Доверься мне

Глава 22

ДЖОН

Сейчас три часа утра, и ливень барабанит в большое панорамное окно в кабинете дома Коринн и Хэнка. Стараюсь сфокусироваться на этом вместо огромной выпуклости под матрасом выдвижного дивана, которая впивается мне в спину. Я и раньше спал на диванах: измотанный и отключившийся, а иногда даже просыпался с парой валяющихся на мне женщин. Тот опыт настолько далек, что прежний я никогда не поверил бы в происходящее. Прежний я оставил бы Стеллу с Хэнком и Коринн, и под дождем вернулся на Манхэттен.

Прежний я был придурком. Прежний я упустил бы Стеллу. Уверен, что даже не потрудился бы узнать ее поближе.

Нет. Не думать о Стелле прямо сейчас.

Лучше смотреть, как вода ручейками стекает по стеклу, чем представлять Стеллу, нежную и свернувшуюся в постели где-то наверху.

Я чертовски возбужден. Несмотря на неудобство, я вполне способен справиться с этим. Достаточно воспользоваться услугами мистера Рука Помощи. Надо же, моя рука не работала так часто со времен юности, когда я, казалось, дни напролет ходил со стояком.

От чего я не могу отделаться, так это от желания разыскать Стеллу, чтобы просто находиться рядом с ней. Несмотря на то, что дождь льет с момента, как мы приехали сюда, я стремился вернуться в город только ради того, чтобы мы могли побыть наедине. Но вскоре стало ясно, что моим мечтам не суждено сбыться. Гребаный мотоцикл. Следовало вызвать машину. А потом Коринн с Хэнком попросили нас остаться на ночь, беспокоясь о безопасности своей девочки. Что мне оставалось? Очевидно, эти люди много значат для Стеллы, и я был бы полнейшим козлом, если бы отказался. А потому путь по длинному коридору к кабинету, находящемуся в противоположной стороне от той, куда направилась Стелла, причинил мне почти физическую боль.

Мои яйца и низ живота реально болят. Я теряю терпение, и этот диван с каждой минутой все менее удобный.

Выругавшись, я плюхаюсь на спину и пялюсь в потолок. Единственные звуки, достигающие моих ушей — это стук дождя и биение моего собственного сердца. Черт, Стелла подумывает о том, чтобы жить здесь? Когда она упомянула о переезде с Манхэттена, у меня подкосились ноги. Правда, я намеренно проигнорировал тот факт, что она временная соседка, которая исчезнет, как только Киллиан и Либби вернутся.

Даже не знаю, почему напрягся по этому поводу, я сам едва ли бываю в Нью-Йорке больше нескольких месяцев подряд, очень часто находясь в разъездах.

Так куда это приведет нас со Стеллой? Почему я не подумал об этом раньше?

Ты был слишком занят тем, что развлекался и хотел ее.

— Что, черт подери, я делаю?

Мой раздраженный шепот разносится в темноте, лишь подчеркивая, что я в одиночестве и разговариваю сам с собой, когда мог бы быть в постели Стеллы, говорить с ней, прикасаться. Только вот я в доме Хэнка. Человека, который оторвет мне яйца, если я дотронусь до Стеллы. Чего я делать не собираюсь. Нет, я буду хорошим мальчиком и удержу свой член в штанах, даже если это меня убьет.

Моя рука становится липкой, когда я провожу ею по лицу. Я больше не узнаю себя. Парень, которым я был раньше, еще неделю назад забрался бы к Стелле в трусики. Хотя кого я обманываю? Джакс последовал бы за Стеллой прямо из того магазина и соблазнил бы ее на месте. И почему я продолжаю размышлять о старом себе?

Осознание того, что я в принципе думаю о своем прежнем «я» как о Джаксе, а о нынешнем «я» как о Джоне, сбивает с толку. Где-то по пути я разделил свою личность. Загоревшись безумной идеей, что можно свалить вину на него, и все наладится, я отодвинул Джакса в тень.

