Да прибудет тьма

Глава 16

С нескрываемым непониманием смотрел ярл в спину удаляющемуся брату. Ни детей, ни женщин никогда не обижал. И куда подевалось хладнокровие? Неужто смерть Вегарда так повлияла? Фолкор знал, как прикипел к воину брат и ждал, когда Грег обратит его и пополнятся ряды вечных. Но Боги решили по-другому.

— Это кто? — Матс глядел на ярла вопрошающе.

— Брат мой. Грег Льёт. Ужасающий.

— Правда? Я его во сне видел. Две ночи назад. Он ведь старший? И не брат тебе вовсе.

Мальчишка не переставал удивлять ярла и не столько своей взрослостью, сколько прозорливостью.

— Всё готово, — подойдя, сказал Йоран. Глаза его за утро ввалились, лицо осунулось.

— Подождём, — не отрывая взгляда от леса промолвил ярл.

Проглотив слёзы, Веселина совладала со своими мыслями. Сунув змею за пазуху, поднялась, ухватившись за протянутую мальчишкой руку.

— Ты как?

«Жить буду. И надеюсь, долго».

— Будешь конечно. Я уверен, — Матс, отбросив серьёзность, в порыве обнял Веселину. Она прижала его в ответ, нежно целуя в рыжую макушку.

— Все же будет хорошо? Правда?

«Правда. Всё будет хорошо. Я загадывала.»

Четыре густых столба дыма соединили небо и землю. Четыре дороги вели четырёх славных воинов в Вальхаллу. Опаленная жаром пламени погребальных костров, отошла Веселина подальше. Ещё не забылось ей ведьмино пламя и как жгли её заживо. А Матс встал рядом с Йораном, чувствуя свою причастность.

Разнеслась над равниной песнь, прославлявшая героев, погибших в битве с Сумрачными. Рассказывала она главному Богу — одноглазому Одину о подвигах и сражениях тех, кто должен присоединиться к нему за столом, пригубить мёд от небесной козы Хейдрун* и насытиться мясом кабана Сехримнира.

Вегард не успел обзавестись семьей. Насколько был скуп он на нежность, настолько был неустрашим в бою. Не искал он славы, а душой болел за справедливость, защищая слабых. Своими подвигами заслужил он место в небесном Чертоге павших.

Второй побратим — повидавший жизнь Йоханнес* оставил вдовой красавицу жену. Дом их всегда был полон детским смехом, хотя своих детей не было. Соседские ребятишки часто забегали к викингу, что умел сказывать красивые истории. Он искусно владел как словом, так и топором.

Третьего побратима — что не был ни стар, ни молод, во дворце верховного бога ждали жена и сын. Много минуло лун, как их забрали Сумрачные. И с тех пор воин искал встречи с родными, не упуская ни одной возможности изничтожить как можно больше тех, кто лишил его счастья.

Четвертый побратим был одинок при жизни и нелюдим. Сторонился компаний, но не было ему равных на поле брани. Не раз спасал он братьев, открыв себе одну из пятисот сорока дверей* в зал героев.

Долго горели костры, но не расходились воины, смотрели в огонь, вспоминая походы совместные да истории боевые. Каждому было что сказать, добрым словом вспомнить покинувших земной мир.

В этот день решили остаться на месте. Дать себе отдых. Впереди ждали ещё семь дней пути. Притихла Веселина, больше под ноги смотрела, лишь иногда искоса бросала взгляд на Грега, чьё присутствие не давало покоя. Все мыли её был о нём. Льёт же ходил смурной, в себя погружённый. Он кожей ловил на себе взгляд пигалицы, от которого ныло в груди, скреблось голодной рысью. Легче стало, когда в лес ушла. Только недолго смог он вдали оставаться, потянуло за ней. Шёл не спеша. В чащу, подальше от голосов людских.

Давно женщины в его жизни не было. От взгляда карих глаз кровь по венам свой бег ускоряла, обдавая жаром. Вспомнил, как искра пробежала, когда коснулся её. Не было в ней страха, только покорность. Не смотрели так на него девицы, чаще стороной обходили. Лишь одна в деревне вдовица Мия всё в гости приглашала, да крутилась подле. Но не к душе была.

Остановился Грег, прислонившись к замшелому стволу, разглядывая девушку, что мелькала впереди. Недолго боролся с собой. Ринулся следом. Обернулась Веселина, услыхав хруст ветки. Да тут и настиг коршун пичужку малую. Забилась она в руках крепких, затрепыхалась, прижатая к дереву. Отстранилась было, но поддалась губам жадным, выгнулась телом упругим, застонала. Ответила со страстью на поцелуй, чем немало удивила и порадовала бессмертного. И забыл он про всё, захмелев от желания.

Отстранился резко, устыдясь порыва юношеского. Глянул на девчонку. Та стояла пунцовая, одежду поправляя, глаза пряча. Подобрал Грег платок, что слетел под ласками с головы ее, стряхнул листья, протянул. Взяла неуверенно, покраснев еще больше, и отвернулась, скрывая отсутствие волос. Когда обернулась, Грега уже не было, лишь запах его терпкий, да тело, саднящее от грубого натиска, напоминали о том, что случилось.

— Получила, что хотела, — прошептала да губу закусила припухшую, не давая слезам выступить. — И как дальше? Ушёл, оставил одну.

Возвращалась она в лагерь нехотя. Не знала как вести себя теперь, как смотреть воинам в глаза. Ведь они только братьев своих оплакали, а она уже под поцелуями млела о большем помышляя. Так, терзаясь, и вышла из лесу.

