Божьим промыслом. Пожары и виселицы

Глава 34

Волков увидал её сидящей у стены на её не очень-то большом сундуке; если бы не измаявшийся в доспехах фон Готт и пара солдат рядом с нею, ни дать ни взять бедная родственница, приехавшая к родственнику богатому и дожидающаяся, пока ей позовут.

Принцесса сразу оживилась, как увидала, что Волков идёт к ней.

— О чём вы так долго говорили с тем подлецом, барон? — сразу поинтересовалась маркграфиня, едва он подошёл к ней.

Конечно, генерал не собирался рассказывать ей всех тех ужасных подробностей, о которых ему поведал пленный негодяй…

«Она с ума сойдёт от ужаса, узнав об этом».

И Её Высочество даже вечера ждать не будет в этом страшном месте и без лошадей, без своего сундука, бегом кинется прочь отсюда.

— Спрашивал, куда они все делись… Куда девались господа и слуги.

— И что он вам сказал?

— Сказал, что так как я не дал им ночью открыть ворота, они по тайному ходу ушли в соседнюю деревню. Думаю этой ночью наведаться туда, вдруг колдуны ещё там, — отвечал генерал.

— Вы безрассудны! — она встала и сказала это весьма горячо. Излишне горячо и громко. Все, кто был рядом, стали на них коситься. — Неужели вы не хотите убраться отсюда побыстрее?

— Мечтаю о том! — отвечал Волков. — Но кто же тогда принесёт в земли эти Божье правосудие? Уж не знаю, слышали вы о том, но меня мои люди зовут Инквизитором… Уверяю вас, это неспроста, — «А ещё каждый человек, что пришёл сюда со мной, от полковника Брюнхвальда до последнего кашевара, мечтает принести домой пару лишних монет, а уж как мне нужны деньги, так о том и вспоминать неохота». — Мне сюда уже возвращаться не придётся, так что раз уж я пришёл, хочу исполнить справедливость Господню.

— Вы их сожжёте, если схватите? — спросила принцесса.

— Если вы позволите, Ваше Высочество, — отвечал генерал с поклоном.

— Я? — уточнила она.

— Вы, Ваше Высочество; вы сеньора этих мест, вашего дозволения будет для меня достаточно. А иначе я передам их в руки Святой Комиссии, что должна быть при кафедрале архиепископа Винцлау.

— Архиепископа Винцлау? — это было сказано с явным пренебрежением. Она едва рукой от досады не махнула, судя по всему, местный архиепископ явно не был уважаем принцессой. — Забудьте про него, я даю вам своё дозволение: коли схватите колдунов — палите их тут же. Без жалости. И слуг их тоже.

— Да свершится справедливость Господня, — произнёс генерал и, чтобы отвлечь маркграфиню от дурных мыслей и, главное, от ненужных разговоров, указал ей в угол двора, куда солдаты выкатили из сараев две не новые кареты.

— Из тех двух карет одна не ваша?

— Нет, моей среди этой рухляди нет. — весьма заносчиво отвечала ему принцесса. — Мою они, наверное, украли, продали, поди…

— Вам надобно выбрать одну из этих, — говорит генерал.

— Я лучше в телеге поеду, — заявляет маркграфиня, и в каждом слове Её Высочества слышится горячая непреклонность. — Иначе я и умереть могу, когда поеду в одной из тех карет, в которой нечестивая погань прежде меня ездила.

«Да, норов у неё не приведи Господь. В башне такая милая была. Говорила тихо и ничего не требовала. А вот теперь и проявляется в ней настоящая принцесса».

— Как вам будет угодно, Ваше Высочество, — он уже подумал оставить её и сделать вид, что у него дела, но она ещё не закончила разговор.

— Барон!

— Да, Ваше Высочество.

— Почему ваши солдаты собирают в замке вещи колдунов? — в этом вопросе заметно было больше раздражения, чем какого-то интереса. Скорее это был не вопрос, а упрёк.

— Ваше Высочество, солдаты люди простые, — начал пояснения генерал. — И своим семьям они хотели бы принести немного денег сверх оговорённого. Сверх платы. И я должен им то разрешить, иначе в следующий раз желающих идти со мною будет мало.

— Я готова выдать каждому вашему человеку по паре талеров, лишь бы мы скорее ушли из этого проклятого места, — заявила принцесса.

— Это прекрасная мысль, — сказал Волков. И чтобы она не передумала, добавил: — Сообщу им о том. Они будут вам благодарны. А из замка мы выйдем, как только найдём и похороним наших товарищей.

Он видел, что у неё есть ещё что сказать ему, у женщин всегда есть что сказать, но генерал сделал вид, что у него неотложные дела, и поклонился маркграфине.

Так как фон Готт охранял принцессу, пришлось барону просить солдат, чтобы помогли ему разоблачиться. И, сидя на своём табурете, пока с него снимали доспех, он разговаривал с Брюнхвальдом, и тот первым делом завёл речь, конечно же, про кровавые дела, что творились в этом месте.

— Дорфус мне рассказал про те дела, — он покачал головой. — Ужас.

— Ужас, ужас, — соглашался генерал. — Вот только не напоминайте мне о том, Карл, а то у меня сразу появляется желание резать и жечь.

— Понимаю, — кивал полковник. — Ребята нашли там хорошие запасы в кладовых. Отличное сало, колбасы сухие, окорока, всего много; горох и муку брать, конечно, нам некуда, но мясо и масло надо бы забрать.

— Всё забирайте, — командует Волков.

— Телег мало, — сообщает ему Брюнхвальд. — Лошадей мало.

