Цирк Обскурум

Глава

11

Шатер цирка снаружи имеет красные и белые полосы, но внутри сплошной черный. Когда я выхожу через вход в толпу, я не могу удержаться, чтобы не окинуть взглядом всю аудиторию. Люди заполняют трибуны, борясь за лучшее место, причем многие из них стоят, поскольку там так много народу. Как дети, так и взрослые хлопают в ладоши и смеются над клоунами, которые в данный момент резвятся на арене, бьют друг друга по голове и притворяются, что разыгрывают друг над другом разные шутки. Есть три разных клоуна, и их маски немного менее жуткие, чем те, что носят парни, но ненамного. Тем не менее, публика, кажется, проглатывает это.

Это больше похоже на кошмарный цирк, чем на какой-либо другой, но, как и толпа, я не могу отвести взгляд.

— Иди сюда, — говорит кто-то справа от меня.

Когда я оглядываюсь, я нахожу Клаба одетым в костюм, сильно отличающийся от всего, в чем я видела его раньше. Сегодня вечером он без рубашки, его мускулы выставлены напоказ. Хотя он меньше остальных, но ненамного. Я перевожу взгляд на его торс и обнаруживаю, что он наблюдает за мной терпеливым взглядом. Мои щеки пылают, когда я спешу к нему, и он ведет меня к месту в самом начале. Клаб жестом приглашает меня сесть, прежде чем снова исчезнуть, оставив меня смотреть шоу.

Свет тускнеет, а затем внезапно гаснет, как будто они ждали моего прихода. Я слышу, как люди вокруг меня удивленно ахают. Их волнение ощутимо, оно наполняет воздух напряжением, от которого у меня учащенно бьется сердце. Атмосфера Цирка Обскурум не похожа ни на что, что я когда-либо чувствовала. Это как будто тьма зовет вас, нашептывая о ваших самых порочных желаниях, и вы можете воплотить их в жизнь здесь. Я сжимаю пальцы на бедрах, чтобы не потянуться в темноту, и вместо этого откидываюсь на спинку стула, горя желанием посмотреть шоу после стольких лет. Я надеюсь, что все так же хорошо, как я помню.

Единственный прожектор освещает сцену, и я наблюдаю, как Даймонд появляется из тени, выходя на яркий свет, где ему явно самое место. Сегодня вечером он одет как любой респектабельный директор манежа. На нем ярко-красное парчовое пальто, полы которого задевают заднюю часть бедер, а брюки черные и выглядят как кожаные, такие же, как и его ботинки. На голове у него черный цилиндр, отделанный красным с золотом. Мой взгляд задерживается на карте с бубновой мастью, воткнутой в ленту. Он позволяет толпе понаблюдать за ним мгновение, понимающая ухмылка тронула его губы при криках и хлопках, и когда она исчезла, он заговорил.

— Дамы и господа, — начинает он, когда толпа затихает, ловя каждое его слово. — Язычники и чудовища. Сегодня вечером вы увидите акты храбрости и безрассудства. Вы увидите, как мы танцуем с опасностью, и приглашаем вас присоединиться. Цирк Обскурум — это не обычный цирк. — Он улыбается, но это зловещая улыбка, которая, кажется, проникает мне в грудь и сжимает сердце. — Вот где монстры начинают играть.

Он подходит к толпе, выбирая молодую женщину, которая сидит через три человека от меня. Свет прожекторов следует за ним, пока он движется. Женщина в восторге, когда он наклоняется и приподнимает ее подбородок.

— Расскажи мне свои кошмары, — говорит он в микрофон таким страстным голосом, что даже я наклоняюсь вперед, пока он играет свою роль. Он чувственный, загадочный и угрожающий. Я сжимаю ноги вместе, пока он ждет ее ответа. Все его внимание сосредоточено на ней, когда она в шоке моргает, прежде чем, кажется, очнуться от чар, которые он соткал вокруг нее.

Она морщится и смотрит на кого-то справа от себя, полагаю, на подругу. Их там целая группа.

— Пауки, — отвечает она.

Даймонд кивает и отпускает ее.

