Цирк Обскурум

Глава

53

— Иди, — настаивает Хильда, отступая назад. — Пришло время тебе встретить свою судьбу.

Понимание переполняет меня вместе с гневом, и, резко наклонив голову, я поворачиваюсь и покидаю ее палатку. Я избегаю всех, спеша вернуться к себе. Мои шаги становятся решительнее, когда сила наполняет меня, цирк пульсирует глубоко в моих костях.

Он терпеливо ждал, когда я заявлю на него права.

Я продала свою душу, но взамен он дал мне свою силу.

Ныряя в свою палатку, я подхожу при слабом свете лампы к своему сундуку с одеждой, открываю ее и заглядываю глубоко внутрь, прежде чем схватить наугад.

Я смотрю в зеркало, и замираю. Мои собственные глаза неестественно светятся, а губы кривятся в жестокой улыбке.

Я покрыта кровью Харта, но я оставляю это как напоминание. Хотя я меняю одежду, так как моя порвана и промокла. Если я собираюсь встретиться с Роджером лицом к лицу, то это будет на моих условиях. Он будет ожидать, что я убегу и спрячусь.

Больше нет.

Если он хочет меня, то получит, но еще до восхода солнца он поймет, что женщина, на которую он охотится, тоже охотится за ним, и она больше не боится. Нет, она гребаный кошмар.

Я могла бы позвать ребят и попросить их пойти со мной, но это мой бой, и я не собираюсь снова рисковать своей семьей.

Я закончу то, что начала, сделав то, что должна была сделать несколько месяцев назад.

Я быстро одеваюсь, надеваю колготки и черные шорты, прежде чем надеть корсет, наполовину черный, наполовину красный, с разрезом посередине и витиеватой буквой «К», вышитой на груди. Заведя руку за спину, я изо всех сил пытаюсь затянуть его потуже, и, выругавшись и вспотев, я, наконец, делаю это и надеваю пару своих черных ботинок на толстой подошве.

Я хватаю столько лезвий, сколько могу унести, прежде чем снова поворачиваюсь к зеркалу.

Измазанная в крови и с оружием, я выгляжу как порождение смерти.

Я выгляжу как охотник, и, улыбаясь собственному отражению, я знаю, что это именно я.

Я покидаю цирк, направляясь к потрепанному «Доджу» Даймонда, когда чувствую, что кто-то преследует меня.

Скольжу рукой вниз, чтобы схватиться за клинок, и оборачиваюсь, но тут же замираю при виде тигра. Свобода крадется за мной с опущенной головой, в ее глазах ясное намерение. Куда бы я ни шла, она пойдет со мной.

Это ее семья, и один из нас пострадал. Она верная, она охотница, и она планирует пойти со мной, но я не уверена, что это хорошая идея.

— Нет, Свобода. Вернись, — приказываю я, мои глаза сузились. — Это моя битва. Я сделаю это одна. Защити остальных.

Она опускает голову и предупреждающе обнажает клыки. Я поджимаю губы, пока мы смотрим друг на друга сверху вниз, но я знаю, что мне нужно уйти, пока они не пришли искать меня.

Это моя охота, а не их.

— Прекрасно, — огрызаюсь я, скрипя зубами. Спейд будет в бешенстве, если ей причинят боль, но Свобода — это дикое животное, и пытаться контролировать ее невозможно. — Держись поближе и не причиняй вреда, ладно?

Я открываю дверцу машины, и она запрыгивает внутрь, садясь на пассажирское сиденье, в то время как я сажусь за руль. Я бросаю на нее еще один взгляд и фыркаю.

— Я не могу поверить, что собираюсь охотиться на своего мужа с тигром и силой цирка, текущей через меня. Насколько странна моя жизнь? Заводя двигатель, я опускаю маску. — Давай сделаем это.

Она мяукает в знак согласия, и я уезжаю из цирка.

Потребность пролить кровь наполняет меня, и ярость заставляет меня двигаться.

Я знаю, что сейчас я не совсем в своем уме, но мне все равно, когда стекло хрустит под моими ботинками, пока я крадусь в темноте, выслеживая свою жертву.

Я начинаю с очевидного места — с места засады. Там пусто. Тела все еще валяются на полу, но Роджера здесь нет, и я не нахожу никаких признаков жизни, поэтому продолжаю двигаться.

Копы. Если я смогу найти их, то смогу найти и его. Я не знаю, откуда я это знаю, но это так, и я доверяю инстинктам цирка, когда поворачиваюсь и следую за этой силой.

Я оставляю машину позади, зная, что они не могли уехать слишком далеко. Большинство из них были ранены, а это место — место преступления, поэтому я знаю, что они не покинут этот район.

Я прохожу всего милю или около того, прежде чем вижу костер. Мы со Свободой молча подкрадываемся ближе, приседая в траве и ухмыляясь. Трое полицейских сидят там, один вытирает кровь с рук и лица, пока они жмутся к огню, боясь темноты. Так и должно быть. Они понятия не имеют, какие кошмары там таятся.

Как я.

— Я не могу вернуться домой в таком виде. Скажи мне, почему мы слушаем этого мудака и ждем здесь на случай, если они вернутся, пока он ушел домой? — ухмыляется один из них, явно разозленный состоянием их маленькой группы.

Меня не волнуют ни его травмы, ни эти люди, но его слова говорят мне все, что мне нужно знать. Они хорошо знают Роджера.