Да, будучи рок-звездой Джаксом, я был неуправляемым и высокомерным. Да, будучи Джаксом, я достиг дна. Но здесь нет Джакса и Джона. Есть только я. Стелла права: я и то, и другое. Она считает достойными обе мои стороны. Дело в том, что сегодня я чувствовал себя больше похожим на самого себя — кем бы, черт возьми, ни был — за очень долгое время. Потому что находился со Стеллой. Только она заставляет меня чувствовать себя живым.

Тогда какого черта ты тут делаешь один, мужик?

Ты обещал не торопиться, помнишь?

Не торопиться — это одно. Ты обещал ей правильные ухаживания. Дурной тон, Блэквуд.

Сегодня ночью тебе абсолютно ничего нельзя, так что заткнись.

— А теперь я спорю сам с собой.

Фыркнув, я провожу руками по волосам. Я так раздражающе напряжен, что в ту секунду, когда дверь кабинета со скрипом открывается, мое сердце замирает. Приподнявшись на локтях, я вглядываюсь в тени.

— Стеллс? — Лучше бы это оказалась она. Не желаю думать о том, что кто-то еще прокрадется сюда или зачем ему это делать.

Из мрака выскальзывает стройная фигурка. Светлые кудри в темноте приобретают ржавый оттенок, когда Стелла подходит к моему ложу.

— Привет, — шепчет она.

— Что ты здесь делаешь? — интересуюсь так же шепотом. — Хочешь, чтобы Хэнк меня кастрировал?

Она тихонько фыркает.

— Он не собирается тебя кастрировать.

— О, он это сделает. Он ясно сказал, что оторвет мне яйца и скормит их мне же, если я неподобающим образом положу на тебя руку.

— Неподобающим? — Она смеется. — О, мистер Дарси, как галантно с вашей стороны защищать мою честь.

Я прищуриваюсь, глядя на нее.

— Ты в курсе, что я имею в виду.

Стелла приближается, и половица под ее ногами издает громкий скрип. Клянусь, я едва не выпрыгиваю из кожи. Бросаю взгляд на дверь. Слава богу, у Кнопки хватило ума закрыть ее.

В полумраке ее улыбка сияет белизной зубов.

— Хэнк такого не говорил. Я видела, что он направился в свою комнату еще до того, как ты закрыл дверь в кабинет.

— О, он очень четко произнес это, — бормочу я. — Своим убийственным взглядом. Поверь, его сообщение было озвучено очень громко и понятно, маленькая мисс детектив.

— Даже если и так, это глупо. Я взрослая женщина. Ты вообще понимаешь, насколько это старомодно — поселить нас в разные комнаты?

— Да. И я на сто процентов согласен, что ты взрослая женщина, способная принимать собственные решения. Но я гость в его доме, так что иди отсюда, любимая. — Я машу в сторону двери.

Фырканье Стеллы свидетельствует о том, что я веду себя нелепо. Конечно, это не ее заднице угрожает опасность быть уничтоженной разъяренным бывшим военным пилотом. Мне это известно, потому что Хэнк рассказывал истории, обязательно упоминая знакомство с парнями, которые способны заставить людей исчезнуть. И я подозреваю, что он вовсе не шутил.

— Да ради бога, он ведь мне даже не отец.

— Скажи это Хэнку, — я быстро поднимаю руку, — утром.

Белые обнаженные бедра прижимаются к матрасу и, черт подери, я улавливаю запах ее кожи. Стелла уже близко. Мне достаточно протянуть руку, чтобы оказаться между ее ног.

Я зажмуриваюсь.

— Стеллс, прояви милосердие. Я пытаюсь вести себя хорошо.

— Знаю, и меня это безумно раздражает.

Я издаю тихий смешок.

— Возвращайся в постель, негодяйка.

Улыбаясь, она слегка наклоняется, и ее лицо напоминает бледную луну, нависающую надо мной.

— Я не могу уснуть.

Есть у меня кое-что для крепкого сна. Нет, погоди, отвратительная идея; женщины не хотят, чтобы ты их укачивал, пока трахаешь, придурок.

Я провожу рукой по глазам, пытаясь прочистить мысли.

— Почему не можешь уснуть? Ты нормально себя чувствуешь?

— Нет. Мне одиноко. Можно мне спать рядом с тобой?

