Божьим промыслом. Пожары и виселицы

Глава 24

Он на всякий случай взял с собой павезу, топор заткнул за пояс за спину, ну и сумку с пистолетами повесил на грудь.

— Вы уж там будьте поосторожнее, сеньор, — наставлял его перед выходом фон Готт. — Не верится мне, что эти сволочи так просто сбежали. Хитрые колдуны могли что-то оставить…

— Что же? — поинтересовался Волков.

— Откуда же мне знать все их подлости, — отвечал ему оруженосец. — Знай я про их козни, так бы и сказал, а тут могу только просить вас об осторожности, — и добавил: — А то останусь я один с маркграфиней и раненым Хенриком. И что мне делать с ними? Я не такой сообразительный, как вы.

— Хорошо, Людвиг, хорошо, я буду осторожен, — обещал ему барон, он в этот раз был любезен со своим оруженосцем. Генерал редко звал своих людей по именам. И те принимали подобные обращения как похвалу. Фон Готт заулыбался, а Волков напомнил ему: — Не спускайте глаз с маркграфини, друг мой, больше мне тут положиться не на кого.

Генерал не стал сразу опускать забрало. Утро уже было душным. Просто пошёл вдоль южной стены к воротам, чуть приподняв щит.

В хлеву снова замычала корова. Даже не замычала, а застонала. И больше никаких звуков… Полная тишина. Разве что птицы орут совсем близко. Птицы, корова… Всё… Никаких людей. Волков дошёл до ворот. Решётка поднята, подъёмный мост тоже. Его можно опустить прямо отсюда. Теперь можно, генерал ещё ночью забрал свой топор, стопоривший ворот. Он подумал немного и ещё раз огляделся — нет, никого не видно. И тогда генерал, закинув щит за спину, отпускает рычаг, что держал мост. И тот под собственной тяжестью начинает, гремя цепями, медленно опускаться.

А Волков не без усилия сбрасывает на землю бревно, что запирало ворота. Потом толкает их, чтобы открылись. И они немного приоткрываются.

«Ладно, хватит и этого. Когда Брюнхвальд подойдёт, желательно, чтобы мост был опущен, а уж ворота растворить на полную он и сам додумается как-нибудь».

Он, снова подняв щит, не спеша и оглядываясь, вышел из-под башни и первым делом взглянул на «свою» юго-восточную башню. Ну, конечно же, и фон Готт, и маркграфиня смотрели на него сверху, причём не очень волнуясь о своей безопасности; и тогда он махнул им рукой: укройтесь. И ещё раз махнул: укройтесь, я вам говорю. И сам в пример им закрыл на шлеме забрало. И всё так же осторожно двинулся наконец — нет, не к телеге, на которой стоял с отворённой крышкой огромный, оббитый железом сундук. Нет, с сундуком ему и так всё было ясно. Генерал направился к колодцу.

Колодец был большой, и воды в нём должно было быть много, вот только замок стоял на горе, и колодец, судя по мощному колодезному вороту и намотанной на него цепи, был достаточно глубок. И ведро на вороте было большое. Такое, в которое запросто влезет полтора простых ведра. Волков ещё раз огляделся — нет ли поблизости врагов? — и скинул ведро вниз. Колодец делал хороший мастер, он всё рассчитал, и ворот стал не спеша оборачиваться, разматывая цепь без всякого усилия со стороны генерала. Крутился, крутился, и потом вдруг остановился — всё. Вот только никакого всплеска Волков не услышал. Но в шлеме и подшлемнике всегда плохо слышно. И тогда он взялся за цепь рукой и потянул её.

Ведро легко поддалось, оно было пустым. И тогда он поднял его повыше и отпустил цепь. И снова не услышал всплеска.

«Неужели они вчера вычерпали весь колодец, когда тушили пожар? Да нет же, колодец большой, да и ливень после был».

Генерал ещё два раза пытался приподнимать и бросать ведро вниз, но оно так и не падало в воду и водой не наполнялось. И это, признаться, его беспокоило.

«Вот дьявол, неужели у нас нет воды!».

Нужно было найти воды, да и торчать тут у колодца на самом виду ему не хотелось, а тут как раз опять протяжно и тяжело замычала корова. И тогда генерал выпустил цепь и направился в коровник, двери которого были приоткрыты.

