Детский отпуск или провал

ГЛАВА 27

Крыша дома Уайлдеров вся в снегу. Из трубы валит дым. Несмотря на легкий слой снега, вечнозеленые деревья увешаны пушистыми помпонами. На входной двери висит эвкалиптовая табличка с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА БЕЙБИ ШАУЭР ТЕССИ».

Тесси выпрямляется, когда в поле зрения появляется вереница машин на подъездной дорожке. В животе у нее бурлит от нервов и волнения. Праздник в ее честь. И в честь Мишки. Чувство гордости, радости заставляет ее сердце сильно биться.

— Ты рада? — спрашивает Соломон, его голос низкий и грубый.

— Вообще-то, да. — Счастливые слезы наполняют ее глаза. Чертовы гормоны. — Никто еще не делал для меня ничего подобного.

— Тесс. — Он ставит пикап на стоянку и глушит двигатель. Его горячий взгляд пронзает ее. — Ты заслужила это.

Она фыркает.

— Не заставляй меня плакать.

— Помни. Приходи за мной, если будет слишком тяжело.

Тесси смеется и сжимает его руку.

— Не будет. Я работала со знаменитостями, помнишь? Я справлюсь с твоей сестрой.

Соломон вылезает из пикапа и открывает ее дверь. Он помогает ей выбраться с пассажирского сиденья, а затем берет ее за руку, чтобы удержать на месте, когда они идут к входной двери. Что, правда, в ее пуховой куртке больше похоже на медленное покачивание.

— Боже мой, Соломон. Я ковыляю. Я действительно ковыляю, как пингвин. Я не могу делать шаги.

Он хихикает, его глаза сосредоточенно сфокусированы на земле в поисках льда.

— Ты выглядишь прекрасно. Для пингвина.

Нахмурившись, она рассматривает свою фигуру, облаченную в бионическую куртку, которая может служить пуленепробиваемым жилетом.

— Клянусь, на мне самый симпатичный наряд.

Когда они поднимаются по ступенькам крыльца, ее внимание привлекает протяжный свист. Эш стоит в дверях дома Уайлдеров, ее татуированные руки воздеты к облачному небу.

— Женщина, ты огромная.

У Тесси пересохло во рту.

Ошеломленная, она застывает на месте, когда два ее мира — Лос-Анджелес и Чинук — сталкиваются друг с другом, как встречные товарные поезда.

— Ты, — пролепетала она, ткнув пальцем в бетонную грудь Соломона. Наблюдая за ней, он ухмыляется, словно хранит самый лучший секрет в мире. И для нее это так. Она переводит ошеломленный взгляд на свою кузину. — И ты?

— О да. — Эш отмахнулась, выходя на крыльцо. — Соломон все спланировал. Со вчерашнего дня стоит здесь лагерем. Ввезли контрабандой, как хороший фунт кокаина.

Тесси смотрит на своего горца, прижав руки к сердцу.

Он сделал это. Ради нее.

— Ты моя должница, — говорит Эш. — Адский полет.

Тесси вскидывает бровь и устремляет на кузину суровый взгляд.

— Я в долгу перед тобой? Если ты забыла, ты моя должница. Это все твоя вина. Я бы никогда не оказалась здесь, если бы не ты.

Эш фыркнула.

— И это проблема? — Ее внимание переключается на руку Тесси, сплетенную с рукой Соломона. — Похоже, для тебя все сложилось удачно.

Тесси, как можно быстрее ступая на каблуках, направляется к Эш. Затем она яростно обнимает кузину за шею. Колеблясь, она зарывается лицом в пучок темных волос Эш.

— Спасибо, — шепчет она.

То, что Эш сделала для нее, — от этой мысли Тесси поперхнулась. Если бы Соломон не приехал на детский отпуск, она бы потеряла весь свой мир. Эш дала ей толчок к тому, чтобы изменить свой мир. Никогда еще она не была так благодарна.

Эш обнимает ее и улыбается ей в шею.

— Не за что. — Подняв голову, она смотрит на Соломона. — Я знала, что ты заставишь ее расслабиться.

Тесси насмехается.

Соломон смеется и прижимает ее к себе, когда они протискиваются в парадную дверь.

Внутри царит суматоха. В доме пахнет огнем, корицей и сосной.

— Сол? — слышится голос Мелоди, и она подходит к Эш сзади. — Мы убрали стулья, но ты должен помочь нам перенести арку из воздушных шаров.

