Божьим промыслом. Пожары и виселицы

Глава 15

Его люди, воодушевлённые идеей отправить человека к Брюнхвальду, скрылись в люке, что вёл вниз, ушли искать среди хлама что-нибудь годное для верёвки, а маркграфиня, оставшись без заинтересованных слушателей, теперь решила поговорить с ним, надумала поинтересоваться его состоянием.

— Барон, как вы себя чувствуете?

Волков, прежде чем ответить, помял немного свой бок, и то действие оказалось достаточно болезненным, но по опыту полученных им за жизнь ран и увечий он понимал, что скорее всего это лишь повреждение кожи и, возможно, мышц. И тогда он спокойно ответил принцессе:

— У меня нет серьёзных ран.

— Но я заметила — вы прихрамываете, — продолжала женщина.

— А, это… Нет, нет, эта рана древняя, я к ней привык, давно с нею. Уже почти и не замечаю её.

— Ах вот как? — она уселась поудобнее на своей скамеечке. — Мой муж был страстным охотником, но войны он не любил, говорил, что они его утомляют.

Волков усмехнулся в ответ:

— Ваш супруг был на удивление изысканен в своих изречениях, так как смог найти самое лёгкое слово, которое передаёт смысл войны, — он опять усмехнулся и повторил: — Утомляет.

— Вы, наверное, много воевали, барон? Ребенрее прислал, как мне кажется, за мною самого лучшего своего рыцаря.

— Да, Ваше Высочество, я много воевал, больше, чем мне хотелось бы. Но курфюрст прислал меня сюда не потому, что я лучший, а потому, что я уже имел дело с ведьмами.

— Ах вот как⁈ — принцесса оживилась, она даже переставила свою скамеечку в тень, к нему поближе. — Так, значит, вам ведьмы не в новинку?

— Нет, нет… Я даже служил при Трибунале и устраивал суд над ведьмами в Хоккенхайме, что стоит на Марте. И сеньор мой первый вовсе не Оттон Мален, а Его Высокопреосвященство архиепископ Ланна, ему я приносил оммаж. Он вязал мне шпоры.

— О, так вы были при Инквизиции? — во взгляде женщины отчётливо читалось удивление. — Уж не за это ли вас курфюрст Ланна произвёл в рыцарское достоинство?

— Нет, сначала я стал Рыцарем Божьим, а уже потом состоял при Трибунале, — отвечал ей генерал.

И это ей показалось интересным, она смотрела на него с вниманием.

— Значит, вы рыцарь известный.

— Отчего же вы так решили? — интересовался генерал, хотя сама беседа и вызывала у него лёгкое чувство самодовольства: ишь ты! Принцесса меня знает как Эшбахта, теперь и льстит ещё.

— Ну как же… Сам архиепископ Ланна вам вязал шпоры, а хитроумнейший Ребенрее, ваш сеньор, как я вижу, пользуется вашими услугами. Не всякий рыцарь может похвастать тем, что знаком с двумя из семи курфюрстов империи.

Он мог бы ещё добавить, что женат на родственнице Оттона Четвёртого Малена, что его «сестра» носит титул графини Малена, что он носит доспехи самого архиепископа Ланна и что сам император за победу над мужиками одаривал его, но Волков посчитал, что подобное бахвальство ему не к лицу, и только вежливо и сдержанно кивнул маркграфине.

Её Высочество ещё что-то хотела сказать, но тут из люка появилась голова фон Готта, потом он вылез сам. Оруженосец тащил какую-то кипу материи, светлую в бурых пятнах. Генерал не сразу понял, что некогда этот грязный ворох был хорошей скатертью. А за фон Готтом вылезли наверх Хенрик и Кляйбер, они тоже несли всякую рванину, кажется, дурно пахнущую. А кавалерист нёс ещё и целую охапку палок. Всё это они стали раскладывать по полу, несмотря на то что не везде ещё высохли лужи после дождя.

Волков подумал, что здесь их деятельность может привлечь внимание врагов.

«Вдруг они поймут, что мы затеяли?».

И тогда он сказал:

— Кляйбер, может, вы спуститесь ниже?

