Цветочная сеть

Глава 22

13 февраля, ферма «Панда бренд»

На следующее утро они спали до одиннадцати, а когда наконец проснулись, велик был соблазн остаться в постели и вообще никуда не ходить. Наконец Хулань нерешительно поднялась и пошла в ванную. Дэвид переключил телевизор на Си-эн-эн, надеясь услышать новости о текущем состоянии отношений между США и Китаем и о том, безопасно ли ему находиться в стране, но канал транслировал какие-то международные соревнования. Тогда Дэвид выключил телевизор, откинул одеяло и, не одеваясь, подошел к окну. Небо было безоблачным, и он ощущал тепло от проникающих сквозь стекло солнечных лучей, но в воздухе висел смог от многочисленных фабричных труб, извергавших густой оранжево-коричневый дым. Люди на улицах — продавцы, предлагающие фрукты из корзин, пешеходы, спешащие на работу, несколько стариков, занимающихся гимнастикой тайцзицюань в парке на берегу реки, — были одеты в легкие свитера, поскольку климат здесь отличался мягкостью по сравнению с пекинским.

Хулань вышла из ванной в махровом халате, замотав мокрую голову полотенцем.

— Горячей воды сколько хочешь, — с удовольствием сообщила она. — До чего же тут здорово!

И действительно, несмотря на сложную ситуацию, спокойный сон и теплый воздух настолько успокоили беглецов, что они решили пойти пообедать в ресторан при отеле — огромный и оформленный в кричащем стиле. В дальнем конце двухэтажного зала установили высоченную, от пола до потолка, скульптуру, изображающую местные горы со множеством скалистых изгибов и водопадов. С потолка свисали гигантские зонтики пурпурного, оранжевого, красного, желтого и бирюзового цветов. Бельэтаж украшали колонны, кованая балюстрада, хрустальные люстры, пальмы в горшках. Свободное пространство на обоих этажах занимали столы для постояльцев, накрытые накрахмаленными до хруста скатертями.

На длинных раздаточных стойках громоздились подносы и жаровни с китайской и европейской едой. Дэвид прошел мимо омлетов, блинов и французских тостов, выбрав лапшу, пельмени со свининой и чесноком, соленые яйца вкрутую, свежий ананас и арбуз. Со стола с закусками он прихватил большие порции острой репы, пряные побеги бамбука и маринованную редьку. Еда оказалась обильной, острой и сытной, и он запил ее горячим чаем с жасмином.

После завтрака они прогулялись по магазину на первом этаже, где Дэвид купил новый костюм и переоделся. Теперь они были готовы ринуться в бой.

Но тут же осознали свою серьезную ошибку: они забыли узнать точный адрес фермы «Панда бренд». Во время последнего разговора с Гуан Минъюнем их интересовало лишь спасение жизни Спенсера Ли. Это было лишь вчера утром, но сколько всего изменилось с тех пор!

Хулань пришлось спрашивать о ферме у портье, и тот объяснил, что она находится в городе Гуаньсянь.

— Но знаете, — добавил портье, — лучше прокатитесь к дамбам Дуцзянъянь, это совсем рядом. «Панда бренд» не пускает на свою территорию иностранцев, а древние ирригационные каналы вам наверняка понравятся!

Однако Хулань мягко надавила и получила-таки адрес фермы.

Чтобы добраться туда, им нужна была машина, и Хулань решила взять ее напрокат. Она вышла из гостиницы и остановилась на углу, ожидая, когда регулировщик, стоящий на возвышении на перекрестке, даст сигнал об изменении направления движения, а пожилая женщина, отвечающая за пешеходов, свистком разрешит переход улицы. Хулань пересекла проспект и, пройдя квартал, где располагались вонючие общественные бани, нырнула в гостиницу «Миньшань». Там по документам матери она оформила аренду автомобиля. Но на парковку отеля Хулань приехала в подавленном состоянии.

— Я не водила машину больше десяти лет, Дэвид, и в последний раз сидела за рулем в Лос-Анджелесе. Не знаю, получится ли у меня.