— Пауки! — объявляет он так, чтобы все слышали. Свет меняется, и тени начинают ползти по большой крышке — тысячи пауков, от шороха у меня по коже бегут мурашки. Женщина кричит вместе с несколькими другими в толпе, а Даймонд смеется.

Звук такой беззаботный и зловещий, что у меня по коже бегут мурашки.

— Пауки — это не монстры, — говорит он, протягивая руку. Как по волшебству, в его руке внезапно появляется тарантул. — Они отличные компаньоны. — Он улыбается женщине сверху вниз. — И они едят жуков. — Она отшатывается, когда он протягивает к ней руку, и тарантул протягивает к ней мохнатые лапки. Затем, по движению его руки, он исчезает. Все ахают. Женщина хлопает в ладоши, когда тени-пауки исчезают, ее сердце, вероятно, сильно бьется в груди, но все это притворство. Теперь все в порядке.

Даймонд внезапно бросает на меня взгляд, слегка приподнимая бровь в знак признания, прежде чем снова поворачивается к центру арены, но от одного этого взгляда у меня перехватывает дыхание.

— Готовы ли вы познать предел своих возможностей? — Вокруг меня раздаются одобрительные возгласы. — Я вас не слышу! Они переходят в рев, и он ухмыляется. — Очень хорошо. Тогда пусть шоу начнется. — Он кланяется, все еще не переставая лукаво улыбаться. — И добро пожаловать в Цирк Обскурум.

Свет снова погружает нас во тьму, и когда он загорается, Клаб стоит в центре, когда начинает играть интенсивная музыка. Он стоит рядом с выставкой мечей, его взгляд тверд, когда он оглядывает аудиторию.

— То, что я собираюсь сделать, очень опасно, — заявляет он. — Шпагоглотание не для слабонервных.

Я наклоняюсь вперед, когда он достает меч с витрины. Конечно, он не может быть острым, если он собирается его проглотить.

— Конечно, как будто у всех одна и та же мысль, — Клаб ухмыляется. — Вы все думаете, что этот меч поддельный, не так ли? — Из толпы раздается несколько подтверждений, несколько шуток и глумления. — Должен ли я доказать его остроту?

Кто-то выкатывает столик, уставленный мелкими фруктами и овощами — яблоками, апельсинами и даже капустой. Он поднимает яблоко и подбрасывает его в воздух. Он двигается так быстро, что я едва замечаю, как он это делает, но я вижу, как две половинки яблока со стуком падают на стол, как и все остальные. Я ахаю вместе с ними. То же самое он проделывает с апельсином и, наконец, с капустой, без сомнения доказывая, что меч не только настоящий, но и невероятно острый.

— Одно неверное движение, и я могу разорвать себя на куски, — говорит он, поворачиваясь обратно к толпе. — Я не могу допустить никаких ошибок.

Его глаза встречаются с моими в толпе, когда он подносит меч к губам и облизывает его острие. При этом он не отводит от меня взгляда, и мое сердце сжимается. Это не должно быть так сексуально, как есть, но я не могу сдержать возбуждения, которое наполняет меня, когда он добирается до кончика и заносит меч над собой. Он откидывает голову назад, обнажая все свое горло. Музыка усиливается, прежде чем он медленно засовывает меч в рот и опускает вниз. Толпа ахает и охает, когда меч погружается по самую рукоять, а затем он неловко наклоняется вперед в поклоне, его глаза снова встречаются с моими, меч торчит у него изо рта. Когда он выпрямляется и осторожно вытаскивает его из горла, толпа разражается радостными криками, прежде чем гаснет свет.

— Наш мастер меча, Леди и Джентльмены. Не позволяйте его привлекательной внешности ввести вас в заблуждение, он вас порежет, если вы ему позволите. — Смешок наполняет воздух вместе с голосом Даймонда, когда он продолжает. — Некоторые могли бы назвать зверей и чудовищ одним и тем же, но они были бы очень, очень неправы.

Свет загорается снова, и в центре арены сидит тигр, свободный от цепей или клетки. Вокруг меня вспыхивает паника, когда люди отползают назад. Тигр просто с любопытством наблюдает за всеми нами. Внезапно из темноты появляется Спейд, одетый в облегающие брюки и ничего больше. Даже ноги у него босые.

