Человек обитаемый

Гарри

Стало ясно: ночной переезд больше не вариант. Изнуренный путешествием Гарри думал добраться до полудня. Даже стеклоочистители уже не справлялись со снегом, что валился на лобовое стекло. Гарри остановился еще раз, чтобы свериться с картой, и завел мотор. Надо проехать всю деревню и четыре километра сверху, а там уже и пункт назначения. В нескольких метрах от калитки, ведущей в дом, стояла машина, занимая часть дороги. Гарри заехал во двор, заглушил мотор и машинально взглянул на экран телефона. Связи не было.

Он купил в этих краях маленькую ферму, вот так, как есть, совершенно спонтанно, через агентство недвижимости, взглянув лишь на несколько фотографий. Это селение зовется Лё-Белье — вот и все, что ему известно об этой богом забытой местности. По дороге Гарри предупредил агента, что опоздает.

Тот ждал в доме. Он вежливо поприветствовал покупателя и помог подключить воду и электричество. В гостиной можно поставить один из масляных обогревателей, что имеются в ванной, но есть вероятность, что в любой момент выбьет пробки. Агент примерно объяснил, как разжечь дровяную печь, которая нагревает воду в батареях с помощью насоса. Штабель дров лежал в поленнице снаружи.

Если бы не толстый слой пыли на мебели, можно было бы подумать, что хозяин дома вот-вот вернется. Сама мысль о том, чтобы приехать в место, наполненное воспоминаниями, казалась Гарри соблазнительной. Он поинтересовался, что известно о предыдущих жильцах, кем они были. В договоре купли-продажи мелькало имя Поль Прива, но на самом деле всем заправляло агентство. Парень ответил, что прошлая владелица жила одна до самой смерти, но он лично не был с ней знаком, — вот и все, что он знал. Агент оказался не местным, его назначили заниматься этой сделкой, и ничего больше. Наследник вернулся за кое-какими вещами и быстро уехал. Он оформил все нужные доверенности, так как жил далеко. Чтобы разузнать побольше, придется опросить местных. Гарри показалось, будто агент смутился. Наверняка ему всего-навсего не терпелось вернуться домой. Какой-то аграрий скупил прилегающие к ферме земли, но дом целиком и полностью в распоряжении Гарри. Слово «аграрий» прозвучало несколько фальшиво из уст этого парня. Он уточнил, что замок на входной двери сломан, но в ожидании починки новый жилец может не опасаться воров, особенно посреди зимы. Он спросил, не хочет ли клиент осмотреть двор, но лишь представив, что придется вернуться на мороз, Гарри отказался от этой затеи. Он подписал бумаги.

Перед уходом агент сказал, что ему можно звонить в любое время, если вдруг возникнут проблемы. Гарри проводил его до порога. В потоке света от единственной лампочки, которая висела на проводе над входной дверью, мерно кружились снежинки. Гарри вернулся к обогревателю и протянул к нему ладони поближе. Шум мотора удаляющейся машины становился все глуше. В щель под входной дверью просачивался ручеек ледяного воздуха. На кухне царил крепкий запах — смесь затхлости и копченого мяса. «Запах одиночества», — промелькнула мысль. Немного согревшись, Гарри решил разгрузить машину, достать кое-какую провизию, купленную по дороге.

Забрав самое необходимое из автомобиля, он заткнул щель под дверью тряпками, найденными под раковиной. Помимо кухни, в доме оказались две спальни, одна из которых служила кладовкой. Гарри долго осматривал комнату покойницы: простыни и одеяла были сдвинуты в угол кровати, словно с нее только что встали, на ковре ждала пара тапочек. Гарри закрыл дверь, и его вдруг охватило странное чувство, что-то между печалью и тревогой.

