Давай мы станем незнакомцами

Глава 68

В первое мгновение мне показалось, что я ослышалась.

Когда ты столько лет жаждешь услышать признание в любви, очень сложно поверить, что мечта наконец стала реальностью. Что всё это действительно правда — и слова, жаркие, сбивчивые куда-то в область ключицы, перемешанные с обжигающим дыханием. И мужчина — такой родной, такой любимый, и почему-то такой беззащитный и трогательный сейчас, склонивший голову ко мне на плечо…

Моё сердце замирает, а потом заходится в бешеном ритме, разгоняясь до предела и грозя преломить пополам грудную клетку.

Он любит меня! Любит! И всегда любил! И я действительно ему верю. Пускай это признание и слетело с его губ в полубредовом температурном состоянии, но я чувствовала, что Ярик был со мной искренен.

Ощущаю солоноватый вкус слёз на своих губах. Грусть вперемешку со счастьем…

Ярик забылся сном, так и не дождавшись от меня ответного признания, и не выпуская меня из объятий.

Только, пожалуйста, никуда не уезжай, Мариш. Я ведь люблю тебя. Люблю тебя, моя девочка…

И что мне теперь делать?!

Слышу звук пришедшего сообщения. Господи, сколько сейчас часов?

За окном уже стемнело и если я правильно ориентируюсь во времени, то это, скорее всего, Лис. В те дни, когда мы не виделись, он всегда звонил мне или писал перед сном. Я не выходила на связь с начала прощальной вечеринки, а значит Елисей мог сейчас позвонить и разбудить Мереминского.

Аккуратно высвобождаюсь из его жарких объятий и укладываю Ярика на подушку. Иду в прихожую проверить свой телефон.

«Куда пропала, малыш? Как у тебя настрой перед отъездом?»- читаю я пришедшее сообщение.

Настрой… То ли воспарить до небес от счастья, то ли повеситься. Вот какой у меня настрой!

«Всё хорошо», — пишу я, от досады прикусывая губу. Ненавижу врать, но я пока не готова рассказать ему правду о том, что происходит.

«Какую правду, Марин?! Что Ярик наконец-то признался тебе в любви, и ты готова послать всё к чёрту?! Подвести лучшего друга, который на тебя рассчитывает, причинить боль мужчине, который тебя любит и ждёт в другом городе?» — вопрошал у меня в голове внутренний голос, настойчиво пробуждая дикие муки совести.

Так нельзя! Нужно думать головой! Нужно взвесить все «за» и «против», прежде чем принимать решение…

«Постарайся уснуть сегодня», — пришло следом.

Лис знал, как сильно я не любила летать на самолётах. Не боялась, а именно не любила. Всё-таки воздух — это не моя стихия. Мне хорошо на земле или рядом с водой.

Или рядом с Яриком…

«Постараюсь, но не обещаю».

Да и как тут уснёшь, если сердце разрывается на части?!

«До завтра! Очень сильно тебя жду. Спокойной ночи, любимая», — читаю я, но впервые эти строки не вызывают у меня внутри никакого чувства тепла. Скорее боль, дискомфорт и лёгкую досаду.

«Спокойной ночи, Лися».

Отключаю звук на телефоне и вновь возвращаюсь к Мереминскому. Смотрю на него такого родного, такого любимого…

Ну вот и что мне с тобой делать?! Чтонамтеперь делать?!

Сердце сжимается до боли от одной лишь мысли, что завтра утром мне придётся уйти.

Ложусь рядом с Яриком на диван. Прямо под бочок к нему, как он и просил. Мереминский что-то пробормотал во сне и притянул меня к себе, утыкаясь носом мне в макушку.

Чувствую под своей ладонью стук его сердца. Спокойный и размеренный, несмотря на высокую температуру.

Господи, пусть он скорее поправиться! Пусть у него не будет никаких осложнений! Невыносимо горько осознавать, что это всё из-за меня, из-за того, что он несколько часов ждал меня на улице…

— Даже не думай уезжать, Мариш, — пробормотал Ярик, сильнее сжимая меня в объятиях. — Не заставляй меня бежать по взлётной полосе за самолётом…

— Тсс, спи, — успокаивающе скольжу ладонью по его груди. Пытаюсь сдержать слёзы, но они всё равно прорываются наружу и оставляют следы на светлой футболке Мереминского.

Что мне делать?

Вопрос, на который я не знала ответа.

Попробовать начать всё с чистого листа? Оставить позади все наши обиды и недопонимания? Рискнуть и поверить, что он действительно изменился? Что он больше не причинит мне боль? Что все его загулы остались в прошлом и телефонная книга больше не будет пополняться контактами левых баб?

Рискнуть и открыть ему своё сердце?

Что мне делать с Москвой? С моим обещанием помочь Сашке? С папой, который так обрадовался моему переводу? С Лисом?..

У меня ведь тоже есть к нему чувства! Пускай и не такие сильные и яркие по сравнению с теми, что я всегда испытывала к Ярику. Но глупо и неправильно сравнивать первую любовь и чувство, которое пробудилось во мне сейчас в уже осознанном возрасте. Но мне ведь правда хорошо с Лисом! И это тоже было глупо отрицать. И в нём я была уверена, что он не причинит мне боль. Не предаст и не изменит…

Боже, ну почему всё так сложно! Почему?!

В эту ночь мне так и не удалось сомкнуть глаз. Мысли о будущем разрывали мне душу на части, Ярик постоянно ворочался и что-то бормотал во сне. А я то и дело проверяла его лоб, чтобы понять, поднимается температура или нет.