Он, даже не дойдя до хлева, всё понял, так как увидал ту корову, что издавала жалобные звуки. Бедное животное лежало в проходе в луже своей крови; увидав человека, оно тяжело приподнялось на разъезжающиеся в крови передние ноги и, словно прося помощи, издало протяжный и, как показалось Волкову, умоляющий звук. Он вытащил меч и сделал ещё пару шагов к коровнику; за умирающей коровой дальше лежала ещё одна, уже мёртвая. В тёмном коровнике могли прятаться враги, но оставить просто так умирать это животное генерал не смог… Если бы то был раненый слуга колдунов, он бы ещё и позлорадствовал… А тут невинная тварь Божья. Волков осторожно вошёл в хлев и, стараясь быть милосердным, добил несчастное существо.

Дальше он прошёл мимо распахнутых дверей свинарника… Ну, там-то уже никто никаких звуков не издавал. Всех свиней перебили, как и коров, и овец тоже, дюжину зарезали. Так он добрался до конюшен. Кони — это была его особая любовь, у графа конь был роскошный, да и у его пажа не хуже. Вывести их через ворота Волков колдунам не позволил. Через дверь рядом с воротами они и не попытались даже. Значит, кони были здесь, в конюшне. Вот только… Из-под двери её вытекал и уже засох на утреннем солнце тоненький чёрный ручеек. Крови в конях много, даже на улицу вытекло. Генерал даже не хотел думать, что же творится в конюшне, он даже не собирался туда заходить. Ему стало жарко, и нужно было найти воду. Ну а что случилось с колодцем, он уже догадывался. Волков стал думать про воду или вино, но тут услышал, как с «его» башни во всё горло орёт фон Готт.

— Генерал! Ге-енера-ал!

Барон быстро обернулся, стал озираться и даже поднял повыше щит, думая, что враги за спиной, но никого во дворе не увидел, а оруженосец продолжал орать:

— Отряд! Отряд сюда идёт! — он ещё и указывал рукой на юг, на дорогу, что вела к замку. — Конные! Под нашими цветами. Шесть человек!

То был капитан Франц Нейман, а с ним ещё пять крепких бойцов. Волков сразу его узнал, когда тот осадил коня на мосту и стал заглядывать в полураскрытые ворота: нет ли там врагов. Но ему с башни прокричал фон Готт:

— Заезжайте, капитан! Генерал ждёт вас во дворе!

И тогда Нейман заехал и, подъехав к Волкову, сразу спешился и поклонился:

— Спешил, как мог, генерал; за мною идёт пеший отряд в шестьдесят человек с Дорфусом, Вилли и Мильке. Думаю, будут через час. Полковник с пушками тоже начали подъём к замку. Но дорога плоха, внизу скопилась вода после вчерашнего ливня — глина мокрая, даже пешим непросто идти.

Казалось бы, радоваться нужно, но тут генерал стал думать, что разделить его крепкий отряд на три части — верх безрассудства. Так растягиваться нельзя. Попадись умелый враг, так всех сможет перебить по частям. Но тут же вспомнил, что сам просил немедленной помощи, и подумал, что опытный Карл Брюнхвальд никогда сам так не поступил бы. А ещё подумал, что оставшийся сержант графа Фаркаша фон Тельвиса не такой уж умелый. И тогда он произнёс:

— Рад вас видеть, капитан, — тут он увидел, кто был с капитаном. То был молодой, но успевший уже отрастить усы и набраться опыта прапорщик мушкетёров и закадычный дружок майора Вилли, Кропп. Он привёз с собой хороший мушкет. «Эх, пораньше бы!». — И вам, прапорщик тоже рад.

— Дорфус выслал нас вперёд, — объяснял капитан. — На разведку, или помочь как-нибудь, если придётся; сами они, как вы и велели, уже срубили пару лестниц и самым скорым шагом спешат сюда.

— Как вы уже поняли, лестницы не пригодятся, — отвечал ему генерал. — Колдуны со всей своей сволочью ночью оставили замок.

— Генерал! — прапорщик уставился на Волкова в удивлении. — Как вам сильно попортили узоры на броне. Правый наплечник весь исцарапан, и поножь тоже, и наруч вон…

— И шлем побит, забрало испорчено, — заметил Нейман.

— Кто же это так дрался с вами? — удивлялся Кропп.

Волков от этого, казалось бы, приятного удивления подчинённых мог и возгордиться немного, но он и глазом не повёл, а залихватски отшутился:

— Выставил доспех сушиться после дождя, так, видно, сороки поклевали.