Это идеально.

Жажда крови переполняет меня вместе с адреналином, когда я смотрю им в спины. Мне не нужны все трое. Мне нужен только один — просто поговорить.

Ини, мини, мини, мо. Моя ухмылка становится злой, когда мой палец попадает на того, что слева.

— Думаю, это тебе повезло, — шепчу я, кивая на Свободу. — Подожди здесь.

Я подкрадываюсь к троим мужчинам и хватаю свою ничего не подозревающую жертву, ту, что посередине. Я швыряю его лицом в огонь, и он кричит от шока и боли. Языки пламени лижут мою руку в перчатке, обжигая меня, но я не отпускаю его. Тот, что слева от меня, вскакивает на ноги, бросаясь на меня, но я отбиваюсь. Он сильно ударяется о землю, и я отпускаю мужчину, чье лицо горит, когда ныряю под размахивающую руку другого, только для того, чтобы выхватить лезвие и вспороть ему живот от пупка до шеи. Он падает навзничь, булькая и крича, пытаясь решить, следует ли ему прикрыть шею или кишки выпадут из желудка.

Поворачиваясь, я смотрю на избранного, который с трудом поднимается на ноги, его глаза широко раскрыты. Его друг катается по земле, крича и закрывая лицо, в то время как другой безуспешно пытается затолкать свои внутренности обратно в себя.

— Что за хуйня? — Он вытаскивает пистолет из-за поясницы и направляет на меня. — Меня не волнует, нужна ли ты ему живой. Ты заплатишь за это.

Я присвистываю и отступаю назад. Он хмурится в замешательстве, как раз перед тем, как мимо меня проносится размытое пятно.

Свобода бросается вперед, вонзая зубы в бедро мужчины. Он кричит, пытаясь сбросить ее с себя. Я со смехом хватаю его упавший пистолет и направляю на него.

— На твоем месте я бы этого не делала.

Он замирает, Свобода все еще грызёт его.

— Сюда. — Я похлопываю себя по ноге. Она отпускает его и подходит ко мне, облизывая покрытые кровью клыки. — Пока что он нужен нам живым.

— Что за хуйня? — он ревет, его лицо бледнеет, когда он прикрывает искалеченное бедро. — Какого хрена у тебя тигр? Какого хрена? Мне никогда не следовало вмешиваться! — Он отползает назад, пока не ударяется спиной об один из ящиков, на которых они сидели. Кровь покрывает траву под ним, выглядя в свете костра как разлитое масло.

Я позволяю пистолету свободно висеть у меня на боку, когда наклоняю голову, наблюдая за ним.

— Ты прав. Тебе не следовало вмешиваться, но ты вмешался, и теперь ты умрешь. — Присев на корточки, я улыбаюсь ему, когда он вздрагивает, безуспешно пытаясь остановить кровотечение. — Видишь ли, я жена врача. Эта рана, она серьезная. Ты истечешь кровью меньше чем через три минуты. Теперь я могу либо ускорить твою смерть, либо сделать ее намного больнее. Твой выбор.

— Помоги мне, — рявкает он.

Может, у него и нет рабочей ноги, но у него есть мужская смелость, это точно.

Свобода рычит рядом со мной, и он вздрагивает.

Придвигаясь ближе, я втираю пальцы в его кровь, прежде чем провести ими вверх по его ноге, и когда я встречаюсь с его широко раскрытыми глазами, я погружаю их в рану, вдавливаясь в мясо его бедра, пока он кричит в агонии.

— Мне не нужно твое тело, только твой рот, так что скажи мне, чего я хочу. Где он? Где Роджер? — Я мурлыкаю, высвобождая пальцы и посасывая их, пробуя его кровь. — Я чувствую вкус твоего страха.

Он начинает плакать, громко, навзрыд.

— О боже, пожалуйста…

— Бог сейчас не может тебе помочь, — парирую я. — Только я могу. У тебя есть три секунды, или я позволю Свободе снова поиграть с тобой. — Она стоит рядом со мной, ее рот предупреждающе приоткрыт, и он отшатывается, когда я смеюсь.

— Один.

— Пожалуйста, — хрипло произносит он, протягивая руку, словно отгоняя меня.

— Два, — пою я. — Три…

— Ладно, ладно! К черту, к черту его, к черту тебя. Он остановился в старом фермерском доме недалеко отсюда, единственном здании в округе, хорошо? А теперь убери от меня ее.

Поглаживая его рану, я ухмыляюсь, когда он вскрикивает.

— Хороший мальчик. Хотя она не та, кого тебе следует бояться. А меня. — Вытаскивая одно из своих лезвий, я ухмыляюсь, поворачивая его, позволяя ему блеснуть на свету.

— Подожди, пожалуйста, я помог тебе…

— Ты сделал, вот почему я сделаю это быстро. Ну, еще быстрее. — Я вонзаю нож ему в горло, глядя в его полные ужаса глаза, а затем вытаскиваю его. Его кровь брызжет на меня, пока я смотрю, как он умирает. Это происходит не так быстро, как можно было бы ожидать, и когда он, наконец, заваливается на бок, кровь все еще непрерывно течет из его шеи, я вытираю лезвие о его штаны и встаю.

Насвистывая веселую мелодию, я постукиваю себя по бедру, и Свобода идет в ногу рядом со мной, пока мы удаляемся от огня и тел.

Я иду за тобой, дорогой муж. Надеюсь, ты готов.