И всё равно утро наступило внезапно. Обрушилось на меня всей своей тяжестью свинцового неба, затянутого тучами, которое виднелось из окна гостиной Мереминского.

М-да, конечно, не самая лучшая погода для полёта…

Я так и не смогла принять никакого решения за эту ночь, а уже нужно вставать и ехать домой за вещами. Всего лишь через несколько часов у меня вылет в Москву.

Осторожно, чтобы не разбудить Ярика, освобождаюсь из кольца его рук и сажусь рядом. Нежно провожу кончиками пальцев по его колючей щеке.

Хороший мой, любимый… Какие же мы идиоты были все эти годы!..

Склоняюсь к Ярику и на мгновение касаюсь своими губами его горячих губ.

Самый горький поцелуй в моей жизни. Поцелуй с привкусом слёз, что с новой силой катились по моим щекам. Хотя, казалось бы, за эту ночь я должна была выплакать всё, но они никак не желали останавливаться.

С огромным усилием заставляю себя оторваться от него и встать с дивана. Потому что больно! Чертовски больно уходить!

Прячу лицо в ладонях, чтобы заглушить рвущиеся наружу рыдания. Сердце бешено грохочет в груди, отдавая в висках.

«Останься» — будто бы отстукивало оно. «Поверь» — вторит ему внутренний голос. Тот самый, который никогда не замолкал у меня внутри и олицетворял надежду, что мы с Яриком всё-таки будем вместе.

Но я не могу подвести людей! Если я согласилась на перевод, значит, я должна поехать в Москву. Я должна поговорить там с Лисом. Нельзя просто так всё бросать без объяснений! Мы не глупые подростки, которые могут творить что угодно и не думать о последствиях!

Если ты о своей работе, то мы что-нибудь придумаем. Я уверен, что мы найдем выход.

Если это действительно так, то Ярик приедет ко мне в столицу. И мы найдём выход. Вместе! Если он действительно меня любит…

Прохожу на кухню, чтобы выпить стакан воды и ополоснуть лицо. Нужно хоть немного привести себя в чувства.

Звук открывающейся входной двери заставляет меня резко вздрогнуть, а сердце болезненно ухнуть вниз. Кому понадобилось взламываться к Мереминскому с утра пораньше?!

Ставлю стакан на кухонный остров, выглядываю в прихожую и буквально каменею.

Что она чёрт возьми тут забыла?!

Приваливаюсь спиной к стене, чтобы удержать равновесие и на секунду прикрываю глаза, будто это поможет прогнать ненавистное мне видение.

— О! Привет, Марин, — раздаётся в прихожей звонкий голос Ланы. — И ты здесь? А я тут Ярику лекарства и фрукты принесла. Как он?

— Спит, — удаётся мне выдавить из себя.

Если она в курсе, что Ярик заболел, то значит, они по-прежнему общаются… А может и не только с Ланой. Может, тут вечером очередь из всяких Даш-Маш-Кать выстроится, чтобы ухаживать за болеющим Мереминским. Или кого он там ещё успел оповестить о своей простуде?!

С обжигающей болью наблюдаю как Зубкова по-хозяйски проходит на кухню и ставит на столешницу пакеты. Начинает раскладывать принесённые фрукты, достаёт коробки с лекарствами.

Ну надо же какая предусмотрительность и забота! А я вчера так неслась к нему, что даже забыла заскочить в магазин и в аптеку. А вот Лана молодец, не забыла…

— Как хорошо, что ты заглянула, — продолжает щебетать Зубкова, наполняя чайник водой. Уверенными движениями открывает шкафчики, достаёт коробку чая, белую фарфоровую чашку, идеально подходящую к её длинным, тонким пальцам. — Я вчера не смогла вырваться, очень переживала, как тут Ярик. У него по телефону такой голос был… кошмар! Я очень за него испугалась! Температура сейчас есть?

— Нет, — глухо отзываюсь я. Мне кажется, если я скажу сейчас хоть одно лишнее слово, то взорвусь. Или начну истерично хохотать.

Дура! Господи, какая же я дура!! Никакой Ланы? Опустевшая телефонная книга? Или что там обещал Мереминский?

Ты до сих пор веришь в сказки, Марин?! Ты правда думала, что он изменился?!

— Это хорошо. Надо будет проследить, чтобы он сегодня нормально принимал лекарства. Ты же знаешь, он такой упрямый капризный ребёнок, когда болеет… Ты уже уходишь?

— Улетаю, — вырывается у меня с лёгким смешком.

— Ой, у тебя самолёт? — невинно хлопает глазами Зубкова. Но я отчётливо вижу, как по её губам скользит довольная улыбка. — Тогда не буду задерживать. Сегодня такие ужасные пробки с самого утра. Счастливого пути, Марин!

Отворачиваюсь, ничего не отвечая на это фальшивое пожелание. Словно на автопилоте, чуть пошатываясь, захожу в прихожую.

Слёзы застилают глаза. Прикусываю до боли нижнюю губу, чтобы не заплакать.

Даже не думай, Марин! Только не при этой суке!

Затуманенным от слёз взглядом сгребаю в охапку свои вещи.

— Не переживай. Я о нём позабочусь, — раздаётся в прихожей голос Ланы.

— Не сомневаюсь.

С грохотом захлопываю за собой дверь. Откидываюсь на неё спиной и наконец даю волю слезам.