— Тут дорога всё вниз и вниз; до того лагеря, где вы оставили пушки, доедем, как вы считаете? — говорит генерал. Его уже освободили от доспеха, и он просит солдата: — Принеси-ка мне пару вёдер воды.

— До лагеря с пушками мы, конечно, доберёмся, — размышляет полковник. — Но как спустимся вниз…

— Ночью я пойду на Мемминг, там раздобуду и телег, и хороших лошадей, — говорит генерал. — Пленный рассказывал, что деревня та зажиточная, думаю, найдём там всё, что нам нужно.

Ему принесли два ведра воды; вода из подвального колодца была ледяной, но ему так хотелось вымыться, что ждать, пока она чуть согреется на солнце, Волков не стал. Запуская ладони в ведро с холодной водой, он говорил своему товарищу:

— Люди… Они мало спали прежнюю ночь, а в эту ночь их ждёт марш, потом дело, потом марш обратно. Всё будем делать быстро. Как вернутся, надобно им будет хорошую еду приготовить и отдых дать, прежде чем пойдём обратно.

— Я оставил при Хаазе, — говорит ему полковник, — охранения двадцать солдат и восемь мушкетёров. Они там отдохнут до ночи. Их с собой берите, а тех, кто устал, кто не свеж, оставим при пушках.

— Да, правильно, — соглашается Волков, — только при пушках и обозе ещё вас оставлю.

— Я думал с вами иди.

— Останетесь тут. Так мне спокойнее будет.

Генерал бросил взгляд в другой конец двора, взглянул на принцессу, — она так и сидела на своём сундуке и смотрела, как барон моется, — и тогда он добавил:

— У Её Высочества норов не очень лёгок, как я думал поначалу, вам, Карл, придётся с тем смириться. Крепитесь.

— Ну что ж тут удивительного, кровная принцесса, — Карл был готов угождать маркграфине.

— Мильке едет! — прокричал солдат с приворотной башни. И чуть погодя добавил: — Мёртвых везет!

— Подай рубаху, — потребовал генерал у стоящего рядом солдата.

Другой солдат помог ему надеть сапоги, генерал накинул стёганку, подпоясался и пошёл встречать своего офицера, который как раз заводил телегу с мёртвыми телами во двор замка.

— Вот, господин генерал, пятеро наших людей, — доложил капитан.

— Пятеро? — Волков стал рассматривать мёртвых, ища своего оруженосца.

— Больше ни одного нашего, там были ещё их люди, два трупа, но мы их сразу по штанам узнали, — рассказывал Мильке.

И тут генерал нашёл наконец фон Флюгена, он был на самом дне телеги. Молодой человек происходил из хорошей семьи, и отец ему присылал деньги, фон Флюген всегда имел хороших коней и был хорошо одет. Вот поэтому с него сняли всё, включая исподнее.

Волков осенил себя святым знамением, и все присутствующие стали крестится за ним вслед. Даже маркграфиня на своём сундуке, и та перекрестилась.

— Капитан, — Волков обратился к Мильке, — в этом поганом месте людей своих я хоронить не буду. Езжайте вниз, к дороге, найдите красивое место и выкопайте могилу. На заре мы их похороним.

— Да, генерал, — отвечал ему Мильке.

— Полковник, — теперь он обернулся к Брюнхвальду. — Пусть первые телеги спускаются к пушечному лагерю, быстро спустятся, разгрузятся там и быстро вернутся, а как вернутся и загрузятся по новой, так поганый этот дом подожгите.

— Как пожелаете, генерал, — отвечал ему Карл Брюнхвальд.

Он хотел было подойти к принцессе, уж больно одинокой она выглядела, сидя на своём сундуке.

«Да уж… Фон Готт не силён в галантности. Просто сидит или стоит возле неё. Ему сказали глаз с принцессы не сводить — он и не сводит. А вести беседы с дамами… нет, то не его сила».

Но тут из подвала солдаты выкатили третью бочку с вином, а за ними оттуда вышел и Нейман. С ним был пленный, на котором был ошейник из железа и цепь, и ещё с капитаном шли три солдата, которые несли тюки. И ноша та была нелегка.

— Вот, — доложил капитан, когда солдаты принесли те тюки и положили их перед генералом. — В тайном проходе нашли. Шубы и шелка всякие.

Да. Это была несомненная удача. В тех тюках были отличные материи: и шёлк, и бархат синий, необыкновенно дорогой даже на вид, и парча, и золотое шитьё. А ещё там было много шуб. Десяток, не меньше.

— Видно, тащить было тяжело, вот и оставили в проходе, — объяснял Нейман. — Выход прямо в ущелье ведёт, а там лишь тропа, и та в гору да в гору. По ней и коню не пройти. Да кости повсюду. Я далеко ходить не стал, огляделся и обратно в проход ушёл.

«Конечно: они тащили серебро, десять пудов, да посуды серебряной и золотой кучи, да ещё такие же тюки с другим добром. Видно, не всё было под силу тащить».

— Вы сделали всё правильно, капитан, — произнёс генерал, наклоняясь и пробуя на ощупь отрез синего бархата, который он уже решил забрать себе. Да, эти колдуны знали толк в одежде: бархат был просто изумителен. И Волков продолжает: — Отдыхайте, друг мой, ночью у вас будет новая работа.

После он, хоть и устал за ночь и день, всё-таки решил поговорить с принцессой: недостойно настоящего рыцаря оставлять госпожу одну надолго, тем более что она принцесса, да ещё и недурна собой и совсем недавно доверилась ему, так мило показывая ему свои прелести.