Детский отпуск или провал

ГЛАВА 24

Через тридцать минут Соломон мчит грузовик по извилистой гравийной дороге. Когда они проезжают через рощу темных вечнозеленых деревьев, в поле зрения появляется хижина. Тесси выпрямляется и поворачивается к нему.

— Это оно?

Он заезжает на подъездную дорожку, глушит двигатель.

— Это оно.

При беглом осмотре обширного двора она улыбается. Домик Соломона — не такая уж мрачная и полуразрушенная хижина, как она себе представляла. Напротив, это причудливый V-образный домик, приютившийся на опушке бореального леса. Как стильный недостроенный горнолыжный домик в Колорадо. Нарубленные дрова сложены в пирамиду рядом с топором. К двери ведет каменная дорожка. Ветряные колокольчики из дутого стекла висят на деревьях, окружающих двор. Большая деревянная терраса идеально подходит для чтения или наблюдения за звездами.

Ее дом.

По крайней мере, на ближайшие несколько дней.

Хлопок дверцы грузовика привлек ее внимание. Соломон вышел и огибает капот. Ухмыльнувшись, она воспользовалась возможностью полюбоваться своим красавцем-горцем. Он выглядит чертовски хорошо. Он в своей стихии, с его бородой, мускулами и гончей собакой, которая воет сзади.

Дверь открывается. Соломон, взяв ее за руку, помогает ей выйти.

Тесси стоит в диком лесу, впитывая все это в себя. Это место любит Соломон. Сердцебиение этой дикой, удивительной страны. Прохладный ветерок шепчет сквозь деревья, ерошит кончики ее волос. Вдали слышится слабое журчание ручья или речушки. Пение птиц в кронах деревьев. Суровые горы нависают над хижиной, словно их священный долг — защищать ее.

Это, конечно, лучше, чем вид на парковку ее квартиры.

— Что ты думаешь? — спросил Соломон, его взгляд был ожидающим. Нервным.

Она наклоняет голову и смотрит на него.

— Х-м-м, — хмыкнула она. — Он не такой темный, как я себе представляла.

В ответ она добродушно хмыкает.

— Ты называешь меня ворчуном?

— Я называю тебя своим ворчуном.

Его глаза смягчаются, а улыбка, появившаяся на его губах, заставляет ее сердце пуститься вскачь.

Вдалеке раздается волчий вой. Тесси подходит ближе и берется за бицепс Соломона.

Когда он осматривает хижину, Тесси видит, как исчезает узел напряжения в его теле. Он выглядит расслабленным. Комфортным. Как дома.

— Ты скучал? — мягко спрашивает она.

Бросив на нее горячий взгляд, он вытаскивает ее чемодан из кузова грузовика.

— Не так сильно, как я думал.

Ее сердце делает небольшое сальто.

— Давай, беременная женщина. — Он открывает заднюю дверь грузовика и помогает Пегги выйти, затем переплетает свои пальцы с ее пальцами. — Идем.

Тесси послушно идет за ним по дороге к дому. На площадке она останавливается и кивает на то, что выглядит как складской сарай на сваях, расположенный примерно в двенадцати футах от дома.

— Почему он приподнят?

— Чтобы не пускать диких животных, — говорит Соломон, роясь в кармане в поисках ключа. Он находит его и вставляет в замок. — Лучше зайти внутрь. — Он поднимает брови, его тон предвкушающий. — У нас есть всего несколько минут до наступления темноты.

— Подожди, что? — От страха у Тесси заныло в затылке, и она оглянулась на линию деревьев. Солнечные лучи становятся все тусклее и тусклее сквозь листву. — Что будет, когда стемнеет?

Обернувшись к Соломону, она уловила его ухмылку и шлепнула его по руке.

— Злой человек, — шипит она.

Ухмылка превращается в редкую ухмылку, он целует ее в висок, а затем распахивает входную дверь. Пегги с гавканьем врывается внутрь. Осторожно, с любопытством, Тесси проходит мимо Соломона. Мгновенно помещение освещается щелчком выключателя.

— О, Соломон. — Она прижимает ладони к животу и замирает на месте. — Здесь так красиво.

Ничто из того, что она себе представляла, не соответствовало действительности. Она ожидала увидеть суровое, скудное пространство, но вместо этого она нашла… очарование. Красоту.

Соломона.

Он продолжает разрушать все ее предположения о нем.

Разбивает ее сердце.

Интерьер коттеджа еще лучше, чем его внешний вид. Гостиная, кухня и столовая имеют открытую концепцию. В гостиной, расположенной на возвышении, два кожаных дивана уютно расположились перед каменным камином.

Деревенский стиль и в то же время шик. То, что она могла бы спроектировать.

Тесси ходит по комнате, затаив дыхание, прижимая ладони к деревянным стенам. Натуральное. Ни пятен, ни краски. Просто дикая природа. Она нюхает стену. Смотрит на Соломона, который наблюдает за ней с забавной улыбкой.

— Сосна? — спрашивает она.

— Ель, — поправляет он, ставит ее сумку и закрывает дверь.

Она опускается рядом с длинным кухонным столом. Четыре стула и скамья. Дерево гладкое, как шелк. Проведя пальцем по замысловатой ножке, она заглядывает в нее.

— Это ты сделал?

Он кивает.

— Я.

— Это прекрасно.

Еще один вздох, в голове крутятся возможные варианты.

— Ты должен сделать мебель в Howler's Roost для перестройки. О! Барная стойка. Табуреты!

Он хихикает.

