Детский отпуск или провал

ГЛАВА 15

Тесси расположилась на шезлонге. На ее животе балансирует кокосовый напиток. Две соломинки, соединенные крючком, подаются ей в рот. В руке у нее книжка цвета фуксии с двумя обнимающимися героями мультфильма на обложке.

Она выглядит счастливее, чем Соломон когда-либо видел ее.

Чертовски вовремя. За завтраком он решил, что его личная миссия — сделать так, чтобы ей было весело. Чтобы этот мудак, которого она называет боссом, дал ей свободу. Сейчас Тесси ни о чем не беспокоится, и так будет и впредь.

Правда, Соломон уже освоился и тоже наслаждается отпуском. Песок между пальцами ног. Пиво, которое волшебным образом само наполняется. Успокаивающий шум прибоя в ушах. Он никогда раньше не бывал в подобных местах, но ему здесь очень нравится.

Тесси поворачивает голову и смотрит на него. Они провели на пляже весь день, нежась на позднем полуденном солнце. Она издает довольный звук, отпивая последнюю порцию кокосовой воды.

— Почему все напитки становятся вкуснее под солнцем?

— Я люблю пиво в горах.

— Конечно, любишь. Я бы, например, с удовольствием перевоплотилась в следующей жизни в бар для плавания.

Он хихикает.

— Веселишься? — спрашивает он, очень надеясь, что она веселится.

Она садится, осматривая пляж.

— О да. Связана и полна решимости. — Взмахнув бровями, она опускает солнцезащитные очки. — Ты должен попробовать. Сними эту рубашку. Покажи немного пульсирующих грудных мышц. Я знаю, что они у тебя есть.

— Тесс.

— Торжественный человек, — поддразнивает она, и от ее кокетливого тона у него в голове срабатывают предупреждающие колокольчики. Господи. Эта девушка опасна. Для его головы и для его сердца. И все же… это бушующее внутри него желание заставляет его постоянно терять контроль над собой.

Луч улыбки искривил ее губы.

— В любом случае. Все прекрасно. Напитки идеальны. Погода идеальная. Все идеально, кроме моих волос, которые пушатся.

— По-моему, выглядит хорошо.

Она надулась.

— Ну, мы не все можем иметь твою идеальную бороду.

Он усмехается.

— Идеальную, да?

С легким вздохом Тесси смотрит на горизонт. Соломон переводит взгляд на журнал в своих руках, не обращая внимания на то, как напрягается его член. У него чертовски красивый вид, и он не говорит об океане.

Тесси одета в бикини-стринги, демонстрирующее ее длинные ноги и небольшой бугорок на животе. На солнце ее стройное тело сияет. Ее влажные от морской воды волосы тают на плечах, как мед. Ее нос окрашен в розовый цвет и усеян W-образным созвездием веснушек, высыпавших вместе с солнцем. Соломон вспоминает вчерашний вечер. Прошлой ночью он целовал ее, запустив руки в ее спутанные волосы, а она…

Ее телефон.

Ее телефон пикает.

Каждый мускул в его теле напрягся.

Вздрогнув, Тесси приподнялась на локтях, чтобы осмотреть лежащий на боку мобильный телефон.

— Это Эш, — говорит она, набирая ответ. — Расслабься, Рэмбо.

Расслабься. Точно.

Напряжение в его плечах ослабевает. Он все еще на взводе после испуга за завтраком. Эти чертовы яйца. Конечно, он переборщил, вскочил из-за стола, как проклятый сумасшедший, но, Господи. Он ничем не рисковал. Пищевое отравление может быть серьезным для любого человека, не говоря уже о беременной женщине. Не говоря уже о его…

Эта девушка, которая ежедневно вызывает у него изжогу.

Его мысли вернулись к их разговору за завтраком.

Они нашли решение, но его недостаточно. И все же, что ему остается делать? Переехать в Лос-Анджелес? Попросить Тесси переехать в Чинук? Он не может этого сделать. У нее есть работа и своя жизнь. Он никогда не попросит ее отказаться от этого. Они — два человека из двух разных миров, и оба должны двигаться дальше.

Но хотят ли они этого? И хочет ли этого он?

Время идет. Сегодня его последний день в Мексике, и хотя он должен был бы с облегчением узнать, что завтра вечером вернется в Чинук, облегчение — последнее, что он чувствует.

Покидать Тесси… ему это не нравится.

Движение рядом с ним заставило его мысли проясниться. Тесси сбрасывает ноги с шезлонга и встает. Ее руки обнимают смазанный кремом живот.

— Собираюсь искупаться. Хочешь?