— Это Свобода, — говорит он, кладя руку ей на голову. — Ей не нравятся клетки, поэтому прошу прощения, если мы представим это представление без них. — Толпа успокаивается, но многие все еще отталкиваются назад, пытаясь увеличить дистанцию между ними. — Тигры — прекрасный вид. Они способны причинить большой вред, но, в конце концов, они хотят того же, чего хотим все мы. — Он на мгновение замолкает, прежде чем кивнуть. — Быть свободным.

Тигрица встает и кружит вокруг Спейда, не сводя с него глаз, пока он двигает руками.

— Хитрость зверей в том, что ты должен уважать их, — говорит Спейд, когда Свобода подходит и прижимается головой к его бедру. — Если ты не уважаешь их, они не будут уважать тебя. — Свобода встает на задние лапы, кладя их на плечи Спейда. Его мышцы напрягаются под ее весом, и толпа хлопает. — Вы можете поверить, что эти прекрасные создания находятся на грани вымирания из-за людей? — спрашивает он, его глаза становятся жестче под светом. — Скажите мне, кто здесь чудовище? Существо, пытающееся выжить, или человек, который убивает это существо ради развлечения?

Свобода спрыгивает с его плеч и устремляется к толпе с другой стороны. Она останавливается прямо перед ними, когда они отползают назад, и ревет так громко, что большая часть толпы закрывает уши. Спейд указывает в другую сторону, прямо на меня. Он смотрит на меня поверх своей руки, встречаясь со мной взглядом, с улыбкой на лице. Свобода подбегает ко мне, толпа вокруг меня расступается, но я не двигаюсь. Я встречаюсь взглядом с тигрицей, когда она останавливается прямо передо мной и рычит. Я не знаю, проверка это или нет, но я воспринимаю это как проверку. Свобода воет мне в лицо, и инстинкт заставляет меня поднять руку.

Кто-то позади меня кричит:

— Нет!

Другой впадает в панику и говорит своей жене, что они уходят, но я не обращаю на это внимания. Я медленно поднимаю руку и кладу ее на голову Свободы, несмотря на то, что она скалит зубы. В тот момент, когда моя рука касается ее шерсти, она прижимается ко мне головой, как кошка, и снова фыркает.

— Уважение, — говорит Спейд, подходя и становясь рядом со Свободой. — Это самая важная вещь в джунглях. — Он кладет руку на спину Свободы, и она отворачивается от меня, чтобы последовать за Спейдом. — Но тигры здесь не единственные звери, так же как я не единственный монстр.

Загорается больше света, и по краям появляются всевозможные животные — собаки, лошади, козы, попугай ара ярких цветов и множество мелких животных. Слон проходит сквозь полог палатки, его большие ноги осторожно обходят животных поменьше. Верблюд входит последним, его раздраженное выражение морды говорит мне, что он не хочет здесь находиться. Я смотрю шоу удивительных, невозможных трюков, на которые я никогда бы не подумала, что животные способны. Одна собака ходит по натянутому канату, прекрасно балансируя, а слон стоит на задних ногах. Ара выполняет воздушные трюки и даже пролетает через пылающий обруч. К концу номера я хлопаю и кричу от волнения вместе со всеми остальными.

— Помните, всегда уважайте животных, — говорит Спейд в микрофон, но выражение его лица мрачнеет, — иначе они съедят вас при первой же возможности.

Спейд кланяется и выбегает с арены, все животные следуют за ним, его угроза витает в воздухе. Это кажется преднамеренным, и почему-то я почти верю, что животные точно знают, что он говорит, когда они совершают свой последний обход и выходят через тот же полог палатки, что и Спейд.

Даймонд появляется снова, его цилиндр немного перекошен.

— Вы уже видели каких-нибудь монстров? — Толпа взрывается ответом. — Да? Что ж, вы даже не видели худших из нас, — размышляет он, прежде чем медленно поднять взгляд.

