Доверься мне

Глава 4

СТЕЛЛА

Единственный плюс весенней метели состоит в том, что быстро теплеет. Целую неделю я прячусь в офигенном пентхаусе со Стивенсом, урчащим на моих коленях. Если собираетесь быть запертым несколько дней, сногсшибательная квартира — это выход. Я достаточно долго отмокала в ванне, пока кожа не приобрела розовый оттенок. И кто бы ни жил в этом кондо, он — музыкальный наркоман. Звуковая система просто убийственна и уверена, что для личного пользования у хозяина сохранены на компьютере абсолютно все когда-либо записанные песни. Коллекция фильмов тоже фантастическая.

Учитывая это, электронную книгу и мятное мороженое я могла бы счастливо оставаться здесь очень долго. Ладно, конечно, поедание мороженого стало не таким блаженством как обычно. Определенные… чувства явились преградой. Но я проглотила их, заглушая нечестно добытым скарбом.

К тому времени, когда мир оттаял достаточно, чтобы можно было выбраться наружу, я нуждаюсь в физической нагрузке. Попрощавшись со сладким Стивенсом и игривой Хоун, хватаю коврик для йоги и направляюсь на улицу. Уверена, что я самый худший практикующий йогу человек на планете, моя способность удерживать позы колеблется где-то между десятью и тридцатью секундами, пока или я упаду, или что-то лопнет. Но это лучше бега. Ненавижу бегать. Не желаю терпеть жжение в легких и боль в голенях.

Тем не менее, я всегда завидовала бегунам. Они выглядят такими свободными. Кроме того, в зомби-апокалипсисе у них будет определенное преимущество. К сожалению, мне придется смириться с судьбой и стать одной из укушенных.

Час спустя, обливаясь потом и с лицом такого цвета, которым мог бы гордиться помидор, плетусь домой. Почему я решила попробовать горячую йогу — загадка века. Жара и моя бледная задница не сочетаются. Совсем. Думаю, что лучше бы я бегала или была атакована зомби.

Боже, я воняю. Потом и промокшим ковриком для йоги. Прохожу мимо женщины, которая сторонится меня, вероятно, чтобы уберечь обоняние. Моя улыбка становится мрачной, пока иду дальше.

Завернув за угол, наконец, достигаю своего здания. Я возвращаюсь в любимую ванну. Мечтаю о ней, подходя к центральному крыльцу и прямо к…

— Ты, должно быть, шутишь! — выкрикиваю я, когда Джон останавливается на первой ступеньке крыльца. — В смысле да брось, это же всего лишь мороженое!

Подтверждаю: этот парень не может быть Джаксом Блэквудом. Рок-звезда не будет преследовать женщину только за то, что та забрала его мороженое.

Нет, не выгляди виноватой. Будь крутой. Даже если ты потная и вонючая. Дерьмо на палочке. Почему сейчас?

Он тоже вспотевший, одет в спортивные шорты и футболку с длинным рукавом, которая словно обнимает его широкую грудь и гладкий торс. Смотрится великолепно. Его тело подтянутое и спортивное, идеальное соотношение широких, сильных плеч и мускулистого пресса без излишеств. Кожа не покрыта красными пятнами, а гладкая как мед. Естественно, его пот пахнет как солнечный свет и секс. Типично. Кому-то стоит создать одеколон «Горячий потный парень».

Меня пронзает какое-то чистое предвкушение. Судя по всему, я ужасная дешевка, если рада видеть парня, несмотря на то, что он кажется жутким преследователем. Меня смущает степень смещения собственных приоритетов.

Не помогает и то, что дневной свет улучшает его внешний вид, делая цвет глаз темно-нефритовым. Счастливый ублюдок. Две глубокие линии пересекают его рот, когда он улыбается. Раньше я их не заметила. Но прекрасно помню его сдержанный смех.

— Ох, эта вина, наверное, съедает тебя, Кнопка. Бьюсь об заклад, что в твоей морозилке всю неделю билось настоящее сердце мороженого.

— Едва ли. — Именно так и случилось. Проклятое возмущенное выражение его лица преследовало меня с каждой ложкой. — Я съела всю коробку целиком. И оно было охренительно вкусным.