Рядом со мной, на мне, подо мной. Пока ты со мной.

Прочистив горло, я обретаю голос.

— Стелла, у нас не будет секса.

— А я разве предлагала?

Я удивленно кошусь на нее, ведь мы оба понимаем, что как только она заберется в эту постель, нам не удастся удержать руки друг от друга. Она смотрит в ответ несколько секунд, но затем смягчается, играя бровями, что заставляет меня смеяться. Я не хочу, чтобы Стелла уходила. С ней вся радость покинет эту комнату.

— Так можно к тебе или как? — У нее растрепанные кудри, большие умоляющие глаза и надутые губы. Как тут откажешь? Не понимаю, зачем вообще пытаюсь. А переживать о близящейся смерти буду завтра.

С ворчанием я поворачиваюсь и приподнимаю одеяло. Стелла забирается под него. Моя кровать мгновенно становится удобнее, ведь в ней теперь мягкое, теплое, ерзающее тело. И я действительно имею в виду ерзание. Она напоминает щенка, когда зарывается под одеяло и занимает место как можно ближе ко мне. Я тихо смеюсь и кладу руку ей на затылок, устраивая голову себе на плечо.

Стелла кладет руку на мою грудь и вздыхает.

— Так лучше.

Явное преуменьшение. Улыбаясь, я прижимаюсь губами к ее макушке.

— Удобно?

— Да.

Она снова ерзает, и раскладной диван протестующе скрипит.

— Ш-ш-ш, — клянусь, я потею от ужаса, — тихо.

Стелла закатывает глаза.

— Господи, ты ведешь себя, как взбудораженный кот.

Я смотрю вниз на нее.

— Ты не заметила мечи, которые висят прямо над нашими головами? У Хэнка целая коллекция. Вместе с изрядным количеством охотничьих ножей. Он с удовольствием показал их мне.

Стелла надувает щеки.

— Они только для декорации.

— Мхм. Конечно, именно для этого. Скажи-ка, Кнопка, ты когда-нибудь приводила сюда парня? Сколько тел закопано в саду?

— Ты первый. Но обещаю рассказать твою историю, если не выберешься отсюда.

— Ты так трогательно заботлива. На самом деле.

Стелла тихо смеется, и от этого звука у меня замирает сердце. Да, мое долбаное сердце трепещет от женского смеха. Я серьезно не узнаю себя. Но мне все равно.

— Ты действительно собираешься завязать с дружеским бизнесом? — неосознанно вырывается у меня.

Она напрягает пальцы и крепче прижимает их к моей груди, прежде чем расслабить.

— Мне нравится помогать людям, заставляя их чувствовать себя менее одинокими. — Легкое дыхание пробегает по моей коже. — Но дело доходит до того, что эта работа заставляет меня чувствовать себя одинокой. Я начинаю возмущаться этим, а это никогда не приводит ни к чему хорошему.

— Тогда что дальше? Станешь летным инструктором?

— Не знаю. — Теперь она вырисовывает случайные узоры на моей груди. — Мне нужно получить сертификат. Работа не слишком высокооплачиваемая, и сюда не так-то легко добраться с железнодорожной станции, так что мне точно придется переехать за город.

Я заставляю себя не напрягаться, но все равно ощущаю, как каменеют мышцы. Стелла точно тоже это улавливает, начиная нежно поглаживать мою кожу.

— Я не хочу покидать город. Это мой дом. — Она смотрит на меня. — Разве это не странно — цепляться за район лишь потому, что я его отлично знаю, но жизнь в котором мне не по карману?

— Кнопка, ты ведь сама сказала: это твой дом. Больше, чем для кого-то другого. С чего желание остаться там должно выглядеть странным?

— Мне тридцать лет, а я не определилась. Я бы хотела понимать, что делать дальше со своей жизнью. Я всегда сосредотачивалась на настоящем моменте и никогда не задумывалась над вопросом «А что дальше?».

