Да прибудет тьма

Глава 9

Дом бонда — самый большой и длинный в деревне. Двустворчатая дверь на распашку манила присоединиться к пирующим в Медовом зале. Почти вся деревня собралась, чтобы вкусить эля из одного кубка с гостями, преломить хлеба, поделиться историями и житейской мудростью. Отмечали встречу широко. Пили и пели во славу Одина, показывая, что в людях нет страха.

Норманны не преклонят колени перед новой напастью. В их крови отвага. Они впитывают жажду к битве с молоком матери. Ничто не может сломить этих бородатых мужчин. Они наполняют кубки пивом, смачно рыгают и возносят славу богам.

Свейн помог новому знакомцу поставить телегу в сарай и выпрячь лошадку.

— Я здесь останусь, а ты иди, — Матс уже присмотрел себе место для ночлега и бросил на сено плащ.

— Принесу тебе еды. Пива? — малец танцевал от нетерпения в дверях, уже успев зажечь факел, закреплённый в стене над бочкой с водой.

— Не нужно. Чем больше пива, тем меньше разума.

Не успел Матс договорить, а пацана уже словно ветром сдуло. Проверив альву, хотел было сарай осмотреть, а Свейн уже воротился. В руках держал миску с мясом и хлебом, да ещё и кувшин. И как всё уместилось? Поставил на землю и убежал, крикнув напоследок:

— Я у бонда. Ищи меня там, если понадоблюсь.

От мяса исходил пьянящий аромат. Видно, здесь любили вымачивать его в пиве. В кувшине очень кстати оказался навар лесных ягод.

В противоположном от двери углу в стойле заржал конь. Забил копытом, требуя внимания. Жеребец Фолкора кивал приветливо головой. Чёрный, как сама ночь. У его длинных ног валялось деревянное ведро.

Мягкие губы жадно припали к принесенной Матсом воде. Конь втягивал в себя воду, довольно фыркал, раздувая и без того большие ноздри. Сын Гуди поделился хлебом. Оторвал горбушку, ведь она лошадям по нраву. Оставил на перекладине.

Насытившись, Матс устало откинулся на сено. В углу раздался удар, а затем истошный писк. Мальчишка бросился на звук и оторопел. Жеребец с хрустом жевал. Смачно так, со вкусом и слюнями. Из его пасти, усыпанной острыми, точно наконечники стрел, зубами, торчал длинный крысиный хвост. Он шевелился в такт с огромными челюстями. Казалось, крыса ещё жива и пытается выбраться. С чёрных губ на землю капала кровь. Конь облизал их длинным пупырчатым языком.

Волосы на затылке зашевелились. Мальчишка невольно сделал шаг назад и уперся спиной в стойла для скота. Почувствовав запах крови, коровы и овцы занервничали. Испуганное мычание и блеяние переполошило уснувших на гнездах кур. Послушная лошадка и та всхрапнула в общем переполохе.

Жеребец оскалился окровавленными зубами и харкнул. Осклизлый кусок с чавканьем упал к ногам мальчика. Это была задняя часть крысы. Зрелище оказалось настолько мерзким, что желудок скрутило, и ужин низвергся наружу, прямо на остатки грызуна.

— А ты ему понравился, — в дверях стоял ярл Фолкор с ведром воды в руках. В дрожащем свете факела рисунки на его голове ожили, задвигались.

Пот пробил Матса. Рубаха прилипла к спине. Липкие струйки страха проникли под кожу. Сердце предательски сжалось, замедляя бег, а внутри расползался самый холодный ледник Скандинавии.

— Не бойся его. Это он только с виду такой грозный. Он людей без разрешения не трогает. Ты его чем угостил? Хлебом? Не ест он его, но может так крысу приманить. Ты поделился ужином с ним, а он с тобой, — ярл спокойно прошёл к жеребцу, поставил ведро у его ног, забрал пустое. — Доверился он тебе. Не всем свой облик показывает.

Конь косил красным глазом и довольно бил копытом. Из его ноздрей валил дым.

— Держи, — мозолистая рука протянула перепуганному мальчишке клок сена. — Утрись.

У ног мелькнула тень. Маленькая пасть разверзлась, ядовитые клыки впились в то, что когда-то было грызуном. Змея чулком натягивалась на крысу, превосходившую её в размерах.

Желудок Матса снова скрутило. Горечь пролилась на землю.

— Гадость какая, — выдохнул сын Гуди, вытирая рот сеном.

— Кому гадость, а кому еда, — Фолкор направился к выходу. — Выезжаем на рассвете. И не забудь потушить факел.

— Знаю, не маленький! — в голосе скользнули злые нотки беспомощности.

— Я не сказал, что ты маленький. Я сказал: не забудь!

