Чёрная кошка в оранжевых листьях

ИЗ ПАПКИ «ТОЛЬКО ДЛЯ СВОИХ»

Вчера ко мне подошел милый интеллигентный папа моего ученика, мальчика Костика. Спрашивает, как у него с английским. Говорю, знаете ли, он ведь с английского все время на немецкий переходит, откуда, спрашиваю, у парня немецкая грусть? Папа рассмеялся и говорит: «У нас в семье есть еще немножко еврейской грусти — прабабушка хорошо знает не только немецкий, но и идиш».

При этом они — украинцы, но прабабушка Костика всю жизнь в Черновцах прожила и говорила на обычных у нас языках со своими соседями… Бабушка придет на праздник в четверг. Хочу познакомиться.

Была в Киеве на юбилее журнала «Радуга». Юрий К., редактор «Радуги», очень беспокоился: суетился, бегал, спрашивал… Он какой-то, как из позапрошлого века, дворянин голубокровный. У нас говорят: «шляхетный». Очень надежный, внимательный и сердечный. Естественно, я опять сморозила глупость. Он привел ко мне в номер поэта познакомиться, представив его так:

— Это не только поэт, но и наш постоянный критик…

— А! Латунский! — ляпнула я, не задумываясь, чем страшно смутила обоих…

…моя Лина перед сном спросила, посмотрев в зеркальце: «Интересно, я когда-нибудь себя пойму?»

…птиц жалко, они в теплые дни так изумительно голосили, ухаживали друг за другом, женились, а сейчас затихли. У нас выпал снег, он падал всю ночь и целый день — хотя и весенний, но какой-то неопрятный, сопливый, нежеланный…

Боже, какие обнадеживающие факты! Прочла в газете, что россиянке Уле Маргушевой исполнилось 123 года — она не только одна из самых долгоживущих людей на земле, но и самая пожилая роженица. Своего последнего сына старушка родила в 79 лет! Ула Маргушева никогда не считала своих лет и не задумывалась о смерти…

Девочка становится взрослой, когда перестает просить мороженое, перестает ждать, что ее поймут без слов, без намеков.

Отрывок из письма мне в ЖЖ:

«Когда-то мой 12-летний сын на вопрос, кого он ненавидит, написал: «Рейгана, террористов и учительницу литературы». Я, встревоженная его отношениями с учительницей, показала этот ответ его классному руководителю (математику), тот неосмотрительно (в 80-х это происходило) выпалил: «Рейгана-то за что?»

Вчера меня приходили проверять. Целая бригада с лицами дедморозов из витрин. Спрашиваю: «Вы кто? Коллеги?!» А они: «Нет, мы из…» Словом, что-то финансово-карательное…

Сели. А у меня толпа детей. И этим так понравилось, что они не захотели уходить и смеялись, и даже хлопали под музыку. То есть стали вдруг нормальными людьми. Могут, значит, когда хотят.

Уснула совсем ненадолго, но так крепко! Ах! Так сладко спалось эти минут сорок. Линочка принесла кофе и разбудила: Мару-у-у-сенька! Вставай, в школу опоздаешь.

Нет, ну ведь как здорово… Убегала, схватив портфель, и кричала мне, что холодно, чтобы я надевала пуховик и шапку. Нет, кто из нас мать?!

Звонили Карташовы.

Сережа — в своей больнице индикатор упорядоченности. И порядочности. Если вот они, врачи местные, пьют сами, это трактуется как пьянка. Если с Сережей — значит, это уже, ну… не только официально, но и интеллигентно.

Все равно и в первом, и во втором случаях все заканчивается диким разгулом. Но Сергей может и по домам их развезти, если что.

В этот раз, выпив, они совершали заплыв в честь какого-то именинника по Черемошу — это и дикий холод, и течение — словом, нетрудно представить, как они напились.

И ничего, на следующий день пришли на работу веселые, бодрые, как огурцы. А Сережа, который стоял на берегу и грел в машине их барахлишко, заболел.

Поэтому пить НАДО.

Как-то смотрела телеинтервью, где пришибленная девица-журналистка спросила какого-то: «А как вы относитесь к элитарной культуре?»

Этому идиоту бы отшутиться — мол, вот дурочка ты, девочка, кто же такие вопросы задает…

А его понесло, и сполз он сначала на «Океан Эльзы», что само по себе и неплохо, но совсем не ЭК, а потом на Евровидение и на Сердючку…

Тут вот я, Маруся, и поняла, что конец нам всем, живущим и выживающим за счет и благодаря истинным звукам, словам и жестам.

