Цветочная сеть

Глава 16

6-7 февраля, Федеральный суд

Они сообщили о случившемся в полицию и ФБР, затем позвонили в отель и разбудили Питера, который недавно вернулся с гулянки. Агент ФБР привез его в кафе «Зеленый нефрит» спустя чае, и Питер еще не успел протрезветь. Когда Джек Кэмпбелл не ответил на звонок и пейджер, пара агентов ФБР отправилась к нему домой и обнаружила, что трубка телефона снята, пейджер валяется на столе в гостиной, а сам агент, растянувшись на кровати, спит беспробудным сном. Вскоре Кэмпбелл примчался в «Зеленый нефрит», чтобы своими глазами увидеть, что случилось с напарником. Потом он плюхнулся на один из стульев в столовой, закрыл лицо руками и разрыдался.

Было около четырех утра, когда Дэвид и Хулань покинули кафе. Едва они вышли на улицу, вокруг засветились огоньки портативных камер, а к лицам потянулись разномастные микрофоны: журналисты, охотящиеся за новостями для криминальной хроники, завалили их обоих вопросами. Дэвид взял Хулань за руку, и они протиснулись сквозь толпу к его машине. По дороге к Голливуду он держал одну руку на руле, а второй крепко сжимал холодную ладонь Хулань.

Съехав с автострады, Дэвид отпустил руку Хулань, чтобы сосредоточиться на неровностях дороги в Бичвуд-каньоне, чуть ниже знака «Голливуд». Он загнал автомобиль в гараж, открыл дверь в дом, набрал код безопасности, чтобы снять сигнализацию, и повел Хулань через кухню в гостиную. Она прильнула к арочному панорамному окну и застыла, глядя на рассыпавшиеся внизу огни города. Сколько раз за прошедшие годы Дэвид грезил об этом моменте? Но сейчас, глядя на профиль Хулань, вырисовывающийся в тусклом свете, он ощущал только отчаянную грусть.

— Хочешь выпить? Бренди? Воды? Чашку чая?

Она повернулась и сказала скорбно:

— Я чувствую себя ответственной за случившееся.

— И я, Хулань, но мы не виноваты. Кто же знал, что все так обернется.

— У них были семьи?

— Ноэль не женат. Господи, он совсем юнец, еще толком и не пожил. А Чжао? Я читал его досье, но не помню, что там говорилось.

Хулань потерла глаза. Сказать было нечего.

Дэвид взял ее под руку:

— Пойдем спать.

В постели Дэвид прижал Хулань к себе, и вдруг ему страшно захотелось рассказать ей обо всем, что он держал в себе с тех пор, как впервые увидел ее в Министерстве общественной безопасности.

— Ты не спрашиваешь о моей жене, — сказал он.

— Это не имеет значения.

Слова прозвучали искренне, но Дэвид возразил:

— Я не хочу больше секретов. Если сегодня вечером нам и показали что-то… Жизнь коротка. Будущее неопределенно. Это избитые фразы, Хулань, но в них есть правда. — Он крепко обнял ее. — Я просто не хочу, чтобы прошлое стояло между нами. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем.

Он ощущал ее дыхание на своей груди.

Наконец Хулань сдалась:

— Расскажи мне о ней.

— Мы встретились на свидании вслепую. Джин тоже была юристом, и Марджори — помнишь ее? — свела нас. Именно Джин впервые предположила, что я смотрю на произошедшее между нами неправильно. Ты бросила меня худшим из возможных способов. Не дала мне шанса попытаться тебя переубедить. Не дала шанса спорить. Должно быть, у тебя сразу был такой план, а значит, ты поступила по отношению ко мне злонамеренно. Когда я это осознал, то возненавидел тебя. Потому что я слишком любил тебя, пока мы были вместе. Потому что ты солгала мне. Потому что я не мог перестать любить тебя, хотя ты принесла мне столько горя…

— Мне очень жаль…

— Нет, позволь мне закончить. Мы с Джин поженились очень быстро. Можно сказать, я просто отыгрывался, стремился поймать Джин в ловушку, прежде чем она сбежит, или же мне хотелось доказать самому себе, что я могу удержать женщину. Оглядываясь назад, скажу честно, что до определенного момента мне это удавалось. Я отдал браку очень много сил. Мы купили дом. Наши карьеры шли в гору. У нас появились общие друзья, и мы вместе ездили в отпуск. Я хотел иметь детей. Но правда заключалась в том, что я не любил Джин.