— Кто это «мы»? — Из коридора появляется Хаулер, на его мальчишеском лице появляется хмурое выражение. — Потому что я напряг не меньше десяти мышц, таская за тебя эту фермерскую скамейку.

— Вот, я возьму ваши пальто. — Джек хлопает Соломона по плечу и обнимает Тесси. — С возвращением, Тесси.

— Спасибо.

Мелоди опускает на торс Тесси голубой шелковый поясок. На нем написано BABY MAMA.

— Давайте, — говорит Эш, когда появляется Джо с бутылкой шампанского. — Давайте начнем вечеринку.

— Сейчас. — Джо машет рукой Соломону, одновременно отпихивая Хаулера толчок, что говорит Тесси о том, что он дергал ее за косички. — Тогда вы, мальчики, разбегайтесь.

Ее сердце слишком легкое для ее тела. От этой демонстрации семьи ее глаза снова грозят наполниться слезами. Но Соломон уже рядом, обнимает ее и прижимает к своему сильному телу. Он наклоняется к ее уху и говорит:

— Развлекайся. И помни, кодовое слово — Бананы.

Она целует его, улыбаясь в бородатый рот.

— Никогда.

***

Соломон склонился над моторным отсеком в гараже своего отца, подсоединяя и отсоединяя провода на карбюраторе.

Он наслаждается собой. По-настоящему, блядь, наслаждается. Тесси в доме, надеется хорошо провести время, а он здесь, со своим лучшим другом и отцом, потягивает холодное пиво и работает над джипом, который не видел дороги со времен Второй мировой войны.

— Подай-ка мне этот гаечный ключ, ладно, сынок?

Соломон передает его. Он поправляет куртку, стряхивая с себя холод. Несмотря на утепленный гараж и отопление, температура за последний час упала на десять градусов.

— Надвигается буря, — говорит отец, словно прочитав мысли Соломона. — Скоро пойдет снег.

Соломон хмурится.

— Еще рано. — Слишком рано.

— Я думаю, джип прострелен. — Хаулер откинулся на спинку стула, скрестив руки на своей черной кожаной куртке. — Джек, тебе лучше всего продать этот ржавый кусок дерьма.

Его отец смеется.

— Он не прострелен, — говорит он, ласково похлопывая по боку джипа. — К следующей весне я поставлю этого щенка на дорогу. — Он криво усмехается. — Может быть, мы поедем с Тесс и малышом посмотреть на водопад Тандерберд.

Он говорит это так легко, но у Соломона перехватывает дыхание. В это время в следующем году его сын будет здесь. И это так просто. Видеть его будущее. Рождество, семейные ужины, поездки с отцом, готовка на кухне вместе с сыном, поцелуи Тесси на крыльце под звездами.

Мишка — его.

Тесси — его.

Черт, но он должен сказать ей об этом. Сказать ей, что он хочет, чтобы она была в его мире, чтобы она была в Чинуке.

Чтобы она осталась. Навсегда.

Господи. Она собирается посеять хаос и беспорядок в его спокойном мире, а он, черт возьми, не может ждать.

Черт, он уже потерял всякий контроль над собой.

От выражения ее радости на лице, когда они пришли на вечеринку, предназначенную для нее, у него закружилась голова, как будто все поставлено на карту. То, как она засветилась, как ожила, — он хотел бы видеть это выражение на ее лице каждый день до конца своих дней.

Мысли о Тесси, о сыне заставили Соломона повернуться к Хаулеру и сказать:

— Когда мы откроем бар, я хочу составить расписание. Особенно после рождения ребенка.

Теперь он не отступит. Тесси — его приоритет. Он не повторит своей ошибки с Сереной.

Лицо Хаулера исказилось.

— Она уже держит тебя на поводке, — бормочет он.

— Не держит, — рявкает Соломон, заставляя отца занять себя на другой стороне гаража.

— Как скажешь.

Он смотрит на своего друга, который выглядит раздраженным и взволнованным.

— Тебе не нравится Тесс? — рычит он, решив, наконец, спросить об этом.

Хаулер отхлебнул пива и выбросил банку в мусорное ведро.

— Мне нравится Златовласка.

— Чушь. Ты ведешь себя как осел с тех пор, как она здесь появилась.

Поколебавшись, Хаулер проводит рукой по своим грязно-русым волосам. Затем он открывает рот.

— Уже быстро, парень. Слушай, мы все рады, что ты выходишь из своей скорлупы, но не кажется ли тебе, что это слишком быстро? Ресторан, девушка? — Он гримасничает. — Ты ничего не должен этой девчонке. Ты ее обрюхатил, и, конечно, уже слишком поздно что-то делать…

Соломон закрывает глаза, его сердце сжимается в тисках при этой мысли.

