Да прибудет тьма

Глава 12

Морда варга вынырнула из темноты, нависла скалой и все росла-росла. Открыл Матс глаза. Сердце колотилось бешено в груди, пот холодный струился по лицу. Это только сон. Всего лишь яркий сон. Матс пытался успокоить дыхание. Дышать бесшумно не получалось, а громко — боязно.

Приподнявшись на локте, осмотрелся. В лагере тихо. Воины спят под деревьями. Но спят ли? Перед закрытыми глазами выступили цветные фигуры. Вон Вегард под молодым дубом лежит. Рука сжимает рукоять меча. Рядом с ним его молодой побратим. Роло имя его. Сильный, крепкий бородач с зелеными глазами. Странные у него глаза, что-то болото. Засасывает в трясину, и не по себе становится от взгляда. Он лежит, раскинув руки, грудь мерно вздымается мехами в кузнице. Но сон тот не настоящий. Меч лежит в ладони.

Присмотрелся Матс и к остальным. Туча соскользнула с рогатого месяца, тот бледно зевнул. Блеснули белки глаз воинов. Не спит никто. Месяц снова укрылся облаками.

Рядом бесшумно опустился Фолкор.

— Что думаешь, колдун? — прошептал еле слышно.

Неспокойно было. Как перед бурей. Вроде тихо, но опасно. Ответ не успел родиться. Вдали протяжно завыл волк. Далеко. Очень далеко.

Не успел Матс пальцы на руках пересчитать, вой повторился ближе. Но шёл он не оттуда откуда отряд прибыл, а с другой стороны — там, где дорога терялась в лесу.

Мальчик встал. Ветер сразу залез под плащ, прошелся холодными пальцами под рубахой.

— Говори, что чувствуешь.

Вой повторился снова, уже значительно ближе, но ещё достаточно далеко. Скорость, с которой он приближался, пугала мальчишку. Отчетливо он ощущал стремительный бег варга, как его огромные когти рвут землю. Мощная грудь разрезает воздух. Всё ближе. Ещё ближе.

— Нужно уйти от деревьев.

— Выкатить телегу в поле, к камню, — рука указывала в темноте направление.

Лагерь ожил. Несколько воинов бросились выполнять приказ.

— Отпустить всех коней!

Черные тени — человеческие — сливались с лесом.

— Кто? — Матс почувствовал дыхание Фолкора.

— Думаю… — слова застревали, сопротивлялись. — Сумрачные.

— Сколько у нас времени? — у ярла даже мысли не возникло, что малец может ошибаться.

Опасность он ощутил, когда солнце лизнуло землю на горизонте. Яркий луч пробился сквозь серые тучи, ткнув в кромку леса. Мир подавал знаки.

— Немного, — голос подрагивал, но не от страха. Это было предчувствие.

— Всем встать вкруг телеги!

— Их много. Очень много, — мальчик дрожал.

Воздух вокруг наэлектризовался. Все замерли. Месяц глянул в прореху облака, осветив равнину. Сердца воинов дрогнули, но они только крепче сжали рукояти мечей и топоров.

— За альвой смотри, — рука ярла толкнула ребёнка к телеге.

Бушующим морем колыхались Сумрачные. Медленно подкатывали бурлящей волной, окружая людей. Атака была стремительной и тихой. Пепел умирающих демонов заклубился в воздухе. Первый человеческий стон боли порвал молчание.

— Держать круг! — взревел ярл, нанося удары направо и налево.

Их много. Слишком много. Мальчик ощущал свою беспомощность. Огонь.

— Нужен огонь, — детский крик пробился сквозь звон мечей.

Ещё стон. Пепел метался, лез в нос, рот, мешал дышать, жёг глаза. Под ногами жухла трава, усыпанная останками Сумрачных.

Громкий свист пролетел над головами, разнесся во все стороны. В ответ из леса послышалось ржание. Тимор вылетел из чащи, стрелой выпущенной из лука. Разбивая строй Сумрачных. Вставая на дыбы, пробивал путь копытами.

Люди стояли в два ряда, не давая монстрам ни одного шанса прорвать оборону. Раненых оттаскивали к телеге, где их осматривал Матс. Воины разорвали цепочку, впуская жеребца в круг, который сразу сомкнулся.