— Тебе не обязан мне такое говорить.

— Но это правда, — признался Дэвид. — На протяжении всего нашего брака я продолжал вспоминать о тебе. Я пытался представить, что ты подумала бы при виде моего дома. Что ты подумала бы при виде ожерелья, которое я купил Джин на день рождения. Что ты подумала бы, увидев нас с двумя детьми, собакой и — о господи, даже не знаю — «вольво»?

— Поэтому ты развелся с ней.

Дэвид горько рассмеялся:

— Она сама от меня ушла. Джин часто припоминала мне роман с тобой. Называла тебя призраком, который угрожает нашему счастью. Но когда брак уже затрещал по швам, она ушла не из-за тебя, а из-за моего решения перейти в прокуратуру США. «Зачем оставлять частную практику, когда дела идут так хорошо?» — говорила она, имея в виду другое: зачем оставлять приятную высокооплачиваемую работу в пользу тяжелой и низкооплачиваемой? Что я мог ответить? Что вспомнил твои слова о добре, когда мы обсуждали, что с помощью закона могли бы сделать мир лучше? Даже через пять, семь, десять лет после твоего исчезновения я все еще думал о тебе, все еще беспокоился о том, как ты воспримешь меня, если мы когда-нибудь встретимся снова.

Хулань ждала, чувствуя, что Дэвид еще не закончил.

— А потом наступил момент, когда я не мог вынести мысли о том, что мы можем снова встретиться, а мне будет нечего рассказать о себе, кроме того, что я подал очередной иск, написал еще одно заявление и выставил счет на две тысячи часов, — продолжил он. — В этой стране много говорят о том, чтобы оставаться верным себе, о кризисе среднего возраста, о жизни здесь и сейчас. Я перешел в прокуратуру США, зная, что этот шаг оттолкнет Джин. Но я понимал, что это моя единственная надежда вернуть себе ощущение того, кто я такой. Никого в прокуратуре не интересовали проблемы азиатской организованной преступности, поэтому я попросил Роба отдавать мне такие случаи. Пристал к нему как банный лист и к Мадлен тоже. И все время — независимо от того, выигрывал я дело или проигрывал, — я надеялся на встречу с тобой.

— И вот мы встретились. — Хулань приподнялась на локтях и пристально посмотрела на него. — Но ведь ты же понятия не имел, чем я занимаюсь. Ты слепо полагался на судьбу и все же отыскал меня.

— Я тебя люблю, — просто сказал Дэвид.

Хулань опустила голову, а когда подняла ее, Дэвид увидел, что у нее в глазах блестят слезы.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она.

— Теперь мы снова вместе, и я не хочу расставаться.

— Я не знаю…

— Тебе необязательно возвращаться в Китай. Можешь жить здесь. Я добьюсь, чтобы тебе предоставили политическое убежище. Все получится.

— Я хочу быть с тобой не меньше твоего, — сказала Хулань.

Она снова устроилась у него на груди и закрыла глаза. За окном розово- лавандовый рассвет вытеснял ночную тьму. Птицы бурно приветствовали солнце. Давид полежал без сна еще несколько минут, предаваясь размышлениям.

Через полтора часа Дэвид и Хулань снова поднялись. Дэвид так и не привык к перемене часовых поясов в Китае и просыпался там в три часа ночи. Вернувшись в Лос-Анджелес, они, наоборот, отправлялись в постель пораньше: частично из-за разницы во времени, частично из-за желания заняться любовью. Но сегодня получилось по-другому. Обоих подхлестывал адреналин, хотя сил почти не осталось.

Дэвид принял душ, побрился и надел костюм. Они выехали пораньше, чтобы Хулань успела заскочить в отель переодеться. Дэвид въехал на стоянку, которой пользовались помощники прокурора. Дэвид обнял Хулань за плечи, пока они шли к зданию суда. На двенадцатом этаже Лорейн впустила их. Около кабинета Дэвида они обнаружили Джека Кэмпбелла, Питера Суня и с десяток специальных агентов из ФБР, которые уже ждали их. Кэмпбелл выглядел ужасно: одежда помята, на лице темнеет щетина, а глаза покраснели от слез и адского похмелья. От него пахло так, словно через кожу с потом выделялось все выпитое прошлой ночью — ядерная смесь скотча, пива и черного кофе.