Да, черт возьми, он хочет пойти с ней. Хочет идти за ней по пляжу и держаться за нее, если будет волна.

— Рекордная высота. С тем же успехом. — Он встает, наконец, сдается и тянется за ней, чтобы снять рубашку. Он берет пиво из ведра, не обращая внимания на улюлюканье Тесси, и они вместе идут к пляжу.

Когда они меняют песок на прибой, Соломону приходится бороться с желанием накинуть полотенце на плечи Тесси.

Она беременна. Рядом с ней мужчина, и все равно головы крутятся вокруг нее в стиле "Экзорциста". Это его бесит и одновременно заставляет гордиться. Потому что Тесси чертовски сексуальна, а она даже не пытается.

Пусть себе, блядь, смотрят. Пусть их языки волочатся по песку, как мультяшные волки. Потому что он один рядом с ней, и, черт возьми, если это не заставляет его быть твердым как черт.

Он смотрит на ее красивый профиль. Каждый атом в его теле хочет поцеловать ее снова. Хочет отнести ее в постель и оставить там, стонущую в его объятиях. Его чертовски возбуждает то, что она носит его сына. Соломон прочистил горло, вытаскивая мысли из сточной канавы. Она ясно дала понять, чего хочет, и это не он. А у нее и без того хватает проблем, чтобы еще добавлять к ним навязчивого мужчину.

— Знаешь, мне нравится, что ты здесь, — говорит она, ударяясь плечом о его руку, когда они идут по песку к прибою. — Ты как мой щит.

Он переводит взгляд на нее.

— Как это?

— Теперь я могу указывать на тебя, когда люди спрашивают, кто отец.

Он вздрогнул при мысли о любопытных засранцах, вторгающихся в ее личную жизнь.

— Кто это спрашивает?

Она хлопает в ладоши.

— Да все. Совершенно незнакомые люди. Они даже пытаются пощупать мой живот без спроса. Как будто это их право или что-то в этом роде. — Края ее губ опускаются вниз.

Соломону это не нравится. Ни капельки.

— Когда ты беременна, у тебя нет никакой личной жизни.

— Похоже, мне придется купить тебе футболку с надписью "отец ребенка" со стрелкой, — поддразнивает он, желая убрать с ее лица это мрачное выражение. Он хочет сломать руку любому, кто попытается прикоснуться к ее животу без ее разрешения.

У нее вырывается визг.

— Ты пошутил? Ты шутишь? — Она смеется, на ее лице появляется восхищенное выражение. — Торжественный человек шутит. Он живет.

Он останавливается.

— Ладно, все. Ты входишь.

Рыча, он бросается к ней, и она, визжа, бежит вниз к прибою. Когда он догоняет ее, он обхватывает ее рукой за талию и заключает в свои объятия. Она нежно извивается в его объятиях, но не пытается вырваться. Он держит ее. Подхватив Тесси, он несет ее в прогретый солнцем океан. Опустив ее в воду, он пускает ее в волны. Но не слишком далеко: потерять Тесси в океане сегодня не получится.

Держа пиво высоко над головой, Соломон окунает голову в прохладную воду.

— Черт, — выдыхает он, выныривая на поверхность и стряхивая воду с лица. — Как холодно.

Тесси смеется и ныряет под воду. Она делает дугу по кругу, затем всплывает из воды.

Волны шлепают по пляжу, музыка из кабинки диджея и приглушенные разговоры из плавательного бара плывут по воздуху. Но для Соломона не существует ничего, кроме них двоих. Вода настолько прозрачна, что он видит, как она бьет ногами.

Она удовлетворенно вздыхает и вытягивает руки и ноги. Его сердце замирает от этого зрелища. Тесси покачивается в воде. Ее раздувшийся живот похож на плавник акулы в прибое. Он мог бы смотреть на нее весь день.

Она плывет к нему, наклонив голову.

Дрейфуя, как луна во время прилива, он потянулся к ней. После секундного колебания она тоже тянется к нему. Их пальцы переплетаются под волнами, переплетаются.

А затем, медленно, он притягивает ее к себе.

Когда ее тело встречается с его телом, они смыкаются, и все, что может сделать Соломон, это крепче прижаться друг к другу. Она должна была быть здесь, в его объятиях. Теплый изгиб ее миниатюрной фигуры, прижатой к его телу, заставляет в нем разгораться защитный, первобытный инстинкт.

Тесси смотрит на него долгую минуту, затем обхватывает его за шею и расслабляется в его объятиях. Ее голые ноги обхватывают его талию. Ее карие глаза ищут его. Дрожащими пальцами она проводит по бокам его лица, по бороде.

