Человек обитаемый

Калеб

Калеб курил, глядя на угасающий день. Время от времени он отходил от окна, чтобы стряхнуть пепел в печку, и тут же возвращался. Густой слой снега леденел и искрился, словно расшитое золотом покрывало, а туман, похожий на промокательную бумагу, пропитывался сгущающейся темнотой.

С наступлением ночи туман рассеялся. Белая сипуха вылетела из подлеска и села на столбику дороги. Калеб всматривался в неподвижную сову: призрачный силуэт приглядывал за кладбищем, покрытым безупречной глазурью. Птица улетела, мерцая крыльями среди стволов деревьев. Чуть дальше рассеянный свет освещал комнату в доме напротив.

Калеб поужинал остатками холодной курицы, поделившись с собакой. После сел на стул у печки. Словно закоптившийся фантом, он вставал время от времени с обитого соломой стула, чтобы подбросить дров, обходя стороной уснувшего пса, пока в свою очередь не задремал в полумраке, свесив руки, закинув голову и приоткрыв беззвучный рот.

Рассвет медленно занимался. Солнечная дорожка неспешно раскатывалась по паркету. Едва проснувшись, Калеб встал и размялся. Пес поднял голову, зевнул, потянулся и снова уснул. Калеб приготовил кофе. Выпил несколько чашек, высматривая какое-нибудь движение по ту сторону долины. Закутанный в пальто парень появился, завел мотор и тут же вышел из машины, чтобы очистить лобовое стекло от снега. Как только автомобиль исчез, Калеб накинул куртку, надел сапоги и отправился на разведку, оставив спящего пса. Калеб пересек долину.

Дверь по-прежнему была не заперта. На кухонном столе стояла чашка с остатками кофе на дне и крошками вокруг. Оттуда Калеб увидел написанные в соседней комнате — на стене кабинета — слова:

Калеб несколько раз перечитал стихотворение. Его опыт в области поэзии ограничивался розами Ронсара. Однако суть написанного казалась ясной.

Не обязательно тратить столько слов для одного и того же. Калеб мог бы передать смысл проще: между началом и концом падает тень.

Он умеет тушить огонь, лечить мастит, избавляться от бородавок, находить воду — и еще множество полезных вещей. В его понимании тени не падают, а расползаются, окружают материю и не отличают живого от мертвого. Поэт говорит о каких-то других тенях, наверное о порождениях мысли, что-то в этом роде. Калебу не раз приходилось наблюдать разницу между идеей и ее воплощением, эту химеру, которую он назвал бы бессилием, а иногда — убогостью. Если писака чирикает у себя под носом подобные строчки, значит, дела его плохи. Может, иссякли чернила в чернильнице и он приехал сюда, чтобы пополнить запасы вдохновения.

Калеб вошел в кабинет. Рядом с романом писателя лежал листок бумаги, а на нем — сообщение, кажется адресованное соседу:

Моему посетителю-призраку

Хорошего чтения, раз уж вам так нравится!

Г.

Калеб изумился, прочитав записку. Он долго смотрел на книгу, которую не мог унести с собой. Больше нельзя терять ни минуты. Он поторопился выйти из дома, пробежал вдоль фронтонной стены, пересек птичий двор, перепрыгнул через ограду и мчался еще долго по дороге. Солнце исчезло с неба, на земле не было ни тени — и ни следа незваного гостя.