— Там света мало, господин, — сразу откликнулся кавалерист. — А тут видно, что делаешь.

Настаивать барон не стал; случайно перевёл взгляд на маркграфиню и, признаться, удивился, встретившись с нею глазами. Она глядела на него и, кажется, привлекала его внимание, делала ему знаки. Ей, судя по всему, нужно было с ним повторить. И тогда он встал и, не обращая на суету на башне, как был бос, так и подошёл к ней, склонился.

— Господин барон, — почти шептала она, поглядывая по сторонам, — мне нужно с вами поговорить.

— Поговорить? — так же шёпотом поинтересовался Волков. Надо сказать, что поведение принцессы его насторожило. Он даже подумал, что она что-то заметила у его людей, заметила то, что было необычно. — Я слушаю вас, госпожа.

Она выглянула из-за него, поглядела на мужичин, что занимались делом, и произнесла:

— Мне нужно будет… Некоторое содействие.

— Содействие? — не понимал генерал, но во всяком случае он почувствовал, что маркграфиня ни о какой опасности для них не знает. Она скорее смущается, чем опасается или боится. — Какое же вам нужно содействие, принцесса?

Она явно не находила слов и смотрела на него молча, притом была всё ещё смущена и даже порозовела щеками, и потому… похорошела. Стала очень милой.

«Чего же она молчит?».

Он поначалу никак не мог понять ни её молчания, ни её смущения. Но, быстро перебирая в уме причины подобного поведения благородной дамы, Волков вдруг пришёл к очень простому выводу.

— Госпожа, — медленно и тихо, склонившись к ней пониже, заговорил генерал, — у вас, видно, созрела какая-то потребность? — и добавил многозначительно: — Потребность естественная.

И тогда женщина только глазами сказала ему: да.

— Ах, ну что же тут такого, — с облегчением заговорил барон, — спускайтесь вниз, а я погляжу, чтобы никто туда пока не ходил. Идите на второй этаж.

И тут она строго сдвинула брови.

— На втором этаже латы ваши лежат, еда, опять же люди ваши рядом совсем. Не терплю я грязи, не люблю, у меня дома и в свинарниках чисто, и в псарнях порядок… Я думаю спуститься вниз.

— Ну что же, мысль сия здрава, — одобрил её желания Волков. — Там темно только…

— Вот о том и говорю, — согласилась маркграфиня.

— Если желаете, я пошлю с вами Кляйбера, он сделает факел, — предложил Волков.

Принцесса взглянула на оруженосцев и кавалериста, которые как раз резали ножами полотно на длинные лоскуты шириной в локоть, и тихо продолжила:

— То люди всё очень молодые, неженатые… Кляйбер один из них немолод… Да и то…

Тут генерал понял, что госпожа желает, чтобы именно он, он, а не кто другой, сопровождал её в столь пикантное путешествие вниз, на первый этаж башни. И это не вызвало у него никаких глупых мыслей или какого-то недопонимания. Ни жена, ни госпожа Ланге вовсе не стеснялись присесть при нем на ночную вазу. Конечно, то были близкие для него женщины, тем не менее…

«Ну что же… Служанок при ней нет, как и товарок, придётся сопроводить её мне».

— Я только надену сапоги, — сказал он, нагибаясь у проёмов меж зубцов башни и пошёл обуваться.

Сапоги мокрые, натянуть их было почти невозможно, и не приди к нему на помощь фон Готт, даме пришлось бы подождать его. После он накинул гамбезон. Не хотел оставлять его наверху, вдруг придётся поспешно облачаться в доспех, так ещё и стёганку искать по всей башне.

Но наконец он обулся и стал первый спускаться вниз, при том подал ей руку, чтобы, не дай Бог, принцесса в путешествии к нужнику не скатилась вниз по крутой и мокрой лестнице.

«Вот смеху-то будет… Скажут потом, что провожал благородную даму к отхожему месту, да и тут уронил её».

— Аккуратнее, госпожа, ступеньки стёрты и мокры, — он чувствовал себя немного не в своей тарелке.

— Да-да, — отвечала женщина, и в её голосе тоже слышалось смущение.

