Чёрная кошка в оранжевых листьях

ИЗ ПАПКИ «ТОЛЬКО ДЛЯ СВОИХ»

Недалеко от нас, в двадцати минутах езды, на границе с Румынией, в горах, где Аркадий собирает белые грибы, появился огромный медведь. Пограничники опасаются, что он может не набрать свои килограммы и бродить зимой шатуном. А это очень опасно. Мы с Линой весь вечер боялись.

Вчера видели с Чаком восхитительную картинку. Городок у нас маленький. Вот прямо по центральной дороге едет телега, лошадка такая резвая, красивая, рыжая, в гривку заплетены «чички», такие бубенчики красные из толстых шерстяных ниток, в телеге двое — тетенька в платочке, дяденька в зеленой шляпе. Едут неторопливо, разговаривают, останавливают лошадку и из одеяла достают… компьютер — процессор, монитор плоский жидкокристаллический и коробку с другими деталями, заносят в компьютерный центр, видимо, ремонтировать… Потом через некоторое время выходят, садятся в телегу и уезжают, опять же не спеша, спокойно переговариваясь… Прелесть. И солнышко, синее небо, желтые деревья…

А весна так далеко. У Брэдбери, по-моему, есть рассказ о людях, которые ездили по планете за весной. Где весна, туда и они. Вот бы мне так.

Есть такой мультик о дядюшке Ау, лесном человечке-коряге. Так вот, он вымылся, причесал космы, усы и бороду, надел постиранную драную шляпу, а никто его на новогодний праздник не позвал. Он сидит один в избушке и причитает: «Эх, такая вымытость пропадает!»

Вот так и я вечером. После репетиции пошла в салон, страшно сказать, как он называется — «Голгофа», потому что у них очень крутая лестница высокая. Но там хорошие ребята работают. Они из меня за несколько часов такую юную красотку сделали — а зачем? «Такая вымытость пропадает…»

Учительница знакомая вошла в троллейбус, с ней поздоровались ее бывшие ученики, взрослые уже ребята, студенты.

— Здравствуйте, Александра Николаевна!

Она ответила:

— Здравствуйте, садитесь.

Мое выступление прошло успешно, я немного переделала текст, включила внутреннее электричество и сорвала смех и аплодисменты. Правда, разве у меня бывает просто так? Перед самым выходом, когда я уже стояла в кулисах, мимо меня проходили музыканты из ансамбля старинной музыки. И гитарист своей гитарой порвал мне колготки на щиколотке. Пришлось мне пятиться, уходя со сцены. Выглядело это комично. И по-дурацки. Было весело. Гитарист преподнес мне громадную шоколадку с извинениями. Ну и правда, ведь не колготки же ему покупать…

Даня рассказывает мне: «Мы гуляли с Андрюшкой у озера и видели жабу ОСЛЕПИТЕЛЬНОЙ красоты».

Еще Данька сказал о ком-то: неначатое высшее образование.

Сегодня ко мне привозили пятилетнюю девочку. Я занималась с ней 45 минут. За это время она выучила английский алфавит и начала читать…

Мама ее говорит, что она ее, девочку, боится. Что девочка сама начала читать в три года.

Девочка мрачная, смотрит исподлобья…

Пошла в школу в первый класс, на втором уроке встала, собрала вещи и пошла к выходу. Ее спрашивают: «Ты куда?»

Она: «Домой. Мне скучно».

Вчера встретила лошадь. И мы с ней стояли. Она такая немолодая, уставшая, я тоже не в лучшей форме…

Мама пришла сегодня с рынка, рассказывает.

Дядька дотошно спрашивает у молочницы:

— Молоко свежее?

— Свежее, свежее.

— Правда?

— А как же… Вы ко мне всегда будете приходить, если возьмете разок. У меня очень хорошее молоко.

— Вечернее или утреннее?

— Утреннее, еще теплое…

— А жирное?

— Жирное-жирное, пробуйте.

