Цветочная сеть

Глава 10

Позднее в тот же день, квартира Цао Хуа

В машине Дэвид поднял тему, которую, как ему казалось, было безопасно обсуждать в присутствии Питера.

— Лю Хулань, мученица, погибшая во имя революции? — спросил он. — Почему ты не рассказывала, что тебя назвали в ее честь?

— Всего лишь романтический порыв родителей, — сказала Хулань с тем же безразличием, что и в ресторане. — Имя никак на меня не повлияло.

Она хотела на этом и остановиться, но Питер подхватил:

— Инспектор Лю скромничает. Мы все знаем историю настоящей Лю Хулань, и многие пытаются подражать ей. Я, как и остальные, заучивал ее лозунги.

— А кто она вообще такая?

— Обычная девушка, которой выпало умереть молодой, — пояснила Хулань.

— Инспектор, она вовсе не обычная! Стоит рассказать адвокату Старку о ее подвигах!

Хулань молчала, и Дэвид спросил:

— Так что же она сделала?

И снова Питер ответил за Хулань:

— Она родилась более шестидесяти лет назад в деревне Юньчжоуси в провинции Шаньси. Семья Лю Хулань была очень бедной. Ее родичи поколениями проливали на землю кровь, пот и слезы. Хулань работала вместе с сестрой на полях под палящим солнцем. Когда ее младшая сестренка уставала, Хулань отсылала девочку домой, подальше от жары, а сама продолжала работу. — Питер сделал паузу и сказал: — Родители рассказывали эту историю моей старшей сестре, но она все равно меня обижала.

Затем Питер поведал, как Хулань пряла хлопок, чтобы сшить себе одежду, и как она помогала матери справляться с домашними делами, когда другие ложились отдохнуть в жаркие часы.

— Однажды, — рассказывал он, — когда Хулань собирала дикие травы с другими сельскими детьми, сын помещика пытался их прогнать. Она противостояла этому хулигану: «Помещики питаются рисом, мукой, рыбой и мясом, а нам даже не разрешают собирать дикие травы для еды. Но мы никуда не уйдем!» Да, она была всего лишь девочкой, но ничего не боялась.

Тут дорогу «саабу» перегородила старомодная свадебная процессия из нескольких тележек и велосипедов, нагруженных приданым невесты. Ожидая, пока они проедут, Питер поймал взгляд Дэвида в зеркале заднего вида и продолжил:

— Когда пришли японцы, Лю Хулань выслеживала предателей в деревне. Она понимала: лучше умереть, чем стать рабом. Когда пришел Гоминьдан[41], в ходу был тот же лозунг.

Процессия наконец освободила проезд, и Питер свернул налево на большую парковку. Подъехав ко входу в жилищный комплекс, он поспешил закончить свою историю:

— Однажды в деревню пришел раненый солдат-коммунист, и Хулань помогла спрятать его. Она сказала другим детям: «Он боролся и истек кровью ради людей. Теперь мы должны позаботиться о нем и накормить его, чтобы он мог вернуться на фронт». Но в итоге между ними вспыхнула искра. Это случилось в тысяча девятьсот сорок пятом году, юной героине тогда было тринадцать лет.

Хулань велела Питеру подождать в машине, после чего они с Дэвидом вошли в небоскреб. Сначала лифт был переполнен, но после пятого этажа они остались одни. Дэвид повернулся к Хулань, опершись ладонями на стену по обе стороны от ее головы, и наклонился. Хулань было некуда бежать, но она и не пыталась, лишь посмотрела на него своими черными глазами.

— Итак, — произнесла она как ни в чем не бывало, — похоже, у Билли Уотсона и Гуан Хэнлая были тайны от их отцов.

— М-м-м… — отозвался Дэвид. Он осторожно убрал с лица Хулань прядь волос, упавшую со лба. — Не хочу говорить о них. Лучше расскажи мне про Лю Хулань.