Однако через час Хулань уже уверенно ехала прямо через центр города, мимо универмагов, общежитий для паломников, направляющихся в Тибет, железнодорожного вокзала и огромной статуи Мао, под которой был вырезан лозунг: «Претворить в жизнь "четыре модернизации"![72] Объединить родину! Энергично развивать Китай!» По дороге они обсуждали, как лучше представиться, когда они доберутся до места. За одно только сегодняшнее утро они уже успели поменять имена: в отеле они выдавали себя за американцев, а машину Хулань арендовала как китаянка. В салоне Дэвид снова замотался в шарф и надеялся, что другие водители, инспекторы дорожного движения и старухи со свистками не заметят его светлой кожи. Но как только они доберутся до фермы, выдавать себя за китайца уже не выйдет.

— Может, я скажу, что я твой переводчик? — предложила Хулань.

— Хорошо. А я тогда кто? Бизнесмен, врач, турист?

Если он турист, то почему его не сопровождают переводчик и водитель из Китайской международной туристической службы? Сама Хулань в костюме Бет от Армани могла выдать себя за хуацяо. Но откуда она, кто ее родственники, что они делали в Америке и что она сама там делала? На эти вопросы они должны были отвечать без заминки. Они надеялись, что непрерывные передвижения помешают кому-либо точно идентифицировать любого из них. Но страх быть пойманными держал Дэвида и Хулань в постоянном напряжении.

К двум часам они оставили позади шумный город. Небо стало ярко-синим, и им захотелось опустить стекла, чтобы теплый ветер обдувал лицо. В течение получаса они ехали мимо полей с озимыми посевами овощей, простиравшимися от шоссе до самого горизонта. Кое-где трудились крестьяне: выпалывали сорняки, обрубали расползшиеся корни, носили на коромыслах ведра с водой и с большой осторожностью поливали отдельные растения.

Увы, это не означало, что путешествие Хулань и Дэвида проходило мирно. Во всяком случае, водители здесь вели себя хуже, чем в Пекине. Шоссе делилось на четыре полосы, по две в каждом направлении. Внешние неофициально предназначались для пешеходов, велосипедов, трехколесных тележек, тачек любого размера и тяглового скота. Большинство этих транспортных средств были загружены продуктами.

Две центральные полосы были отданы автомобилям, грузовикам, перевозившим металлолом, продукты и бензин, автобусам, забитым людьми и всевозможной поклажей, привязанной к крышам, и мотороллерам, водители которых ежеминутно искушали судьбу в плотном потоке транспорта. Каждый ехал как мог. Автомобили, огибая препятствие, то и дело выскакивали на встречную полосу. Иногда — куда чаще, чем хотелось бы Дэвиду, — две машины, выполняя маневр, выталкивали соседей на полосу для пешеходов.

Но при всей этой суматохе поток двигался относительно медленно. Хулань ехала со скоростью 35–40 километров в час, лишь изредка разгоняясь до 50–60. Гуаньсянь находился всего в 50 с небольшим километрах от Чэнду, но дорога заняла почти два часа. Они миновали несколько деревенек, прежде чем попасть на окраину Гуаньсяня, известную, как рассказывал им портье, плотиной Дуцзянъянь и оросительной системой. Хулань объяснила, что эта система известна всем китайцам, поскольку существует более двух тысяч лет.

Проехав вдоль берега Миньцзян, они наконец добрались до самого Гуаньсяня. Всеобщее процветание преобразило город. Он словно бы преодолел целый век всего за несколько лет. На смену старым фермерским домам — низким каменным зданиям с черепичными крышами — пришел лес многоэтажек, хотя новые насаждения рядом с рекой пока не успели зарубцевать раны в ландшафте, оставшиеся в результате строительства вилл наподобие тех, которые Дэвид и Хулань видели в Чэнду. Хулань никогда не была здесь раньше, но знала, что этот город всегда считался своего рода курортом; Теперь, когда у сычуаньцев появились реальные деньги, они скупали дома и квартиры, чтобы проводить выходные на свежем воздухе. Хулань подозревала, что по-настоящему состоятельные бизнесмены, которые могли позволить себе машину и водителя, совершали подобные поездки ежедневно.

Наконец стала попадаться реклама фермы «Панда бренд». Розовые, бледно-голубые и нежно-желтые мультишные зверушки (исключая панд)зазывали со щитов посетить их замечательный дом. Хулань доехала по указателям до жилого квартала, затем миновала высокие ворота с вывеской на китайском, корейском и японском языках и оказалась на стоянке, забитой туристическими автобусами.

