Адриано

Глава 16

Адриано

Это занимает немного больше времени, чем мне хотелось бы, но вскоре мы снова в дороге в целых машинах, которые еще не расстреляны к чертям.

За рулем сидит боец по имени Джорджио. Ларс с винтовкой рядом с ним, а Массимо сидит со мной на заднем сиденье.

Я уже начинаю жалеть, что не посадил его в другую машину.

— Это безумие, — ворчит он в десятый раз. — Нам надо возвращаться в дом, как сказал Никколо.

Он имеет в виду наше родовое поместье в Тоскане, особняк, где живут Никколо и Дарио.

Я хмурюсь.

— Агрелла пытались убить нас сегодня ночью, а ты хочешь слиться?

— Нет, я хочу поступить умно.

— Это и есть умно. Агрелла не ожидают, что мы нанесем ответный удар.

— Надейся.

— Что, блядь, мы должны делать, чувак? Сидеть с членами в руках и ждать идеального момента, чтобы отомстить им?

— Нет…

— Тогда в чем, блядь, проблема?

Массимо смотрит на меня.

— Ты пошел против Никколо.

— Потому что я не хотел убегать, как маленькая сучка? Дарио меня поддержал.

— Дарио сказал «да» только потому, что знал — ты сойдешь с ума, если он не согласится. Он знает, что лучше держать тебя на поводке, даже если ему придется немного поиграть.

— Нет…

— ДА, — сердито говорит Массимо. — Мы все тебя знаем, Адриано. Не делай вид, что ты не тот парень, с которым я вырос. Всем понятно, что ты будешь делать так, как захочешь, и срать тебе на всех остальных.

— Я сказал Дарио, что если он прикажет мне вернуться, я вернусь. И он этого не сделал. Так почему бы тебе не рассказать мне, в чем, собственно, дело, fratellino (ит. — младший брат)?

Массимо выше меня на пять сантиметров и тяжелее на семьдесят фунтов, но он на три года младше… и ненавидит, когда я называю его fratellino.

Поэтому я так и делаю.

Этот ублюдок действует мне на нервы.

— Я скажу тебе, в чем дело, — говорит Массимо. — Дело в том, что ты не хочешь выглядеть слабым… потому что ты боишься выглядеть слабым.

Его слова звучат, как удар в живот.

Отчасти потому, что в глубине души, в том месте, которое я даже не хочу признавать существующим, мне известно, что он прав.

Но, как я уже говорил… я не собираюсь признавать это дерьмо.

— Пошел ты, — рычу я.

— Нет, ПОШЕЛ ТЫ. Ты подвергаешь опасности все наши жизни, чтобы выглядеть большим человеком и наконец-то выйти из тени Дарио…

Я собираюсь ударить Массимо по лицу, когда Ларс прочищает горло.

— Гм, — говорит он, глядя на Джорджио, сидящего на водительском сиденье.

Его смысл ясен:

Разбирайтесь с этим дерьмом наедине.

НЕ на глазах у своих людей.

Массимо не любит, когда его поправляют.

— Кто-то должен был это сказать, — ворчит он.

— Не сейчас, не стоит, — тихо отвечает Ларс.

Джорджио прекрасно понимает, что происходит.

— Я ничего не скажу, босс, — клянется он, глядя на меня в зеркало заднего вида. — Что говорится в машине, остается в машине. Клянусь могилой моей матери.

— Спасибо, Джорджио, — говорю я, а затем смотрю на Массимо. — Приятно, что ты хоть раз проявил настоящую, мать твою, преданность.

— «Преданность»? Ты хочешь поговорить о преданности? — огрызается Массимо. — Как насчет верности своей семье и своим людям? Ты потерял четырех солдат и хочешь нанести удар по убежищу Агрелла, но посылаешь Винченцо за женщиной. Что это за хрень?

Я напрягаясь.

Он меня поймал.

Это плохое решение, и я знаю это.

Оказать огромную услугу какой-то девушке, которую я даже не знаю.

Которая, кстати, ведет себя со мной как настоящая сука…

Это чертовски глупо.

Но…

Я должен.

Почему?

Да хрен его знает.

Знаю только, что, если я чего и не выношу, так это женских слез.

Перед тем, как Дарио и Алессандра поженились, они впервые сильно поссорились. Он, по сути, отпустил ее и сказал, чтобы она убиралась.

Через час она спустилась по лестнице, попрощалась со мной и со всеми остальными, после чего Ларс отвез ее домой.

Все это время она сдерживала слезы. Пыталась быть храброй.

Я был в ярости на Дарио.

Потому что видел, как она страдает.

Я видел, как сильно Алессандра любила его… как много Дарио для нее значил.

Она была хорошей женщиной…

И меня разрывало на части, когда я видел, как ей плохо.

Я был последним в очереди.

Когда она дошла до меня, я сказал ей.

— Ты заслуживаешь лучшего, чем это.

Она разразилась рыданиями, и это было как нож в мое сердце.

То же самое и с Бьянкой.

Я был в ярости, когда мы только сели в машину.

Я был уверен, что она нас подставила.

Потом она начала плакать и говорить о своем отце.

Вот что меня действительно задело.

Я понял, что она любила его и страшно за него переживала. И когда она стала просить меня отвезти ее мать в безопасное место…

Я не мог сказать «нет».

Просто не мог.

Это глупо.

Я знаю это.

Но… я не могу.

Пока все эти мысли и воспоминания проносятся в моей голове, я молчу.

Массимо пользуется случаем, чтобы покрутить нож.

— Ты же не облажаешься с работой из-за того, что она — обладательница горячей задницы? — спрашивает он с ухмылкой.

Я мог бы убить его прямо здесь и сейчас.

Намек на то, что я предам свою семью и своих людей ради секса…

Я вижу красный цвет.

И бью его тыльной стороной руки.

Это не настоящий удар. Я имею в виду, что я сижу рядом с Массимо и не могу ударить его как следует.

Но это его ошеломляет.

И приводит в ярость.

— ТЫ, МАЛЕНЬКИЙ… — рычит он, отводя в сторону правую руку.

— МАЛЬЧИКИ! — кричит Ларс с переднего сиденья.

Это похоже на то, как наш отец кричал на нас, когда мы были детьми. Точно такая же реакция.

Мы с Массимо замираем.

— Господи, мать твою, — шепчет Ларс себе под нос. — Идиоты.

Массимо смотрит на меня, но ничего не говорит. Затем он отворачивается.

Я тоже ничего не говорю.

Он переступает черту, да.

Но я сделал то же.

Я capо — представитель семьи во Флоренции — и имею полное право наказать подчиненного, который переступает черту.

Выбить из него все дерьмо, если захочу.

Черт возьми, некоторые capo стреляли людям в голову, просто чтобы доказать свою правоту.

Но Массимо мой брат…

А мы снова ведем себя, как сопливые дети.

Ларс прав, когда сказал нам об этом.

Но меня это все равно задевает.

Следующие две минуты никто ничего не говорит, пока Джорджио не начинает тормозить.

— Мы приехали, — тихо говорит он.