Понимая, что дальше уходить от темы не получится, она сказала:

— Существует поговорка: «Революционер марширует навстречу шторму». Именно это и сделала Хулань. Она пошла учиться в специальную группу для женщин, затем вернулась в родную деревню и показала землячкам, как экономить в повседневной жизни, а также организовала изготовление обуви для Народной армии. Хотя Хулань была очень молода, она уже знала, что этого недостаточно. Важно было нанести смертельный удар по врагу, поддерживать огонь революции любой ценой, бороться до победного конца. — Дэвид провел пальцем по ее скуле, и Хулань понизила голос до шепота: — Армия гоминьдановцев — пока мы росли, их называли бандитами, — окружила деревню. Вскоре войска заняли Юньчжоуси. Солдаты потребовали, чтобы все деревенские жители собрались на центральной площади. Хулань хотела спрятаться вместе с одной роженицей, но потом поняла: если их поймают, то убьют сразу всех селян. Тогда Хулань заявила: «Если нужно умереть, я приму удар на себя». С этими словами она сама отправилась на площадь.

Лифт остановился, и двери открылись. Пару мгновений Дэвид не двигался, затем отстранился и сказал с улыбкой:

— Только после вас.

Они вышли в душный коридор, и лифт закрылся за ними. Хулань решительно пошла по коридору, но Дэвид удержал ее:

— Закончи историю.

— Я же говорила, это не имеет значения, — нетерпеливо сказала она.

— Уж будь так добра, расскажи мне, кто же ты такая.

Она глубоко вздохнула и продолжила свой рассказ:

— Офицер заявил собравшимся: если симпатизирующие коммунистам сами не признаются, многим жителям деревни не поздоровится. Хулань отдала матери кольцо и носовой платок, а затем, подняв голову, с чистым взором и несломленным духом направилась к охранникам. Солдат спросил ее: «Тебе не страшно умирать в пятнадцать лет?» Она ответила: «Чего мне бояться? Я не сдамся и не изменю своим идеалам. Я прожила пятнадцать лет. Если ты убьешь меня, через пятнадцать лет после перерождения я достигну того же возраста». Она смело подошла к гильотине, и ей отрубили голову. Менее чем через месяц Восьмая армия вернула себе контроль над округом Вэньшуй. Четыре года спустя убийц юной героини поймали и наказали. Мао Цзэдун так отозвался о Лю Хулань: «Отличная жизнь! Славная смерть!» Посмертно ей дали полное членство в Коммунистической партии.

— Почему родители назвали тебя в честь девушки, которую ждала такая печальная судьба?

— Они видели ситуацию совсем в другом свете, — покачала головой Хулань. — Меня назвали в честь героини, которая отличалась решимостью в самых сложных и опасных ситуациях. Она была стойкой и чуткой. Родители считали, что в Новом Китае меня ждет большое будущее. Они надеялись, что у меня будет та же пылкость и железная воля. Боюсь, в некотором смысле я даже превзошла их ожидания, чего до сих пор стыжусь.

Прежде чем Дэвид успел спросить, что она имела в виду, Хулань отвернулась и направилась по коридору к квартире, Цао Хуа. Входная дверь оказалась приоткрыта, и Хулань крикнула:

— Ни хао, господин Цао. Вы дома?

Ответа не последовало. Хулань осторожно прижала дуло пистолета к створке двери, и она медленно распахнулась. Прежде чем Дэвид успел среагировать на появление оружия, инспектор снова громко позвала хозяина. Опять тишина. С того места, где стояли Хулань и Дэвид, была видна только прихожая из мрамора и стекла, как в квартире Гуан Хэнлая. В нос ударил запах травки, грязи и ржавчины. Хулань шагнула через порог, и Дэвид забеспокоился:

— Разве нам не нужен ордер на обыск или что-то в этом роде?

— Стой, где стоишь, — велела Хулань, пропуская мимо ушей его вопрос.

Разумеется, Старк не послушался и пошел следом за ней.

Звук их шагов в пустой прихожей раздавался слишком громко. Когда они направились в гостиную, Хулань первой увидела страшную картину и инстинктивно отпрянула, наткнувшись спиной на Дэвида. Она резко повернулась и уткнулась лбом ему в грудь. В первое мгновение Дэвид расценил ее движение как выражение чувств, но затем Хулань посмотрела ему в лицо, и он увидел, как она побледнела.

