Золотые нашивки

НА МЕЛИ

Прошло около трех суток, как парусники покинули Тронгейм. Они шли домой. В день отхода их провожали норвежцы. Дарили на память разные безделушки, просили писать и обязательно на будущий год прийти снова. Из гавани вышли красиво, под парусами, благо дул попутный ветер.

После беспокойных, полных новых впечатлений дней, проведенных в порту, ритмичная судовая жизнь казалась тихой и спокойной. Ветер держался одного направления. На палубе было мало работы. В воздухе кружились чайки, слева по борту тянулись высокие норвежские берега, бесконечной вереницей за кормой бежали зеленоватые с белыми гребешками волны. Суда чуть покачивались, поскрипывали переборки, каждые четыре часа вахтенные отбивали склянки… Привычная, милая морскому сердцу обстановка. Только моряк может понять это чувство облегчения, отрешенности от всего, когда после долгой стоянки его судно наконец покидает порт. Правда, проходит некоторое время, и его начинает тянуть к себе земля. Постоял несколько дней, погулял на суше, навестил знакомых, сходил в театр… И вдруг заскучал. Чего-то не хватает. В море надо. А потом снова начинаются мечты о береге. И так всю жизнь.

«Ригель» сделал поворот. За кормой подмигивал выходной буй пролива, который только что миновал парусник. Трудная узкость осталась позади. Нардин, не оставлявший мостика больше десяти часов, продрогший от ветра, довольно потер руки. Сейчас он выпьет горячего чаю и ляжет спать.

Капитан зашел в рубку. Вахтенный штурман прокладывал пеленги последнего определения. Нардин подождал, пока второй помощник поставит точку. Он посмотрел на карту. Впереди целые сутки спокойного плавания. Нет необходимости менять курс, если не изменится ветер. Лишь через семь часов «Ригель» будет проходить опасное место, песчаную косу, далеко выдающуюся в море. Тут капитан должен быть сам на мостике. Ну, за семь часов он успеет выспаться. Нардин позвал второго помощника.

— Передадите старпому, чтобы разбудил меня, не доходя пяти миль до буя Грим-седра-уддэ. И пусть внимательно следит за дрейфом. Счастливой вахты. Я ушел спать.

Через три часа Моргунов заступил на вахту. Он зевнул «затяжным» зевком, как называли эту привычку старпома курсанты, огляделся кругом. Кромешная тьма. Недалеко покачивается зеленый огонек. Это идет «Алтаир». Чуть серебрится бом-брамсель, подсвеченный верхней лампочкой. По нему рулевой держал судно в «ветре».

— Точка есть? — осведомился старпом у второго штурмана, появляясь в рубке.

Моргунов раздвинул циркуль, проверил расстояние и время. Все сходилось. Второй передал ему распоряжение капитана.

— Ладно, разбужу. Записано в черновом журнале? Можете идти. А мне предстоит скучнейшая вахта, черт бы ее побрал.

Моргунов закурил, заглянул в компас, осветил паруса, проверил ходовые огни.

— Сколько держишь? — для порядка спросил он рулевого.

— Девяносто пять на румбе.

Курс правильный. Больше делать было нечего. Ну, хоть чем-нибудь заняться. Старпом принялся ходить взад и вперед по палубе. Он так и знал. Конечно, вся вахта спит, притулившись в укромных местах. Скомандовать бы сейчас поворот, сразу бы вскочили. Он почувствовал, что хочет есть. Моргунов посмотрел на часы. До завтрака можно умереть с голода. Он снова подошел к рулевому.

— Рядченко, я спущусь в каюту. Ты тут смотри лучше, — строго сказал старпом.

Матрос не ответил. Ему все равно ничего не видно. Горизонт закрывают паруса и мачты.