Следуя другим указателям, ведущим по красивой, окаймленной деревьями тропе, Хулань и Дэвид вышли к «зоне наблюдения». Справа от них расположились низкие домики, спрятавшиеся за высокими каменными стенами. Слева они увидели открытые загоны, где паслось небольшое стадо оленей. Дэвид и Хулань прошли мимо гида в униформе и веселой синей шляпе, который загонял подопечных обратно в автобус. Когда туристическая толпа схлынула, переулок совсем опустел, если не считать нескольких курочек и пары детей на велосипедах. Беглецы поднялись по лестнице и прошли небольшой мост над загонами, который служил смотровой площадкой. Затем они свернули за угол и наткнулись на два вольера для медведей.

В чистых открытых вольерах содержалось около тридцати гималайских медведей, из-за белой отметины в форме полумесяца на груди известных как белогрудые медведи. При виде людей животные дружно вскочили. Дэвид и Хулань сразу же увидели, что у зверей нет корсетов, стоков для желчи или каких-либо других посторонних приспособлений. Давид отметил, что животные намного меньше, чем он ожидал. Они напоминали раскормленных десятилетних мальчиков; приземистые, пухлые, с туповатами мордочками. Медведи с тоской смотрели на посетителей, балансируя на задних лапах и выпрашивая лакомства.

Хулань и Дэвид вошли в сувенирный магазин. Помещение было достаточно большим, чтобы вместить несколько туристических групп одновременно. Несмотря на очевидную популярность этого места, менеджер, согласно предписанию, экономил энергию, поэтому свет был выключен. И хотя с потолка попарно свисали люминесцентные лампы, единственным источником освещения служил тусклый дневной свет, проникающий в окна.

По периметру зала располагались стеклянные витрины с прилавками, за которыми стояли молодые продавщицы, ожидающие клиентов. Посреди магазина за длинным столом сидели несколько туристов, которым предстояло осмотреть, пощупать и понюхать корень женьшеня и олений мускус; рядом лежали комплекты молодых рогов оленей. У двух других стен размещались низкие диванчики и столы, где клиенты могли отдохнуть, потягивая чай, попробовать продукцию и поторговаться. Как и говорил Гуан Минъюнь, ферма открыто не продавала препараты из медвежьих органов ни в какой форме. Снова и снова Дэвид и Хулань спрашивали, можно ли купить желчь медведя, каждый раз меняя формулировку вопроса. Дэвид жаловался на проблемы с печенью и напирал на желание привезти несколько пузырьков в Америку в качестве подарков. Хулань заявила, что желчь ей нужна для матери, которая давно болеет. Но продавщицы, к которым они обращались с вопросами, уверяли, что медвежьей желчи для продажи нет, так как это противозаконно.

Без пяти минут пять отставшие участники последней туристической группы покинули магазин. Как только все ушли, Хулань подошла к очередной продавщице и заговорщицким тоном сообщила, что подруга в Пекине посоветовала им приехать за медвежьей желчью именно сюда.

— Ваша подруга ошиблась, — раздраженно ответила женщина.

Давид попробовал предложить взятку, но от нее все отказались. Персонал собрался закрывать магазин.

— Вам пора домой, — сказали им по-китайски. — Приезжайте еще!

Дэвид и Хулань неохотно ушли, но задержались у машины. Продавщицы выходили компаниями по три-четыре человека, повязав свитера на плечах, раскачивая контейнерами для еды, сплетничая и хихикая. Последняя группа вышла на стоянку и, встав в кружок, о чем-то весело щебетала. Управляющий закрыл ворота, пожелал сотрудникам спокойной ночи, а затем направился по дорожке, ведущей мимо оленьих и медвежьих загонов. Наконец три женщины попрощались друг с другом, сели на велосипеды и разъехались.

Осталась одна молодая девушка в бледно-розовых шортах, облегающем белом жилете, телесного цвета гольфах, потрепанных черных лакированных туфлях и черной кожаной куртке нараспашку. Продавщица направилась к Дэвиду и Хулань.

— Я знаю, где достать медвежью желчь, но информация стоит денег, — заявила она.

— Сколько?

— За маршрут сто долларов, а на месте сами сторгуетесь.

— Сотня долларов — огромные деньги, — заметила Хулань. В Китае сто долларов составляли треть среднего ежегодного дохода.

— Торговаться не собираюсь, — ответила девушка, встряхнув волосами.

— Отвезете нас туда?

— Я же сказала: за сто долларов я опишу маршрут.

— А если соврете?

— Я тут каждый день. Найдете меня завтра.