Он поднимается на ступеньку, оказываясь со мной на одном уровне, при том, что я стою на две ступеньки выше. Я напрягаюсь, когда он наклоняется ближе, его насмешливый голос звучит у моего уха.

— Бух-бух. Бух-бух.

— Заткнись. Я не сломаюсь. Не-а.

Но я ломаюсь. Ощущаю, как чувство вины искажает лицо. Черт возьми.

Он смеется.

— Я знал. Месть — это блюдо, которое подается холодным. Так ведь говорят?

— Ты слишком много думаешь обо мне и моем мороженом, парень. — Я кладу руку на бедро. — Ты хоть понимаешь, как ужасно преследовать кого-то ради мороженого?

Он снова смеется, хрипло, будто давно этого не делал.

— Как бы мне ни хотелось лопнуть твой пузырь параноика, Кнопка, но я живу здесь.

— Хрень.

— Без балды, сладкая.

— Стелла. Не «сладкая», или «кнопка», или любое тупое название, на использовании которого ты настаиваешь.

— Стелла, да? — Теперь он кажется ближе. Достаточно, чтобы снова заметить маленький шрам под его глазом. Мои колени начинают немного дрожать. Они практически подкашиваются, когда его хриплый голос обволакивает меня. — Тогда Джон. Помнишь? Не «парень», или «мистер», или любое дьявольское имя, которым ты там пользуешься в своей голове. — Он смотрит на меня с дерзкой ухмылкой. — Не трудись отрицать это. Я практически вижу, как поднимается протест, когда ты смотришь на меня.

Он прав. В моей голове циркулирует множество имен для него. Джон? Или Джакс?

Господи, я не знаю. И меня это убивает.

Не хочу, чтобы он оказался Джаксом. Достаточно того, что я встретилась с этим парнем, выглядя не лучшим образом. Не вынесу, если это рок-звезда, песни которой я постоянно исполняю в душе.

— Слушай, кем бы ты ни был… — Не будь Джаксом. — Охота на женщину из-за мороженого — это печально. Я уверена, что в магазины завезли новое.

Он фыркает.

— Поверь, малышка, я не так уж сильно нуждаюсь в десерте.

— Все свидетельствует об обратном.

— Ты права, — говорит он с саркастичной усмешкой, которую я начинаю ассоциировать с ним. — Я подумал: «Эй, почему бы не выйти на пробежку и не выследить маленькую целующуюся бандитку, укравшую мое мятное мороженое? Ведь в городе с населением десять миллионов человек я обязательно столкнусь с ней».

— Ха. Действительно. Ха. — Я осматриваю улицу, на которой тают грустные потемневшие сугробы. — Ты хочешь сказать, что это совпадение?

Эта улыбка растет, извиваясь в уголках как змея.

— По всей видимости так. — Связка ключей звякает, когда он поднимает ее к моему носу. — И я действительно здесь живу.

— Трахни меня боком, — бормочу я, не задумываясь.

Улыбка Джона становится шире, взгляд — дьявольским.

— Боком, да? Это какой-то заскок?

— Поверь мне, это не просьба.

Не совсем. Ладно, может быть. Фу, угомонись, Стеллс.

Он осматривает мое тело с какой-то ленивой внимательностью, явно рассчитанной вызвать волнение.

— Уверена? Ты выглядишь немного зардевшейся и перегревшейся.

— Я только вернулась с горячей йоги!

— Горячей йоги? Это похоже на сборище горячих цыпочек, занимающихся йогой? — Он трет подбородок как гадкий профессор. — Я заинтригован. Расскажи больше.

Погоди, он назвал меня горячей? Я прерываюсь, глазея на него, но он лишь подмигивает с наигранной невинностью в глазах.

— Я захожу, — говорю с легкой улыбкой. — Меня выжала поза собаки.

В его глазах вспыхивают смешинки, но выражение лица отражает грязные мысли.

Я поднимаю руку.

— О чем бы ты ни думал, прекрати.

— Но это так приятно, — протестует он, мерцание усиливается. — Ох, чудесные возможности.

— Свинья.

— Уи-уи. — Он ниже наклоняет голову и нечестно так хорошо пахнуть, когда ты вспотевший. Вообще не честно. «Трахни-меня» феромоны в лучшем виде. — Как я могу быть уверен, что ты меня не преследуешь? Этот сценарий более реален.