В этом смысле мы со Стеллой похожи. Будущее — это темное, туманное место, о котором я не желал размышлять. В основном потому, что стоит подумать об этом, и я вижу себя одиноким, неуместным и брошенным на произвол судьбы. Я говорю себе, что не против побыть в одиночестве. К этому моменту я больше половины жизни предоставлен самому себе. Но после того как музыка смолкает, а друзья расходятся по своим делам, все, что я чувствую, — это пустота. Я пытался заполнить эту дыру постоянными вечеринками, перепихонами, путешествиями с места на место. Только вот она никуда не делась.

Я не хочу такого для Стеллы. Она слишком полна энергии и радости, чтобы ощущать себя брошенной на произвол судьбы.

— Если бы ты могла приобрести все, что угодно, и была бы не ограничена в средствах, что бы это было?

Она какое-то время молчит, обдумывая вопрос. Затем заговаривает, нерешительно, как будто признание дается ей с трудом.

— Дом. Нечто постоянное. Нечто именно мое.

Я вижу ее страдания.

— Каким бы он был?

Она немного приподнимается, садясь поудобнее.

— В городе. Дом на небольшой улочке, где сохраняется тишина, но близко добираться в любых направлениях. Довольно старое здание с характером и шармом, а еще с садиком на крыше для выращивания помидоров и цветов, и где я могла бы понежиться на солнце.

Я словно наяву вижу нарисованную ей картину.

— И камином с дровами, — добавляю я. — Тебе он обязательно нужен для того, чтобы холодными вечерами свернуться калачиком возле него и читать.

— Звучит как рай, — отвечает она со вздохом.

Я представляю себе Стеллу в том уютном доме, наполненном книгами, цветами и музыкой. Наполненном ее светом.

— Да.

— Я завидую тебе, — произносит она.

— Почему?

Я надеюсь, что она имеет в виду не славу, потому что это обоюдоострый меч.

— Ты что, смеешься? У тебя невероятный талант, и ты находишься на пике своей профессии. Ты знаешь, как редко случается подобное?

Нахожусь. Или думал, что нахожусь. Забавно, но для того, чтобы осознать это, мне требуется тихое трепетное признание Стеллы. Однако несмотря ни на что, следует быть честным с ней.

— Мне кажется, что один аспект жизни может быть в полном порядке, а второй пылать синим пламенем.

— Ты прав, — негромко отзывается она. — Прости. Я не подумала…

— Я говорил не о своих проблемах. — Я негромко смеюсь. — Хотя признаю, что у меня их тоже хватает. Но вот в чем дело. У всех знакомых людей моей профессии есть дерьмо, над которым они должны работать. Ты же понимаешь, что успех в одном деле не гарантирует успех в другом?

Она поворачивается лицом к изгибу моего плеча.

— Да. Потому что это часть моей жизни? Прямо сейчас? Чертовски невероятно.

— Прямо сейчас я чувствую себя отлично, — соглашаюсь я. Особенно когда обнаженное бедро Стеллы скользит по моему. В моем извращенном мозгу проносится мысль: а что, если на ней нет трусиков? Поэтому рукой медленно веду на юг, скользя вниз по изящному изгибу ее спины в поисках выпуклости попки. Я должен знать. Просто обязан.

Стелла шевелится, выпячивая попку навстречу моей руке. Вот какая хорошая девочка. Лучшая. Ее попка маленькая и сочная, и я мягко, благодарно сжимаю ее, скользя пальцами по кромке трусиков.

Черт побери.

На ней белье из мягкого трикотажа, и это заводит меня сильнее, чем если бы обнаружилось, что она голая или в шелке. Я не вижу их, но в моем воображении это крохотные трусики ярко-розового цвета с большим красным сердцем спереди. Это так заводит, что все тело мгновенно напрягается.

Стелла улавливает это. Понимаю, что это так, когда она придвигается сильнее, вжимаясь грудью в мои ребра.

— Ты лапаешь меня, мистер.

— Не могу ничего с собой поделать. Если ты находишься в пределах касания, я распускаю руки.

Изнывая от предвкушения, я поворачиваюсь на бок и съезжаю вниз, пока мы не оказываемся лицом к лицу. Гребаный раскладной диван тут же протестующе скрипит. В этот раз мы оба замираем, глядя друг на друга расширенными глазами, пока тянутся секунды.