Затем…

Ее теплые губы мягко приземляются на его губы. Они на вкус как морская вода, как кокосовая вода. Соломон впивается в нее. Ее пьянящий аромат заставляет его член напряженно биться о плавки, а реальность все дальше и дальше уплывает от него. Поцелуй становится медленным, плавный танец языков, синхронное биение сердец.

Тесси хнычет и отстраняется.

— Мне жаль, — вздыхает она.

— Не надо, — хрипит он.

— Я имею в виду… — Она пожевала губу, ее внимание было приковано к его рту. — Должны ли мы это делать?

— Что мы делаем?

— Я не знаю. — Она наклонила голову. В ее мягких карих глазах загорелись вопросы. — Соломон, что…

— Боже мой, Рик. Разве это не самое приятное зрелище?

Медленно они поворачивают головы. Рядом с ними в волнах покачивается пара в ярких флуоресцентных козырьках и больших солнцезащитных очках.

— Влюбленные голубки, настоящие голубки.

Женщина, бессистемно намазав нос окисью цинка, помахивает пальцем.

— Дайте угадаю. Детский отпуск? — Она нацеливается на живот Тесси, отчего Соломон хмурится. — Посмотри на себя. Как скрипка. Первый раз?

Улыбка Тесси падает, потом снова появляется.

— Ты права.

Соломон ворчит, поправляя Тесси так, чтобы ее живот оказался вне их поля зрения, и отходит еще дальше, но пара следует за ними. Болтают, не обращая внимания.

— У нас тут двадцатая годовщина. Поверьте, нам нужно было отдохнуть от этих маленьких ежей.

Мужчина поднимает руку. У него висконсинский акцент.

— Рик и Рони Зебровски.

Рони подплывает ближе.

— Откуда вы?

К черту, нет. Втягиваться в разговор — последнее, чего Соломон хочет. Не сейчас, когда Тесси в его объятиях, а на ее губах звучит его имя. Ни за что, блядь.

— О, э-э, Аляска, — говорит Тесси, бросая на Соломона взгляд, предупреждающий его, чтобы он не выкладывал больше никакой информации.

— Однажды мы были в круизе по Аляске. — Рик качает головой. — Вот это красивый штат. — Он похлопывает себя по полному животу. — Скажу вам, что от еды мы были не в восторге. Все время ел Макдональдс.

Соломон хмурится. Чертовы туристы. Делают все, что угодно, только не то, что нужно для Аляски. Сейчас он мечтает об акуле. Цунами. Что угодно, лишь бы уйти от этого разговора и вернуться к тому, что собиралась сказать Тесси.

— Сол? — Рука на его руке. Тесси хлопает ресницами. — Тебе нужно еще пива?

Он хмурится.

— Нет, я…

— А вот и нет. — Она выхватывает у него полную банку и смотрит на парочку. — Он пьет его как воду. Прямо-таки глотает. — Ее губы подрагивают, когда она обращает свой взгляд на него. — Я сейчас вернусь, хорошо?

О, черт возьми, нет.

Он схватил ее за запястье.

— Тесс, я думаю, ты должна позволить мне…

Она ухмыляется, осторожно высвобождаясь.

— Беременные женщины могут делать трудные вещи, Соломон. — Она смотрит на Рони, разделяя улыбку товарищества. — Клянусь, у него такая нервотрепка, как будто он впервые стал отцом. — Она хихикает, глядя на Соломона, что совсем не похоже на Тесси. — Я все сделаю, милый. Ты просто расслабься. Наслаждайся Зубровскими.

Ты чертовски холодная женщина, думает он, наблюдая за тем, как Тесси в бикини уносится с его полным пивом, ее плечи трясутся от смеха, когда она бежит по пляжу к бару. Но он улыбается.

Впервые за чертовски долгое время.

***

Усмехаясь про себя, Тесси бьет ногой по песку. Выражение предательства и муки на лице Соломона, когда она оставила его там на произвол судьбы, будет жить в ее памяти безвозмездно в течение следующего десятилетия. Она даст ему немного попотеть, а потом вернется и спасет его. А пока ему будет полезно вылезти из своей скорлупы ворчливого горца.

Остановившись у шезлонга, Тесси проверила телефон, бросив виноватый взгляд через плечо — вдруг Соломон наблюдает за ней.

В груди у нее замирает дыхание.

Пока ничего. Ни электронных писем, ни сообщений, ни пропущенных звонков. Это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой. Атлас молча уходит. Она должна наслаждаться этим, пока все длится.

Сегодняшний день был идеальным кусочком рая. Ни одной заботы в мире, кокосовая вода, которую можно пить. Именно так она представляла себе свой детский отпуск. Ленивая лень, которая может посрамить кошку. Может быть, она и не представляла себе Соломона рядом, но он оказался не так уж плох.