Потому что государство, которое не может содержать своих великих оперных и балетных, своих выдающихся композиторов и музыкантов, когда все они, эти редкие штучные филигранные личности работают на благо культуры Италии, США, Германии и проч. — это признак вымирания.

Мало того, эта нескрываемая провинциальная гордость при каждом упоминании: великая украинская певица… великий украинский пианист… И что? Они все равно великие итальянские, великие американские, великие немецкие… И к Украине имеют отношение только по факту рождения…

Как стыдно…

Как кто-то писал, великое искусство — как красивая хрупкая и нежная женщина, великое искусство нужно СОДЕРЖАТЬ. И не только в материальном смысле, хотя это главное. Иначе оно или уйдет на панель, или уйдет к другому…

Когда в Черновцы приезжал молодой Анатолий Вовк, на концерте было человек сорок… А он — солист Пражской оперы. А в Рождество всегда поет в Италии. Дважды выступал на Венском балу. Совсем молодой тогда был парень. Давал в Черновцах концерт в память об отце, который тоже пел в опере…

Когда уже в новые времена к нам приезжали Крылов и Мормонэ, в зале были пустые места… Это совсем не тот город, когда залы не могли принять желающих послушать Рихтера, Когана, Ойстраха.

Однажды мамины друзья привезли мне ко дню рождения настольную лампу и книгу «Алиса в стране чудес» в заходеровском переводе. Я еле высидела за праздничным ужином. Как только мне разрешили, я сразу побежала к себе. И обожгла руку лампой, такой металлической пипочкой на ее макушке, неосторожно. Но терпела, потому что читала и была очень счастливой. А еще мне однажды подарили собаку по имени Кутя. Он был очень маленький и мохнатый, его мама была цирковой собачкой. Кутю украли, когда я была в лагере. И лагерь мне не понравился… Ужасно все было. До сих пор саднит.

Хотелось бы побывать еще хоть раз в Великобритании. Знаете ли вы, что такое джуста? А кто такой сенешаль? А ристалище? А герольд? И я тоже знаю. А еще «Инн» в Вулере, отель в старинном деревянном просторном двухэтажном доме с маленькими серебряными колокольчиками на стене в холле. Шестнадцать колокольчиков, шестнадцать номеров. Один из колокольчиков вдруг вежливо зазвенел, значит, где-то в каком-то номере уже встали и просят кофе в постель… Счастливые… И вокруг желтые нарциссы, дафоддилы и холодный свежий воздух… И столько надежд впереди… В этом отеле в холле целый месяц ежедневно собиралась группа людей, которые гостили в семьях, а я их ждала в этой гостинице по утрам для работы. Вечером их снова забирали семьи. А меня забирали Джейн и Джон… У них был старый пес, его звали Хани (Медовый, Милый). Он плакал по ночам, у него был ревматизм… И тогда Джейн включала ему электрогрелку, Хани становилось легче. Мы с ним очень подружились. Он провожал меня до самого «Инн» вместе с Джейн и Джоном, помахивал мне хвостом и радовался, когда я выходила из автобуса, а он с хозяевами меня ждал.

А потом в большом зале этого отеля был знатный бал и даже танцы под живой оркестр. Красиво. Там я полюбила имбирное печенье. Иногда у меня не получалось поесть в течение дня, потому что во время ланча, чая и обеда мне надо было работать, переводить. И вечером Джейн приносила мне молоко или йогурт с имбирным печеньем в постель. Джейн была женой обыкновенного фермера. В гостиной у них стоял рояль «Рёслер», и Джейн играла Шуберта, довольно лихо. А еще ездила в салоны красоты. Они, эти фермеры, подарили мне семитомник Шекспира 1803 года издания и двухтомник Бернса с иллюстрациями ручной печати, которых в мире всего 12 штук… Из фамильной библиотеки Джейн. С печатями ее предков.

В Великобритании есть наследственная культура не только книги читать и играть на роялях, а есть еще уважение и любовь к земле, возведенные в ранг политики. Поэтому работа фермера — высокооплачиваемая и с низкими налогами.

А однажды я была в имении, где родился Черчилль… Это недалеко от Оксфорда… А в Стредфорде побывала дважды.

А еще — в ветеринарной клинике, где видела, как кошке под наркозом снимают зубной камень ультразвуком… А собаки в Англии не лают.

А еще была в Винчестере… А потом в городе Регби, где мы с гидом Хеленой (у нее родители поляки) прятались от дождя под мостом и болтали обо всем на свете. И там же стояла женщина с коляской, где спал маленький мальчик… И запах такой был чудесный — дождя, почему-то лаванды, мокрой земли… А еще — в имении Олтроуп, где родилась леди Диана, я познакомилась с ее отцом. Диана тогда еще была жива… Чарующее время…