В каюте Моргунов открыл шкафчик, вытащил тарелку с подсохшими пирожками, оставшимися от ужина, и кружку с холодным чаем. Он любил запасти себе что-нибудь пожевать. Там же в шкафчике Моргунов увидел красивую черную бутылку, стыдливо прижавшуюся в самый угол. «Аква-вита». Чудесный напиток. Он купил несколько бутылок в Тронгейме, чтобы угостить друзей. Юрий Викторович взял бутылку в руки, любовно погладил ее. Вдруг решившись, он выплеснул чай в умывальник и налил четверть кружки из бутылки. Приятный тминный запах ударил в нос. Моргунов с удовольствием выпил, крякнул, запихнул в рот половину пирожка и пошел на палубу. На какую-то минуту в его сознании мелькнула мысль, что он делает преступление, пьет в море, но она тотчас же уступила место другой — все спокойно, ни одного встречного судна, ветер слабый, море чистое… Да и дозу он выпил комариную. Ерунда. От выпитой водки стало тепло, настроение поднялось.

— На румбе? — бодро спросил старпом.

— Девяносто пять, — сейчас же откликнулся рулевой.

Моргунов сходил на бак, проверил впередсмотрящего. Тот стоял на месте, напряженно вглядываясь в темноту. Все в порядке. Старпому опять сделалось невыносимо скучно. Никак не может он привыкнуть к такому плаванию. «Ригель» едва плетется, не слышно шума машины, все какое-то неживое. То ли дело на быстроходном судне. Успевай только определяться. Маяки так и мелькают. На главный мостик, вниз в рубку, взял пеленги, проложил, а тут новые надо брать. Смотришь — и вахта прошла. Много здесь всяких неудобств, на «Ригеле». Даже сушилки нет. Промокнешь до костей, а на следующую вахту опять надо все сырое надевать. И курсантики мучаются. Бедолаги…

— Ветер меняет направление, Юрий Викторович, — услышал он голос рулевого.

— На много?

— Румба на два зашел.

— Ладно. Так держать пока!

— Есть так держать!

…Хороший напиток «Аква-вита». Пьется легко, и голова всегда свежая.

Моргунов снова забежал в каюту, быстро выпил «Аква-виты» и снова поднялся наверх. Вот сейчас, кажется, хорошо. Он ощутил прилив бодрости. Мысли стали такими ясными. Что ж, все прекрасно. Они идут на зимнюю стоянку. Практика закончена. У него будет время подыскать более подходящую работу. Тут он не останется. Платят гроши, да и с Володькой плавать трудно. Какой-то он сухой, некомпанейский парень… Зазнается, что ли? Должен его, Моргунова, на руках носить. Кто ему еще так дело поставит, как он? Дисциплина, занятия вовремя, успеваемость, чистота на судне… Все он, Моргунов, делает. А капитан? Распоряжения отдает да с курсантиками либеральничает. Вместо того, чтобы зажать их в ежовые рукавицы, стихи читает, беседы на какие-то моральные темы проводит… Портит дело.

На горизонте появилась белая полоска зари. Посветлело. Надо взглянуть на карту. Буй Грим-седра-уддэ должен быть виден далеко справа. Это большой, хороший буй. Так-с. Проверим. Что передавал ему второй? Разбудить кэпа? Как будто он сам не сможет повернуть. До буя еще десять миль по его подсчетам.

Старпом взял бинокль, пошел на бак. Оттуда было лучше всего видно. Он пошарил по горизонту. Нет пока ничего. Все чисто.

Моргунов вернулся в рубку, присел на диванчик. Ноги устали. Всю вахту мотаешься взад и вперед. Чуток посидит, отдохнет и пойдет опять на бак искать буй. Скоро должен открыться. Голова старпома упала на грудь. Глаза закрылись. Он задремал.

Моргунов очнулся от крика:

— Юрий Викторович, буй с левого борта!

Кричал впередсмотрящий, прибежавший с бака.

— Я вам свистел, свистел… Буй открылся! Буй слева!

В первое мгновение старпом не понял, о чем ему так настойчиво твердит практикант. Потом до его сознания дошло: «Буй открылся». Вот и хорошо. Лишь спустя несколько секунд он осознал остальное: «Буй с левого борта! А должен быть справа?»

Моргунов подбежал к столу, включил лампочку. Конечно, справа! Он выскочил на палубу. Впереди, совсем недалеко от курса «Ригеля», бело-красным поплавком виднелся буй. У Моргунова пересохло в горле. Он вытащил свисток и пронзительно засвистел.