— Не говори так, мать твою.

— Она всего лишь девчонка, — говорит Хаулер со злостью в голосе.

Он сжимает руки в кулаки, слова ударяют его в самое сердце.

— Тесси не просто какая-то девчонка.

На периферии видна открывающаяся и закрывающаяся дверь гаража. Джек исчезает в холоде, чтобы выйти из кипящего разговора.

— Так и есть. — Хаулер ударяет пальцем. — Признайся. Она первая девушка, которую ты трахнул после Серены. Она — чертов отскок.

Его терпение лопнуло, ярость запылала в его жилах.

— Хаулер, клянусь, еще раз заговоришь о ней в таком тоне, и я выбью тебе все зубы на хрен.

Раздувая ноздри, Хаулер сползает с табурета, надувает грудь.

— Ну так сделай это.

И он делает. Он врезается кулаком в челюсть своего лучшего друга. Ругаясь, Хаулер, спотыкаясь, возвращается к одной из ржавых машин. Прежде чем Соломон успевает продвинуться вперед, он встает, набрасывается на него, опускает плечо и бьет им в живот Соломона, пытаясь опрокинуть его.

— Детские шаги, — вздохнул Хаулер. — Ты должен делать, блядь, детские шаги.

— Да пошел ты, — ворчит Соломон. Он сильно пихает Хаулера в грудь, отчего тот рассыпается по полу.

Вид лежащего на полу лучшего друга заставляет Соломона остановиться. Он сжал правую руку в кулак и выругался под нос. Какого черта они делают? Дерутся как придурки в гараже его отца, как будто им снова тринадцать лет. Господи. Это ничего не решит.

Тяжело дыша, он провел рукой по волосам. Уставился на Хаулера.

— В чем, блядь, твоя проблема? — требует он.

— Хочешь знать, в чем моя гребаная проблема? — говорит Хаулер, поднимаясь на ноги. — Я боюсь, черт возьми. Однажды я потерял своего лучшего друга, ясно? Ты закрылся, чувак. Мы все тебя потеряли.

Это признание и боль, пришедшая с ним, высасывают ветер из Соломона, заставляют его разжать кулаки. Семь долгих лет он заставлял свою семью, своего лучшего друга проходить через ад. Их беспокойство вполне обоснованно. Он понимает, к чему клонит Хаулер, даже если это нелегко услышать.

Поморщившись, Хаулер проводит рукой по лицу.

— Не получится с этой девушкой, что тогда? Вернешься в хижину? Снова превратишься в гребаного отшельника? — Из него вырывается клокочущий вздох. — Я только вернул тебя, чувак. Я не могу потерять тебя снова. Твоя мама не может. Твои сестры не могут.

— Ты не потеряешь, — говорит он низким и ровным голосом. — Я здесь. И Тесси здесь, и так оно и останется.

— Лучше, блядь, так этому и быть.

Их глаза встречаются, опускаются.

Затем Хаулер застонал, перевернувшись на спину.

— Господи. — Он потирает пальцами переносицу. — Ты ударил меня по лицу, Сол.

— Не в первый раз, — отвечает Соломон. — И ты мне это сказал.

И тогда они смеются. Большой, пробирающий до костей смех, который заполняет гараж и снимает напряжение.

— Послушай, — начинает он, ожесточенно вытирая руки о бедра своих джинсов. — Достаточно того, что я ссорюсь с Эвелин из-за Тесс. Я не хочу ссориться еще и с тобой.

— Что сделала Эвелин?

— Она составила бумаги с просьбой о единоличной опеке.

Поморщившись, Хаулер издал болезненный вздох.

— Ну и дела, чувак.

— Да. — Вздохнув, Соломон покачал головой и сел на ящик. Он смотрит на своего лучшего друга. — Тесс здесь, чтобы остаться. Она держала мое сердце на поводке в ту ночь, когда я с ней познакомился, и тебе придется к этому привыкнуть. Я люблю ее.

Его лучший друг моргнул, челюсть отвисла.

— Правда?

— Да.

— Черт, почему же ты, блядь, не сказал этого с самого начала?

— Потому что я ей еще не сказал. — Он поморщился и провел рукой по бороде. — Я идиот.

— Ты собираешься попросить ее выйти за тебя замуж или что-то в этом роде?

— Да. Я, блядь, собираюсь.

Хаулер опускается рядом с ним, ошеломленный.