Все во мне замирает: дыхание, сердце, дергающиеся после йоги мышцы. Я чувствую между нами паузу. Он явно понимает, что сказал лишнее. И больше нет загадки. Этот парень — Джакс Блэквуд.

Его глаза слегка расширяются, словно он без слов просит меня игнорировать то, что проговорился, и вернуться к мысли о том, что он — обычный парень. А потом они сужаются, и я чувствую, что Джон готов к нападению.

Откровенно говоря, я бы хотела отпустить, но кто-то должен признать наличие огромного слона на ступеньках. Я прочищаю горло.

— Пока я ела свое мороженое… — Он фыркает, но остается напряженным. — Я подумала, что ты выглядишь знакомо.

— Это тебя вина одолевала.

— Или… — И я просто выпалила это. — Ты Джакс Блэквуд.

Он дернулся.

— Блядь. Ты меня узнала.

— Это должно было случиться. Джон? В самом деле?

Он задиристо приподнимает подбородок.

— Это мое имя. Джон — это… я. Джакс я на сцене.

Я представляю его выступающим — весь пронизан энергией, необузданной страстью и чистым талантом. Стоящее зрелище. Черт, это видение вызвало парочку действительно горячих фантазий.

Пока я теряюсь в подростковой фантазии, он оглядывается, будто ожидает, что кто-то выскочит из-за сугроба и сфотографирует его. Потом его взгляд останавливается на мне. Мои глаза, вероятно, выглядят слегка хмельными, потому что он отклоняется от меня всем телом. Не очень лестно осознавать, что он боится, будто я лизну его лицо или типа того.

Захлопываю свой разинутый рот.

— О, успокойся. Я же не собираюсь визжать и хватать тебя за хозяйство.

Выражение его лица немного проясняется.

— Думаю, если бы ты схватила меня за хозяйство, я бы стал тем, кто визжит.

— Правда. У меня на удивление крепкие руки. — Когда он в ужасе смотрит на меня, я поднимаю руку и шевелю пальцами. — Йога. Очень эффективно.

— Только что мои яйца в ужасе сжались.

— Считай, что получил предупреждение.

Он фыркает, а потом смотрит на наш дом.

— Ты и, правда, живешь здесь?

— А ты, правда, подумал, что я слежу за тобой?

Джон, потому что я не могу думать о нем как о Джаксе, проводит рукой по влажным волосам, из-за чего его мышцы напрягаются и играют.

— Да… это и правда звучит ненормально.

Ненормально. Вся ситуация такая. Однажды мне предложили проживание в кондо мечты на протяжении четырех месяцев, а потом я стою на крыльце, разговаривая с рок-звездой. С настоящей легендой моего поколения. Честно говоря, не знаю, почему я сейчас не заикаюсь.

— Не могу поверить, что мы соседи, — говорю, не подумав.

Его зеленые глаза блестят в полуденном свете, но он прерывается и смотрит на меня внимательнее.

— Знаешь, не хочу показаться тщеславным, но ты сейчас как-то странно на меня смотришь.

Я вздергиваю вверх подбородок, словно меня ударили, даже когда тело краснеет от смущения. Дерьмо. Я и правда пялилась. Нет, не пялилась. Смотрела с благоговением. Тьфу.

— Ну, твои слова отдают тщеславием. Я просто установила вежливый зрительный контакт.

Врушка-брехушка.

Хоть он и кривит губы, но достаточно мил, чтобы не указывать на мое лицемерие.

— Ты, должно быть, новенькая. Раньше я тебя здесь не видел. А это здание не настолько большое.

— Я переехала в тот вечер, когда была метель.

— Ты имеешь в виду после того, как украла мороженое?

— Ты не собираешься забывать об этом, да?

Он смотрит на меня долгим, ничего не выражающим взглядом и я чувствую, как меня передергивает. Не хочу вспоминать о том, как поцеловала его, но вспоминаю. И он это знает. Его мягкие как масло губы растягиваются в самодовольной улыбке. Когда мои щеки достигают максимального покраснения, он, наконец, заговаривает.

— Считай мороженое подарком на новоселье.

— Эй, я отдала тебе свои печеньки. Где благодарность?

Джон проводит тыльной стороной пальца по губе.