— Та не. Я сам молока не пью… (И с гордостью.) Это мне для котика… Его зовут Дядя. Он молочко любит лакать. Я люблю смотреть.

Вчера и сегодня я просто гадкая. Даже огрызаюсь. Даже с собакой поссорилась. Он залез в укромное место и оттуда ворчит:

— Сво-о-о-олллочь… Я к ней всей душою, а она меня пну-у-ла! Пылесо-о-сом!

Начинается мое время — идут особенные дни. Когда кажется, что все впереди, что все можешь, что все прекрасное, созданное чьим-то воображением, обязательно существует где-то неподалеку, что все еще будет, и будет обязательно. Даже когда стоишь у зеркала, нравится то, что там видишь.

Такие дни наступают, такие дни… Попадаются хорошие книги, интересные фильмы, приходят хорошие письма. Дни такие, потому что такие дни.

Вчера у нас работал мастер, сегодня в 16.00 он тоже придет, такой хороший непьющий мастер, перестилает пол в прихожей, работает споро, припевая что-то на итальянском языке. Оказывается, он несколько лет работал в Италии и там научился работать, песни про феличиту петь и не пить. Начал он с того, что выключил все, что торчало из розеток, в том числе нижний телефон и компьютер, бормоча: «Зизимления, зизимления…»

Брожу по улицам, там, где частный сектор, рассматриваю гусей… Интересные люди они, эти гуси. Однажды рано утром к нам на крыльцо пришла гусыня. Откуда я знаю, что гусыня? Лицо у нее было тонкое, женственное, она волновалась и суетилась абсолютно как-то по-женски, мол, потерялась, а у меня там где-то дети… Она гоготала и хлопала крыльями. Кот Степанчик шипел, Чак лаял, но гусыня не уходила, мы были ее последней надеждой. И мы с Линой побегали по улицам, расспрашивая соседей, и нашли гусынин дом.

А только что ко мне приходили записывать в партию — ой, я так смеялась, так смеялась! Хотела с ними поговорить подольше, но они сказали, что у них план, — им сегодня надо еще сорок человек записать!

Звонил Слава Верховский, рассказывает: «Вчера у нас в Донецке был еврейский погром — я побил антисемита…» Мой хохот заглушил сирену штаба гражданской обороны. У них как раз ученья идут.

Сделала кардиограмму, набежали знакомые доктора, слушали трубочками, сказали, что просто тахикардия, чего-то выписали. Позвонила Сергею Карташову в Вижницу. Он сказал, что мои сердечные болезни лечатся только одним лекарством — радостью. Очень дефицитное лекарство. Но нам надо, мы достанем.

Вот бы кто-нибудь написал такие стихи… О судьбе, о том, что она знает, что делает, о знаках, которые подает жизнь, и надо только уметь их читать, о том, что встречи не сбываются только для того, чтобы рано или поздно сбыться.

Кажется, письма уходят куда-то в пустоту, в никуда, и где-то на какой-нибудь альфе Центавра сидят на краю света зелененькие человечки, читают мои письма, хихикают или печалятся, болтая ножками…

Только семь нот, только семь… Кто научит меня расставлять ноты так, чтобы получилась гармония? Я ведь стараюсь, но мелодии все нет и нет. И напрасны мои усилия, и жизнь уходит…

Разве ночью обязательно спать? Когда не спится, говорил мой дед, надо вставать и что-то делать. Например, играть на фортепиано… Это первое, что приходит мне в голову, когда я не сплю. Интересно, что в это время приходит в голову моим соседям?

Вчера вдруг все вокруг запахло — деревья, цветы… То дожди, то солнце. Пасха…

А мечты тем и хороши, что их можно мечтать! Мечты — мечтать, мысли — мыслить, думы — думать, разговоры — разговаривать.

Как-то неожиданно пришла весна. Когда я и отчаялась ее ждать. Солнышко, Линка скинула шубку и шапку, бегает в куртке и шляпке. Поет какая-то птаха, наши дуры-попугайчихи дружно ей отвечают. Чак взволнован, дергает носом своим кожаным, мол, ну я пошел, весна.

