Дерево забвения

Манхэттен, 1998

Ты его чувствуешь, Шейна, подспудное соперничество между Джоэлем и Лили-Роуз. Оно витает в воздухе, как запах канализации, слабый, но неотвязный. Ты начинаешь смутно понимать, откуда ветер дует: это связано с тем фактом, что Лили-Роуз не носила тебя во чреве и не рожала. Ты уже давно обнаружила, что для того, чтобы у нее сорвало резьбу, всего-то и нужно тебе уединиться с отцом. «Я не виновата, — думаешь ты, — что мой папа добрее мамы».

Школа Святой Хильды и Святого Хьюго — заведение экуменическое, но что с того: в кулуарах само собой разумеется, что все верят в Бога. Когда ты поступаешь в начальную школу после четырех лет в детском саду — отдали тебя рано, — оказывается, что утренняя служба в часовне обязательна. Джоэля это злит, но Лили-Роуз считает, что было бы ошибкой менять тебе школу сейчас: тебе нужно постоянство. И они советуют тебе в это время помечтать, подумать о чем-нибудь или даже украдкой почитать вволю.

Итак, ты тайная безбожница на службе, но это еще куда ни шло: с годами ты все больше страдаешь оттого, что ты единственная в школе не празднуешь ни Рождество, ни Рош а-Шана, ни Пасху, ни Йом Кипур. Наконец ты жалуешься на это Джоэлю и Лили-Роуз.

Почему атеисты никогда ничего не празднуют?

Они озадаченно переглядываются, совещаются и решают пойти на уступки. Дав тебе однозначно понять, что верят в призраков, троллей, колдунов и волков-оборотней не больше, чем в неопалимую купину, умноженных рыб и людей, воскресающих после смерти, они дают тебе разрешение праздновать Хеллоуин.

И вот каждый год с твоих семи лет Лили-Роуз покупает тебе маскарадный костюм в аптеке C/V в конце улицы. Избегая стереотипов жанра — принцесс, кукол Барби и прочих голубых фей, — она выбирает наборы, которые тебя разочаровывают: лягушка, кот, лиса. Далее она разочаровывает тебя еще больше, отправляясь вместе с тобой за конфетами — только внутри вашего дома, разумеется. Когда ты протестуешь, она объясняет тебе, что смуглым девочкам и белым женщинам не стоит гулять по Морнингсайд-Хейтс затемно, их могут ограбить, зарезать, а то и чего похуже.

Тебе мало радости ходить по унылым коридорам Батлер-холла рядом с матерью и звонить в двери, притворяясь пятнистым волосатым головастиком. Большинство даже не дают себе труда ответить, другие смотрят в глазок и уходят; даже те, что открывают дверь, оставляют цепочку и просовывают тебе дешевые сласти в щель.

Вернувшись домой, ты горько рыдаешь.

Успокаивая тебя, Лили-Роуз объясняет, что все на нервах, потому что Руди Джулиани, мэр Нью-Йорка, закрыл убежища для бездомных и теперь те бродят по городу тысячами, прося пищи, денег или помощи. И мы иногда их боимся, добавляет она, потому что скверные жизненные условия сказались на их душевном здоровье.

Ты рыдаешь и не можешь остановиться.

— Да не бери ты в голову, моя крошка, — говорит Лили-Роуз. — Есть проблемы, которые решить нелегко, даже взрослым!

Я ХОЧУ ОТДАВАТЬСЯ ЭРВЕ. Я ОБОЖАЮ ЭТОГО ТИПА, ОБОЖАЮ ПУТЕШЕСТВОВАТЬ С НИМ. ОН ГОВОРИТ, ЧТО МЕНЯ НАДО ДЕРЖАТЬ В РУКАХ И ЧТО ОН ХОЧЕТ БЫТЬ ЭТИМИ РУКАМИ. Я ЛЮБЛЮ СМОТРЕТЬ НА ЕГО ДЛИННЫЕ СИЛЬНЫЕ ПАЛЬЦЫ, ЧЕМ БЫ ОНИ НИ БЫЛИ ЗАНЯТЫ — ТИСКАЮТ ЛИ МОЮ ГРУДЬ ИЛИ ОКАЗЫВАЮТ ПЕРВУЮ ПОМОЩЬ ЖЕРТВЕ НАВОДНЕНИЯ. МЫ ВСТРЕТИЛИСЬ ВСЕГО ПОЛГОДА НАЗАД, НО НАМ ХОЧЕТСЯ РАБОТАТЬ ВМЕСТЕ ВСЮ НАШУ ЖИЗНЬ. ОН ЛЮБИТ МЕНЯ, МЫ ЛЮБИМ ДРУГ ДРУГА ДО БЕЗУМИЯ, МОЖЕТ БЫТЬ, ОДНАЖДЫ Я БУДУ НОСИТЬ ЕГО РЕБЕНКА, НО ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПЛАНИРОВАТЬ БЕРЕМЕННОСТЬ, Я ДОЛЖНА ХОТЬ НЕМНОГО НАВЕСТИ ПОРЯДОК В БАРДАКЕ СВОЕГО «Я».