Дэвида и Хулань представили другим агентам — белым, черным, старым, молодым, но в основном очень похожим друг на друга, поскольку все они были в костюмах, галстуках и накрахмаленных рубашках, и все при оружии. Собравшиеся были крайне возбуждены и шумно выражали свой гнев, пока Дэвид наконец не рявкнул:

— Замолчите! — В наступившей тишине он сказал: — У нас предварительное слушание через полчаса, Спенсера Ли могут выпустить под залог. И предупреждаю, он уйдет отсюда, если вы не найдете хоть какую-то улику, которая свяжет его со смертью Ноэля.

— И мистера Чжао, — добавила Хулань, но про иммигранта собравшиеся агенты не вспоминали.

Они пробежались по списку скудных косвенных доказательств. В итоге Дэвид вздохнул:

— Я думаю, мы должны признать тот факт, что Ли окажется на свободе примерно через два часа. Но это значит, что вам хватит времени обеспечить наблюдение. Возможно, он не совершал этих убийств, однако может являться ключом к ним, и я не хочу упускать его из виду ни на минуту.

Тут Мадлен Прентис вызвала Дэвида, Хулань и Питера к себе в кабинет. Там сидел Роб Батлер, а также два сотрудника китайского консульства в Лос-Анджелесе. Мадлен представила собравшихся, затем сказала:

— Итак, я хочу, чтобы все это увидели.

Она включила телевизор и защелкала пультом, переключаясь с канала на канал и останавливаясь на местных утренних выпусках новостей.

На одном из каналов почетный мэр Чайна-тауна заверил зрителей, что район по-прежнему безопасен для посещения. На другом генеральный консул Китая в Лос-Анджелесе жестоко критиковал местные правоохранительные органы, город, штат, страну в целом и президента в частности, обвиняя их в смерти гражданина Китая и клейми за угрозу жизни двух агентов Министерства общественной безопасности, прибывших по приглашению Соединенных Штатов. На одном из каналов Патрик О’Келли невольно признал, что убийства никак не связаны с арестом китайцев, причастных к сбыту компонентов ядерного оружия неделю назад. И конечно же, везде крутили сюжеты с места преступления: мешки для трупов; агенты в ветровках с желтой надписью «ФБР» на спине; Хулань и Дэвид выходят из ресторана, буркнув «без комментариев», садятся в машину и уезжают; Джек Кэмпбелл с красным от слез лицом и опухшими глазами яростно заслоняется от объектива камеры.

Мадлен выключила телевизор и заявила:

— У нас сразу несколько проблем. Дэвид, я понимаю, что вы через некоторое время отправитесь в суд. Мы вернемся к этому через минуту. Я разруливаю дела с Вашингтоном, как могу. Должна признаться, вы поставили меня в трудное положение. И кому-то придется поговорить с прессой. Нужно, чтобы наш голос услышали, нужно по возможности восполнить урон, нанесенный репутации. Дэвид?

— Нельзя ли просто не допускать прессу?

— Что?! Прошу прощения, но агентов ФБР не кромсают и не готовят в пароварке каждый божий день, а тут еще и этот нелегал. Как его звали?

— Чжао.

— Точно, Чжао. О чем вы только думали? Как можно было использовать такого человека? По крайней мере, могли бы заранее обсудить с нами. Господи! Разве вы не смотрите новости? У нас международный кризис, а вы отправляете на задание китайского нелегала под прикрытием!

— В тот момент идея казалась хорошей…

— Что ж, ваша «хорошая» идея превратилась в международный скандал сама по себе. Вашингтон обезумел из-за смерти специального агента Гарднера. Мэр Чайна-тауна угрожает подать в суд. Причин я не знаю, но он в последние несколько часов был весьма активен. Он выступил в утренних выпусках новостей, как вы уже видели, а еще звонил мне, угрожал и кричал, что это плохо отражается на Чайна-тауне.

Когда Дэвид начал оправдываться, Мадлен подняла руку:

— Я еще не закончила. Учитывая все обстоятельства, я обратилась в консульство за помощью. Мы стали причиной фиаско, и я лично чувствую себя ужасно. Господин Чэнь и господин Лян любезно согласились прийти на нашу встречу. Они беспокоятся о безопасности инспектора Лю и следователя Суня и считают, что те должны немедленно вернуться домой.