Умер знакомый врач, мне позвонила его жена, он мне завещал некоторые свои книги. У него библиотека, в основном медицинская, и книги по медицине забрала поликлиника. Мы ездили забирать те, что подарены мне, — вдова врача уезжала. Там оказалось одиннадцать томов Лескова. Такое вот событие. Теперь буду читать. Я, к своему стыду, Лескова не читала вовсе. Вот сейчас открыла наугад — «…бойкая старушка сорока пяти лет…». Н-да…

Весна является первой к тому, кто ее сильнее ждет.

…Подарю в хорошие добрые руки:

Огонь голландской печки.

Радость, неподдельную, всепоглощающую моей собаки и махание хвостом.

Смех детворы.

Аромат мандаринов.

Шорох-шелест-шепот карпатских сосен.

Дверь белую в комнату, где елка, подарки и все-все-все!

Благоухание хороших стихов и хорошей прозы.

Скрип снега под валеночками годовалого мальчика.

Голубой дымок из трубы над гуцульской хатой.

Хрустящий голос Данелия.

Тишина и свет каплычки в горах.

Плач Дракона из Перкалаба.

Ди-и-инь моего ониксового колокольчика, нежный, тихий и чистый динь.

Тайны гуцульской окарины.

Джаз! Джаз! Джаз! Вот это конкретно: «Па-ра-па пэ-э-эу».

Печаль, которая светла…

Умер наш котик. Тот самый, который воевал с нашей собакой, наблюдал жизнь в окно, любил поесть, был пылок и нетерпелив весной, ленив и равнодушен летом. Который кивал ушами и был прекрасным слушателем. Он любил смотреть телевизор и лапами ловил на экране футболистов во время футбола.

В. X. написал стихи на его смерть…

Отчего умер Котик?

Может быть, заболел животик?

Или от огорчения,

Что закончились развлечения?

Или от безответной любви

К той, что, сколько ее ни зови —

Мол, давай в окошко сюда, —

Все равно не придет никогда?

Или он лапки на себя наложил

От разочарования в идеалах, которым служил.

Нет, скажем про Котика дорогого,

Что умер он совсем от другого.

И животик у него никогда не болел,

Поскольку он все с удовольствием ел.

И развлечений он для себя не искал,

Поскольку сам себя развлекал.

И любви он не испытывал безответной,

Поскольку был мужчина заметный.

И что касается идеалов,

То они его волновали мало.

Ведь коты не люди, им и так ясно,

Что жизнь и без идеалов прекрасна.

Вот и умер Котик просто от старости,

Что покидает эту жизнь в легкой ярости…

Пролежала пятницу перед телевизором. Впервые в жизни смотрела мексиканский сериал — лень было искать пульт, переключать. Ой, это оказалось так смешно!

Значит, огромный дом — шастают туда-сюда всякие люди — там, оказывается, множество людей живет, и все претендуют на какое-то наследство: коварные мачо с усами, потом дамы, тоже коварные, хоть и богатые, и несколько бедных девушек. Вокруг них — всякие добрые дядечки и тетечки, которые болеют, умирают, но тем не менее этих девушек жалеют и тоном Ленина (мы пойдем другим путем) говорят: «Мы тебя не бросим в беде». И все такие намазанные — ресницы клацают, губы слипаются… И стр-р-р-асти под сладкие песни…

А имена! — Хосе-Мариа-Арьендес! Так и говорят. Девушка в печали задумчиво: «О, милый мой, любимый Хосе-Мариа-Арьендес-с-с…» И главное, я смотрела какую-то 78-ю серию, а все понятно, потому что они на каждом шагу пересказывают друг другу, что было в предыдущих сериях. По нескольку раз.

Сегодня у нашего папы-деда день рождения. Угораздило родиться 7 ноября. На нас с недоумением смотрят, когда мы тащим по улицам цветы и шарики…