— Освободить телегу! — двое раненых викингов, послушные приказу ярла, преложили альву на плащ, накрыли с головой одеялом, защищая от серых хлопьев.

Взвился снова жеребец на дыбе. От удара копыт вздрогнула земля. Телега занялась пламенем, которое быстро росло, упираясь столбом в небо. Горячий воздух закружил, разгоняя пепел. Жарко стало. Осветил огонь молчаливую битву.

Сумрачные клубились, накатывали. Лютой злобой полыхали красные глаза, но ряды воинов становились только плотнее.

— Не выдержим, — Вегард влетел в круг, держась за грудь. Одна рука обвисла, одежда пропиталась кровью.

— Во славу Одина! Нам путь в Вальхаллу! — крик ярла разнесся над полем.

— Во славу Одина! — подхватили воины. — В Вальхаллу!

Слова придавали силы. Ярость рвалась наружу. Только смелым путь в зал победителей. Только в сражении смерть достойна.

Последнее, что запомнила Веселина — это кулак Громогласного, и опять тьма. Ну, сколько можно?

Очнулась в сыром подвале. С каменных стен сочилась вода. Всё вокруг пропиталось сыростью. Из маленького решетчатого оконца под потолком тянуло холодом.

Девушка сидела в груде прогнившей соломы. На ней было длинное красное платье. Голые ноги мерзли. Веселина зябко поежилась, накрыв их подолом.

— Очередные глюки. Все чудесатее и чудесатее, говорила Алиса, падая все глубже в норму сумасшедшего кролика, — она не была уверена в правильности цитаты, но именно это сейчас больше всего подходило.

Тело болело, словно его били, пинали, распинали, тянули и дергали. Нещадно воняло испражнениями и кислятиной. Последний аромат, кажется, принадлежал ей. Девушка со стоном подняла руку, принюхалась и скривилась.

— Фу! Какая я мерзкая. Буэээ!

И тут же добавила весело:

— Ну, надо же. Здесь я говорить могу.

В темноте послышалась возня и писк. Крысы.

— Куда меня на этот раз занесло? — звук собственного голоса немного успокаивал.

— А ты не помнишь, ведьма? — хриплый голос из темноты заставил вздрогнуть.

В противоположном углу звякнула цепь, ударила о каменный пол. Крыса пискнула и затихла. Раздался хруст и чавканье.

— Ну, нет! — протянула девушка. — Только не пожиратели крыс.

— Кто бы говорил. У самой пади в доме засушенные крысиные хвосты, да перемолотые в колдовской порошок черепа, — голос подавился и зашёлся гавкающим кашлем.

— Нет у меня дома ничего подобного, — Веселина вспомнила свою маленькую уютную квартирку в спальном районе. Сердце защемило от тоски.

— Это ты инквизитору рассказывай, ведьма, а мне зубы не заговаривай. Сама во всём призналась. Сдохнешь скоро на костре, за то, что мор на город наслала.

«О, как. И здесь ведьма. Только здесь ещё и убийца.»

А от мысли о костре стало совсем плохо. В ушах зазвенело. В сыром каземате не хватало воздуха. Рука рванула ворот платья, но материал не поддался.

Попытка подняться на ноги не привела к успеху. Ноги не слушались, ступни болели. Мысли накатывали и уносились обратно. Сердце рвалось через горло. Дёрнулась в очередной попытке встать, да поняла — прикована. На левом запястье красовался железный браслет. Как раньше не почувствовала? От него тянулась цепь и пропадала в темноте.

Смех соседа или соседки, кто уж там такой злой сидел, вызывал раздражение. Пожелав ему приступа кашля, девушка умудрилась подняться на колени и поползла под оконце. Может хоть там воздух смилуется над ней.

— За всё ответишь, тварь! Гореть тебе на костре! Гореть! — завыл сумасшедший голос. Звук эхом отдавался в пустоте, бился о каменные стены, осыпая осколками пол. В очередном приступе кашля скрутило исчадие ада из противоположного угла. Надрывным, словно лёгкие вместе со злобой горлом идут.

Где-то вдалеке скрипнула дверь, и слабый огонёк пробил тьму.

— Топ-дзынь. Топ-дзынь, — несколько пар тяжелых сапог со шпорами спускались по лестнице.