Дэвид вытащил бумажник и протянул китаянке нужную сумму. Начинающая предпринимательница пересчитала купюры, сложила их и сунула в карман. Только тогда она дала указания, как проехать на медвежью ферму «Длинные холмы», которая, по ее словам, также принадлежала семье Гуан.

После того как девушка исчезла в одном из переулков, Хулань вздохнула:

— Может, ты поведешь?

Дэвиду совсем не хотелось садиться за руль, но, заметив усталость в голосе Хулань, он послушно взял ключи. К счастью, ему сначала пришлось миновать несколько небольших улиц, прежде чем он достиг главной дороги. Тем не менее на шоссе он оказался быстрее, чем хотелось бы, и теперь изо всех сил старался не только выжить, но и никого не убить. Сначала Дэвид ехал медленно и осторожно. Но когда их обогнали пять дизельных грузовиков, он тоже прибавил скорость. Какой-то мужичок с тележкой, обгоняя двух старух, вылез на автомобильную полосу, даже не оглянувшись через плечо, чтобы оценить дорожную обстановку. Дэвид резко засигналил, ударив по клаксону, но тут, извергая черный дым из выхлопной трубы, перед ним остановился автобус: одну из пассажирок тошнило через заднее окно. Дэвид не выдержал, пересек центральную линию, вдавил газ в пол и обогнал нарушителя. Вернувшись на свою полосу, он повернулся к Хулань и широко улыбнулся.

Еще через час, когда они достигли небольшой деревеньки Инсювань, Дэвид свернул с шоссе и пересек мост через верховья Миньцзян. Дорога сузилась, и автомобильное движение почти прекратилось. Тем не менее пешеходы брели по обочине дороги или гордо вышагивали посередине. Отсюда Давид и Хулань свернули к реке Питао, притоку Миньцзян, и поехали вдоль него. Уклон стал круче, и двигатель машины закашлялся. Дэвид почти заскучал по броуновскому движению на главной дороге, поскольку здесь проезжая часть могла похвастать лишь скользким гравием и глубокими выбоинами. Справа тянулся глубокий овраг, врезавшийся в поросшие рододендроном горы с окутанными туманом вершинами. Даже здесь каждый дюйм почвы был умело использован. Конечно, встречались и заливные поля, но особенно впечатляли лоскуты земли шириной всего в несколько футов, засаженные луком и капустой, белокочанной и китайской.

Сумерки только-только начали сгущаться, когда Хулань вдруг воскликнула:

— Останови машину!

Дэвид притормозил на краю оврага.

— Смотри, — сказала она взволнованно. — Взгляни туда!

Дэвид наклонился и посмотрел вниз. На берегу реки работали несколько мужчин; позади них виднелось невысокое, компактное здание без окон, мрачное и совершенно неуместное в почти идиллической обстановке.

— Знаешь, что это? — Не дожидаясь ответа, Хулань пояснила: — Это лагерь Питао, куда когда-то сослали моего отца!

— Давай подойдем поближе.

— Не стоит.

— Ну мы же наверху, а они внизу. Думаю, ничего страшного не случится.

Они вышли из машины и встали рядом на краю пропасти. Во дворе лагеря, где не росла ни одна травинка, несколько человек в серой форме разбивали валуны на куски. Другие упаковывали камни в корзины, закидывали их на спину и тащили тяжелый груз через ворота вниз, к берегу реки. Другая группа мужчин выстроилась в ряд в реке: некоторым вода доходила только до лодыжек, другим до пояса. Хотя в провинции Сычуань было намного теплее, чем в Пекине, вода оставалась холодной из-за недавно растаявшего снега. Одни заключенные носили на берег корзины с булыжниками, другие по очереди, от человека к человеку, передавали камни, пока последний в цепочке не кидал их в реку.

— Что они такое делают? — поинтересовался Дэвид.

— Если бы рядом была хоть какая-то полоска пашни, я бы решила, что это связано с ирригацией. Но камни все равно унесет течением. На стройку тоже не похоже. Их просто заставляют работать…

— Трудно представить, что твой отец и Гуан занимались тем же.

— А еще дядя Цзай, хотя его привезли сюда позже, — добавила Хулань. — Какой бессмысленный труд!

— Разгадка всегда была у нас перед носом, а мы ее не видели. Связи Гуана в Сычуани, медвежья ферма, лагерь… Только подумай, сколько лет Гуан и Цзай замышляли этот проект. А твой отец…

— Верно. Должно быть, все началось именно тут.