Детский отпуск или провал

ГЛАВА 33

Волна обрушивается вниз, и Тесси позволяет ей принять ее. Позволяет ей нахлынуть на нее длинными, обнадеживающими приливами тепла.

Рождение — это дикость. И она отдается этому процессу.

Ей хочется волноваться, но она слишком счастлива. Она счастлива от осознания того, что это происходит, что скоро Мишка будет у нее на руках. Ее сын.

Их сын.

Она ходит по палате. Медсестры разрешают ей ходить, и Соломон следует за ней.

Часами.

Сердцебиение Мишки на мониторе сильное. У Тесси есть план, и Соломон рядом, чтобы убедиться, что она получит то, что хочет. И хотя сегодня все пошло не по плану, она собирается родить своего ребенка так, как хочет, как может.

Она дышит, сосредотачиваясь. Перестраивается. Она не в больнице маленького городка. Она в Чинуке, среди осин, сосен, прохладного воздуха и природы. Ее тело раскрывается, расцветает, готовится к появлению на свет ее сына.

Она может это сделать. Она доверяет своему телу всем сердцем.

Она доверяет Соломону.

— Ты справишься. — Он гладит ее по волосам, пока она дышит. — Тесс, моя храбрая девочка.

Опираясь на его широкую грудь, она чувствует, как его сердце бьется в такт с ее. Его широкие мускулистые руки обхватывают ее талию, приковывая к себе. И не отпускают ее.

— Я люблю тебя, — говорит Соломон. — Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Тесси прогибается в его объятиях, упираясь лбом в его бронированную грудь.

— Я люблю тебя в ответ, — шепчет она. И так снова и снова, пока не наступает очередная схватка, и она снова начинает вышагивать.

Она чувствует себя влюбленной. Под кайфом, как в тот раз, когда они с Эш выкурили косяк в бельевом шкафу, съели целый пакет "Читос" и были обнаружены тетей Бев. Летали под кайфом, ржали, как две старые ведьмы.

Она парит.

Проходят часы. За окном светлое небо, снег все еще падает.

Теперь боль. Спазмы в животе. Радиация по бедрам, позвоночнику.

Ноги слабеют. Она перевернулась на спину со стоном, который обычно бывает при поедании целой пиццы.

Соломон рядом. Всегда эта большая, широкая ладонь направляет ее, помогает ей, когда у нее не хватает сил. Его массивные руки массируют ее бедра, держат ее, когда ей нужна поддержка, отпускают, когда она пятится.

Она пробует разные позы.

— Это не работает, — говорит она, поднимаясь с мяча для йоги.

— Стойка на руках? — Соломон предлагает, его борода скрывает его ехидную ухмылку.

— Да пошел ты, — говорит она.

Как и все женщины во всех этих телешоу, вскоре она перестает вышагивать и оказывается в постели. Она откидывается на грудь Соломона. Он обнимает ее измученное тело. Он отдает ей свои силы.

Она почти не слышит, как доктор Банаи приказывает ей тужиться. Все, на чем она сосредоточена, — это Соломон. На мониторе — скачки сердцебиения ее ребенка.

Сосредоточенность сменяется разочарованием.

Прошло уже несколько часов. И она устала. Она так чертовски устала. Она не смогла бы вытолкнуть Мишку, даже если бы в нее ткнули тычком для скота.

Ее голова откидывается назад, прижимаясь к груди Соломона. Пот стекает по ее лбу.

— Я не могу, — задыхаясь, плачет она. — Это слишком трудно.

— Ты сможешь, — урчит Соломон рядом с ее ухом. Целует ее вспотевший висок. — Ты сможешь, Тесси. Моя Тесси. Моя храбрая девочка.

Вдыхая самый длинный вдох, она закрывает глаза. Затем она тужится.

Она разжимается.

Тяжесть внизу, резкий всплеск, облегчение.

Где-то в комнате кто-то объявляет, что видит голову.

Она всхлипывает.

Глубокий голос Соломона звучит в ее ушах:

— Ты — рок-звезда. Ты чертовски сильна. У меня есть ты.

Его вера в нее поддерживает ее. Придает ей сил. Когда Соломон рядом, она может справиться с чем угодно.

Медсестра приказывает ей сделать последнюю потугу, и она делает это.