— Пожалуйста, Дэвид, — пробормотала она дрожащим голосом, — спустись и позови Питера. — Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, прежде чем войти в гостиную. — Не ходи дальше.

Однако Дэвид снова не послушался и последовал прямо за ней. В отличие от пышного интерьера квартиры Гуан Хэнлая, гостиная Цао Хуа была обставлена в спартанском стиле: диван, журнальный столик, пара картин на стенах. Скудные декорации лишь усиливали эффект от ужасного зрелища, открывшегося глазам Хулань и Дэвида. Кровь забрызгала по дуге всю стену. Под этими алыми пятнами в луже крови на ковре сидел труп — видимо, сам Цао, как предположила Хулань. Голова у него была гротескно деформирована. Жертву ударили чем-то достаточно твердым, чтобы череп раскололся, как спелая дыня. Но убийца на этом не остановился: он прислонил тело к стене, повернув ему голову под невероятным углом, вытянув вперед ноги и чинно расположив руки по обеим сторонам тела ладонями вверх. После чего убийца вскрыл Цао от грудины до лобковой кости, вывалил наружу кишки и разложил их на полу в самом центре комнаты.

Все это Хулань успела заметить за долю секунды. Затем ей пришлось переключить внимание на Дэвида, который согнулся пополам, задыхаясь и бормоча что-то себе под нос.

— Дэвид, я же просила тебя не входить.

— Что за кошмар тут творится?!

— Дэвид! Давай выйдем на улицу.

— Нет! Я справлюсь.

Он медленно выпрямился и, снова увидев сцену преступления, резко выдохнул; получилось нечто среднее между вздохом и стоном. Хулань видела, как у Дэвида свело челюсть и сжалось горло, пока он боролся с рвотным позывом.

— Дэвид, — позвала она, положив ему руку на плечо, — посмотри на меня.

Он повернулся к ней лицом, но взгляд его по-прежнему был прикован к ужасной сцене.

— Дэвид, посмотри на меня! — резко окликнула Хулань. В его глазах она прочла ужас. — Ты должен привести Питера. Скажи ему, что нам нужна помощь. Иди!

Адвокат, пошатываясь, двинулся прочь. Хулань знала, что у нее есть всего несколько минут наедине с телом. Она медленно обогнула лужу крови с лежащими в ней внутренностями, приблизилась к стене и осмотрела алые брызги. Кровь еще не успела высохнуть. Хулань ощутила приступ страха: ведь убийца все еще может быть в квартире! Она замерла, все чувства обострились. В квартире было очень тихо. Либо убийца здесь — выжидает, наблюдает, — либо он только что ушел.

Осторожно, но быстро Хулань вернулась по своему следу назад, надеясь добраться до прихожей и начать обыск здания, но понимая, что уже слишком поздно. В дверях она столкнулась с Дэвидом и Питером. Питер держал наготове пистолет. Увидев тело на полу, он изумленно присвистнул: «Айя!»[42]

Питер и Хулань заговорили по-китайски. Казалось, они о чем-то спорили. Питер показывал на кишки в центре комнаты, Хулань мягко ему возражала. Пока они препирались, Дэвид заставил себя снова взглянуть на кошмарное месиво, оставленное убийцей. Наконец Питер недовольно выпятил подбородок и ушел. Как только дверь за ним закрылась, Дэвид высказал предположение:

— Хулань, по-моему, кишечник выложили в виде узора.

— Это не узор, а иероглиф.

— Иероглиф? И что он означает?

— Поговорим об этом позже. У нас мало времени, скоро тут будет целая толпа.

— Нет! Скажи сейчас! — Ее спокойствие разъярило Дэвида. — Не держи меня в неведении. Говори!

— Китайский язык…

— Я не просил читать мне лекцию!

— Китайский язык, — начала Хулань снова, — очень сложен, и китайцы любят игру слов. Например, «рыба» — юй — звучит как слово «достаток», поэтому мы подаем рыбу на праздничный стол в китайский Новый год. На картинах часто изображают вазу или бутылку, потому что обозначающий их иероглиф пин аналогичен по произношению словам «мир» или «спокойствие». Имя Дэн Сяопина означает «маленький покой», но его можно прочесть и как «бутылочка». Когда Дэн вернулся к власти, люди продемонстрировали правительству свою поддержку, расставив по всему городу маленькие бутылочки.