— Поворот! Скорее поворот оверштаг! — закричал старпом.

Курсанты, не торопясь, поднимались со своих мест.

— Кливер-шкоты трави. Пошел брасы! Лево, лево на борт! — командовал Юрий Викторович, с ужасом наблюдая, как медленно двигаются люди.

«Ригель» не успел повернуть. Удар потряс все судно. Под килем зашуршал песок. Мачты задрожали. Сверху что-то упало и покатилось по палубе. Издав жалобный звук, лопнул фор-штаг.

Прыгая через ступеньки, в тапочках на босу ногу на мостик выбежал Нардин. Из всех кают и кубриков на палубу выскакивали испуганные курсанты, команда и офицеры. У камбуза, почему-то держа в руках туфли, стояла Зойка, с ничего не понимающими, полными страха глазами. Слева, в полукабельтове от севшего на мель парусника, издавая глухое негромкое хрюканье, укоризненно покачивался буй Грим-седра-уддэ. Слева!

— Старпом! Почему не разбудили вовремя?! — заорал Нардин, увидя стоящего в рубке Моргунова. — Почему, я вас спрашиваю, черт возьми?!

Старпом повернул голову — и капитан сразу все понял. В рубке чуть слышно пахло тмином.

— На вахте нажрался, — не имея силы больше себя сдерживать, тихо процедил Нардин. — Сволочь.

— Прошу вас со мною так не разговаривать? — надменно проговорил Моргунов, но тут же, схватив капитана за рукав, просительно зашептал: — Брось ты, Володя. Снесло нас… Не дрейфь, сейчас снимемся. В море всякое случается. Я в своей жизни…

— Идите вон с мостика. И не появляйтесь больше. Вы мне не нужны. Все разговоры потом.

— Ну, чего пузыришься, — странно растягивая слова, заговорил Моргунов. — Сейчас все сделаем, завезем якоря… Ничего ведь не случилось. Грунт здесь мягкий. Ну, виноват, конечно. Извини. Режь меня, пей мою кровь, повесь на рее.

Старпом пытался улыбнуться:

— Виноват.

— Идите вниз! Вон с мостика, я вам сказал.

Нардин чувствовал, что если Моргунов немедленно не выполнит его приказа, он ударит его. Старпом посмотрел на капитана, махнул рукой и нетвердыми шагами пошел по палубе, провожаемый удивленными взглядами команды.

— Паруса долой! — скомандовал Нардин.

Теперь они были бесполезны.

— Что, машину запускать? — спросил старший механик.

— Пока нет. Рабочую шлюпку на воду! — распорядился Нардин. — Прежде всего надо произвести промеры глубин вокруг судна. Потом уже начнем сниматься.

Шведов с мостика заметил, что «Ригель» оставляет буй с левого борта и через некоторое время сядет на мель. Первой мыслью капитана была: «Доигрался. Фанаберии много! А еще поучать меня вздумал на Дерхольме». Но за много лет, проведенных на море, он безошибочно знал, что обязан предпринять в таких случаях. Он сказал стоявшему рядом старпому:

— Быстро. Выстрелите красную ракету и поднимите сигнал по международному своду: «Ваш курс ведет к опасности», не то «Ригель» сейчас сядет.

Но было уже поздно. Шведов увидел, как покачнулись мачты баркентины, обвисли паруса.

Что ж… Следовало ожидать. Такой урок будет на пользу капитану. «Алтаир» пойдет спокойно дальше. Помочь он Нардину не поможет, тут надо суденышко посильнее, а сторожить «Ригель» нет необходимости. Сейчас он вызовет Нардина по радио, предложит помощь, этика должна быть соблюдена, а потом сообщит свои соображения относительно слабости машины и бесполезности использования «Алтаира» как спасателя. Нардин, конечно, согласится с ним. Вот и все. Пусть докажет, что он опытный капитан, и снимет судно сам. Есть способы… Так подумал капитан Шведов, когда увидел замерший на песках «Ригель». Но сделал он совсем другое. Резким голосом, каким всегда отдавал команды, он приказал выбежавшему из рубки помощнику:

— Свистать всех наверх! Паруса убирать, на якорь становиться!