— Вот блин, — говорит он мягко и потрясенно.

Соломон резко смотрит на него.

— У тебя с этим проблемы?

— Нет. — Он хихикает, на его лице появляется озадаченная ухмылка. Он хлопает Соломона по спине. — Мы собираемся растить ребенка в баре, Сол.

Соломон усмехается. Они чертовски уверены в этом.

***

Когда Тесси представляла себе вечеринку по случаю рождения ребенка, она думала, что будет есть торт в ванне и плакать в бутылку безалкогольного игристого вина. А вот этого — никогда. Счастливый дом, наполненный семьей Соломона, Эш и несколькими близкими друзьями семьи Уайлдеров, которые уже давно уехали. В гостиной уютно, благодаря пылающему камину. Журнальный столик завален развернутыми подарками и упаковочной бумагой. На серванте расставлены подносы с изысканными блюдами, бутылки шампанского и большая чаша с безалкогольным пуншем. Детские фотографии Соломона и Тесси нанизаны на длинный кусок эвкалиптовой гирлянды.

Если бы ей пришлось выбирать тему, то это был бы винтажный шик. И все же она даже не может включить свою дизайнерскую критику. Потому что критиковать нечего. Все идеально.

Она никогда не думала, что хочет этого. Глупые игры, светские разговоры о детях, мизинцах и боппи, открывание подарков перед всеми. Ей нужно все, а главное — семья Соломона.

Она обожает их.

Общение с Уайлдерами показало ей, кто такой Соломон на самом деле. Родители воспитали его хорошим человеком. Человеком, который заботится о тех, кто его окружает. Он глубоко любит и предан.

Мишка даже не подозревает, какая любовь придет к нему.

Может быть, за исключением его тети Эвелин.

Эвелин сидит на диване, лицо ее постоянно хмурится. Ее поза говорит о том, что она здесь только для того, чтобы оказать услугу своей матери, и ни для чего другого. Тем не менее, эта женщина не мешала Тесси. В присутствии старшей сестры Соломона ее нервы превращались в лед. Она может быть вежливой, но ей не нужно притворяться.

— Думаю, на этом можно закончить, — с победной улыбкой заявляет Джо.

Мелоди расхаживает по комнате, собирая подарки и складывая их в аккуратную стопку. Большинство гостей уже попрощались, остались только Тесси, Эш и женщины Уайлдер.

— Это было потрясающе. — Улыбаясь, Тесси смотрит на Грейс. — Большое спасибо, что организовали это для меня.

— С удовольствием, — говорит пожилая женщина.

Потребовав размяться, она встает со стула. Она гладит рукой свой живот, чувствуя, как Мишка толкается и перекатывается, пока она медленным шагом ходит по гостиной.

Грейс сочувственно улыбается ей.

— Там становится тесновато, правда?

— Да. Точно. — Она выдохнула, остановившись у окна, чтобы посмотреть на снег.

— Круглые мышцы грозит вывести тебя из строя? — спрашивает Эш, выщипывая бантик из ее волос.

Тесси ухмыляется.

— Ты же знаешь.

— Сколько у тебя недель? — спрашивает Мелоди.

— Почти тридцать три.

Мелоди визжит.

— Так скоро!

Пока женщины болтают, Тесси рассеянно бродит по гостиной, рассматривая уютный декор. На каминном камине в ряд стоят пять вырезанных из дерева медведей. Фотографии Грейс и Джека в Гранд-Каньоне. Рядом с камином, на стене, висит акустическая гитара.

Улыбаясь, вспоминая все классические песни в стиле кантри, которые она хотела бы сыграть для Мишки на своем проигрывателе, Тесси проводит пальцем по струнам, перебирая их. Комнату наполняет мягкий гул.

— Что ты делаешь? — Резкий щелчок Эвелин заставляет Тесси оглянуться. — Это гитара Серены.

Она убирает руку, чувствуя себя идиоткой. Затылок потеплел, и смущенный румянец покрыл ее всю.

— Простите. Я не знала.

— Ну так не трогай ее.

— Эвелин, — шипит Джо. — Прекрати.

Наступает неловкая тишина.

Тесси переминается с ноги на ногу, не обращая внимания на обеспокоенный взгляд Эш. Внезапно она жалеет, что у нее нет бокала с алкоголем. Она слишком трезва, слишком беременна для этого дерьма. Для осуждающего взгляда Эвелин, транслируемого ясно как день: Ты не Серена.

Уведомление.