Медленный жар пробежал по ее уже раскрасневшимся щекам.

На самом деле, он был замечательным.

Сохранял ее рассудок.

Обеспечивал ее безопасность.

Обеспечивал ей сексуальное удовлетворение.

В его сильных объятиях, покачиваясь в воде, вопреки всему, что кричало ей, что отношения не должны быть в радиусе десяти миль от ее сердца, она поцеловала его. Это было так прекрасно в тот момент. Как будто его поцелуй был тем самым кусочком рая, который она хотела получить.

Она была близка, так близка к тому, чтобы спросить: что мы такое? Вопрос был на ее губах, капая медленно, как патока.

Потому что ей казалось, что она знает. Она и Соломон — они родители Мишки.

Но она также начала понимать, кто такой настоящий Соломон Уайлдер. Яростный. Преданный. В его присутствии она нашла утешение. С предстоящими родами, с работой она уже не чувствует себя такой неуверенной. Все ее проблемы уходят, когда он обнимает ее. Она чувствует себя уверенно. Потому что это Соломон. Это она…

Отец ребенка.

Вот и все.

Это все.

Но что если…

Нет.

Ее грудь напряглась.

Она должна остановиться. Она должна взять себя в руки. Все, кем они с Соломоном являются и когда-либо будут являться, — это друзья. Со-родители. Конец истории.

Держаться вместе из-за сына было бы нелепо. В итоге они будут несчастны и обижены друг на друга. Кроме того, он ясно дал понять, что приехал только из-за Мишки.

Тесси хочет, чтобы мужчина хотел ее ради нее самой. Не то чтобы мужчины выстраивались в очередь, чтобы встречаться с будущей матерью-одиночкой, которая работает по восемнадцать часов в день. Она вообще ничего не хочет. Разбитые сердца и потери не входят в ее планы.

Так проще.

Скоро они вернутся в реальный мир.

Но почему при мысли о его отъезде ей становится плохо?

Потому что она голодна.

Поднимаясь по пляжу к хижине тики, Тесси выбрасывает банку из-под пива в мусорное ведро. Она останавливается рядом с тележкой с мороженым и берет шарик ванильного мороженого на вафельном рожке.

Еда. Ей нужна еда, чтобы отвлечься от безумного потока мыслей, проносящихся в голове.

Облизывая мороженое, она прогуливается по пляжу. Окинув взглядом толпу, она заметила Соломона, выходящего из океана, как статный Посейдон, с которого стекают струйки воды. Его мускулы напрягаются в лучах солнца. Глубокий V-образный изгиб бедер, темная прядь счастливого следа — все это приковывает ее взгляд.

Бесстыдно.

Она никогда не думала, что ей захочется взобраться на гору, но Соломон — это та гора, на которую она с радостью взобралась бы. Резной и точеный. Опасная местность, если не знать, что делаешь. Тесси хочет преодолеть это испытание. В постели. Снова, снова и снова…

— Черт! — ругается она, натыкаясь на мусорный бак. Горячий ожог металла на коже заставил ее отпрыгнуть назад, и только тогда она почувствовала пронзительную боль в ноге. Она снова ругается.

Опираясь одной рукой на колонку с водой, она поднимает левую ногу, но в итоге скачет на одной ноге, как беременный фламинго, пытаясь удержать равновесие между животом и мороженым в руке. Когда она наклоняется, чтобы осмотреть повреждения, мороженое лавиной слетает с рожка, с грохотом ударяется о ее живот и падает на песок.

— Черт возьми, — говорит Тесси, с тоской глядя на липкий белый след на своем животе.

— Мэм, вы в порядке? — Она смотрит в немигающие глаза парня с тележкой мороженого.

— Я в порядке. Мне просто нужно посидеть… ой, вау, ладно, — говорит она, когда парень с тележкой мороженого берет ее за локоть и отмахивается от пары, сидящей на соседней скамейке. Поморщившись, она схватилась за живот и опустилась. — Я на что-то наступила, но не могу разглядеть, что именно.

— Вот. Дайте-ка я посмотрю. — Парень с тележкой мороженого присел рядом с ней.

В этот момент она слышит голоса.

— С ней все в порядке?

— Ей нужен врач?

— Она рожает?

О Боже. Ей хочется погрузиться в песок.

Это нелепо. Это ужасно. Вокруг нее образовалась толпа, люди передают ей воду и бросают обеспокоенные взгляды, и все потому, что она, хрупкий цветок, кажется женщиной, несущей в своем теле гигантскую тикающую бомбу.