«Ригель» плотно сидел на грунте. Не ощущалось ни малейшего движения. Хорошо, что ветер слабый, а то бы размолотило днище на волне. Нардин увидел, что идущий слева «Алтаир» вплотную подходит к бую, убирает паруса. Через несколько минут в воду полетел якорь. Команда «Алтаира» вся на палубе, смотрит на стоящий на мели «Ригель». Не очень приятно. Хорошо бы вообще сняться самому. Не пользоваться ничьей помощью. Сам сел — сам снялся. Но вряд ли это удастся. Кажется, «Ригель» далеко залез на песок. Но все же присутствие «Алтаира» радует. Не оставили в беде. Правда, вряд ли он сможет оказать действенную помощь. Слабовата машина. А Шведов молодец. У Нардина шевельнулось чувство благодарности. Если даже «Алтаир» ничем не поможет, капитану будет не так одиноко. Свое судно рядом. Только бы не поднялся ветер.

— Промеры, Владимир Васильевич, — протянул листок бумаги третий помощник. — Плохо дело.

Нардин внимательно принялся изучать чертежик. Судно сидело всем корпусом. Промеры по носу и бортам показывали малую глубину. Путь был один: сниматься назад, по тому направлению откуда пришел «Ригель». Через двадцать-тридцать метров начинались хорошие глубины. Эти метры нужно было протащиться по грунту. Уж больно далеко выскочила баркентина с полного хода.

Нардин вспомнил глаза Моргунова, его фамильярное «Володя» (старпом никогда раньше не называл его так), и снова злость охватила его: «Сволочь!» А он, Нардин, дурак — знал, что Моргунов слаб, жаден к водке и не списал его вовремя с судна…

— Будем завозить якорь с кормы, — сказал он подошедшему второму помощнику. — Объявите аврал. Как только справимся с якорем, потянем его шпилем, одновременно пустим машину. Попробуем слезть сами. Ясно?

Кейнаст не ждал команды. Он сразу оценил обстановку и знал, что предпримет капитан. Боцману не раз приходилось снимать суда с мели. Матросы уже подтаскивали запасной якорь, практиканты спускали большой спасательный бот. Работали молча, без обычных шуток.

— Мотористы и гребцы — по местам! — приказал боцман.

Спустили якорь за борт, набрали в шлюпку побольше троса, на котором он будет завезен, привязали якорь к корме шлюпки. Затарахтел мотор.

— Трави конец!

С борта «Ригеля» пополз в воду стальной трос, бот побежал к месту, где Нардин хотел положить якорь. Якорь завезли быстро. Его бросили в ста метрах от кормы «Ригеля». Шлюпка вернулась на судно. Можно было начинать работу.

— Пускайте машину, дед, — сказал Нардин стармеху и поставил ручку телеграфа на «полный ход назад». — Пошел шпиль!

Застучал шпиль, заработал главный двигатель, сизые кольца газа начали вылетать из выхлопной трубы. Находящиеся на палубе люди замерли.

…Трос понемногу надраивается, выходит из воды, дрожит. С него стекает вода. Ну… Трос как струна. Дрожит, звенит, вот-вот лопнет. Полным ходом работает машина, шпиль вытянул трос до отказа. Все смотрят за борт. Смотрят, нет ли движения. Тронев держит вертикально воткнутый в грунт футшток. Так легче заметить, сдвинулось ли судно. Но оно не сдвигается ни на миллиметр.

— Стоп шпиль! Стоп машина! — командует капитан. — Полный вперед! Руль попеременно на борт!

Он хочет раскачать судно на песчаном ложе — иногда такой метод помогает. Но и это не дает результатов.

— Полный назад! Пошел шпиль!

Снова надраивается трос. Крутится винт, поднимая у кормы грязновато-желтый взбудораженный песок. Дзинь! Высоко взвивается лопнувший трос. Работы прерваны. Останавливают машину. Надо поднимать и сращивать трос. Длинная история!

Только через три часа возобновляются работы.

— Полный назад! Пошел шпиль!

Никто не уходит с палубы. Все как завороженные смотрят за борт. Не сдвинулся ли? Но «Ригель» опять постигает неудача. Выхлопы главной машины прекращаются. Становится непривычно тихо. К Нардину подходит стармех:

— Владимир Васильевич, кингстон забился песком. Пока работать нельзя.

