очернил советские учебные суда… Но вообще-то молодец парень. Видно, что говорит правду. Встретился ему какой-то отщепенец, гитлеровский недобиток, пьяный к тому же. Трезвый не посмел бы напасть на курсанта. А так, видишь, распоясался, мерзавец. Если начальник узнает, вылетит парень из училища. А Роганов отличный курсант… Мальчишка, правда.

«Нет, не скажу ничего, — решил Шведов. — Пустяковый случай. Жаль парня».