Парень с тележки с мороженым присвистывает. Он наклоняет голову с козырьком, осматривая ее ногу.

— Это ракушка. Попала в тебя очень хорошо. — Он встает и берет Тесси за локоть. Затем, проявив самоуверенность, вытирает мороженое, стекающее по ее вздувшемуся животу, толстой пачкой салфеток.

Она вздрагивает от липкого, навязчивого прикосновения его рук.

— Нет. Все в порядке. Ты не должен…

— Позвольте мне все убрать, а потом я помогу вам вернуться в вашу комнату…

— Двигайся, — раздался глубокий голос откуда-то сверху. — Сейчас же.

О, слава Богу.

Она бросает взгляд с облегчением через плечо.

Это Соломон, приближающийся спокойным, опасным шагом. Он опускается на колени рядом с ней, мускулы прыгают на его бородатой челюсти, когда он смотрит на парня и говорит холодным властным рыком:

— Она со мной.

— С тобой. — Тесси обхватывает твердый бицепс Соломона, чтобы удержать его, ее губы борются с улыбкой. Он смотрит на парня так, будто убьет его, если тот еще раз до нее дотронется. — Спасибо за помощь.

Пока парень с тележкой мороженого бежит, едва не спотыкаясь о собственные ноги в попытке уйти, Соломон обращает внимание на Тесси. Пляжные сумки свисают с его широких плеч. В его голубых глазах горит беспокойство.

— Что случилось? — Его голос низкий и неровный.

— Беременность, — солгала она, сохраняя ровное лицо. Боже, она не может сказать ему, что мечтала о том, чтобы взобраться на его тело, как на Эверест. — Я врезалась в мусорный бак, и мне кажется, что у меня в ноге ракушка.

Его темные брови сошлись вместе.

— Дай-ка я посмотрю, смогу ли я ее вытащить.

Она проводит рукой по лицу, резко прикрывая глаза.

— Сделай это.

С решительным выражением лица Соломон поднимает ногу Тесси так, что ее икра упирается в его массивное бедро. Взяв у ближайшего торговца бутылку воды, он выливает ее на ногу и, как может, очищает от песка. Он работает аккуратно, его большие руки осторожно осматривают повреждение.

Тесси задыхается, когда он вытаскивает из ее пятки кусочек ракушки. Затем Соломон достает из пляжной сумки свою рубашку и обматывает ее вокруг пореза, как импровизированную повязку горца.

— Готово, — говорит он, поднимая на нее глаза. Он заправляет прядь волос ей за ухо. — Аптечку мы найдем в комнате. Я не хочу, чтобы туда попала инфекция.

Она кивает, чувствуя легкое головокружение от его беспокойства.

— Хорошо.

Пошатываясь, он встает. Она протягивает руку, ожидая, что он потянет ее за собой. Но он просто подхватил ее на руки, обнял за колени, а второй рукой завел за спину.

— Соломон. — Смутившись, она прижимает голову к его груди, щеки ее пылают жаром. — Все смотрят.

— И что? Ты ранена. — Он говорит это так, будто ничто не имеет значения. Кроме нее.

— Мне не больно. — Его серьезный, властный тон заставил ее улыбнуться. — Кроме того, эта рубашка стоила восемьдесят долларов.

— И что?

— И ты несешь меня. Это как-то излишне, знаешь ли. Вымыть и завернуть ногу, а потом нести меня.

Он крепче прижимает ее к себе. Его лицо пылает защитой.

— Мне нравится носить тебя на руках.

Положив голову на его широкую грудь, она сдерживает усмешку. Ей это тоже нравится. Нравится, как она выглядит рядом с ним. Светловолосая, белокурая и миниатюрная рядом с этим гигантом, мрачным, задумчивым мужчиной. Нравится, как расширяются глаза при появлении Соломона. Люди практически ныряют с его пути, когда он несется по тротуару. Но больше всего ей нравится, как он обращается с ней. Как будто она драгоценна. Как будто он ее телохранитель, а она…

Она — его.

Стоп.

Cтоп.

Тесси поднимает голову и смотрит на него.

— Ты сбежал от Зубровских.

Его глаза пылают юмором и чем-то еще, что она не может определить.

— Не благодаря тебе.

— Я давала тебе возможность подтянуть навыки общения.

Ворчание.

— Видишь? — Она ткнула его в грудь. — Над этим нужно поработать.

Когда они добираются до номера, он аккуратно ставит ее на ноги, чтобы достать ключ от отеля из кармана своих шорт. Но он не отпускает ее на свободу. Он держит ее, прижимая к себе, и смотрит на нее сверху вниз, выражая на лице первобытную потребность. Агонию.