Нардин ждал и боялся этого. Придется объявить перерыв, пока механики не очистят кингстон. Но что делать, если дальнейшие попытки снять судно с мели не увенчаются успехом? Надо просить помощи. Нельзя ждать усиления ветра и волнения. Тогда оставаться в таком положении будет опасно. Хорошо еще, что ветер затихает и трехдневный прогноз погоды благоприятный. Но прогноз прогнозом, а море морем. Иногда оно не подчиняется прогнозам. Нардин вызывает радиста:

— Женя, есть где-нибудь поблизости наши суда?

— Я послушаю, доложу.

В открытую дверь штурманской рубки видно, как с «Алтаира» отваливает шлюпка. Идет к «Ригелю».

«Зачем? — устало думает Нардин. — Начнутся неизбежные советы. Сделайте так, попробуйте эдак… Впрочем, если Шведов возьмет на буксир, может быть, что-нибудь и получится».

Шлюпка «Алтаира» стукается носом в борт. Нардин выходит из рубки. На палубу поднимаются Шведов и его старпом Кравченко.

— Как же это вас угораздило? — не здороваясь, спрашивает Шведов. — Буй не заметили?

— Так вот и угораздило, — сердито отвечает Нардин. Не рассказывать же Шведову о Моргунове. Зачем приехал, спрашивается? Разговаривает, как морской инспектор.

— Работы почему прекратили? — продолжает свой допрос Шведов.

Говорит он отрывисто, как старший с младшим. Нардин еле сдерживается, чтобы не попросить его покинуть судно.

— Кингстоны забились, — коротко отвечает он. — Пойдемте ко мне.

В каюте они садятся за стол. Шведов молча рассматривает чертежик с глубинами. Молчит и Нардин.

— Да… положеньице. Не хватает силенок? Как ты думаешь, Константин Петрович, — обращается Шведов к Кравченко, — сумеем ли помочь, а?

— Попробовать можно. Но, полагаю, что ничего не выйдет. Зря будем людей мучить, да и сами можем сесть.

— Ох, и осторожник же ты, Константин Петрович, — смеется Шведов. — Попробуем. Сейчас возьму от вас буксир и потянем «Ригель». Ваша машина тоже должна работать.

— Хорошо, — говорит Нардин.

Теперь он не обижается на Шведова. Это уже не праздные вопросы. Шведов предлагает помощь. Он — спасатель и имеет право диктовать. Капитаны намечают план действий. Говорят два моряка. Они понимают друг друга с полуслова.

— Вот так и будем действовать.

Шведов поднимается с дивана. Нардин провожает его до шлюпки. Таков обычай.

Через полчаса «Алтаир» отдает якорь на новом месте. На «Ригеле» механики очистили кингстоны. Шлюпка завезла буксир. Первой начинает работать машина на «Алтаире». Трос натягивается.

— Полный назад! — командует Нардин стоящему у телеграфа третьему помощнику.

Под кормой бурлит желтая вода. На обоих судах машины работают полным ходом. Результатов никаких. Тогда Шведов пробует сдернуть «Ригель» рывками. Баркентина качается, но с мели не сходит. Рывки становятся все чаще, сильнее. Чувствуется, что Шведов теряет терпение. Бесплодные усилия раздражают. Кончается тем, что буксирный трос лопается. Надо его сращивать. Опять перерыв в работе на несколько часов. Начинает темнеть. Печально стоят притихшие суда. Ветер совсем скис. Полный штиль. Даже перестал хрюкать буй. Он только мигает зловещим красным светом каждые пять секунд.

— Завтра в полдень мимо нас пройдет «Мезень», — докладывает Нардину радист. — Передать на нее что-нибудь?

— Передай, чтобы прошел поближе к бую Грим-седра-уддэ. Вероятно, потребуется его помощь.

В каюту к Нардину входит Шведов. Опять приехал.

— Ничего у нас так не получится, — говорит он, садясь в кресло. — Сил мало, трос слабоват.