В другой комнате он нашел обернутый полиэтиленом матрас и тут же перетащил его поближе к обогревателю. Поверх разложил свой спальный мешок. На столе лежали журналы с телепрограммой и книга «Воспоминания крестьянина двадцатого века». Гарри сложил журналы стопкой в углу и принялся распаковывать вещи. Как только обогреватель более-менее согрел воздух, новый жилец снял пальто и распечатал коробку, где лежала миниатюрная стереосистема. Сев за стол, он перекусил печеньем с шоколадом, выпил пива под музыку Шуберта, задаваясь вопросом: какая муха его укусила переехать сюда? Покончив с ужином, Гарри выкурил сигарету и пролистал книгу. Шуберт лишь усиливал ощущение ностальгии, создаваемое фотографиями прошлого века. Гарри почувствовал, что начинает засыпать. Тогда он достал электрическую кофеварку, налил воды в резервуар, засыпал кофе в фильтр, натянул еще одну пару носков и нырнул одетым в спальный мешок. Лампочка у печи все еще горела. Засыпая, Гарри слышал, как незнакомые звуки завладевают этим крошечным пространством, будто слова складывались во фразы на языке, которого он не знал. Может, дом по-своему принимает нового жильца, а может, уже плетет заговор против нежеланного гостя. Шуберт умолк уже давно.

Гарри проснулся в семь утра, встал и надел ботинки. Он открыл окно, распахнув ставни в темноту. Склонившись над раковиной, слегка ополоснул лицо и включил кофеварку. Пока кофе стекал капля за каплей, Гарри сел у обогревателя и выкурил сигарету. Он размышлял, с чего начать обустройство. Для рабочего стола нашлось идеальное место: в спальне-кладовке он будет смотреться отлично. Вокруг дома оказалось достаточно построек, чтобы сложить там все, от чего Гарри хотел избавиться. Постепенно разберется. Пока он пил кофе, рассвет надорвал край ночи, и туман никак не мог этому помешать, как и музыка Шуберта, вторящая вялотекущему времени.

Кофеварка опустела. Наконец рассвело, и Гарри решил обойти новые владения. Надевая пальто, он заметил две пары резиновых сапогу печи на кухне. Размеры сорок третий и тридцать восьмой. Гарри перевернул один сапог, и из него высыпалось облако пыли, а затем сухие травинки. Резина подходит лучше, чем кожа, чтобы бродить по снегу.

Снаружи по-прежнему висел густой туман. Снегопад не унимался. Теперь на земле лежало с десять сантиметров снега. Гарри заглянул в пристроенный к дому чуланчик, за которым обнаружилась наполовину заполненная поленница. Чуть дальше — большая постройка, служившая амбаром и хлевом. Там еще осталось немного сена, а с другой стороны, у кормушки, прямо до усеянного выбоинами от копыт исчезнувших животных каменного пола свисали толстые блестящие грязные цепи.

Гарри обогнул постройки, вышел на птичий двор за домом и закурил. Его охватило смутное ощущение чьего-то присутствия по ту сторону тумана: кого-то, кто мог пронзить завесу одним лишь взглядом. Вдалеке жалобно скулил какой-то зверь. Гарри бросил окурок, и тот с потрескиванием приземлился на снег. Снова тишина. По телу разливалось вязкое беспокойство. В обволакивающем тумане казалось, будто весь пейзаж окутывает Гарри, пытается изолировать его, заключить в непроницаемую оболочку. Он здесь чужой, и каждая деталь окружающей среды ему отчетливо об этом напоминает.

Гарри себя знает: он слишком остро реагирует на неизвестность. Нужно чем-нибудь заняться, тогда точно полегчает. Он покончил с разгрузкой машины: ящик с инструментами, купленный по дороге в магазине стройматериалов, и восемь коробок с книгами. В сарайчике отыскались тележка и лопата. Гарри расчистил дорожку, чтобы было проще добраться до амбара: он решил превратить его в склад. Вернувшись в дом, он взял коробку с респираторами, бейсбольную кепку и строительные перчатки, о покупке которых подумал заранее. Гарри начал уборку с первой спальни: едва толкнув дверь, он поспешил широко распахнуть ставни, убрать простыни, покрывала и вынести их на улицу. После принялся опустошать шкаф и избавляться от вещей. Это занятие помогло отвлечься и согреться.