Тесси прочищает горло, прижимаясь к нему.

— Соломон, ключ…

Прежде чем она успевает осознать происходящее, его рот сталкивается с ее ртом. Она хнычет, ее руки, ее ногти впиваются в его плечи, желая большего. Ее тело трещит, фейерверк искр вспыхивает, когда Соломон проводит языком по ее губам, яростный, жаждущий и голодный.

Тесси издает прерывистый стон.

К черту. Это его последняя ночь.

Можно немного пожить.

Пожить.

Ведь именно это она и делала с Соломоном.

Приподнявшись на цыпочки, она углубила поцелуй. Открывает рот и втягивает его язык, потому что поцелуй этого мужчины — одно из самых любимых ее ощущений на свете. В ответ из уст Соломона вырывается рык. Он берет ее за задницу и скользит вверх по телу, пока ее дрожащие ноги не обхватывают его талию, а руки не обвиваются вокруг шеи.

Снова в его объятиях.

Там, где ей и место.

Смятение. Соломон нащупывает ключ, ругается, держит ее одной рукой. Это зрелище было бы смешным, если бы она не была так возбуждена и взволнована. Потому что все, о чем она может думать, это: Внутрь. Постель. Сексуальные моменты.

— Найди ключ, — задыхается она, прижимаясь к его губам. Она облизывает его лицо, его щетинистую бороду, пробуя соль на его коже. — Сейчас. Сейчас.

— Черт, я пытаюсь, — прорычал он с болью.

Если судить по блеску в его глазах и эрекции в трусах, он уже близок к тому, чтобы выбить дверь гостиничного номера. Но, наконец, он находит ключ, проводит им по датчику и получает зеленый свет. Он захлопывает дверь. Она прижимается к нему, как разъяренная обезьяна.

Их поцелуи неистовы. Как будто время идет. Как будто они изголодались и одичали, и в конце концов все сгорит. Из горла Соломона вырывается тихий стон, когда она отстраняется и берет его лицо в руки. Его борода щекочет ей ладони.

— Черт возьми, Тесси, — прорычал он, сжимая ее бедра. — Я не могу оторваться от тебя. Этот парень прикасался к тебе… — Он вздрагивает. — Ты в моем гребаном разуме, в моих венах, в моем…

Он не заканчивает фразу.

Ему это и не нужно.

Моем сердце.

Он собирался сказать "моем сердце".

Тесси целует его, чтобы заглушить его слова. Боль в ее душе.

— Еще раз, — задыхается она. — Пожалуйста.

Сомнение, несогласие мелькают в его глазах, но он все равно прижимается к ее губам.

Судорожными пальцами Соломон сдирает липкий купальник с ее тела, издавая рык, от которого у нее подгибаются пальцы на ногах. И вот Тесси обнажена, за исключением линий загара, а Соломон набрасывается на нее, свирепея.

— Ты прекрасна, — прорычал он. — Ты чертовски великолепна, Тесси. Совершенна. Чертовски совершенна.

Одна широкая рука обхватывает ее бедро, а другая скользит вверх и обхватывает тяжелую грудь. Ее голова откидывается назад от этого ощущения. Все ее тело содрогается. Она чувствует себя чертовски обожаемой. Под внимательными прикосновениями Соломона она чувствует себя богиней.

Прильнув к ее рту, он прижал ее спиной к кровати.

— Встань на колени, — приказывает он.

Властно. Ей это нравится.

— Хорошо, — вздохнула она и перевернулась на четвереньки. Оглядываясь через плечо, она завороженно смотрит, как Соломон снимает с себя плавки. Наконец-то освободившись от стягивающей ткани, его член вздымается и оживает. Тесси наслаждается видом мощной башни Соломона Уайлдера. Стена точеных мышц, пресс, темные волосы на груди, разноцветные татуировки на бицепсах и предплечьях.

Мысль приходит внезапно и яростно: этот горный мужчина — единственный, кого она когда-либо захочет.

Нет. Это ужасная мысль.

Навсегда.

И тут его массивные пальцы проникают в нее, играя. Дразня. Пробегают по ее изгибам, шлепают по ее попке, нежно скользят по ее влажным складочкам. Он вводит в нее палец, потом другой, и от ощущения его внутри она едва не кончает.

— Соломон. — Зажмурив глаза, она вздрагивает от его прикосновения.

Затем его горячий рот целует дорожку вдоль позвоночника, одна рука ласкает изгиб ее живота, и ее тело расплавляется.

Этот мужчина. Он станет ее смертью.

— Пожалуйста, Соломон, — задыхается она, поднимая голову, чтобы умолять его. — Я больше не могу ждать. Пожалуйста.