Но Дэвид не собирался отпускать Хулань:

— Нам нужна инспектор Лю, чтобы консультировать нас по этому делу.

— Я согласен, — сказал Питер. Дэвид и Хулань удивленно уставились на него. — Она нужна здесь.

— Ее ждут в Пекине, — возразил господин Чэнь.

— Она вернется после окончания дела.

— Вы оба вернетесь сегодня же, — заявил господин Чэнь.

Хулань откашлялась:

— Извините, а меня никто не хочет спросить?

— У нас распоряжение…

— Вы получили распоряжение. Я — нет. И до тех пор, пока я лично не получу приказ от начальника отдела Цзая или замминистра Лю, мы со следователем Сунем останемся для выполнения своих обязанностей.

Это была уловка, чтобы выиграть время.

Двое сотрудников консульства начали спорить с Хулань по-китайски, но она держалась непреклонно. Наконец мужчины встали, холодно поклонились Мадлен Прентис и ушли.

Мадлен вздохнула и устало спросила:

— Ас прессой что делать будем?

— Мне нужно в суд через пару минут, — сказал Дэвид, — а потом я хочу поработать с ФБР.

Она недовольно посмотрела на него:

— Помнится, не так давно вы говорили, что это ваше дело. Ладно, я разберусь с прессой, а вы отправляйтесь в суд и сделайте все возможное, чтобы Спенсера Ли не отпустили под залог.

Когда встреча закончилась, Дэвид поспешил в зал суда, а Хулань и Питер задержались.

— Думаю, я должна извиниться, — сказала Хулань, имея в виду все те случаи, когда она намеренно не допускала Питера до своих расследований.

— В этом нет необходимости, инспектор Лю.

Хулань нажала кнопку вызова лифта.

— Твой поступок… — Она с трудом подбирала слова.

— Я всего лишь выполнял свою работу.

Хулань встретилась с ним взглядом.

— Спасибо, — сказала она и протянула руку. Питер замешкался на миг, а потом ответил на рукопожатие.

К тому времени, когда Хулань и Питер добрались до суда, агенты ФБР уже обосновались на первых двух скамьях справа от прохода. Они выглядели грозно, и Дэвид понимал, что судья Хэк будет совсем не рад лицезреть такую демонстрацию силы в зале суда, но придется смириться. На самом деле агенты были здесь именно для запугивания. Дэвид не смог бы заставить их покинуть зал суда. С другой стороны от прохода сидели четыре ослепительно красивые китаянки лет двадцати — то ли подруги Спенсера Ли, то ли посторонние девицы, которых просто наняли, чтобы изображать невинность и вызывать сочувствие.

За решеткой слева сидел Спенсер Ли с адвокатом. Обвиняемый переоделся из тюремной робы в изысканный костюм-тройку из тончайшей шерсти. К нему он повязал галстук темно-красного цвета, а в нагрудном кармане красовался шелковый платок в тон галстуку. Ли казался отдохнувшим и счастливым, улыбался и дружелюбно болтал со своим новым адвокатом: со вчерашнего вечера он сменил придворного лакея триад на Бродерика Фелпса, одного из самых дорогих юристов в стране, который за последние два десятилетия защищал множество известных преступников.

Судья Хэк вызвал Дэвида. Ему нужно было придерживаться основного обвинения — контрабанды медвежьей желчи на четверть миллиона долларов в нарушение закона США об исчезающих видах. Помня, что ему самому состав преступления еще совсем недавно был совершенно незнаком, Дэвид довольно подробно объяснил, как можно импортировать желчь медведя, и добавил, что она ценится выше кокаина или героина и что медведь, из желчного пузыря которого получен препарат, относится к исчезающим видам и находится под охраной.

Он поставил кассету с записью разговора Спенсера Ли, принимающего желчь от Чжао. Затем использовал свои схемы, демонстрирующие иерархию организованной азиатской преступности в Лос-Анджелесе, чтобы объяснить, какое место в ней занимает Спенсер Ли, и описать деятельность «Возрождающегося феникса» в Южной Калифорнии. Далее Дэвид коротко рассказал об убийствах в Пекине, найме «Китайского пиона» с привязкой к датам поездки Спенсера Ли, а в заключение добавил:

— Я уверен, ваша честь, вы наслышаны об ужасной трагедии, которая произошла прошлой ночью в Чайнатауне. В кафе «Зеленый нефрит» были зверски убиты агент ФБР, занимавшийся этим делом, и человек, который вызвался доставить желчь мистеру Ли.