Матс согнулся от очередного спазма, наблюдая, как земля вбирает в себя желчь. Сарай пьяно кружился.

Животные поутихли, снова погружаясь в дрему. Змея у ног продолжала свою неторопливую трапезу. Из пасти ещё торчал голый хвост. Мальчишка рванул к выходу. Ему срочно нужен был свежий воздух.

Ночной ветер сразу забрался под мокрую рубаху. Захолодил, растормошил мурашки, продул голову. Земля перестала качаться.

В голове метались мысли. Своим глазам он верил с трудом. Принять увиденное он ещё не был готов. Обернулся и пожалел. Видения продолжались. От зрелища в глубине сарая снова замутило.

Покачиваясь, змея вытянулась вверх на половину своего тела. Жеребец же тянул свою огромную голову вниз, через перекладину стойла. Его и без того длинная шея вытянулась ещё сильнее, сквозь кожу просвечивала чешуя. Два чёрных ужаса встретились носами и закачали головами в такт друг другу.

Сознание покинуло Матса, спасительно погружая разум в темноту.

— Просыпайся, соня, — голос Йорана вернул мальчика из мира снов. — Петухи давно пропели. А ты всё бока мнёшь.

Матс подскочил как ужаленный, уставившись в угол сарая. Пустое стойло зевало открытой дверью.

— Ну и напился же ты вчера. Весь сарай заблевал. Да прямо на улице уснул. Пришлось тебя внутрь занести, чтоб ты зад себе не отморозил. Ночи сейчас холодные.

Мальчик потер заспанные глаза. Может, ему всё приснилось? Бывает же, что сон такой реальный, словно взаправду все происходило. Что, если и сейчас так?

Уже впряженная в телегу лошадка дремала, опустив голову. Расчёсанная грива переливалась в сером свете утра.

— Тут тебе сверток передали. Малец принес. Сказал, что от Хейды, — воин показал на телегу.

Спустя несколько минут отряд Фолкоро распрощавшись с жителями Ньярдарене и выдвинулся в путь. От шага Бруни Матса мутило. Перед глазами всё ещё маячила поедаемая жеребцом крыса. Поэтому и завтрак не полез. Выпил отвара, и тот не удержался. Мальчишка чувствовал себя больным и разбитым.

Фолкор ехал впереди отряда. Конь под ним казался смирненьким. С виду конь как конь. Да, окраса непривычного для здешних мест. Да, крупнее всех лошадей. Но в остальном-то — такой же.

Матсу хотелось всё забыть и вернуться на три дня назад. К тому моменту, когда ещё и Веселину не встретили. Когда мама и папа были живы, и всё было хорошо. Взрослая жизнь мальчику не нравилась. Да и способность видеть свет тоже спокойствия не добавляла. Смотреть вокруг совершенно не хотелось, оставалось дремать. Но закрывая глаза, он снова видел окровавленные острые зубы и свисающий из пасти крысиный хвост.

— Ты в порядке, парень? — подъехав на пегом конике, спросил участливо Йоран.

— Всё хорошо, — выдавил из себя Матс.

— Не пей больше столько.

— Не буду, — рассказать воину о ночном ужасе не казалось хорошей идеей. — Йоран, расскажи, кто был тот сын собаки, которого ты убил на поляне?

Мрачные тени легли на загорелое лицо воина. Брови сошлись к переносице.

— Мы выслеживали их несколько дней. До ярла дошли слухи, что с островов прибыли чужаки. Сказывали, отряд из трех десятков воинов высадился на побережье. Они грабили и убивали всех, кого встречали. Много людей погубили, земледельцев, стариков, женщин. Даже детей и скот не щадили. Пленных не брали. Мерзость, творимая ими, не уступала злодеяниям Сумрачных.

Рассказ Йорану давался нелегко.

— Они оставляли за собой лишь трупы. Жуткая картина. Глумились над телами. Рубили на куски, зажаривали сердца и ели. Нам удалось их выследить. Побили мы почти всех. Только этот Громогласный и несколько его прихвостней трусливо сбежали. Тут вы, видимо, им и повстречались. Только Боги могли вас уберечь от мгновенной кончины. Видимо, у них на вас были какие-то планы.

— Вы видели, что было на поляне?

— Слышали. Шли в темноте на ржание коней. Сквозь деревья усмотрел я, как кобыла на одного налетела. Как топтала его. Пока добежали уже всё и закончилось.

— Одного из них ведь ты убил?

— Собачьему сыну дорога в Хельхейм*. Всем им мучиться от рук Хель за бесчестье творимое, — взгляд Йорана стал жестким.