Слушая объяснения, Дэвид вспомнил, как Хулань восхищалась сложностью китайского языка, а еще — что она часто использовала буквоедство как способ увильнуть от неудобных вопросов.

Хулань накрыла его руку своей и встревоженно нахмурилась:

— Дэвид, ты меня слушаешь? У тебя все нормально?

Почувствовав тепло ее ладони и услышав волнение

в голосе, Дэвид слабо улыбнулся:

— Все отлично. Продолжай.

— Убийца. — пояснила Хулань, — вложил в свое послание двойной смысл. Слово «кишечник» — чан — звучит так же, как «аромат* или «вкус». То есть, выложив из кишок иероглиф, преступник имел в виду «вкус». Это сообщение, предупреждение для нас, что нам еще только предстоит распробовать вкус дальнейших событии.

Стоя бок о бок и почти соприкасаясь плечами, оба уставились на кровавую каллиграфию.

Вскоре прибыла местная полиция в сопровождении патологоанатома Фана Каждый выполнял свою работу: охранял место преступления, осматривал тело, фотографировал его, допрашивал соседей — и все это на фоне непрекращающихся охов и ахов по поводу жестокости расправы. Пока остальные работали, Дэвид и Хулань обыскивали квартиру

Хулань предположила, что убийца ожидал их появления, однако слишком увлекся созданием своего «произведения» и не успел уничтожить все улики. Она открыла ящики стола, обнаружив чековые книжки и паспорт, и заглянула в холодильник, где оказалось лишь несколько растительных препаратов фармацевтической фирмы «Панда бренд», а в шкафу нашлась коробка с футболками для туристов, изготовленными компанией «Роскошный хлопок». Дэвид попытался оценить картину преступления глазами друзей из ФБР. Убийство отличалось от других, и сцена была явно продумана. Как и предсказывал Ноэль Гарднер, убийца выставлял напоказ не только свою работу, но и осведомленность о передвижениях Дэвида и Хулань.

Они встретились на кухне.

— Посмотри-ка, Дэвид. — Хулань протянула ему паспорт и чековые книжки. Когда Дэвид открыл паспорт, она заметила: — Он ездил в Лос-Анджелес примерно раз в месяц.

— Как и Хэнлай.

— Верно. А теперь обрати внимание на чековые книжки. Те, что мы забрали в квартире Хэнлая, сейчас не при мне. но разве депозиты не на те же суммы?

Дэвид пролистал книжки и признал, что она права.

— Почему все деньги оказались в Лос-Анджелесе?

Она огляделась вокруг: остальные сотрудники находились в гостиной рядом с трупом.

— В верхах слишком много неопределенности, — пояснила Хулань вполголоса. — Люди предпочитают хранить деньги в безопасном месте.

— Но откуда мы знаем, что деньги прибыли из Китая? Может, они американские.

— Если так, то где средства с этих чековых книжек?

— В этом и состоит вопрос. — кивнул он, а потом взял Хулань за локоть. — А теперь посмотри сюда. — Он провел ее к двери гостиной. Пара следователей снимала отпечатки пальцев; патологоанатом Фан скрючился над телом жертвы. — Чем это убийство отличается от двух предыдущих?

Хулань посмотрела на кишки на полу и дугообразный след артериальной крови на стене:

— Оно слишком кровавое?

— Не просто кровавое, — возразил Дэвид. — Оно показательно жестокое.

— Мы пока не знаем причину смерти Билли и Хэнлая, но уже сейчас понятно, что и те убийства были показательно жестокими.

Дэвид обдумал ее слова.

— Да, пожалуй: почерневшие зубы, разложившиеся внутренности. Однако ни один из наших экспертов не смог определить, что именно убило парней. Существует ли яд, о котором ваши люди не подумали? Я говорю об уникальном, типично китайском составе.

— Есть китайские растительные препараты, — сказала она с сомнением. — Но это лекарство.

— Лекарство может быть токсичным при неправильном использовании.