— Хаулер уже поручил мне написать меню. Не торопись.

Она встает, слегка покачиваясь, и глаза Соломона вспыхивают в ответ.

— Что я могу сказать? Чинук меня уже вдохновляет. — Откинув волосы на плечи, она вскидывает бровь. — За исключением, может быть, твоего друга.

Парень заморозил ее, это ясно как день. Но она не хочет, чтобы это ее беспокоило. После работы в Лос-Анджелесе она привыкла к холодным плечам и злобным взглядам.

Лицо Соломона омрачилось.

— Хаулер… он просто…

— Ревнует?

— Я не уверен. — Он проводит рукой по своим темным волосам. Его жесткая челюсть опускается. — Не беспокойся о нем. Сосредоточься на баре, и мы все сделаем. — Его серьезный взгляд переходит на ее живот. — Это должно быть быстро, Тесс.

Она поднимает руку.

— Так и будет, — обещает она. — Я люблю вызов.

Волнение трепещет в ее груди. Ремонт бара Соломона — это чистый адреналин. Детальное видение того, каким может быть это помещение, появилось у нее почти мгновенно. Промышленное, но теплое. Задумчивым, но веселым. Личность Хаулера слилась с личностью Соломона. Потому что они — душа этого бара, и важно отразить это.

Этот дизайн — как раз ее конек. Ей будет чем заняться, она сможет почувствовать себя не такой уж потерянной в море, она найдет применение своему беспокойству. Ведь скоро ей нужно будет найти работу. Прежде чем эта старая нервная энергия заявит о себе.

Когда Тесси доходит до глубокой лестницы, врезанной в деревянную стену, ведущую в спальню на чердаке, она останавливается. Здесь нет перил.

— Эта лестница… — начинает Соломон, выглядя очаровательно обеспокоенным. — Она небезопасна для тебя.

— Ты же не ожидал, что по ней будет подниматься беременная женщина.

Когда он ничего не говорит, а выражение его лица становится хмурым, она подходит к нему и кладет руку ему на грудь. Под ее рукой его сердце учащенно забилось.

Она слегка улыбается.

— Соломон, все в порядке. Я буду осторожна.

Он изучает ее, а затем его рот смягчается.

— Я помогу тебе.

С Соломоном за спиной, положив ладонь на поясницу, она медленно и осторожно поднимается по лестнице.

Она задыхается.

В центре спальни-чердака стоит большая кровать. На одном конце кровати наброшено покрывало из искусственного меха, у изножья стоит кожаная скамья. С одной стороны комнаты стоит деревянное кресло-качалка и небольшой приставной столик. Напротив, рядом с ванной, стоит старая ванна на когтистых ножках.

Обрадованная, она тянет Соломона за руку.

— Торжественный человек, у тебя есть ванна.

Он усмехается.

— Я не настолько оторван от реальности.

Шагнув в центр комнаты, она обращает внимание на наклонные стены, которые придают помещению необыкновенный уют. Она не может не представить себя и Мишку в этом пространстве. Потому что оно идеально. Идеально для детской кроватки. Для семьи.

— Это прекрасно. — Она сдерживает улыбку и встречается с ним взглядом. — Мне нравится, Соломон. Это лучше, чем Мексика.

Что-то меняется в его выражении, когда она произносит эти слова. Его горло сжалось, а глаза не отрывались от нее. Затем он поднимает руку.

— Тесс. Посмотри вверх.

Она смотрит. И на этот раз она не может задыхаться. Она даже не может говорить.

Люк над кроватью пропускает вечернее небо.

Впускает звезды.

Как только она видит окно, первую звезду, мерцающую в величественном небе Аляски, шлюзы открываются, и слезы вырываются наружу.

Все это кажется ей таким судьбоносным. Как будто все в ее жизни постепенно встало на свои места. Как будто она держит в руках свое бьющееся сердце и показывает ему ту жизнь, которую ей суждено прожить.

Потому что она должна быть здесь. С Соломоном. С их сыном.

В два быстрых шага Соломон оказывается рядом с ней, вытирая слезы с ее щек. Его большая, сильная рука обхватывает ее лицо, заставляя посмотреть на него.

— Не плачь, — говорит он низким, грубым голосом. — Ты меня просто убиваешь, когда плачешь, детка.

— Мне жаль. — Она фыркает.

— Не извиняйся. Что случилось?

— Ничего не случилось.

— Тогда почему ты плачешь?

— Потому что все кажется слишком идеальным. Таким идеальным. — Она качает головой, горячие слезы текут по ее щекам. Прижав ладони к своему животу, она смотрит вниз на Мишку. — И я беременна. И я глупая.

— Ты не глупая. — Он прикасается к ее щеке, переводя взгляд на него. — Я тоже это чувствую.

— Чувствуешь?

— Чувствую. Что-то настолько чертовски правильное, что я ежедневно хочу это потерять. — Его лазуритовые глаза смотрят на нее. И она понимает. То, как он смотрит на нее, — он понимает. Ее страхи. Ее сомнения. Ее радость. Понимает их и будет держать. — То, что ты здесь… это значит для меня все, Тесси. — Он кладет руку ей на живот. — Ты значишь все.

Ее губы раздвигаются, но она не говорит этого.

Пока не говорит.

Вместо этого она падает вперед, и Соломон, как она и знала, ловит ее и прижимает к своей груди. Его большое тело — теплое, крепкое и надежное — обхватывает ее, и она приподнимается на цыпочки, чтобы встретиться с его губами.

И пульс Тесси отбивает мелодию в ее кровеносной системе.

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.