— Вы спасли нас. Боги этого не забудут. И когда придет время, то доставят вас валькирии в Чертог павших* и сядете вы с одноглазым старцем* за одним столом, и пригубите мёда из одного кубка. Расскажите всем воинам, что будут за тем столом, о своих подвигах. И о том, как спасли мальчика и его сестру от жуткой смерти от рук варваров. И будут славить вас. И будете вы ждать Рагнарёк, поедая мясо Сехримнира*. Да будет так! — Матс был искренен в своих словах. По душе ему был седовласый воин.

За разговорами Матс отвлёкся. Желудок больше не завязывался узлом, не полнился рот горечью.

— Скажи, Йоран, а как называет ярл коня своего? Откуда они оба появились? Уж больно отличаются они от норманнов.

Воин задумался. Почесал затылок. Запустил пальцы в бороду.

— Легенды про него ходят. Не сын он этих земель. Здесь ты прав. Старики сказывали, пришел он с материка большого, вместе с братом своим. Рослые оба, на голову выше всех. От взгляда их даже повидавшие смерть робеют, словно несмышленыши. Показали они себя в боях. А когда Сумрачные появились, то защитниками стали. Фолкора ярлом выбрали. Только поговаривают, что не он главный, а брат его старший. Грег Льёт. Его все кличут Ужасающий. От одного вида бежать хочется. С отметиной на лице ходит. Шрам от подбородка идёт и в волосах прячется. Если у Фолкора нет волос на голове, то у Льёта на бороде. А на голове его волосы точно серебром светятся, да короткие. Только не трэллы они. Это точно. С такими и умереть во славу Одина не страшно. Они нам путь в Вальхаллу открыли. Боги на их стороне. Или же сами они боги. Ибо никто их молодыми не видел, но и стареть они не торопятся.

Лес давно сменился равниной. Солнце еле пробивалось сквозь мятые тучи. Начал накрапывать мелкий противный дождь. Ни землю напоить, ни лица умыть. Мальчик перебрался в телегу. Его конь послушно шёл рядом.

— А конь этот — под стать хозяину. Зовут не по-нашему — Тимор. С языка иноземного, вроде как, Страх. Никто к нему подходить не решается. И ты руки к нему не тяни, ежели с пальцами попрощаться не жаждешь. У Грега Льёта конь не хуже. Дышит, точно огонь внутри горит. Земля под их копытами дрожит.

День прошел за разговорами. В этот раз обошлись без дневного привала. Ели, не спускаясь с коней. Так же и нужду справляли.

Когда солнце стало гаснуть, а дождь ускоряться, встретился отряду одинокий путник. Он брел по раскисшей дороге, медленно переставляя промокшие ноги. Дырявый плащ его напитался влагой и казался непомерной ношей. Сумка оттягивала плечи.

— Куда путь держишь, добрый человек? — Фолкор остановил коня, поравнявшись с серой фигурой.

— Прямо, — глухо прозвучал старческий голос.

— Подвезти куда? Если по пути, то место у нас есть для тех, кто ножа за пазухой не держит.

— Смерть подвези, которая за спиной у тебя. А мне с тобой не по пути.

Рассмеялся громко ярл дерзости путника.

— Садись в телегу. Дай ногам отдых, им еще долго землю топтать.

— Это как посмотреть, — старец поднял голову, подставляя лицо дождю. На мир взирали бельма глаз. Седые волосы сосульками облепили обтянутый желтоватой кожей череп.

— Как же ты слепой по миру ходишь? — жеребец нетерпеливо пританцовывал под Фолкором, удерживаемый крепкой рукой.

— Чтобы идти, мне глаза не нужны, — усмехнулся старец, отерев ладонью мокрое лицо. — Да и дорога моя не так трудна и долга, как твоя.

— Твоя правда, — ярл махнул рукой Йорану, чтобы тот подогнал телегу. — Впереди лес. Там ночлег устроим. Приглашаю к нашему костру. Не побрезгуй с нами хлеб преломить, да мёда пролить, путник.

— Складны речи твои. Не удивительно, что люди за тобой идут.

Йоран протянул старцу руку, чтобы на телегу взобраться, но тот лихо, словно молодой, сам подпрыгнул и устроился в ногах у Веселины. Будто и не был слеп совсем.

— А вот и смерть. Не думал, что так быстро встретимся, — путник скинул мешок с плеча и устроил посох у борта. — Все мы безобидные, покуда спим.

_________________________

*Хельхейм — мир мертвых в скандинавской мифологии.

*Хель — повелительница мира мертвых.

*Чертог павших — Вальхалла

*Одноглазый старец — бог Один в скадинавской мифологии.

*Рагнарёк — последняя битва скандинавских богов с хтоническими чудовищами и гибель всего мира.

*Сехримнира — божественный вепрь в скандинавской мифологии, которого готовят для воинов в Вальхалле каждый вечер. А на следующее утро он оживает.

*Льёт — (вольный перевод с латинского) ужас.