— Верно. Не стоит больше бесполезно гонять машины и утомлять людей, — соглашается с ним Нардин. — Завтра пройдет «Мезень». Она нас снимет. У нее машины посильнее. Спасибо за помощь, Анатолий Иванович.

— Есть еще один способ, — задумчиво произносит Шведов, не слушая Нардина. — Да не знаю, как выйдет.

План у капитана такой. «Алтаир» на буксире у «Ригеля» своим винтом, работая вперед, попробует промыть канал длиною сорок метров. Буксир будут подбирать и подтягивать «Алтаир» к сидящему на мели судну. Песок здесь очень мягкий, должен легко поддаваться размыву. Операция опасная. Если поднимется волнение, «Алтаир» может замыть песком, и тогда оба судна окажутся в ловушке.

Нардин молчит. Он понимает, чем рискует Шведов, предлагая такой план. Отказаться? Если подует ветер, «Ригелю» придется плохо. Надо использовать всякую возможность снять судно.

— Решать вам, Анатолий Иванович. Я не могу настаивать на таком варианте. Для меня ясно, какому риску подвергается «Алтаир».

— А я знаю, что станет с «Ригелем», если начнется волнение. Надо пробовать, — говорит Шведов.

Стало совсем темно. Еле заметно светятся огоньки «Алтаира». Они кажутся такими далекими. Курсанты устали и легли прямо на палубу. Хоть немного отдохнуть, пока капитаны не решили, что делать дальше.

— Владимир Васильевич, к телефону, — кричит из радиорубки радист.

— Подтягивайте меня к себе шпилем. Я начал работать. Поддается хорошо. Мы уже прошли метра три в вашем направлении, — хрипит в телефон Шведов. Голос у него обнадеживающий.

Нардин отдает распоряжение Кейнасту, а сам смотрит на огни «Алтаира». Пока они все так же далеко. Слышно, как стучит его машина.

Владимир Васильевич не сходит с палубы. Поскрипывает трос на шпиле.

— Метров десять уже выбрали, — говорит ему Кейнаст. — Значит, двигается «Алтаир».

Проходит несколько напряженных часов. Меняются курсанты у шпиля, ушел отдыхать Кейнаст, а капитан все не покидает палубы. Он видит, как приближаются огни «Алтаира». К рассвету кормы обоих судов сходятся вплотную. Шведов, перегибаясь через балюстраду, командует:

— Травите трос. Я отойду метров на пятьдесят и дерну вас.

«Алтаир» отходит, делает рывок. «Ригель», покачнувшись, соскальзывает в размытый канал. «Алтаир» сбавляет ход и осторожно вытягивает баркентину на глубину.

— Отдавай буксир! — кричит Шведов.

Обе команды — на палубах своих судов.

— Привет бесстрашным мореходам! — несется с «Ригеля». — Рассчитывайте на нас в будущем!

— Привет «академикам»! Присядете еще — пишите!

«Ригель» отдает якорь. Нардину надо ехать на «Алтаир», лично поблагодарить капитана за оказанную помощь. Нардин закуривает, садится в кресло. До чего не хочется ехать к Шведову!

«Ну помог, ну рисковал, — думает Нардин. — Теперь говорить о нем будут. Вот Шведов, мол, орел, не побоялся, моряк, понимает в деле… А в общем-то ничего такого особенного Шведов не сделал. Если бы, скажем, «Алтаир» оказался на месте «Ригеля», я поступил бы так же. Но все-таки Шведов — молодец. Не очень он мне нравится. Ну что ж… Это мое личное… Надо ехать».

Нардин на шлюпке отправляется на «Алтаир». Он входит в каюту Шведова. Капитан, старпом и боцман о чем-то говорят, жестикулируют, смеются. Наверное, обсуждают спасательную операцию.

— Благодарю за оказанную помощь, Анатолий Иванович, — говорит Нардин, пожимая всем руки. — Рад буду отплатить тем же.

Лицо у Шведова довольное, насмешливое. «Ну что? Понял, что такое настоящий опыт? Это тебе не стихи читать», — говорит его взгляд, но вслух он небрежно произносит:

— Пустяки. Не стоит благодарности. А старпома гоните в три шеи. И чем скорее, тем лучше. У меня на «Алтаире» такое немыслимо.