Огонёк приближался, рос, пока не высветилось усатое лицо солдата, несшего чадивший факел. Морщины изрезали его лицо. Он сердито хмурился. Ему давно пора на отдых, всё тяжелее спускаться в нижний ярус тюрьмы, где сидели самые опасные преступники — душегубы и ведьмы.

За ним в свете проступили ещё два усатых лица, но помоложе. Бравые парни открыли дверь камеры. Шагнули внутрь.

— Пришел твой час, ведьма, — прошипел светловолосый и плюнул в лицо Веселины.

Цепь отпустила руку и со звоном ударилась о каменный пол. Солдаты схватили девушку под руки и поволокли вон. Злой кашель остался в темноте, гнить заживо.

Казалось, что лестницы и коридоры никогда не закончатся. Они все шли и шли за старым солдатом. Точнее Веселина висела на руках мужчин. Ноги волочились по холодному полу. Болело всё тело, каждая его клеточка, туманя голову, которая безвольно болталась на груди. Волосы слипшимися прядями свисали вниз. Длинные, светлые.

— Это всё нереально. Надо проснуться. Надо просто проснуться, — повторяла Веселина.

Очередная лестница, коридор и поворот. И вот они уже стоят перед массивной окованной железом дверью. Щёлкнул засов. В лицо ударил холодный воздух. Девушка задохнулась от неожиданности.

— Отмучилась, — старый солдат посторонился пропуская, перекрестился сам и перекрестил в спину Вселины.

На улице гудела толпа. Утро только-только подернуло розовой дымкой черепичные крыши домов. Отовсюду слышались ругань и крики. Заплакал ребенок. Увидев узницу, толпа затихла, а потом взорвалась яростными проклятиями. И было в тех проклятьях столько страха и ненависти, что казались они осязаемыми.

— Ведьма! Проклятая. Подстилка дьявола! Сжечь ведьму! Сжечь! — крики сначала рвались по одному, нарастая, объединялись в большой ком, пока не превратились в гудящий желчный улей.

Слова смердящих незнакомцев стегали, оставляя невидимые шрамы. Веселина сжалась. Не понимала она, что происходит. Паника придала силы, и девушка рванулась из рук солдат. Не ожидая сопротивления, выпустили они узницу. Упала Веселина в холодную грязь лицом.

Это ещё больше раззадорило толпу. Вместе со словами в ведьму полетел лошадиный навоз, гнилые помидоры, тухлая рыба плюхнулась в лужу перед лицом. Камень рассек кожу на лбу. Струйка тёплой крови залила левый глаз. Солдаты смотрели и не мешали, давая людскому гневу выплеснуться.

— Ведите её! — властный окрик оборвал глумление толпы.

Люди было затихли, но когда ноги Веселина коснулись деревянного помоста, ненависть словами обрушилась с новой силой. Упала на плечи. Сдавила, мешая вдохнуть. Тело отказывалось слушаться, а разум понимать происходящее.

— Такого просто не может быть, — продолжала твердить Веселина.

Хрупкое тело привязали веревками к столбу — так что не двинуться. Вокруг обложили хворостом.

— Этим днем, четвертого июля тысяча шестьсот семьдесят седьмого года, Катарина Парс осуждена именем Господа нашего за насылание на город чумы и язв разъедающих. Она обвиняется в болезнях и смерти жителей. Дьявол заклеймил её тело и её душу. И только огонь станет очищением, чтобы вернуть заблудшую в руки Господа нашего.

Высокий дородный мужчина в черной рясе зачитывал текст с коричневого листа. Толпа затихла, жадно ловя каждое слова.

— Катарина Парс, за свои злодеяния ты приговариваешься к смерти через сожжение на костре. Да поможет тебе Бог.

Толпа взревела.

— Это просто кошмар. Я должна проснуться, — ужас плескался в глазах, зрачки расширились.

Огонь факела коснулся вязанки у ног, весело запрыгал по веткам, образуя жаркий круг. Дым поднялся клубами, полез в глаза, просочился в нос и рот.

Толпа бесновалась.

Девушка закашлялась.

— Это все нереально. Мне же не больно. Это только сон, всего лишь сон.

Пламя прыгнуло на подол платья и поползло вверх. Когда-то красная ткань чернела и исчезала в огне. Опаленные волосы закручивались, словно листочки молодого папоротника, и осыпались.

— Не-е-е-е-ет! — крик разлетелся над площадью.

____________________________

*Роло (от Ролло) — прославляющий.