Цирк Обскурум

Глава

10

Клаб и Спейд помогают мне добраться до другого шатра, который стоит дальше, в самом центре цирка, в окружении четырех других. Я молчу, как и они, и какое-то время просто смотрю на черную палатку. Она простая, но большая и имеет форму семиугольника. Они отпускают мои руки, и я, спотыкаясь, смотрю, как они идут к ней.

— Твой новый дом, — бормочет один из них.

Они раздвигают материал, из которого сделана дверь, и я вхожу внутрь, оглядываясь на них, когда они опускают его за мной, оставляя меня в полном одиночестве. Я поворачиваюсь вперед, оглядывая свое новое жилое пространство. Она более пустая, чем другая палатка, в которой я была, как будто ждет, когда я заполню её своими вещами. У задней стены стоит большая двуспальная кровать, обтянутая черной тканью палатки, с разномастными подушками и одеялами. Пол здесь более твердый, хотя по-прежнему покрыт ярким ковром, но, похоже, под ним есть настил. Здесь есть шкаф с зеркалом и огромный светильник, наполненный свечами, свисающий с потолка, но больше ничего нет, кроме столика на двоих, стоящего посреди палатки с двумя стульями.

На нем черный квадратик, и я подпрыгиваю ближе на костылях, падая в кресло.

У меня кружится голова, и мои эмоции путаются. Неделю назад я боролась за свою жизнь на чердаке, и вот я здесь, моя душа отдана цирку и четырем мужчинам в масках, утверждающим, что мы семья. Я не могу не задаваться вопросом, несмотря на свою убежденность, во что я себя втянула.

Протягивая руку, я касаюсь коробки, в другой руке зажата моя карточка. Глубоко вздохнув, я поднимаю крышку. Я сделала свой выбор, и теперь все, что я могу сделать, это принять его и продолжать двигаться вперед. Нет смысла оглядываться назад.

Эмбер мертва. Они правы. Мне нужно новое имя.

Я уже не та женщина, которая умоляла о смерти на том чердаке. Здесь я перерождаюсь как нечто новое, неизвестное. Здесь я могу быть тем, кем захочу.

Внутри коробки лежит идеально сложенная стопка карт, и неуверенными движениями я переворачиваю ее, позволяя им рассыпаться по столу. На мгновение мой взгляд останавливается на джокере. Он похож на того, что был у меня раньше, сверкающий красным. Есть и все остальные карты, и когда я переворачиваю их, на обороте традиционные красные и черные ромбики, но там написаны слова.

Расскажи мне о своих кошмарах.

Я обвожу выпуклую надпись на случайной карте, прежде чем перевернуть ее. Мое сердце замирает при виде карты королевы. Я провожу по ее холодному, собранному лицу, ее насмешливая улыбка расцветает на моих губах. Сила, которую я чувствую в карте, кажется, отражает желание в моем сердце. Я хочу быть такой же сильной. Я хочу быть достойной такого имени.

Тогда я понимаю, что могу быть такой.

Королева. Мне нравится. Они попросили меня выбрать имя, и я выбрала.

Даймонд, Спейд, Клаб, Харт и Королева.

Похоже, они были правы. Наши судьбы связаны с картами. Мы отвечаем перед ними, и теперь я тоже.

Несмотря на весь отдых, который я получила за последнюю неделю, я падаю в постель и сплю крепче, чем за последние годы. Пустая карточка остается зажатой в моей руке, как будто я не могу с ней расстаться. Когда я просыпаюсь, моя голова словно набита ватой. День, время — они ускользают от меня, и я с трудом поднимаюсь с кровати и становлюсь на свои костыли. Я опускаю взгляд на карту в своей руке и обнаруживаю, что она больше не пустая.

На ней изображена королева, и я не могу удержаться от улыбки. Кажется, цирк одобрил мой выбор.

В этот момент полог моей палатки раздвигается, и я поднимаю голову, чтобы увидеть мужчину.

— Ты проспала весь день, — замечает он. — Тебе, должно быть, это было необходимо, по крайней мере, так сказал врач. Он осмотрел тебя, пока ты была в отключке. Хорошо, что ты встала. Пойдем, представление вот-вот начнется, а я опаздываю. Очень поздно. Даймонд не обрадуется, но дамам всегда нравится мое появление. — Он ухмыляется, но я просто продолжаю смотреть.

Это, должно быть, Харт, хотя, я думаю, другое имя подошло бы ему больше. Может быть, маньяк.

Его лицо бледное, и поэтому чернила так резко выделяются на нем. Под левым глазом у него сердечко, из которого стекает капля крови. Под другим глазом у него есть еще одна татуировка, маленький перевернутый черный крест. «Любовник» написано буквами над его левой бровью, следуя дуге, а нижнюю губу пронзает пирсинг кроваво-красного цвета. Я не так уж много видела мужчин с пирсингом на губах. У него ярко-голубые глаза, ярко выделяющиеся на фоне темных бровей и волос, которые, кажется, меняют цвет при его движении. Сейчас они короткие и заострены на макушке, а на его ушах еще больше пирсинга. Я оглядываюсь на его высокое, почти чрезмерно заостренное лицо и замечаю родинку на его слегка искривленном носу. Он высокий, на нем нет ничего, кроме кожаных штанов со шнуровкой по бокам, подчеркивающих кожу. Его торс обнажен, демонстрируя впечатляющие мышцы с глубоким прессом и V-образным вырезом, который заставляет меня краснеть и быстро отвести взгляд. Еще больше родинок и веснушек покрывают его руки и плечи с дополнительными татуировками, беспорядочно разбросанными повсюду. Их слишком много, чтобы увидеть и сосчитать.

Я продолжаю смотреть, пока до меня не доходят его слова.

— Подожди, представление? — Выпаливаю я.

— В конце концов, это цирк, — дразнит он, отступая в темноту, оставляя меня смотреть ему вслед.

Я с трудом выбираюсь из своей палатки, направляясь туда, куда, по моему мнению, он, должно быть, ушел. Я слышу отсюда радостные возгласы и песнопения и следую за ними, пробираясь сквозь палатки к большому верху. Не могу поверить, что проспала весь день, но мое тело, должно быть, действительно нуждалось в этом. Однако это будет мой дом, так что мне нужно проявить себя, и более того, мне любопытно.

Прошло так много лет с тех пор, как я была здесь в последний раз, но все то же волнение наполняет меня, когда я вхожу в большой шатёр и вижу магию, которая в нем заключена.