— Дэвид, а вдруг ты прав? — Хулань схватила его за руку: — Пойдем, надо кое с кем повидаться!

Она оставила инструкции другим следователям, перекинулась парой слов с Фаном, подозвала Питера, а затем в последний раз обвела взглядом место преступления, чтобы зафиксировать детали в памяти. В лифте Хулань сообщила водителю, что они едут в Пекинский институт траволечения.

— Мои родители — сторонники традиционной китайской медицины, — объяснила она Дэвиду. — Отец считает, что доктор Ду занимает седьмое место в десятке лучших китайских травников.

Как и в большинстве старых зданий Китая, в шестиэтажном институте отсутствовало отопление. Полы были подметены, но, похоже, их никогда не мыли. Стены покрасили давным-давно, а сейчас их покрывали многочисленные трещины, отпечатки грязных пальцев, пятна от каких-то жидкостей и еще бог знает чего. Здание представляло собой бетонную коробку, и Дэвид, будучи родом из Южной Калифорнии, где частенько случались землетрясения, надеялся, что здесь ничего подобного не произойдет: такие хлипкие конструкции при магнитуде в шесть баллов по шкале Рихтера складывались, как карточные домики.

Никаких указателей или знаков не было, и, пока Дэвид и Хулань шли по одному из коридоров, навстречу им никто не попался. Они свернули в другой коридор, но и там все двери были закрыты. Наконец Хулань просунула голову сначала в одну палату для пациентов, потом в другую и поинтересовалась, где найти доктора Ду. В подобные моменты Дэвид осознавал различия между китайскими и американскими концепциями здоровья. Здесь в палатах стояли простые койки с металлическим каркасом. Простыни, хоть и относительно чистые, обветшали от многократного использования. Поблекшими пуховыми одеялами с заплатами, похоже, укрывались десятилетиями. Вокруг кроватей больных сидели родственники, болтая, смеясь и поедая из мисок дымящуюся лапшу или рис с овощами. И гости, и пациенты носили свитера или стеганые куртки для защиты от резких перепадов температуры в помещении больницы.

Наконец Дэвид и Хулань нашли медсестру, которая сообщила, что доктор Ду сейчас у себя в кабинете на верхнем этаже. Лифт не работал, поэтому пришлось подниматься по лестнице. На шестом этаже размещались смотровые кабинеты, и в каждом из тех, в которые заглядывали Дэвид и Хулань, за столом сидел врач-специалист. Некоторые измеряли пульс больного, другие просто дожидались клиентов, сложив руки на коленях. Наконец Хулань и Дэвид добрались до кабинета доктора Ду, где на стенах висели схемы человеческого тела с указанием акупунктурных точек. Занавески на окнах порвались и выцвели.

Доктор Ду, крошечный старичок, встал, чтобы поприветствовать гостей. Его пухлые щеки казались еще больше из-за бакенбардов, которые спускались до нижней челюсти. Мешки под глазами напоминали полумесяцы. Когда Хулань представилась, доктор Ду тепло улыбнулся и спросил, как поживает ее мать, после чего перешел на английский.

— Я много раз ездил в Соединенные Штаты, — сказал он, — посещал там медицинские колледжи, где обучают китайской традиционной медицине, и выступал с лекциями в ваших университетах. Я также посетил Диснейленд и гору Рашмор[43]. Вы там бывали?

Дэвид признался, что не видел гору Рашмор, и доктор Ду вытащил несколько снимков. Пока Дэвид рассматривал их, Хулань объяснила доктору причину визита. Когда она закончила, тот обратился к Дэвиду:

— Вы правы, многие травы и минералы очень опасны, если не соблюдать правильную дозу. Взять, например, киноварь. Вам известно, что киноварь успокаивает сердце и дух, и вы думаете: приму-ка я побольше. А дальше вам становится очень плохо, вы даже можете умереть, потому что киноварь содержит ртуть. Знаете женьшень? Его можно купить везде, даже в американской аптеке, правильно? Вы считаете, что прием женьшеня гарантирует долголетие или усилит потенцию. Несете корень домой, варите в небольшом количестве воды и выпиваете сразу весь отвар. А дальше у вас кровь течет из носа. Жизнь выходит из вас, а не входит…

— Если бы вы хотели быстро убить человека, какое средство вы выбрали бы? — спросила Хулань.