Его глаза вспыхивают от ее слов.

Кровать сдвигается, когда он опускается на нее. Его пальцы впиваются в ее изгибы, когда он убеждается, что она устойчива. Затем, медленно, он вошел в нее. Тесси задыхается, ее тело воспламеняется от горячего желания. Ее пальцы впиваются в простыни. Она такая тесная, а он такой большой и твердый, и это самое ошеломляющее ощущение. Самое лучшее ощущение. Они вдвоем. Вместе. Сегодня ночью.

Она теряет сознание. Сознание от переизбытка чувств, от странного, теплого трепета в груди, от того, что их тела-мозги-души-сердца жестко привязаны друг к другу.

— Скажи мне, если я сделаю тебе больно, — прохрипел он.

— Ты не сможешь.

Вместе они оживают. Соломон входит и выходит, а Тесси опускается на его длину, ее тепло засасывает его внутрь.

Лишь сбивчивое дыхание и глубокий гул удовлетворения Соломона наполняют освещенную солнцем комнату. Все быстрее и быстрее он наваливается на нее, его огромное тело накрывает ее с нежностью и заботой. Когда он ускоряет темп, подает бедра вперед и делает сильные толчки, по телу Тесси пробегает восхитительное напряжение.

Ее тело гудит, и Тесси вскрикивает, когда рука Соломона проникает ей между ног. Его мозолистый большой палец проводит по ее клитору медленные, плавные круги.

— Так хорошо, детка? Скажи мне, что тебе нужно.

— Еще, — со стоном произносит она. — Еще. О Боже. О, Соломон. Да. Вот так.

Он входит глубже, больше не дразня. Жесткая стойка его массивной мускулистой стены бьет по ее хрупкой фигуре. Опытной рукой он проводит большим пальцем по ее клитору и, сильно толкаясь бедрами, врезается в нужную точку, заставляя Тесси вскрикнуть.

Оргазм бьет ее по зубам, и в это же время в груди Соломона раздается грохот. Ритмично пульсируя, она сжимается вокруг него, ее оргазм окрашивается в цвета Pantone, а затем она хватается за уголок простыни, взывая к Богу, которого до сих пор не ценила, и только потом замирает.

Прежде чем она успевает упасть, Соломон заключает ее в свои объятия. Обхватив ее высоко в районе живота, он тянет ее к себе в постель. Они укладываются на прохладные простыни, их тела все еще соединены, заперты друг с другом, горят ярко, как падающие звезды, которые никогда не сойдут.

Соломон проводит линию по изгибу загорелой руки Тесси. Песок в постели, песок в простынях, но ему все равно. Конец света не заставит его сдвинуться с места. Только не с Тесси, свернувшейся в его объятиях, как богиня океана, которую он не заслуживает. Тонкие простыни прикрывают изгиб ее бедра, выпуклость живота. Он не может оторвать от нее глаз.

— Ты загорела, — пробормотал он, прижимаясь поцелуем к ее розовому плечу, на гладкой коже которого проступают крошечные веснушки. Она на вкус как солнцезащитный крем и секс. Кокос и соль.

Тесси, обнаженная, беременная, лениво покачивается на нем. Вихрь светлых волос, довольный гул. Затем, ее голос становится сонным, глаза тяжело закрываются, и она проводит тонкими пальцами по его бороде.

— Жизнь — это пляж, не так ли?

— Черт. — Соломон поднимается, ошеломленный тем, что они снова в комнате.

Она опирается на локоть.

— Что такое?

— Твоя нога.

— Все в порядке, — говорит она, поворачиваясь, чтобы дотянуться до него, но он уже встает с кровати, проклиная себя. Земля загрохотала, когда он топал в ванную.

Он возвращается с аптечкой. Тесси садится на край кровати и кладет ногу ему на колени. Тесси, опираясь на кучу подушек, выглядит маленькой и похожей на лисицу, ее светлые волосы закручены за спиной.

— Надо было сначала сделать это, — ворчит он, протирая ее ногу дезинфицирующим средством. Чувство вины пронзило его в живот. Стыд за то, что он позаботился о себе раньше Тесси. Она ранена, а он мог думать только о своем члене.

Тесси терпеливо сидит, положив обе ладони на живот, с выражением веселой растерянности.

Когда он накладывает повязку на ее пятку, она шевелит пальцами ног, окрашенными в розовый цвет.

— Видишь? Уже лучше. — Она наклоняется вперед, на ее лице появляется дразнящая улыбка. — Уж точно лучше, чем у мороженщика.