Появляется прожектор, демонстрирующий Харта во всей его красе над нами. На нем снова узкие брюки и ничего больше, когда он балансирует на тонкой лесенке. В детстве я всегда была очарована гимнастами на воздушной трапеции. И даже будучи взрослой, я не могу устоять перед этим.

— Здесь, в Цирке Обскурум, мы не верим в клетки, и мы также не верим в сетки, — говорит Даймонд, не сводя глаз с Харта. — Что может быть более захватывающим, чем риск упасть?

Мое сердце падает, когда Харт спрыгивает с маленькой платформы и раскачивается из стороны в сторону. Когда он отпускает ее и крутится в воздухе, прежде чем схватить другую перекладину, я кричу вместе со всеми. Он двигается красиво, как бабочка, легко скользя от перекладины к перекладине, пока к нему не присоединяются другие гимнастки на трапеции, и они устраивают настоящее шоу. Я зачарованно наблюдаю за его выступлением. В какой-то момент его пальцы пропускают одну из перекладин, и я кричу вместе со всеми, когда он падает, прежде чем ухватиться за другую стойку. Он поворачивается и улыбается толпе, смеясь так, как будто он не был близок к смерти. Я понимаю, что все это часть представления, когда другие исполнители продолжают как обычно. Харт ловит мой взгляд и подмигивает мне, снова взбираясь выше, продолжая свое представление.

Шоу представляет собой красивое, захватывающее представление цирковых номеров. Каждый зритель развлекается на протяжении всего вечера. Когда все это подходит к концу, я печально вздыхаю, как и все остальные. Я могла бы смотреть это представление снова и снова, и каждый раз так же восхищаться.

Даймонд выходит в последний раз, и все исполнители встают рядом с ним. У Спейда на плече попугай Ара, птица мирно сидит, несмотря на рев толпы. Харт радостно вытирает пот с груди, на его лице улыбка, когда он машет толпе. Клаб стоит стойко, чопорно сложив руки за спиной.

— На этом все, — объявляет Даймонд. — Цирк Обскурум благодарит вас за посещение. Когда вы начнёте скучать по нам и по острым ощущениям цирка, помните, что ваши кошмары священны, и вы найдёте в них нас, ожидающих вас. — Даймонд широко разводит руки под рев толпы, и свет гаснет. Когда зажигается свет, чтобы толпа могла выйти, они исчезают, не оставляя после себя ничего, кроме тайны.

Я остаюсь на своем месте, наблюдая, как толпа исчезает за пологами шатра. Как только все уходят, они возвращаются.

Харт ухмыляется.

— Что ты думаешь, Куинн?

— Великолепно. Прекрасно, — выдыхаю я, ухмыляясь. — Так же волшебно, как когда я была маленькой девочкой. Вы заставили меня вернуться в те воспоминания на минутку.

Он подмигивает.

— Это все часть представления. Однако то, как ты погладила Свободу, не было в планах. Такая храбрая маленькая Куинн.

Спейд пристально смотрит на меня.

— Это было ужасно опасно с твоей стороны. Она могла укусить тебя за руку.

— Я провела большую часть своей жизни в страхе и осторожности, — говорю я, встречаясь с ним взглядом. — Я думаю, пришло время мне начать немного жить. Как думаешь?

Даймонд фыркает.

— Согласен. Завтра ты начнешь искать здесь свое место. — Он помогает мне подняться на ноги с помощью костылей. — А пока тебе следует вернуться и отдохнуть.

— Разве мне не следует помочь с уборкой? — Я не хочу, чтобы они думали, что я не справлюсь со своей задачей.

— Со временем, — отвечает он. — Сначала ты исцеляешься, но я ценю твое стремление принять участие, Дорогая. — Он кивает Спейду. — Помоги ей вернуться. Мне нужно позаботиться о нескольких вещах.

Этой же ночью мои сны полны цирковых представлений и того, что я в них участвую, как Харт поднимает меня в воздух, как Спейд балансирует со мной на одной из своих лошадей, и как Клаб облизывает ножи, прежде чем они летят в мою сторону. В конце концов, я вообще не вижу снов, и это лучший сон, который у меня был за последние годы.