Затем встал Бродерик Фелпс, чтобы выступить с контраргументами: правительство просто загнало в ловушку бедного Спенсера Ли, а он, как может видеть судья, является опорой общины. Чтобы доказать свою точку зрения, Бродерик Фелпс подготовил несколько писем 01 высокопоставленных горожан, готовых дать показании о прекрасных человеческих качествах Спенсера Ли, а также копию документов на дом за два с половиной миллиона долларов в Монтерей-парке.

— Спенсер Ли не представляет угрозы для общества и не собирается никуда сбегать, — подытожил Фелпс.

Затем адвокат перешел к другим обвинениям и разошелся не на шутку:

— Я не вижу причин, по которым мой многоуважаемый коллега поднял вопрос о триадах, ведь он не смог доказать сам факт их существования. Заявления о преступлениях в Китае также не имеют никакого отношения к этому делу. У нас нет договора с Китаем о выдаче преступников, да и не может быть, учитывая грубейшие нарушения прав человека в этой стране. Но есть еще кое-что. Я вынужден подвергнуть сомнению мотивы мистера Старка. Я возмущен намеками на то, что мой клиент может быть ответственным за преступления, совершенные в Китае. В те же дни, когда Спенсер Ли находился в КНР, там же находился миллиард других китайцев. Уму непостижимо, с каким упорством мистер Старк очерняет моего клиента. — Голос Бродерика Фелпса задрожал от негодования. — Что касается ночного инцидента в Чайна-тауне… ваша честь, я просто не знаю, что сказать, кроме того, что мой клиент, так сказать, был гостем федерального правительства. Хочу добавить, что помощник прокурора США использует наихудший стереотип для нападок на моего клиента. Интересно, будь мистер Ли итальянского происхождения, мистер Старк причислил бы его к мафии? Увы, думаю, да. За последние несколько лет наш город многое выдержал из-за подобных предубеждений. Спенсер Ли невиновен, и мы обязаны отпустить его под залог.

— Мистер Старк? — В голосе судьи слышалось сомнение, но он был готов выслушать Дэвида.

— Ваша честь, я ни в коем случае не намекаю, что все азиаты вовлечены в преступную деятельность. Сегодня я здесь от имени правительства США, и мы пытаемся доказать причастность Спенсера Ли к нескольким делам…

— Попридержите коней, советник. В нашей стране голословных заявлений недостаточно, чтобы упечь человека в тюрьму. Если у вас есть доказательства причастности господина Ли к другим противоправным действиям — и я говорю конкретно о тех, которые совершены на территории США, — я готов вас выслушать. Если нет, то лучше сядьте.

Когда судья Хэк согласился на залог, Спенсер Ли повернулся в кресле, чтобы встретиться взглядом со своей группой поддержки, и триумфально поднял вверх кулаки. Затем он оглянулся на агентов ФБР и самодовольно улыбнулся. Агентам, сидящим по обе стороны от Джека Кэмпбелла, пришлось удерживать его, чтобы тот не бросился на обвиняемого. Наконец Ли повернулся к Дэвиду, вскинул голову и вопросительно поднял брови. Однако вместо раздражения Дэвид ощутил странное сочувствие: такие хвастуны часто умирают молодыми.

Зарегистрировав свой дом в качестве залога и сдав паспорт, Спенсер Ли уже к одиннадцати утра вышел на свободу в компании четырех молодых красавиц. Но когда их группа, проехав вдоль Аламеды, свернула на Орд-стрит, а затем вырулила на Бродвей, за ними прицепился хвост, да еще какой.

Пятьдесят агентов обеспечивали круглосуточное наблюдение за Спенсером Ли. В воздухе кружили два вертолета. А внизу целая автоколонна — по два человека в автомобиле — следовала за китайцем буквально по пятам. Стоило ему выйти из машины, как за ним пристраивалось не меньше пяти агентов. Пока он сидел дома, агенты дежурили у железных ворот — единственного входа в особняк. Дополнительные силы рассредоточили по периметру здания на тот случай, если Ли попытается перемахнуть через забор. В ФБР считали, что рано или поздно Спенсер Ли допустит промах, и тогда они возьмут его тепленьким.