В полдень Гарри прервался лишь на пятнадцать минут, чтобы отдохнуть и перекусить хлебом с сыром. Нужно по максимуму пользоваться дневным светом. Как только начало темнеть, он перенес в дом все дрова, даже самые крошечные веточки, и сложил их у толстой стены. Разбираясь с печью, Гарри пытался вспомнить инструкции агента по недвижимости. Он вычистил ее, пересыпав золу в железное ведро, затем снял плиту для готовки, едва не отдавив себе пальцы, когда та резко рухнула на прежнее место. Попытался снова, на этот раз вставив металлический прут в отверстие, смял бумагу, бросил ее в печь, прикрыл мелкими ветками, поджег и закрыл дверцу. Через несколько секунд он проверил, разгорелся ли огонь, но печь изрыгала лишь жирный дым и ни одного языка пламени. Чуть не задохнувшись, Гарри закрыл дверцу. Похоже, он забыл о главном — ручке над ящиком для золы. Он повернул ее влево, тем самым открыв вытяжку. Как только дым повалил в трубу и рассеялся, Гарри попытался снова разжечь печь. Бумага загорелась, а за ней и ветки. Гарри вернул плиту на место и подождал, пока огонь займется. Вскоре он подкинул внутрь пару поленьев, которые затрещали в мгновение ока, словно две старухи, перемывающие кости соседке. Затем, как говорил парень из агентства, с четверть часа выждал, пока нагреется вода, и подключил насос: тепло побежало по всем трубам до батарей. Обрадовавшись этой новой, до сих пор не обнаруженной форме жизни, разгуливающей по всему дому, а также успешному завершению задуманного, Гарри решил отпраздновать: откупорил бутылку, высыпал в кастрюлю целую банку равиолей и подбросил дров в печь.

Пока готовилась еда, он сел за стол и открыл «Воспоминания крестьянина двадцатого века», попивая вино. Пришлось несколько раз перечитать вступление. Глаза никак не могли привыкнуть к тусклому свету единственной пыльной лампочки под абажуром. В книге автор рассказывал о своей жизни после войны и до конца двадцатого века. Гарри мгновенно погрузился в чтение. Очевидно, текст не имел никакой художественной ценности, однако с самого начала повествование этого человека, не упускавшего ни малейшей детали, оказалось захватывающим. Гарри — дилетант и совершенно ничего не знает о том, например, как заботиться о стаде овец, как починить загон или кормушку. Увлекшись, Гарри забыл о равиолях и ощутил запах гари, когда катастрофа уже случилась. Он поужинал прямо из кастрюли, выбирая уцелевшие кусочки, а после с вином и сигаретой вернулся к книге. Едва только сон начал его одолевать, Гарри рухнул на постель и забылся в тишине, изредка нарушаемой теми же звуками, что и накануне.

На следующее утро Гарри перетащил матрас в спальню, чтобы в следующий раз заночевать там. Затем он опустошил вторую комнату, разобрал мебель, оставив лишь стол и стул для работы. Там хватит места на небольшую библиотеку.

Дневные часы Гарри посвятил уборке на кухне. Он оставил практически всю найденную там утварь и даже почтовый календарь на стене, которому уже исполнилось несколько лет.

В конце дня Гарри вышел на прогулку. Густой туман ложился на сугробы, достававшие теперь до края сапог. До сих пор Гарри не ходил дальше птичьего двора, решив, что место должно привыкнуть к новому жильцу. Он не знал, куда ведет дорожка вдоль ограждения. Любопытство подтолкнуло его перелезть через проволоку. Вытянув руки вперед, он шел вверх по тропе сквозь туман, словно лунатик. Несколько раз сапоги застревали в снегу, отчего Гарри терял равновесие и падал на колени. Иногда крики животных раздавались и тут же пропадали, поглощенные дымкой, — ничего общего с протяжным воем, услышанным накануне. Мороз кусался все сильнее, и Гарри щурился, чтобы хоть немного защитить глаза. Вдруг появилась огромная неподвижная тень и тут же исчезла. Наверное, усталость по-своему воплощает растущую в Гарри тревогу.

Он уже собирался повернуть назад, как вдруг влажный туман наполнился пронзительным воем. Гарри не мог понять, откуда донесся этот звук. Собака, может, даже волк: говорят, их становится все больше и больше в этих краях. Наверняка зверь следит за его движениями, готовый вот-вот броситься. Гарри совершенно беззащитен. Тревога превратилась в страх, и стало лишь хуже, когда восторжествовала тишина. Он медленно попятился, пытаясь не скрипеть снегом, выдававшим каждый его шаг. Ничто и никто ему не поможет. Гарри ожидал нападения в любую секунду. Снова вой. Гарри замер. Кажется, зверь не сдвинулся с места. Он не мог рассмотреть добычу, разве что его глаза способны были видеть сквозь туман. Если чудовище вообще существовало. Собравшись с мыслями, Гарри продолжил путь и вскоре вернулся к ограде птичьего двора. Перешагивая через проволоку, Гарри зацепился, разорвал штанину и оцарапал бедро. Едва оказавшись во дворе, он со всех ног помчался к дому. Уже внутри Гарри не мог понять, что громче: потрескивающий в печи огонь или колотящееся в груди сердце. Он пытался прийти в себя. Неизвестность порождает страх, и дальше от него уже не избавиться. Пока что Гарри отделался царапиной. Возможно, вскоре он будет смеяться над собственной паникой, когда найдет всему объяснение.

