Великая Преслава, лето 970 года


У кормилицы Марии было трое детей от законного брака — сыновья Иван и Андрей, дочь Гликерья и ребёнок царя Петра — дочь София. Муж Марии, царский дружинник Стефан, был убит в русско-болгарскую кампанию 967 года под Доростолом. А когда умерла царица. Пётр стал захаживать к кормилице долгими зимними преславскими вечерами. Та была женщина дородная и невозмутимая, олицетворявшая собой плодородие. А царевичи и царевны, вскормленные ею, были для Марии как родные дети. И они относились к ней с нежностью и любовью, а с молочными братьями дружили. Царь Борис был ровесник Ивана, и они часто выезжали покататься верхом по окрестностям города. Их сопровождали дружинники, но мальчишки то и дело отрывались от слуг, прятались, дурачились. Это была игра, и обоим она доставляла радость Как-то, убежав от охраны, два подростка сидели на берегу и болтали о разных разностях. Царь Борис забавлялся тем, что швырял в воду камешки, а Иван строгал ветку ножичком, вырезая деревянный кинжал.

— А красивый Константинополь? — спрашивал царя сын Марии.

— Да, очень! — отвечал Борис. — Храм Святой Софии — не чета преславскому Купол такой громадный — входишь, и как будто до небес достаёшь рукой. По стенам — мозаика разноцветная. Зажигаешь свечку — стены начинают блестеть, загораются золотом, пурпуром, синевой... А Священные палаты во дворце императоров — это просто чудо. Перед троном, на ветках золотых деревьев — золотые птицы. На полу сидят золотые львы. Птицы могут двигаться и чирикать, львы — рычать, открывая пасти. А сидящий на троне император может вверх и вниз подниматься и опускаться — по желанию своему. Прямо цепенеешь от изумления.

— Да, отлично, — соглашался Иван. — А дома в городе высокие?

— Есть высокие, есть и низкие. Город-то большой. Тысяч сто, наверное, в нём живёт.

— Ну уж — сто!

— Ну, немного меньше. Речи всей Европы, Азии и Африки услышишь на улице. А особенно — на невольничьем рынке: эфиопы и сарацины, угры, хазары, персы... А библиотека при Константинопольском университете! Столько свитков и книг по различным наукам — философии, астрономии, медицине и математике — не перечитать за целую жизнь!.. Там я видел самого Льва Философа — знаменитого магистра!

— Повезло же тебе, Борис...

Мальчик бросил камень, задумавшись. А потом сказал:

— Повезло, да не очень: если б не смерть отца, я бы овладел многими премудростями... Как ты думаешь, его отравили?

— Мама говорит, что действительно он подавился косточкой от финика.

— Страшная, нелепая смерть! Он, должно быть, страдал, несчастный... Не могу представить его в гробу...

— Но, с другой стороны, — продолжал Иван, — сдать Преславу русским было бы для его величества хуже гибели.

Царь скривился:

— Ну, подумаешь — русские! Даром что язычники, а такие же люди. Со Свенельдом у меня прекрасные отношения. Он, конечно, злой, но меня не трогает. Князя Святослава боится.

— Как ты думаешь, Святослав захватит Константинополь?

— Думаю, что вряд ли. Варда Склер прибыл очень кстати. Он талантливый полководец. И со смертью Никифора ситуация, конечно, улучшилась.

— С кем Болгарии надо быть — с греками в союзе или с русскими?

— Надо с сыновьями Николы объединиться и создать единое Болгарское царство.

— Разве это реально?

— Если захочет Бог...


* * *

Но события изменились круто: с юга прискакал взволнованный Калокир с вестью о разгроме Святослава во Фракии. Печенеги в составе русского войска побежали первыми, Варда Склер с евнухом Петром овладел Аркадиополем и идёт на Пловдив. Князь, безумствуя, посадил на кол триста печенегов, в том числе и их командира — родственника хана Кирея.

— Он сошёл с ума, — покачал головой Свенельд. — Куря будет мстить. Из союзника превратится в недруга.

— Не до хана теперь, — продолжал патрикий. — Разберёмся позже. Святослав приказал поменяться с тобой местами: мне сидеть в Преславе, а тебе с дружиной в десять тысяч воинов двигаться к нему для поддержки.

Воевода ничего не ответил: он не доверял Калокиру, более того — мысленно считал византийца мелким авантюристом; если бы не миссия Калокира в Киев, Святослав не пошёл бы в Болгарию, а продолжил бы завоевания на востоке, укрепил бы свои позиции на Волге, Каме, Северном Кавказе, в Крыму. А теперь Балканская война неизвестно чем кончится. Треть людей потеряли, и Царьграда, видно, уже не взять. Святослав — не Игорь, вынудивший греков согласиться на мирный договор.

Игорь был глупее, но твёрже. Святослава захлёстывают эмоции. Это гибельная черта для политика.

— Волю князя надобно исполнять, — сухо сказал Свенельд. — Для поддержки — так для поддержки. Десять тысяч — так десять тысяч. Завтра же выступлю. Отсыпайся и отдыхай.

Загрузка...