Но зря переживала, страшась осуждения. Никто на неё внимания не обращал, привычно занимаясь своими делами. Кто оружие чистил, кто спал, закинув руку за голову. Матс что-то рассказывал Йорану, убеждал, размахивая руками. Грега нигде не было видно.

Горько ей стало, противно за себя. Пошла в поле, к месту, где накануне воины бой держали. Покрытая коростой земля смердела. Вся трава на ней скукожилась. Ни мушки вблизи, ни ящерицы. Даже птица над гиблым местом не летела, огибала кругом.

Бродивший невдалеке Тимор, заметив Веселину, прискакал радостно. Потянулся мягкими губами к ласковым пальцам, раздувая ноздри. Заулыбался. От улыбки той жутковато стало. Хотелось руку отдернуть, но Веселина пересилила себя. Заметив страх человеческий, скрыл жеребец натуру, что рвалась наружу. За что в благодарность был почесан за ухом.

Грег появился рядом неслышно. Вздрогнула Веселина, прижалась к коню. Засмущалась, чувствуя облегчение.

— Боишься меня? — мужчина посмотрел изучающе. Разглядывал. Пытаясь запомнить каждую черточку на лице, каждую деталь.

— Нет, — замотала головой в ответ.

— А зря, — слова, что в лесу ласкали, сейчас казались жёсткими и колючими. — Понимаешь, что моя ты теперь?

Не смела поднять на него глаз Веселина. Тело предательски заныло от его голоса.

Наблюдавший издали, Фолкор усмехнулся. Понятно стало, отчего брат из чащи чудной вышел. Зацепила его девчонка лесная. Присмотрелся к обоим внимательно, заметил яркие искры меж ними.

— Может и хорошо, что так вышло. Женщина рядом, да ещё такая, точно не помешает, — сказал сам себе.

Сам же Грег боролся с желанием подойти и впиться во всё ещё припухшие губы. Показать всем, что она теперь ему принадлежит. Шагнул уже, да Тимор оскалился на него. Зубы острые обнажил. Зашипел, пустил дым через ноздри.

Со стороны лагеря раздался хохот Фолкора. Воины повскакивали оглядываясь в недоумении. Не заметив ничего необычного, кроме Льёта и альвы вдалеке, улеглись назад.

— С конем-то что сделала? Тоже околдовала?

— Никого я не околдовывала, — сказала зло. Неприятными его слова показались. Без колдовства она хотела Грегу нравиться. А он стоял хозяином, руки на груди сложил, смотрел свысока.

— Понимаешь язык мой? — перевала разговор на другую тему.

— Знаком с твоим говором, общался с русами. Храбрые воины. Насмерть бьются, врагам спуску не дают. Сами не нападают за зря, но свое никому не отдают. Терпеливы и сдержаны, но лучше не злить их.

Успокоился Тимор, но от Веселины не отходил, следя за каждым движением Грега.

— Зовут-то тебя как? — спросил, чтобы время растянуть рядом с ней.

— Веселина. Имя родители дали. Мама и бабушка Весей звали, — ответила, боясь на него глаза поднять.

— Сюда как попала? — не хотелось ему уходить. Ноги словно к земле приросли, не слушались.

— Не знаю. Наверно, умерла. А это мой маленький ад.

— Ад? — слово казалось Льёту знакомым, но вспомнить не смог.

— Туда души мертвых попадают, если при жизни грешили много.

Веселина пошла в сторону лагеря. Тяжело было стоять рядом с мужчиной из своих снов и не прикасаться. Бежать хотелось от чувств и нахлынувших желаний.

«Вот же тряпка. Утром на одного засматривалась, а сейчас от другого голову потеряла, — корила себя за безволие. — Надо взять себя в руки. Надо. Надо, я сказала!».

Тимор шагал рядом, продолжая следить за Грегом. Сверкал сердито глазами, хвостом нервно подергивал.

— Грешила значит много? Что ж ты такого натворила, коли в ад попала? — вопрос задел Веселину.

— Не грешила я! — взыграла гордость. — И мухи в жизни не обидела.

— У вас в Руси мух обижают? — Грег остановился в недоумении.

Веселина закатила глаза.

— Так у нас говорят, когда плохих поступков не совершали. Не обижали никого, зла не желали. Нет на моих руках крови. Не убивала никого. Нет за мной таких грехов, чтобы Боги меня наказать хотели. Или я не знаю, — подбирала она каждое слово.

— Значит убивать врага — это для тебя грех, достойный наказания, — серые глаза недобро сузились.

— В моем мире не убивают направо и налево.

— В каком это твоём мире? — Грег подошел вплотную, удерживая оскаленную морду жеребца рукой. Тот зло пыхтел, но сделать ничего не мог.

От близости этой у Веселины спутались мысли. Что-то ответить хотела острое, да позабыла. Отступила на шаг. А его серые глаза бесстыжие смотрели как вздымается в волнении девичья грудь. Воздух меж ними наэлектризовался.

«Что же он делает со мной?» — Веселина сжала кулаки, ногти впились в кожу, отрезвляя.

— Не надо, пожалуйста, — посмотрела на него умоляюще.

— Не буду. Пока не буду, — довольная улыбка растеклась по лица. Точно у кота, увидевшего сметану.

«Вот же гад!»

_________________________

*Йоханнес — милостивый.

*Хейдрун — волшебная коза в скандинавской мифологии. С крыши Вальхаллы она щиплет листья Иггдрасиля и дает медвяное молоко, которое распивают во время пиров в небесном чертоге.

*Зал героев, он же Небесный чертог описывается как огромное строение с крышей из позолоченных щитов и стенами из боевых копий, с высокими потолками, широкими проходами. В Вальхаллу ведет пятьсот сорок больших дверей.