— Тебе нужно ответить, милая? — спрашивает мать Соломона, давая ей отсрочку, передышку. Грейс натянуто улыбается, и кажется, что она вот-вот разорвет свою старшую дочь.

Тесси кивает.

— Да. Спасибо.

— Вот, я тебе помогу, — говорит Эш, беря телефон Тесси с журнального столика. Быстро схватив Тесси за локоть, она отводит ее от остальных. Они выбегают в коридор, где Тесси прижимается к стене и смотрит на телефон в своих руках.

Горячие слезы заливают глаза, на экране расплываются слова, которые она не может разобрать. Но она знает, от кого это сообщение. Нова.

Трясущейся рукой она стирает со щек влагу, а затем стонет.

— Уф, я плачу. Что со мной такое? Почему я всегда плачу?

— Это гормоны, — говорит Эш, окидывая взглядом гостиную. — Гормоны и одна засранка-женщина. — Она успокаивающе проводит рукой по руке Тесси, и выражение ее лица смягчается. — Не слушай ее, ладно?

Легче сказать, чем сделать, потому что, несмотря на тишину, голоса из гостиной доносятся до коридора.

— Зачем ты вообще здесь, если не собираешься поддержать Соломона?

— Ты хмуришься, — шепчет Мелоди. — Нельзя хмуриться на детском празднике.

Из гостиной доносится напряженный голос Эвелин.

— Соломон не забыл Серену.

— Да, — возражает Джо. — Ты не хочешь, чтобы он забыл ее.

Смешок.

— С Сереной было просто, а эта… она ужасна.

По телу Тесси пробегает дрожь. Ее щеки пылают, ноги так дрожат, что она может упасть, где стоит.

О Боже. Это слово.

— Тесс. — Рука на ее плече. Эш, подталкивая ее, уговаривает ее пойти в сторону ванной, пытаясь избавить ее от разговора.

Но Тесси стоит на месте, застыв на месте. По ее щеке скатывается горячая слеза. Ей хочется исчезнуть. Правда, сказанная Эвелин, словно жгучая пощечина.

Она все еще ужасная Тесс. Не простая. Она никогда не была простой. Никогда не могла вырваться из этого холодного, замкнутого мира, который она сама для себя построила.

Впервые с тех пор, как она оказалась в Чинуке, внутри нее поднимается острая волна сомнения в себе и отчаяния. Эта старая неуверенность в себе. В том, что она никогда не будет достаточно хороша, что ее не выберут, что ее всегда будут бросать. До такой степени, что хочется бежать, пока кто-нибудь еще не успел наболтать лишнего.

— Она такая, — говорит Эвелин, все еще продолжая тираду о Тесси. — Она слишком яркая для Соломона. Что она собирается делать, носить высокие каблуки зимой? Ему нужен кто-то приземленный. Такой, какой была Серена.

— Ты ведешь себя как сумасшедшая, Эв.

Язвительный вздох.

— Он не просил ее остаться, Джо. И ты это знаешь.

И Тесси тоже.

Что, если ей не суждено найти любовь, потому что ее трудно полюбить? Что если причина, по которой Соломон не просил ее остаться, в том, что он понял, что они не подходят друг другу? Что если это потому, что она не Серена?

Соломон заверил ее, что он готов. Он овдовел семь лет назад, но все же… что, если это не так? Что, если она недостаточно хороша для этого ворчуна-великана?

В груди у Тесси стало тесно и пусто. Может быть, все, что имеет значение, — это ее ребенок. И больше ничего.

Голос Эвелин, теперь уже громче.

— Он ввязывается в то, к чему не готов. Это все временно. Я не понимаю, как ты можешь это поддерживать.

— Я знаю, что ты любила Серену, Эв, но ты поступаешь эгоистично, — мягко укоряет Грейс. — Прошло уже семь лет. Мы поддерживаем Соломона, потому что у него будет ребенок, а Тесси — прекрасная женщина. А если мы этого не сделаем, — слезы наполняют ее голос, — он исчезнет в той хижине, и мы никогда его больше не увидим.

Тишина. Тихий звук сопения.

Затем яркий крик. Что-то шлепнулось о стену. А затем Эвелин выбегает через парадную дверь, не оглянувшись ни разу.

Уведомление.

Телефон Тесси все еще зажат в ее руках.

Решение, Трулав? Не заставляй меня умолять.

Ее глаза наливаются кровью.

— Что ты делаешь? — мягкий голос Эш плывет по течению.

Она прижимается к стене и признает страшную правду.

— Я не знаю.