На губах Стеллы расцветает озорная улыбка.

— В подростковом возрасте я не водилась с мальчиками, но сейчас у меня ощущение, что мы вернулись в те времена.

По правде говоря, пусть мне и не нравится мысль быть пойманным Хэнком, случись это, конец света не наступит. Но притворяться, что так и будет, затаиться, как будто мы пара непослушных подростков, на удивление весело. Я никогда не боялся, что меня поймают. Поэтому и понятия не имел, насколько больше в подобных условиях значит каждое прикосновение, каждый вздох. Как чертовски сильно это может меня возбудить.

Кончиком пальца я убираю прядь волос, упавшую Стелле на щеку.

— Я думаю, мы кое-что упустили. — Ее глаза загораются, и я догадываюсь, что Кнопка хочет поиграть. Это распаляет меня еще сильнее. — Придется наверстать. — Стелла гладит линию моей шеи, легко и плавно, словно у нее нет цели в голове, она просто хочет прикоснуться. — Я имею в виду, это не дом моих родителей. Но мог бы быть. Если бы Хэнк вошел и застал меня здесь…

Касаясь губами, я заново изучаю мягкую, сладкую выпуклость ее нижней губы, а потом захватываю верхнюю. Не помню, как пошевелился или даже решил поцеловать ее. Но теперь уже не останавливаюсь. Нежно целую девушку, наслаждаясь ее ответной дрожью. Целую ее в щеку, в изгиб челюсти. Рукой обхватываю затылок, целуя шею, а затем снова нахожу ее рот.

Стелла зарывается пальцами мне в волосы и массирует кожу головы. Ощущения просто невероятные. Я прижимаюсь к ее лбу своим, играясь с воротником футболки.

— Если нас поймают, тебя накажут, Кнопка?

— Возможно, — шепчет она, совсем немного выгибая спину, чтобы ее грудь оказалась выше.

Стелла одета в старую футболку с логотипом «Никс». Медленно обвожу «Н», цепляя твердую вершинку соска. У девушки перехватывает дыхание. Я снова провожу пальцем вверх, дразня. Меня это распаляет не меньше, и приходится прикусить губу, чтобы не зарычать, чтобы не прекратить игру и просто не взять Стеллу.

— Ты очень красивая. — Костяшками пальцев обрисовываю изгиб ее груди. — Можно увидеть тебя обнаженной, сладкая Стеллс? Ты позволишь мне посмотреть?

Я и раньше видел ее грудь. Ласкал руками и ртом. Гребаные небеса, здесь, в темноте, в доме, который не принадлежит ни мне, ни ей, все иначе. Простое волнение заводит меня сильнее, чем когда-либо.

Понятия не имею, какое влияние это оказывает на Стеллу, но она издает негромкий стон и ерзает на диване, словно в попытке удержаться на месте. Ее голос охрип, тон невинный, как будто она сомневается.

— Просто посмотреть?

Черт, а она в курсе правил игры. Мой член болезненно твердеет.

— Я не прикоснусь к тебе, клянусь. — Я действительно не притронусь, ведь если сделать это прямо сейчас, игра закончится. — Дай мне немного посмотреть на эту прекрасную грудь, милая.

В темной комнате Стелла освещена зеленоватым уличным светом, льющимся из окна, так что не могу сказать, покраснела ли она. Но ее веки опускаются, губы приоткрываются, а груди приподнимаются в возбужденном дыхании. Девушка неуклюже тянется и хватает подол своей футболки, отчего мои яйца сжимаются в предвкушении.

Боже, как же она сексуально покачивает бедрами, чтобы стянуть футболку со своей задницы. А потом та скользит по этим изгибам. Кстати, на трусиках нет сердца. Они в мелкий горошек. Мне нестерпимо хочется коснуться языком каждого. Замираю, стоит обнажиться мягкой выпуклости небольшого животика и части пупка. Эта девушка как персик — сочный и спелый.

Стелла медленно обнажается. К тому времени, как открывается нижняя часть мягких полушарий, я уже покрыт потом. Она притормаживает, встречаясь со мной взглядом. Мгновение замирает и растягивается, прежде чем я начинаю ощущать прикосновение к коже.