После нескольких бокалов вина и ужина Гарри чувствует себя лучше. Он читает допоздна, чтобы отсрочить встречу с порождениями ночи. Он знает, как сон действует на беззащитное тело.

Следующий день начинается и продолжается, как и предыдущие. Гарри берется за дело с раннего утра. Он приводит в порядок стол, не переставая думать о вчерашнем испуге. На навесе над поленницей он заметил кучу досок и, как только достаточно рассвело, отправился туда. По деревянной лестнице спустил несколько досок, задумав соорудить книжный шкаф из них и кирпичей, сложенных у стены в амбаре. На круглых перекладинах скользко. Гарри неловко, но он крепко хватается за края лестницы и лезет на самый верх, стараясь сохранять равновесие. Добравшись до навеса, он берет первую доску — тяжелую, вдвое длиннее его самого — и начинает спускаться, не особенно понимая, как это делать. Надо было посчитать перекладины. В какой-то момент он оборачивается посмотреть, сколько осталось до земли. Доска тянет назад. Он отпускает ношу, но не успевает ни за что ухватиться и с грохотом падает на спину. Пролежав на снегу какое-то время, он спрашивает себя, какие кости успел переломать, и пытается пошевелить ногами и руками. Спину пронзает боль. Гарри встает на четвереньки, подползает к лестнице, опирается на нее и встает. Похоже, все цело. Опираясь на палку, он бредет домой.

Достав банку арники из несессера, он проглатывает три гранулы. В теплой кухне ему становится гораздо легче. Гарри ложится на матрас, чтобы немного отдохнуть, и берет книгу. Вникнув еще глубже в горькие будни крестьян и на, он вдруг чувствует себя смешным и быстро забывает о своей слабой боли. «Когда падаешь с лошади, нужно тут же вернуться в седло», — кажется, автор обращается к нему. Тогда Гарри идет обратно к поленнице, стараясь действовать вдвое осторожнее, пять раз поднимается и спускается по семнадцати перекладинам. Отряхнув доски, он тащит их одну за другой в кабинет и на тележке перевозит в дом лучшие кирпичи.

Покончив с книжным шкафом, Гарри чувствует некую гордость при виде результата. Спина больше не болит, а долго дремавшие мышцы наконец-то проснулись под кожей. Он расставляет на полках книги по фамилиям авторов, с десяток экземпляров единственного романа, который ему удалось написать, а также картонные папки, пронумерованные согласно той или иной версии глав его рукописи.

Вечером Гарри изучил остатки провизии. Консервы подходят к концу, как и запасы макарон, остались только две бутылки вина и баночка пива. Может, в подвале найдется приятный сюрприз? Он еще там не был. В подвал ведет крутая лестница, скрывающаяся за низкой дверцей справа от печи. Вооружившись фонариком, Гарри спустился по ступенькам. На усыпанном землей полу он увидел пустой морозильный шкаф, банки на деревянных полках и бутылки в ящиках. Вина там не оказалось — только сливовая и грушевая настойки. Вопрос с провизией по-прежнему висит в воздухе.

Гарри пообещал себе, что завтра же съездит в деревню. Агент по недвижимости предупредил, что в округе только один магазин — некая помесь бакалеи и хозяйственного, куда также привозят свежий хлеб. Гарри подключил морозильный шкаф, поднялся с бутылкой грушевой настойки в руках и улыбнулся при мысли, что она поможет ему адаптироваться.

Когда Гарри сказал, куда собирается, мужчине в прокате машин, тот сразу же посоветовал полный привод. К счастью, Гарри послушался, иначе сейчас не сдвинулся бы ни на йоту.