— Сороки? — и Нейман, и Кропп поняли шутку. И капитан заметил: — Ох и крепки у тех сорок клювы, чтобы так поцарапать и помять такое хорошее железо.

Впрочем, шутить генералу больше не хотелось, и он сказал им абсолютно серьезно:

— Фон Флюген убит, Хенрик ранен, все кавалеристы, что были со мной, кроме Кляйбера, скорее всего, тоже убиты; тут, в замке, на нас была устроена засада. Нас заманили сюда ведьмы. Околдовали и заманили в замок, уготовили нам смерть. Да не вышло у них.

— Хенрик ранен? — сразу уточнил Нейман. — Ему нужен лекарь?

— Нужен, очень нужен, иначе руку ему скоро придётся отнять. Думаю сыскать ему телегу и отправить куда-нибудь, где есть хорошие доктора, — говорит Волков и распоряжается: — Кропп, телеги тут есть, вот только эта сволочь бежала отсюда и коней своих, кажется, побила, чтобы нам не оставить. Вы, прапорщик, возьмите человека и оглядите конюшни, вдруг какой конь или мерин жив. Только будьте осторожны, этот замок — логово злейших колдунов и ведьм. Тут всякое может быть…

— Да, генерал, — серьёзно ответил барону прапорщик.

— Господин! — один из приехавших с капитаном сержантов доехал до телеги с сундуком, с удивлением оглядел всё вокруг и сообщил начальству: — Тут деньги везде разбросаны.

— Собери их, — откликнулся Волков, а сам вдруг почувствовал, что тревога, не отпускавшая его почти весь день и всю ночь, начала потихонечку отступать. И добавил: — Собери и посчитай.

— Да, господин, всё сделаю, — ответил сержант и спешился возле телеги с сундуком и начал собирать монеты, что валялись на земле.

— А что это за деньги? — поинтересовался Нейман.

— Хотели… Они собирались их вывезти ночью, да я не дал им опустить ворота, — ответил генерал. — Но они всё равно из замка ушли, видно, и деньги с собой утащили. Я видел, как они их ночью челяди в подолы и мешки насыпали.

— Замок надо бы обыскать, — разумно предполагает Нейман, оглядывая всё вокруг.

— Обязательно, — говорит генерал.

А тут из конюшен возвращается Кропп, ему и говорить ничего не нужно, молодой офицер мрачен.

— Господин генерал, телег тут в достатке, а вот все кони побиты, ни одного живого не оставили.

Волков в принципе так и полагал, он молчит. Он наконец снимает с руки свой большой и красивый щит, проходит немного по двору, ставит его у колодца, а прапорщик продолжает:

— И меринков, и кобыл, и дорогих, благородных жеребцов — всех безжалостно порезали. Всех… Даже молодняк.

Но барон его словно и не слышит, он поворачивается к капитану.

— Колодец ведьмы чем-то забили, скорее всего трупами животных. А у нас с водой было плохо, благо принцесса умудрилась взять с собой немного вина. Нейман, у вас есть вода?

— Вода с вином, — отвечает тот, и прежде чем он успевает что-то приказать сержанту, что приехал с ним, тот сам подходит к генералу и протягивает ему большую флягу.

— У меня тоже вино с водой, господин генерал.

Наконец-то. Волков берёт флягу и начинает пить, уж и представить себе не всякий сможет, каково это — напиться вдоволь после жаркого дня и бессонной ночи. Наконец он отдаёт флягу солдату и говорит:

— Кропп, придётся забрать пару коней из тех, на которых вы приехали; найдите перину, уложите туда Хенрика и немедля вы и ещё два человека езжайте с ним. Отправляйтесь в ближайшее большое село на восток отсюда, там мои слуги и моя карета, может, есть где врач. А нет, так, не останавливаясь, езжайте до Туллингена, город богат, там точно есть и лекари хорошие, и хирурги. Руку моему оруженосцу разбил болт, не уберёгся он, но надобно ему её спасти.

— Да, генерал, — отвечал Кропп. — Я всё сделаю.

— Эй, — окликнул Волков того человека, что собирал деньги вокруг телеги. — Ты всё собрал?

— Кажется, господин, — откликается тот, — сорок две монеты чеканок разных, и Винцлау, и ещё каких-то.

— Отдай деньги прапорщику, — распорядился генерал и уже офицеру добавил: — Это вам на дорогу и лечение, а вы, Кропп, не мешкайте.

— Конечно, генерал, — отвечал Кропп.