Его первой остановкой был Чайна-таун, ресторан «Принцесс гарден». Агенты ФБР наблюдали, как Спенсер Ли кружит по огромному залу, останавливаясь здесь и там у столиков, чтобы поздороваться с другими посетителями или вручить визитку. Наконец Ли вместе с красавицами занял столик в передней части зала и заказал пельмени, тушеные утиные ножки, рисовую лапшу и теплый суп из тапиоки.

Отобедав, он прогулялся со своими поклонницами по Хилл-стрит с заходом на Чунцин-Корт, Мэйлин-Уэй и Бамбу-Лейн. Там Спенсер Ли посетил сувенирные лавки, аптеки, лапшичные и побывал в нескольких антикварных магазинах. Разумеется, агенты ФБР не заходили внутрь всех этих заведений. Они изображали туристов, слонялись под видом бездомных или целенаправленно шагали мимо, словно спеша по своим делам.

К двум часам дня Спенсер Ли оказался у себя в особняке. Агенты ФБР, сидящие в машинах, достали термосы с кофе и пакеты с пончиками. В течение следующих двух часов подозреваемому нанесли визит несколько гостей, видимо, чтобы отпраздновать его освобождение из тюрьмы. Ворота открывались, пропуская внутрь очередной «мерседес» или «лексус». Номерной знак тут же передавали в ФБР, чтобы отследить владельца. О происходящем докладывали Дэвиду и Хулань, которые сидели в кабинете Дэвида.

В четыре часа вечеринка, как это часто бывает в Китае, внезапно закончилась. Все стихло. Дэвид и Хулань вернулись в дом Дэвида, чтобы провести там ночь. Оставалось только ждать.

В два часа ночи Дэвида разбудил звонок телефона. Джек Кэмпбелл орал в трубку:

— Он ушел, Старк!

Через несколько часов в кабинете Дэвида, где собралась вся группа, царила мрачная атмосфера. Агенты ФБР метались между яростью и отчаянием. Около полуночи, хотя наблюдатели видели перемещения внутри дома, появились подозрения, что Спенсер Ли ускользнул. В час ночи Джек Кэмпбелл начал умолять начальство, чтобы им позволили войти внутрь и проверить обстановку. Через полчаса Кэмпбелл, не в силах выдержать гнетущее чувство вины, вопреки приказам подошел к парадным воротам и позвонил в домофон. Ему ответил чей-то голос, но это был не Спенсер Ли. Того не оказалось дома. По словам Кэмпбелла, Ли, должно быть, покинул территорию особняка на одной из машин гостей, то есть имел фору на старте не менее чем в десять часов.

Они рассмотрели все варианты. Ли покинул дом на машине, а значит, мог оказаться где угодно. Возможно, он сейчас за рулем или затерялся в Лас-Вегасе. Он мог рвануть в Мексику, до которой всего-то три часа ходу. Мог отправиться на север, хотя до Канады ехать несколько дней. Но Дэвид отверг эти варианты. То, что он успел узнать о Спенсере Ли, подсказывало: парень не пустится в бега без своих приспешников. Поэтому ночью проверяли все внутренние и международные рейсы, но не было никакой информации, куда мог отправиться Ли. В Париж? В Чикаго? В Гонконг? Хулань возражала: Ли — уроженец Пекина и наверняка отправится обратно, в тот город, где его защитят семья и связи триады. Отсутствие имени Спенсера Ли в списках пассажиров не стало неожиданностью: его паспорт остался в суде. Но агенты надеялись, что беглец путешествует под узнаваемым вымышленным именем или даже сохранил фамилию Ли.

В девять утра агенты ФБР отправились на улицы китайского квартала, чтобы обыскать все заведения, куда Ли заходил во время прогулки днем раньше. Большинство лавок в этой части китайского квартала принадлежали семьям, которые обосновались в Соединенных Штатах более ста лет назад. Хозяева магазинчиков выслушивали агентов и выражали готовность оказать любую помощь. Да, они помнили визит Спенсера Ли. Нет, они не знают его лично, но за долгие годы много раз встречались с подобными молодыми людьми.