Он осторожно проехал пять километров по дороге к деревне и припарковался на пустой площади, в центре которой возвышался непременный памятник погибшим: обелиск с петухом на верхушке, клюв которого указывал на магазин, а хвост — на мэрию. Дома сурово окружали площадь. Гарри решил не задерживаться и тут же направился в лавку. В витрине отражались два столика, покрытых снегом. Гарри толкнул дверь и закрыл ее за собой — звон колокольчика разрезал тишину надвое. Девушка в синем свитере и джинсах поприветствовала Гарри бесцветным голосом, и он ответил тем же. Она продолжила укладывать пачки печенья на полке. Гарри принялся рассматривать ассортимент.

— Если понадобится помощь, обращайтесь, — сказала девушка, не оборачиваясь.

Гарри поблагодарил и ответил, что разберется. В магазине царил беспорядок. При малейшем неосторожном движении можно было уронить какой-нибудь предмет или коробку. Заставленное коробками пространство между полками напоминало тропинки крутого склона. Гарри неловко улыбнулся девушке, которая теперь с любопытством его разглядывала. Он задержал взгляд на ее лице, освещенном неоновыми лампами, — хорошенькая, — и приблизился к витрине у кассы, единственному более-менее расчищенному месту. Под холодным стеклом лежала кое-какая колбаса, мясо в пленке, молочные продукты и сыр. Девушка подошла, чтобы обслужить клиента. Гарри купил ветчины, сыра, несколько кусков мяса, которые отправятся в морозильный шкаф. Выбор макарон, риса и консервов он оставил на усмотрение продавщицы. Также Гарри взял шесть бутылок вина и ящик пива. В магазине можно было расплатиться картой. Протянув кредитку, Гарри заметил, что у него почернел ноготь среднего пальца. Пригляделся: похоже на кровоподтек, как после удара.

— Я могу выпить чашечку кофе снаружи?

— В такой мороз? — удивилась девушка, вернув карту, обернутую в чек.

— Буквально на перекур.

— Ладно.

— Я оплачу кофе сейчас.

Гарри порылся в карманах и выложил на прилавок три монетки. Девушка отодвинула две. Вот оно, первое преимущество жизни в деревне.

— Я сложу покупки в багажник и вернусь.

Когда он подошел к магазину, девушка уже очистила от снега стол и стул. Гарри сел, закурил, а через минуту появился и кофе. Гарри попытался завязать разговор:

— Я только что приехал в регион, купил недавно дом в Лё-Белье.

— Я знаю, — сухо ответила девушка. Естественно, она уже знает, новости здесь разлетаются быстро. К этой правде придется привыкнуть. Пока она не ушла, Гарри задал еще один вопрос:

— Вы отсюда?

— Можно и так сказать.

Гарри задумался, что бы это могло значить.

— Думаю, непросто жить в подобном климате. Девушка смягчилась, выдержала паузу и ответила, глядя вдаль:

— Если бы дело ограничивалось одним климатом.

— Полагаю, еще и одиночество.

Девушка взглянула на площадь. Из дома вышел тучный старик в твидовом пальто и с хозяйственной сумкой в руках. Он шагал, качая бедрами, словно толстая утка. Увидев Гарри, старик замер, но тут же продолжил путь. Лицо девушки светлело по мере того, как он приближался. Поравнявшись с магазином, он приподнял фетровую шляпу, украшенную пером сойки.

— Добрый день, дорогая София, — сказал старик, не обращая на Гарри внимания.

— Добрый день, доктор.

Мужчина тут же зашел в магазин.

— Мне пора, работа, — обернулась девушка к Гарри.

— Конечно, спасибо «кофе.

Колокольчик звякнул, и девушка исчезла. Колокольчик звякнул еще раз. Теперь он знал, как ее зовут. В большинстве домов на площади затворены ставни, а из-за нескольких окон за ним наблюдают — он это чувствует. «Бедняга Гарри, перестань думать, будто ты центр мира. Здесь ты никто».

Над мэрией поднялась стая галок. Они покружили вокруг колокольни. На таком расстоянии птицы напоминали пчел в траурном одеянии, а церковь — гигантский улей, утративший королеву. Казалось, жизнь проиграла и вынуждена отступить. Меланхолия торжествует, а Гарри мерзнет. Пора возвращаться, иначе дома погаснет огонь.