— Покажи мне, — хриплю, не узнавая собственный голос.

Стелла прикусывает нижнюю губу и поглядывает из-под ресниц. Она меня убивает и знает об этом. Мне это нравится. С негромким звуком она поднимает футболку выше.

И наконец вот она — полная, округлая грудь, увенчанная торчащими вверх коричневатыми сосками. Ее кожу покрывают веснушки, мне это известно, но сейчас они скрыты в темноте. Хочется включить свет только чтобы увидеть их, но я не двигаюсь. Лишь крепко сжимаю пальцы в попытке удержаться от касания.

— Ты красавица. Ты ведь знаешь это? Абсолютно потрясающая.

Стелла потягивается, словно наслаждаясь тем, что ее тело выставлено напоказ, как будто распалена не меньше моего. Продолжая сжимать руками футболку, девушка смотрит на меня, и с каждым неглубоким вдохом ее грудь поднимается и опускается.

— Тебе нравится, что я смотрю на тебя, Стелла?

Она облизывает нижнюю губу.

— Да.

На моих глазах ее соски сморщиваются и затвердевают, превращаясь в розовые бутоны.

Сильнее стискиваю простыню.

— Посмотри на эти великолепные затвердевшие соски. Они болят, детка?

Очевидно, она краснеет. Я буквально чувствую исходящий от нее жар.

— Да, — хрипло произносит она.

— Сожми эти сладкие вершинки, — тоже хриплю я.

Я влюбляюсь в ее сдавленный стон, будто она шокирована до чертиков.

Стелла колеблется, и я задаюсь вопросом, не слишком ли далеко зашел, но затем ее руки опускаются на грудь. Едва сдерживаю стон, отказываясь даже моргнуть. Она осторожно обхватывает свои соски и сжимает их, в резком вздохе откидывая голову назад.

Уже не отдаю отчета своим действиям, когда удар раскаленного добела жара приходится прямо по члену, и просто вдавливаю стояк в кровать, чтобы облегчить боль.

— Господи. Боже, сделай это еще раз.

Она повторяет. Ее ресницы трепещут, когда она касается своей груди.

— Какая же красивая. Просто идеальная, — хриплю в темное. Ее бедра нетерпеливо трутся друг о друга, выражая жажду. — Ты влажная, детка?

— М-м-м, — стонет она, кусая нижнюю губу.

— Просунь руку в трусики и посмотри, насколько ты влажная.

Стелла судорожно выдыхает, ее тело дергается.

— О боже. — Она не смотрит на меня, когда тянется вниз. Ее глаза закрыты, между бровей залегает складка, словно девушке больно. Ныряя ладонью под трикотажную ткань трусиков, она мурлычет от отчаяния. — Очень мокрая, Джон. Я безумно мокрая.

Я едва не слетаю с катушек. Секунду мы просто дышим, Стелла с закрытыми глазами обхватывает себя рукой, а я смотрю на нее, понимая: она лучшее, что мне приходилось видеть.

— Позволишь посмотреть на тебя? — спрашиваю. — Хочу посмотреть, как ты себя удовлетворяешь.

— Ты… ты не хочешь прикоснуться ко мне? — шепчет она в ответ, дрожа всем телом.

— Так сильно хочу, что это приносит боль, — тяжело сглатываю, — но я обещал держать руки при себе.

— Джон, — она не то смеется, не то рычит на меня, — ты дьявол.

Я улыбаюсь, но улыбка быстро испаряется, а в голосе слышна нужда.

— Покажи. Покажи, как тебе нравится. Покажи, чтобы я точно знал, что делать, когда мы вернемся домой. — Потому что в ту же секунду, как мы останемся наедине у меня дома, все клятвы будут забыты.

— Хорошо, — отвечает она, — но тогда и ты покажи мне.

По моему позвоночнику прокатывается жар.

— Хочешь, чтобы я кончил?

Стелла смотрит на меня широко распахнутыми глазами, а я слушаю, как дождь барабанит по стеклу.

— Ты когда-нибудь делал это раньше? Мастурбировал у кого-то на глазах?