Однако в лавке писчих принадлежностей, где продавали кисти, чернила и бумагу для занятий каллиграфией, владелец настаивал, что он никогда не встречал Спенсера Ли, ничего не знал о триадах и не слышал о «Возрождающемся фениксе». Агенты ФБР обратили внимание, что лавка выглядит неестественно чистой, как будто здесь не успели обслужить ни одного покупателя, что было странно, учитывая столпотворение в соседних магазинчиках. Увидев дверь в задней части торгового зала, один из агентов спросил, что там. Когда владелец отказался отвечать, агенты прорвались туда (к черту ордер!), спустились по лестнице в подвал и обнаружили цех по производству фальшивых документов. Через несколько минут они выбили у владельца лавки вымышленное имя, которое взял себе Спенсер Ли.

Двадцать минут спустя, как и предсказывала Хулань, имя обнаружилось в списке пассажиров прямого рейса в Пекин. Этим утром лайнер вылетел из Сан-Франциско, а значит, Ли находился в воздухе уже девять часов и скоро прибудет в Пекин. Хулань позвонила в Министерство общественной безопасности:

— Срочно найдите замминистра Лю и начальника отдела Цзая! Нужно произвести арест в аэропорту!

Пару часов спустя в кабинет Дэвида перевели с коммутатора звонок для инспектора Лю. Дэвид не знал китайского, но по выражению лица Хулань понял, что Ли поймали. Когда она повесила трубку, наступила тишина.

Наконец Хулань спросила:

— Как думаешь, Спенсер Ли и правда несет ответственность за все это — за убийства в Пекине, перевозку нелегалов на «Пионе», контрабанду медвежьей желчи и расправу над Чжао и Гарднером?

— Вряд ли ему хватит ума или жестокости для таких дел. Спенсер Ли — марионетка.

— Я тоже так думаю. Какой бы запутанной ни казалась история… — Не закончив, Хулань заправила волосы за уши. Она выглядела измученной. — Руководство хочет, чтобы мы с Питером вернулись домой.

— Я думал, мы уже все решили.

— Я знаю, Дэвид, но давай посмотрим на это иначе. Пять человек убиты. Кто-то наживается на людях, на лекарствах. Мы думали, что ответ здесь, но ошиблись. Думаю, придется начинать все сначала. Мне нужно вернуться. Это мой долг. Ты же понимаешь, да?

Он понимал, но лучше от этого не становилось.

— Тогда я поеду с тобой, — решил Дэвид.

Правда, Мадлен Прентис считала иначе:

— Мне звонили из Госдепартамента и Министерства общественной безопасности. Все довольны тем, что виновник находится под стражей. Бюро, конечно, не в восторге, но я думаю, что их хоть немного утешит суровая китайская судебная система.

— Он не убийца.

Мадлен пожала плечами:

— Теперь это политический вопрос, Дэвид. Пусть власти КНР сами разбираются. Спенсер Ли — козел отпущения. Прими это и скажи спасибо. Постарайся забыть обо всем случившемся.

Когда Дэвид шел по коридору, он думал над словами Мадлен. В кабинете его ждала Хулань. Независимо от того, как все обернется, они будут вместе.

— Пойдем, — сказал он.

Он взял ее за руку, и они отправились на поиски Питера, а потом все трое вышли из здания Федерального суда и сели в машину Дэвида. Дома Старк достал из кошелька кредитку и забронировал три билета в Пекин через Токио. Затем они заехали в банк, чтобы снять как можно больше наличных. Дэвид и Хулань почти не разговаривали. Они шли на огромный риск. Карьера Дэвида в правительстве была фактически закончена, но осознание этого дало ему волнующее чувство свободы.

Однако он волновался за Хулань. На прошлой неделе, когда история о незаконном сбыте компонентов ядерной боеголовки получила развитие, политическая ситуация между Соединенными Штатами и Китаем стала максимально острой с момента падения «бамбукового занавеса». Большинство членов семей сотрудников посольства США в Пекине, а также консульств в других частях Китая отправили домой. Китайцы ответили тем же, отозвав половину своих сотрудников из Соединенных Штатов. Государственный департамент, который еще не успел издать официальные рекомендации в отношении поездок в Китай, объявил, что гости КНР должны быть «осторожнее», а еще лучше — отказаться от путешествия на неопределенное время.

Но Дэвид и Хулань все-таки отправятся в Китай и доведут дело до конца. А что потом?

Ответа на этот вопрос Дэвид не знал.