Старый доктор хлопнул в ладоши, поняв, что к нему пришли по делу, которое ведет Министерство общественной безопасности.

— Вам нужна моя помощь! Замечательно! Давайте выпьем чаю, и я подумаю.

Он выглянул в коридор и позвал кого-то. Вошла молодая женщина, налила чай в приземистые стаканчики и покинула кабинет. Доктор Ду поинтересовался общим физическим состоянием жертв.

— Молодые люди в возрасте чуть за двадцать, — ответила Хулань.

Ду с грустью покачал головой:

— Слишком молоды, чтобы умирать, да? — Затем он спросил: — В ваших лабораториях делали пробы на реальгар? Знаете такой минерал? Мы называем его «желтый шип». Активный ингредиент — мышьяк.

— Я уверена, что трупы проверяли на соединения мышьяка, — сказала Хулань.

— Опишите мне состояние тел, — попросил доктор Ду.

Пока Хулань пересказывала отчеты экспертов, старый китаец мерил кабинет шагами. Внезапно он остановился как вкопанный:

— Знаю! Я понял! У нас в Китае есть очень ядовитый жук, черный с желтыми полосками. У вас на Западе он тоже встречается. Мы называем его баньмао. У вас он фигурирует под разными именами: нарывник, шпанка, но чаще всего шпанская мушка.

— Афродизиак? — удивился Дэвид.

— Да, его можно принимать для усиления либидо, а еще вытяжкой из него лечат грибок, мышечные боли. Немного жареной шпанской мушки с рисом можно употреблять для лечения рака. Но достаточно всего тридцати миллиграммов, — Ду показал кончик мизинца, демонстрируя, насколько мала доза, — и человек мертв.

— А симптомы?

— Именно те, которые вы только что перечислили. Желудочное кровотечение; почки и печень просто тают. Очень больно, и человек ждет смерти как спасения! А кто догадается, что это баньмао? Внутри тела просто мешанина. Только очень хороший врач — таких наберется всего человек десять во всем мире — поймет, на что смотрит.

— А вы поняли бы по повреждениям внутренних органов?

— Нет, нет и еще раз нет! — Доктор Ду потряс указательным пальцем, а затем лукаво усмехнулся: — Я понял бы по почерневшим зубам и ногтям!

— Как у Билли и Хэнлая, — кивнул Дэвид.

Лицо доктора Ду расплылось в широкой улыбке, и он снова хлопнул в ладоши от возбуждения.

Следующей остановкой Хулань и Дэвида было Министерство общественной безопасности, где они намеревались нанести визит начальнику отдела Цзаю.

Несмотря на должность, кабинет у Цзая был таким же простым и непритязательным, как и у самой Хулань. Цзай с серьезным видом выслушал подробный отчет Хулань об обстоятельствах обнаружения тела Цао, найденных чековых книжках и паспорте, а также о недавнем визите к доктору Ду. Иногда Цзай переключал внимание на Дэвида, наблюдая за его реакцией. Хулань предупредили, что «большеносый» не должен видеть ничего неприятного. Выпотрошенный труп и кишки, раскиданные по всей комнате, явно нарушали это предписание.

— Мы просто шли туда, куда вела нас предоставленная информация, — объяснила Хулань. Она рассказала об их интервью с послом Уотсоном и Гуан Минъюнем. Когда она упомянула, что Гуан Минъюнь и ее отец, возможно, находились в одном и том же лагере в провинции Сычуань, Цзай не слишком-то удивился.

— Да, ваш отец и Гуан Минъюнь отбывали срок вместе. Знаете, меня тоже отправили туда. Конечно, к тому времени они уже вышли на свободу.

Дэвиду показалось, что Хулань смутило последнее замечание.

— Мы знаем, что жизни этих юношей тесно переплетались, поторопилась сменить тему Хулань. — Цао Хуа был моей последней надеждой. Если мы хотим добыть больше информации, придется прибегнуть к альтернативным методам.

— Но красные принцы к подобному не привыкли, — заметил Цзай.