У меня было много секса. Я делал массу сумасшедшего дерьма, часть из которого казалась забавной, кое-что заставляло меня чувствовать себя неуютно и сомневаться в своем выборе. Но сейчас я отвечаю предельно честно.

— Никто никогда не просил меня об этом.

Обычно женщины желают доставить мне удовольствие. Они дрочат мне или отсасывают, постоянно твердя при этом, будто не могут поверить, что касаются члена самого Джакса Блэквуда. Это очень быстро надоело, и я научился абстрагироваться. Но только не сейчас. Более того, я даже слишком погружен в момент.

Раньше я бы сказал, что дрочка или наблюдение за мастурбирующей женщиной — это просто еще один вид сексуального акта. При мысли о подобном занятии со Стеллой, я понимаю, что это не так. Необходим высокий уровень доверия, чтобы открыться, обнажиться. Внезапно я начинаю чувствовать себя тем самым подростком, которым притворяюсь, потому что знаю все о настоящей интимности.

Задняя часть моей шеи напрягается.

— Мы не обязаны, — шепчу я, — если тебе некомфортно.

— Я переживаю. — Стелла одаривает меня неуверенной улыбкой, вызывающей желание поцеловать ее. — Я никогда такого не делала. Но хочу попробовать с тобой.

Насколько же она храбрее меня. Не успеваю осознать это, а Стелла уже спускает трусики по бедрам. Я пялюсь слишком долго, кажется, мой рот приоткрыт, как у тяжело дышащей собаки. Но потом прихожу в себя и начинаю возиться со своими боксерами. Я так тверд, что освобожденный от ткани член ударяет по животу.

Стелла хихикает.

Этот звук прокатывается по моей коже, достигая самого сердца. Приятный звук. Я улыбаюсь в ответ, смех булькает где-то в груди, пока не бросаю на нее взгляд. Трусики на коленях, футболка задрана к шее, и каждый великолепный, пышный дюйм перед моими глазами. Для меня.

Ужасно интересно, рыженькая ли она там, внизу. Мне отчаянно хочется выяснить это. Жизненно необходимо познать все ее цвета, ароматы, запах и гладкость кожи. Я готов молить повернуться к свету, но теряю голос, мысли путаются, когда она раздвигает ноги и скользит между ними рукой.

— Сначала мне нравится нежно. — Она скользит кончиками пальцев по припухшим губкам, второй рукой касаясь соска. — Легкое нажатие, которое побуждает меня желать большего.

Стелла двигает бедрами, как будто гоняется за собственным пальцем, и клянусь, я начинаю хныкать.

— Обычно, — мурлычет она, — я делаю так, пока мне не становится больно. Но сейчас я такая мокрая…

— Господи, — выдыхаю торопливо, — я слышу. Я слышу, как твои пальчики скользят по мокрой киске.

У Стеллы перехватывает дыхание. Ее полный жара и ошеломляющей похоти взгляд сталкивается с моим.

— Ты должен был делать это со мной.

Честно говоря, я боюсь сейчас дотрагиваться до своего члена. Кажется, он взорвется, но я обещал. Подношу руку ко рту, и она чертовски дрожит. Черт, мне нравится, как глаза Стеллы расширяются, когда я медленно облизываю ладонь, прежде чем взять себя в руку. Я горячий на ощупь и такой твердый, что член болит. Поэтому сжимаю его, чтобы ослабить давление.

— Я начинаю медленно и жестко, как будто толкаюсь в женщину.

Стелла кивает, с живым интересом наблюдая за мной, чем распаляет еще больше. Ее бедра слегка раздвигаются, словно она не осознает этого, и я почти переворачиваюсь и погружаюсь в нее. Как же стало бы легко и хорошо. Но я этого не делаю. Потому что она желает этот опыт, и, как бы ни был взволнован, я тоже этого хочу.

— О чем ты думаешь? — раздается в темноте ее вопрос. — Когда делаешь это.

— О тебе. — Теперь я двигаю рукой быстрее, устанавливая ритм. — С вечера нашей встречи только о тебе.