Нардин вспыхивает. Значит, уже кто-то рассказал Шведову о Моргунове.

— Да, с ним придется расстаться по приходе в порт. Еще раз благодарю вас, — сдержанно говорит Нардин и идет на свою шлюпку.

Пока капитан «Ригеля» ездил на «Алтаир», Кейнаст со вторым помощником облазили все судно.

— Никаких повреждений, Владимир Васильевич. Все в полном порядке, — докладывает боцман.

— Добро. Пошли.

По судну несется так долго ожидаемая команда:

— Все наверх! Паруса ставить, с якоря сниматься!

Не проходит и получаса, как «Ригель» уже скользит на гладкой поверхности моря. Впереди идет «Алтаир». Первая вахта устраивается поудобнее на палубе. Ей почти всегда выпадает честь сниматься с якоря. Курсанты закуривают.

— Здорово получилось. Я думал, что нам тут долго придется куковать. Все-таки Швед хороший моряк, — говорит, затягиваясь, Батенин.

— А наш-то чиф какой свиньей оказался. Нарезался на вахте. Второй рассказывал, что передал ему распоряжение кэпа и в журнал записал. Тот подтвердил, что разбудит…

— Да уж… Это не помощник. Я бы ему на месте Володи рожу набил. Хорошо, что так кончилось, а могло быть хуже, — возмущается Курейко. — Сил не хватило до берега подождать!

— Его, наверное, спишут?

— Сам виноват. Что ж ему, по-твоему, за такое дело букет цветов преподнести?

— Володя его взял, а он… Вы поймите, в море, на вахте — напился. Грешен, сам люблю иногда выпить рюмку — но в море… Настоящий моряк так не поступит! — не может успокоиться Орлов.

— В общем, ну его к черту. Пусть уходит с «Ригеля». Потеря небольшая. Чистоплюй. «Ботиночки, курсантики!» Мне он никогда не нравился, — заключает Хабибулин. — Может быть, новый придет, лучше будет.

— К повороту! — раздается команда с мостика. Курсанты вскакивают и разбегаются по своим местам.

Объяснение с Моргуновым произошло на следующий день. Нардин успокоился и вызвал его к себе. Старпом вошел, пытаясь изобразить улыбку на лице.

— Сердишься, Володя?

Нардин не ответил.

— Ты, кажется, собирался уходить с «Ригеля» по приходе в порт? — спросил он.

— Да… Не сразу. Хотел подыскать место, а потом уже…

— Такой возможности у тебя не будет. Придем — подавай заявление. На вахту можешь не выходить. Довезу тебя пассажиром. Осталось два дня.

— Зачем же так позорить? — взволновался Моргунов. — Разреши до порта, чтобы все оставалось по-прежнему.

— Нет. Я тебе не доверяю.

— Больше такого не повторится. Даю тебе честное слово.

— Может быть. Но судно доверить тебе больше не могу. Объяснять тебе всю мерзость твоего поступка — не буду. Ты сам плавал капитаном. Не хочу вспоминать и те нарушения, которые ты совершал, служа старпомом на «Ригеле». Я виноват в том, что не предложил тебе уйти с баркентины раньше. Все понятно?

— Значит — пассажир, — вздохнул Моргунов и с презрением посмотрел на капитана. — Ладно. Но коль скоро ты перестал быть моим начальником, разреши мне на прощание сказать тебе несколько слов. Во-первых, у тебя нет ни на грош товарищества, во-вторых, — ты сухарь и, в-третьих, — ты не моряк, а пижон в морской форме. Вот, пожалуй, и все. Очень жалею, что встретил тебя тогда на набережной. Будь здоров.

Моргунов вышел из каюты. Капитан посмотрел ему вслед.

— Все правильно, — вслух сказал он. — Иди. Скажи спасибо, что так кончилось. Моряк!

После разговора с капитаном Моргунов заперся у себя и не выходил на палубу. Зойка таскала ему обед в каюту. Старпом пил «Аква-виту». По приходе в порт он собрал чемоданы, взял свои документы, благо они хранились у него, и, ни с кем не попрощавшись, покинул судно.