Так они спустились на второй этаж башни, и у двери, что вела на южную стену к приворотным башням, он остановился в свете солнца, что падал через лестницу и люк.

— Желаете, чтобы я спустился с вами дальше, пошёл вниз? — тактично поинтересовался барон.

— Да, я хотела бы, чтобы спустились со мной… И немного помогли, — ответила принцесса.

«Помогли?».

Тут, признаться, барон был немного удивлён, он терялся в догадках и даже недоумевал: «И как же я должен вам помочь, Ваше Высочество?».

Так что этот вопрос необходимо было прояснить на месте.

— Чем же я могу вам помочь, Ваше Высочество?

— Я боюсь крыс, — вдруг произнесла женщина.

— Ах, крыс, — понял Волков, и ему даже стало полегче.

— А там, в темноте, как мне казалось, среди мусора много этих отвратительных тварей, — продолжала маркграфиня.

— Несомненно, — ответил генерал. Внизу средь собранного мусора и лома и правду шуршали крысы.

— Не могли бы вы… их немного напугать.

— Конечно, могу, — сразу ответил он и начал спускаться в темноту первого этажа. — Разумеется, я сделаю это.

Маркграфиня следовала за ним, теперь уже без его помощи; впрочем, ступени тут были посуше, чем на верхних этажах, хотя света было ещё меньше. А он уже был внизу, достал меч и на том месте, куда сверху проникало хоть немного света, стал стучать оружием по хламу, сваленному на пол башни. Когда маркграфиня спустилась, он доложил ей:

— Враг в ужасе бежал, принцесса, и забился в самые далёкие щели.

— Спасибо, барон, — вежливо ответила она, остановившись в пределах света, что падал сверху.

— Там, у двери, лежит мертвец, госпожа, — на всякий случай заметил Волков, чтобы это не стало для женщины неожиданностью.

— Ах там ещё и мертвец⁈ — кажется она стала ещё больше волноваться.

— Но вы, Ваше Высочество, не бойтесь, он уже смирен и никак не потревожит вас, а крысы, если и были, притихли.

— Ну что ж… — ей было явно не по себе, но делать ей было нечего.

С этого места, возле лестницы, маркграфиня теперь в темноту отходить, видимо, не решалась, и тогда Волков вложил меч в ножны и, чуть поклонившись, стал подниматься вверх, оставляя госпожу одну.

Он поднялся на второй этаж и стал ждать. Но ждать ему почти не пришлось, так как вскоре он услыхал шаги женщины на лестнице.

«Неужели всё?».

Тут же на лестнице появилась принцесса, и тогда он спросил у неё немного озадаченно:

— Ваше Высочество, что-то случилось? Неужто вам всё-таки помешали проклятые крысы?

— Нет-нет, барон, всё разрешилось со всем благополучием, и я вам благодарна, — отвечала женщина. — Вы так распугали их, что они и носа не отважились показать.

— Видит Бог, я старался, — заверил её генерал.

— Уж не подумайте, барон, что это всё от придури какой… — начала маркграфиня, как бы оправдываясь.

— Я и не думаю ничего такого, многие госпожи к крысам не благоволят, и жена моя также; как узнает, что крысы, к примеру, погрызли окорок в кладовой, хоть самый малый кусочек отъели, так нипочём к нему она уже не притронется, пусть хоть окорок тот очень будет хорош, — рассказывал Волков. Но сам при этом думал, что больно быстро принцесса управилась с делами.

«Крысы просто не успели… Неужто она ходила по малой нужде? А если так… Что за глупая суета из-за такого пустяка… Эту малость можно было справить и тут, прямо у лестницы, не спускаясь вниз, эка невидаль, никто бы и не заметил того».

Но вслух ничего такого, конечно, он ей говорить не стал, тем более что всё закончилось. А она, подойдя к лестнице, вдруг попросила его, протягивая ему руку:

— Барон, поможете мне? Ступеньки скользкие.

— Да, конечно, госпожа, — Волков подал руку и стал помогать маркграфине подняться наверх, а сам думал, что эта вовсе не старая женщина обладает вполне себе привлекательными формами и ничуть не обременяет его своими просьбами. И дело было даже не в том, что она принцесса.