Стелла стонет и откидывает голову на подушку. Она тоже ускоряется, выводя пальцами резкие, небрежные круги и истязая свою киску. Желание поцеловать ее заставляет меня наклониться ближе. Наше дыхание смешивается, мы судорожно ловим губами воздух. Сейчас я жестко дрочу, и напряжение лишь нарастает.

— Скажи мне, — просит она. — Скажи, что себе представляешь.

На секунду я отключаюсь, собираясь разочаровать ее. Стелла ведь ожидает чего-то этакого. Но ее глаза полны желания и доверия. Она смотрит на меня так, словно я лучшее, что она когда-либо видела. Я, а не оболочка или имя. Это сдирает с меня кожу, обнажая душу. Это усиливает восприятие окружающего пространства: смятых простыней вокруг моих ног, стекающего по спине пота, трения руки о член и звука, который он издает. Тяжело дышу, и у меня пересыхает во рту.

Я облизываю губы.

— Правду?

— Всегда, — хрипло отвечает она.

— Я представляю, что наблюдаю за тем, как погружаюсь в тебя. Представляю, как проникаю в твое тепло. — Мой голос становится грубее, яйца напрягаются и становятся влажными. — Тот первый толчок, когда я беру тебя, зная, что ты мне позволяешь. Вот и все. Я думаю о том, чтобы заполучить тебя. Наконец-то, блядь, я с тобой. Это тот момент, о котором я мечтаю. — Стелла стонет, и ее губы слегка приоткрываются. — Ох, блядь, Стеллс, пожалуйста, кончай. Кончи для меня, сладкая.

Она подчиняется, в этот миг такая охренительно красивая, что я теряю дар речи. Губа закушена, бедра сжимают руку, беззвучный крик искажает черты лица. Она выгибает спину, высоко поднимая грудь, эти великолепные сиськи. Не в силах сдержаться, наклоняюсь и захватываю ртом сосок, жестко посасывая.

Тихонько вскрикнув, Стелла вздрагивает и прижимается ко мне, молча требуя большего. Я сосу ее, словно изголодался и даже не осознаю, что кончаю, пока не ощущаю на руке горячую влагу, которая выстреливает мне на живот. Падаю на Стеллу. Долгое мгновение не могу прикрыть рот, пытаясь отдышаться у ее подрагивающей груди. А потом медленно облизываю ее, отчего девушка всхлипывает. Я наконец откатываюсь, с тяжелым выдохом приземляясь на спину.

Мы лежим в безмолвной темноте и пытаемся восстановить дыхание. В окно барабанит дождь, в комнате такая обстановка, будто ничего не произошло, будто мой мир не перевернулся с ног на голову. Стелла шевелится, неуклюже поправляя одежду. Я выхватываю салфетку из стоящей на прикроватном столике коробки и вытираюсь, осознавая, что она наблюдает за моими действиями. Странно, но это я тоже нахожу сексуальным.

— Ух ты, — тихо произносит она, и я понимаю, что Стелла не о том, что я сейчас делаю.

Выбрасываю салфетку в мусорку, натягиваю боксеры и поворачиваюсь на бок, чтобы оказаться с ней лицом к лицу. Ее волосы спутались. Кнопка смотрит в потолок. Словно почувствовав мой взгляд, она поворачивает голову и улыбается. Ничего не произносит, просто смотрит.

— Стеллс. — Пальцами очерчиваю ее челюсть. Ее кожа теплая и влажная, и я кладу руку ей на щеку прежде, чем положить голову на подушку.

Она придвигается ближе. От нее пахнет сексом, потом, а еще чем-то свежим и сладким. Я втягиваю запах, закрывая глаза. Почему это так приятно? Именно это.

Нужно найти способ удержать это ощущение, сохранить его. Я понятия не имею, как это сделать. Но мне кажется необходимым научиться.

— Джон?

— Да? — Я играюсь с ее шелковистыми волосами, наматывая прядь на палец.

— Если мы по возвращении домой не трахнемся до потери сознания, я убью тебя.

Я замираю на мгновение, а потом смеюсь, стараясь при этом особо не шуметь. Она сжимает мой бок, и я придвигаюсь ближе.

— Блядь, да, Кнопка.

И с этого момента я начинаю считать минуты.