— Знаю, что ты выражаешься буквально, но я так и слышу скрытый намек.

— Возможно, вы захотите проверить эту теорию, детектив.

Он согласно хмыкает, но взгляд подозрительный.

— Если ты на самом деле живешь здесь, то какой у тебя номер квартиры?

Я не хочу называть ему номер. По веселому выражению лица ясно, что он развлекается, приставая ко мне. Но я ни на секунду не думаю, что он флиртует, чтобы добиться от меня чего-то. Этот парень как аттракцион для кисок. Веснушчатые рыжеволосые девушки среднестатистической внешности не смогут долго удерживать его внимание.

Я даже не парюсь по этому поводу. Идея о том, чтобы переспать с ним, немыслима. О, я знаю, что он будет стоить моего времени. То, как он двигается — это чистейший секс и абсолютная уверенность. Но он живет в моем доме. Нет ни единого шанса, что я смогу ежедневно смотреть ему в глаза, зная, что он поимел меня и двинулся дальше. Потому что этим тоже знаменит Джакс Блэквуд.

Качаю головой и заставляю себя перестать думать о сексе.

— Я в 5Б.

Джон моргает, выражение его лица становится абсолютно пустым.

— Твою мать, ты моя соседка.

— 5А? — еле слышно спрашиваю я. Боже, музыка, которую я услышала однажды вечером — это он играл на гитаре.

Он улыбается.

— Это я.

И тут меня словно ударило током.

— Ты — Тот Кого Нельзя Беспокоить! Мне стоило понять.

— Прости, кто?

Мне даже нравится, как его лоб морщится от смущения.

— Мой сосед по этажу. Я должна держаться подальше от Того, Кого Нельзя Беспокоить.

Он моргает, глядя на меня, а потом уголки его губ стягиваются.

— Смотрю, Скотти и тут распорядился.

— Ты имеешь в виду мистера Скотта.

— Да, конечно, как бы ты ни захотела его называть.

— Его так зовут. В конце концов, это имя человека, который нанял меня присматривать за животными.

Одновременно развернувшись, мы поднялись по ступенькам к входу. Джон ввел код и открыл для меня дверь.

— Группа называет его Скотти. Он — наш менеджер.

— Теперь вся секретность обретает смысл.

— Он как чересчур заботливый и надоедливый отец. — Джон бросает бутылку в урну возле двери. Один быстрый бросок, а ублюдок даже не глянул. — Но он однозначно наша самая высокая оборонительная стена.

Я касаюсь лба.

— Ого, теперь я поняла, вы знамениты и все такое. Вероятно, ты не любишь вступать в контакт с обычными людьми, если они не сортируют твои «M&Ms» или типа того.

— Ох, ради бога. Я даже не люблю «M&Ms».

— Тогда «Скиттлз». Разве ты не хочешь попробовать целую радугу? Хотя этого я не могу утверждать. Фиолетовые отвратительны. Понятия не имею, что это за вкус, но более чем уверена, что это дерьмо не со вкусом винограда.

Повисает тишина, пока Джон смотрит так, будто у меня две головы. Полагаю, он любит фиолетовые, что многое объясняет. Он сам себя из этого вытряхивает.

— Знаешь, для таких как ты делают лекарства.

— О, правда?

— Ага, антацид.

Я не могу остановиться и смеюсь.

Задиристое выражение его лица медленно пропадает, а потом он тоже смеется. Звук насыщенный и теплый, и мы стоим и ухахатываемся, как два сумасшедших. До тех пор, пока нам не приходит в голову, что мы ведем себя как два дурачка, и веселье угасает, словно партия печального тромбона.

Джон прочищает горло и выпрямляется.

— Скотти предупредил тебя?

— Вообще-то он сказал, что если у меня с тобой возникнут какие-то проблемы, я должна связаться с ним.

Он хмурится, но потом фыркает от смеха.

— Ага, похоже на придурка.

— А что он имел в виду под проблемами?

На лице Джона расползается широкая дьявольская улыбка.

— О, я уверен, что ты поймешь, ты узнаешь… — Он говорит с настоящим британским акцентом, идеально подражая мистеру Скотту. — Когда эти проблемы возникнут.

— Миленько. — Я медленно его осматриваю. — Мне ведь не придется покупать кучу огнетушителей?