Схватившись за широкие руки Соломона, она тужится. Одна долгая, последняя потуга, вой, как у дикого животного, как у Пегги Сью, как у Уайлдера, которым станет ее сын, а затем медленное сосущее чувство и благословенная пустота.

Доктор Банаи, уткнувшись головой между ног, выкрикивает то, что они уже знают.

— Это мальчик!

Прежде чем она успевает спросить, все ли в порядке с ее сыном, раздается резкий, яркий крик. Уверенный и правдивый. Сильный.

Мишка.

Тесси разрыдалась.

Ребенка уносят на осмотр. Соломон целует ее в висок, приглаживает волосы на вспотевшем лбу. Он трясется рядом с ней, шепча слова радости, и тут медсестры кладут ей на руки ребенка, толстого розового ребенка.

Любовь.

Это мгновенно и душераздирающе. Как будто ее душа в ее руках, и она держит ее, только это лучшая часть ее. Тяжесть любви.

Тесси только сильнее всхлипывает, когда он обхватывает ее палец. Они смотрят друг другу в глаза, взгляд Мишки не отрывается от ее глаз, как будто он уже знает ее. Темные глаза, думает Тесси. Голубые. Карие. Какого они цвета, она не может сказать. Да это и не важно. Все это прекрасно.

— Наш, — говорит она, дрожа. Она поднимает лицо к Соломону, который стоит над ней. — Он наш.

Горло ее горца подрагивает. Его глаза блестят от эмоций, от слез.

— Ты так хорошо справилась, детка. Чертовски хорошо.

— Смотри, — смеется она. — Никакой бороды. — Она нежно проводит кончиком пальца по изгибу розовой щеки Мишки.

Соломон хихикает. Почти нерешительно он проводит большим пальцем по пушистому плечу Мишки. Малыш спокойно лежит у нее на руках и смотрит на нее сверху. Тесси задерживает на нем взгляд, впитывая каждый сантиметр, а затем переводит его на Соломона.

Она не может остановить прилив любви. Этот человек, который был рядом с ней с самого начала, который никогда не оставлял ее. Он научил ее быть открытой и уязвимой. Что он будет держать ее гнев и печаль и исправлять их или сидеть с ними. Как она захочет. Ее выбор. Ее сердце.

У нее перехватывает дыхание, она теряет сознание. Никогда не хватит времени, чтобы сказать ему, как сильно она его любит.

Мгновение кружится, медсестры ухаживают за ней, пока она и Соломон любуются своим сыном.

И тут внизу раздается толчок. Резкий. Странный.

Внезапно все в палате зашевелились, стали осматривать мониторы, переговариваться тихим шепотом.

— Что? — спрашивает Тесси, поднимая голову и видя, что доктор Банаи хмуро смотрит на пространство между ее ногами.

— Что случилось? — От хриплого голоса Соломона она пытается моргнуть, сфокусироваться.

Мир стал тяжелее, чем мгновение назад. Отключен. Голова словно отделяется от тела. И она дрожит. Затем из нее вытекает что-то теплое. Как будто она вытекает.

Так и есть.

— Вызовите Ноэль, — приказывает доктор Банаи. По комнате проносится шквал движений, резких команд. Она смотрит на Соломона, беспокойство сквозит в каждом слове. — У нее кровотечение.

Это ужасно. Как меняется красивое лицо Соломона. От счастья до растерянности и страха.

Тесси облизывает пересохшие губы. Само это действие истощает ее.

— Соломон, — шепчет она. Сердце в ее груди бьется как товарный поезд. Простыни под ней намокли. По ногам течет кровь.

Он напряжен, стоит во весь рост, его обеспокоенные голубые глаза перебегают то на нее, то на медсестер.

— Что это значит? Что случилось с Тесс?

— Соломон. — Голова Тесси опускается на подушку. Ее веки становятся все тяжелее и тяжелее. — Возьми его, — шепчет она, пытаясь привлечь его внимание, собирая все свои силы, чтобы произнести эти слова. — Возьми ребенка.

И тут Тесси замирает, глаза закрываются. Мишка обвис у нее на руках, и Соломон успел подхватить его, прежде чем она полностью потеряла хватку.

Кто-то кричит, на мониторах взрывные вспышки тревоги, Соломон трясет ее, ее имя отчаянно, неровно повторяется на его губах.

Не спи. Женский голос. Не спи, Тесс.

Бесконечное небо чернело в ее тусклом зрении.

Но звезд нет.