Соломон хмурится. Этот парень, положивший руки ей на живот и потянувший ее за руку, переключил его, запустив защитные инстинкты на полную мощность. В тот миг он одним махом увидел свое будущее. Или, лучше сказать, будущее Тесси. Свидания. Передача Мишки другому мужчине. Кто-то чужой. Случайный парень, живущий с его сыном, видящий его и Тесси каждый день. Это видение — как нож в грудь.

— Торжественный человек. — Мягкий голос Тесси плывет между ними. — Расслабься.

Он вздрагивает, его мысли проясняются, когда он обнаруживает на себе обеспокоенный взгляд Тесси. Затем, словно зная, как ему это необходимо, она берет его большую руку в свою и прижимает к своему животу. — Он брыкается.

Почувствовав, как его сын трепещет в ее животе, Соломон разжимает руки. Он не знает, когда они начали это делать, прикасаться друг к другу так, будто это что-то значит, но ему это нравится. Слишком сильно для его собственного блага.

— Вот, — говорит он, откладывая в сторону аптечку. Он осматривает ее забинтованную ногу. — Этого должно хватить.

Тесси наклоняет голову, простыня спадает, обнажая розовый сосок.

— Ты умеешь готовить, умеешь строить, умеешь накладывать повязки как профессионал. Что еще я о тебе не знаю?

Он задумался.

— У меня есть собака.

Улыбка украшает ее лицо.

— Правда?

— Да. — Он устраивается рядом с ней на кровати и берет ее руку в свою. — Пегги Сью. Это моя гончая собака. Я завел ее после… — Он сделал паузу и прочистил горло. — После смерти моей жены.

Он не знает, почему остановился на этом. Почему он не говорит больше. Было бы так просто рассказать ей о Серене. Но что рассказать? Что после ее смерти он стал отшельником? Что он был безбрачным в течение семи лет, пока не встретил Тесси? Что в ее смерти виноват он? Что бы она подумала о нем, узнав, как далеко он опустился?

— Я люблю собак, — говорит Тесси, подхватывая оборвавшийся разговор. Выражение ее лица говорит о том, что она не будет настаивать. — Знаешь, у меня была собака. Мистер Боунс. Он был самым лучшим. Маленький крысиный нарушитель спокойствия, которого мы взяли из приюта. Такой лохматый как и ты. — Она смеется, наклоняясь вперед, чтобы провести рукой по всклокоченной бороде Соломона. — Мама доверила мне заботиться о нем. И однажды он убежал. Я была так добра к этой собаке. В детстве я так и не поняла, почему он ушел. Теперь, конечно, я понимаю, что его, наверное, сбила машина или подобрал кто-то другой. — Опустив взгляд на простыни, она вытерла губы. — Собаки уходят. Люди уходят. И особенно они уходят от меня.

Она говорит это не с грустью. Она говорит это так, как есть.

Соломон, как по щелчку, осознает.

Это.

Вот почему она — стена. Почему она так твердо решила, что он будет с ней или вовсе не будет. Потому что ей было больно. Потому что каждый раз, когда она доверяет, каждый раз, когда она привлекает кого-то в свою жизнь, он показывает ей, что ей лучше быть одной.

Эта мысль оставляет Соломона с дырой в сердце.

— Я не уйду, Тесси, — говорит он, подталкивая ее подбородок вверх, чтобы он мог заглянуть в ее мягкие карие глаза. — Я не уйду. Особенно от тебя.

Он слегка пожимает плечами.

— Это правда. Ты не уйдешь.

Только Соломон слышит недосказанное. И все же.

Потому что завтра он должен уехать.

Он переводит взгляд на сумку, стоящую на комоде.

Не понимая, куда ушли его мысли, Тесси сползает с кровати, и покрывало соскальзывает с ее стройного тела. Все линии загара и бронзовая плоть.

— Я собираюсь принять душ. — Улыбка на ее лице исчезает. — Ты должен собраться. — Ее голос высокий, напряженный.

— Тесс…

— Может, присоединишься ко мне, когда закончишь? — предлагает она, ее улыбка слабеет.

Жестко кивнув, он смотрит, как она, покачиваясь, направляется в душ. Виляние ее упругой попки, покачивание бедер заставляют его напрячься, а рука на ее животе — смягчиться.

Господи.

Его трахают.

И снова взгляд Соломона устремляется к сумке. Когда взойдет солнце, они расстанутся. Он получил то, ради чего приехал в Мексику. Это соглашение, которое устраивает их обоих в отношении его сына.

Его сердце колотится в яремной впадине.

Но это не то, чего он хочет.

Сорок восемь часов назад он был так уверен, что все, за исключением сына, временно.

Только он больше не хочет временного.

Ему нужна Тесси.