Большие невинные глаза цвета зеленой травы смотрят на меня.

— Конечно, нет. В квартире их уже полно, — подмигивает он и проходит мимо, направляясь к лифтам.

К сожалению, я тоже направляюсь наверх.

Глядя через плечо, Джон приподнимает брови.

— Ты преследуешь меня, Кнопка?

— Только потому, что ты идешь к лифту. И перестань меня так называть.

Двери лифта открываются, и мы заходим. Мне стоило поехать на следующем. Слишком мало пространства и Джон Блэквуд со своим непомерным эго занимает большую его часть.

Он облокачивается о стену напротив меня, небрежно скрестив ноги. Эта поза производит нежелательный эффект, выпячивая бугор между его ног. Я удерживаю взгляд на его лице, и он лениво смотрит на меня.

— Не могу перестать. Ты очаровательна как кнопка с розовыми щечками и всеми этими маленькими веснушками. Клянусь, у объекта моей первой влюбленности была кукла, похожая на тебя. Кажется, она звала ее Чаки.

Нельзя бить рок-звезду. Его тело, вероятно, застраховано.

— Ух, ты, я раньше никогда не слышала шутку про Чаки.

Он смеется.

— Мне говорили о моей уникальности.

— Уникальности в чем? — бормочу я прежде, чем подарить ему кроткую улыбку. — Ты же знаешь, как Чаки расправлялся с людьми, которые ему не нравились?

Джон наклоняет голову, рассматривая меня.

— Возможно, это мне стоит беспокоиться о возникновении проблем.

— Сон с одним открытым глазом может стать самым эффективным способом. — Я имитирую его позу, которая, к сожалению, не так сексуальна, когда ты низкого роста. — Ты явно знаком с призрачным владельцем квартиры, в которой я остановилась.

— Само собой, — соглашается он, все еще дерзко ухмыляясь.

— Это означает, что ты знаешь Стивенса и Хоун.

Губы Джона изгибаются.

— Да.

— Тогда почему ты не присматриваешь за животными?

Его улыбка слегка потухает.

— Стивенс меня не любит, — бормочет он, изучая свои ногти.

— Стивенс? Но он ласковый и хорошенький. Он точно любвеобильный, а не боец.

Джон пожимает мощными плечами.

Я внимательно слежу за ним.

— Должно быть, ты что-то сделал.

Он бросает на меня злобный взгляд.

— Я случайно наступил ему на хвост. Один раз!

Я не могу удержаться от ухмылки.

— А бедная Хоун? У маленькой золотой рыбки с тобой тоже счеты?

— Пока нет. Хотя, если честно, Хоун новичок. До нее была Локс. Но она сдохла. Внезапно, знаешь ли.

Лифт приезжает на наш этаж, и мы выходим к маленькому пространству между дверьми.

— Локс? — Голдилокс⁶. Я кривлюсь. — О боже, это плохо.

Джон посмеивается.

— Это лишь вершина айсберга, когда дело доходит до сумасшествия Киллиана.

Я останавливаюсь.

— Киллиана? Я присматриваю за животными Киллиана Джеймса?

Джон кривится.

— Дерьмо. Думаю, я не должен был говорить.

— Ух, ты. — Я смотрю на ключ в руке, а потом на дверь моей временной квартиры. — Теперь это обретает смысл.

Джон устало смотрит на меня.

— Ты же не собираешься теперь сделать это все странным?

— Я? Пфф. — Отмахиваюсь от него. — С чего бы мне волноваться из-за питомцев Киллиана Джеймса, если я даже не трепещу перед печально известным Джаксом Блэквудом?

Едва произнеся это, я жалею. Джон мгновенно сдувается, его челюсть сжимается.

Сожаление делает мой голос низким.

— Эй, я не имела в виду…

Он поднимает руку.

— Нет, все нормально. — Но выражение его лица холодное, взгляд зеленых глаз, когда-то пышущий жизнью, мертв. Он поворачивается к своей двери и быстро ее открывает. — Добро пожаловать в дом.

— Джон…

— Если тебе что-нибудь понадобится, не забудь позвонить Скотти.

И с этим он уходит, а я остаюсь в коридоре, опасаясь, что только что совершила ужаснейшую ошибку.