— Я в курсе, поэтому мы и пришли к вам. Министерство хочет, чтобы мы вернулись и допросили гаогань цзыди? Или нам следует снова обратиться к американскому послу??

— Давайте подумаем про деньги, — предложил Цзай. Он повернулся к Дэвиду: — Финансовые преступления — новое явление в Китае, поэтому мы не всегда оперативно их обнаруживаем. Мы можем связаться с Банком Китая, который является основным коммерческим банком нашей страны. Уверен, что чиновники охотно согласятся сотрудничать и предоставят подробную информацию по этим двум счетам.

Во второй раз за сегодня Дэвид спросил:

— Вам не нужен ордер?

— Банк принадлежит государству, — отмахнулся Цзай. — Мы имеем право получить любую информацию.

— Кроме того, в Китае не бывает ордеров на обыск, — добавила Хулань.

— Но меня беспокоит не то, что мы найдем во внутренних счетах, — продолжил Цзай, — а то, куда уходили деньги, когда покидали нашу страну. Может, парни играли с обменными курсами?

— Для этого им бы потребовались связи в банке, — скептически заметила Хулань.

— Вы правы. Вряд ли дело в этом. Слишком много надзирающих органов, слишком много официальных печатей потребуется получить. Долгая история.

— Подобная коррупция карается смертной казнью, — напомнила Хулань.

— Вряд ли правонарушители боятся последствий. Это меня и беспокоит.

— Но почему?

— Почему?! — В голосе начальника отдела прозвучало явное удивление. — Здесь замешаны большие прибыли. Чьи, мы пока не знаем. Но у нас уже три убийства, инспектор. Проблема не в том, кого допрашивать следующим, а в том, стоит ли вообще продолжать. Убийства ужасные, но вы сделали все, что в ваших силах. Что касается Старка — он юрист, а не следователь. Он приехал в Китай помочь нам и помог. Наверное, нужно принять тот факт, что убийца слишком умен для нас. Он, возможно, член триад, слишком изощренный и скользкий, чтобы нам удалось его поймать.

— Я притащился в такую даль не для того, чтобы сдаться, — перебил Дэвид.

— Убийца оказал любезность, оставив вам с инспектором Лю предупреждение. Думаю, в следующий раз предупреждений не будет.

— Вы правы. Я просто юрист, а не профессиональный следователь. У меня нет иммунитета к ужасу смерти. Но я точно знаю, что, отступая, вы совершаете ошибку.

Цзай подумал немного, а потом спросил:

— И как бы вы поступили, мистер Старк?

— Судя по отметкам в паспортах, Цао и Гуан регулярно наведывались в Лос-Анджелес. А еще нам известно, что они хранили там большие суммы денег. Я хочу знать почему, а еще хочу знать, как во всем этом замешан Билли. Думаю, если мы пойдем по следу денег, это прояснит жизнь и смерть всех трех жертв.

— Идти по следу денег… — задумчиво протянул Цзай, а потом добавил: — Да, вы правы. Именно это и нужно предпринять.

— Тогда придется ехать в Калифорнию, — заметила Хулань.

— Да, но вам не стоит беспокоиться. — Он встал. — Нужно обсудить этот вопрос с вашим отцом.

Дэвид удивился, когда выяснилось, о ком идет речь. Но даже теперь, когда прояснились родственные связи, в беседе замминистра Лю и Хулань ничто — ни слова, ни эмоции — не указывало на их близость. Пока Хулань и Цзай излагали подробности дела, усталый замминистра просто слушал, курил и делал короткие заметки. Когда они закончили отчет, в кабинете воцарилась тишина. Дым от сигареты «Мальборо» клубился вокруг лица замминистра Лю. Отец Хулань постукивал карандашом по блокноту. Наконец он коротко бросил:

— Можете идти.

— Мы просим замминистра принять информацию к рассмотрению, — сказал Цзай, и Дэвид уловил мольбу в его голосе.

— Я согласен отпустить ее в Америку. Полагаюсь на вас, начальник Цзай. Пожалуйста, организуйте поездку как можно скорее. Чем быстрее мы раскроем дело, тем лучше для обеих стран.

В тот же вечер, когда Лю Хулань вернулась в хутун, она немедленно отправилась к председателю месткома Чжан Цзюньин и сообщила своей старинной подруге и наперснице, что уедет на несколько дней, но старуха уже была в курсе и даже вызвалась забрать скоропортящиеся продукты из дома Хулань.

— Выбрасывать еду, — прокудахтала старуха, когда Хулань вручила ей мешок фруктов и овощей, — все равно что глумиться над кровью и потом крестьян. — Хулань проводила Чжан Цзюньин до ворот, и та на прощанье крепко сжала ей руку. Глаза пожилой женщины наполнились слезами. — Я всегда жила бок о бок с твоей семьей. Да, много чего случилось в прошлом, не буду отрицать, но я всегда уважала род Лю.

— Не беспокойтесь, — сказала Хулань. — Я вернусь.

— До Нового года?

— Обещаю!

Хулань наблюдала, как старуха, одетая в «маоцзэдуновку»[44] цвета зеленого гороха, проковыляла по переулку и скрылась из виду. Хулань вернулась в дом. До первых ритуалов Праздника весны оставались считаные дни. Хулань провела несколько минут возле специального алтаря, чтобы почтить память предков. Она разложила несколько мандаринов на блюдце, воткнула ароматические палочки в бронзовый горшок с песком, затем расставила вокруг несколько фотографий в рамках и портретные миниатюры давно почивших родственников. Затем она заварила чай и начала собирать вещи. Впервые за многие годы она позволила себе испытывать глубокое сожаление, даже горе. Если бы только был способ обратить время вспять, вернуться назад, исправить свои ошибки, чтобы события пошли по другой траектории!

Печальные мысли прервал стук в дверь. Хулань ожидала этого и без малейшей заминки открыла дверь. Не дожидаясь приглашения, гость уверенно вошел и уселся на один из табуретов возле кухонного стола. Он дотронулся до чайника — горячий. По запаху он знал, что Хулань выбрала его любимый сорт. Она вытащила две керамические чашки и, когда гость налил себе чаю, села напротив. Здесь, под ярким светом, Хулань явственно увидела холод в его глазах, а голос — до боли знакомый — был резким и неумолимым.

— Завтра уезжаете, — произнес начальник отдела Цзай. — Разумеется, вы и раньше там были, но вернулись по первому требованию. В этот раз никто не будет звать вас назад. Мы рассчитываем, что вы сами примете верное решение и приедете обратно в Китай. Понимаете?

— Да.

— Я обязан предупредить вас. С тех пор, как вы впервые уезжали за границу, наша страна прошла долгий путь. Сегодня у нас есть глаза и уши не только в Китае. Мы обязательно узнаем, если вы сделаете или скажете нечто порочащее нашу страну. Мы узнаем, если вы попытаетесь связаться с диссидентами, журналистами или другими лицами, которые не выказывают Китаю должного уважения. Мы узнаем, если вы попытаетесь сбежать. И мы наверняка узнаем, если вы попытаетесь выдать какую-либо государственную тайну.

— Я не сделаю ничего такого, что повредит Китаю, — заверила она.

— Лю Хулань, вы дороги многим людям. Матери, отцу, этому Дэвиду Старку. — Хулань открыла было рот, но Цзай предупреждающе поднял руку: — Не пытайтесь отрицать. Это ваша слабость, и мы оба это понимаем.

— Никогда не получалось с вами спорить, — призналась Хулань.

Цзай пропустил ее замечание мимо ушей.

— Вам очень повезло. У вас были широкие возможности и крепкие связи. А еще вас всегда окружали друзья, которые заботились о вашей безопасности. Но тут иная ситуация. Одно неверное движение — и вы лишитесь вида на жительство, а в личном деле появится отметка. Вас могут сослать в сельскую местность. Вы будете потеряны для внешнего мира, проведете остаток жизни в тяжелых трудах и в пятьдесят лет умрете сгорбленной старухой без мужа, без детей, да и вообще без семьи. — Цзай сделал последний глоток чая, встал и положил руку на плечо Хулань: — Надеюсь, за время поездки вы не забудете наш разговор. До свидания, инспектор Лю.