Доверься мне

Глава 9

СТЕЛЛА

Иногда мне становится интересно, существуют ли люди, которые на самом деле наслаждаются вечеринками. Знаю, что должны быть, в противном случае никто не ходил бы на них. Но в какой-то момент на любой из тех, которые я посетила, кажется, повисает чувство скорби. Словно каждый отчаянно пытается убедить других, что ему весело, на самом деле отсчитывая минуты, когда сможет уйти.

Может, причина в вечеринках, на которых я бываю в Нью-Йорке. Чаще всего они по работе и похожи на упражнения в вуайеризме. Клянусь, люди больше заинтересованы в подглядывании, чем в общении. Поэтому предпочитаю встречи за обедом, где можно есть вкусную еду и разговаривать.

К сожалению, я застряла в пентхаусе на сороковом этаже и окружена людьми, которые выглядят так, будто свет включен, но дома никого нет. И меня посещает чувство, что все мы актеры на сцене.

— Неудивительно, что ты просил сопровождать тебя, — тихонько говорю Ричарду, когда мы останавливаемся у бара, расположенного перед окном с видом на город. — Думаю, ты сошел бы с ума, если бы пришлось самому кружить в этой толпе.

Он хмыкает и притягивает меня ближе.

— Ты хорошо меня знаешь, маленькая роза.

Француз выглядит как более взрослая и седая версия Идриса Эльбы и является одним из самых горячих шеф-поваров на Манхэттене. В его силах заполучить в сопровождение любую женщину, но вскоре после знакомства с ним я поняла, что вне кухни он невероятно застенчив и ненавидит свидания. Но это не значит, что он, как и основная масса людей, одинок. В этот момент вступаю я, предлагая сопровождение без связей, которые он считает удушливыми.

Иногда Ричард приглашает меня к себе посмотреть фильм. Простое действие, которое удается осуществить нечасто, но он в нем нуждается. Иногда я сопровождаю его на мероприятия для поддержания имиджа, где он на самом деле не хочет общаться с большинством присутствующих. На данный момент я считаю его настоящим другом, но независимо от этого Ричард настаивает на оплате моего времени.

Даже несмотря на его слова о том, что отнимать мое время будет неправильно, это немного раздражает. По работе я общаюсь с большим количеством «друзей». Но ни с одним настоящим.

Почти каждый чертов день я встречаюсь с людьми, заставляю их чувствовать себя немного более любимыми, дарю им капельку счастья и все равно на удивление чувствую себя самым одиноким человеком в Нью-Йорке.

Отбрасывая эти мысли, ослепительно улыбаюсь Ричарду и принимаю предложенный бокал шампанского. А затем спрашиваю:

— Чья это вечеринка?

Он отпивает шампанское, почему-то кривится, глядя на бокал, а потом смотрит на меня.

— Музыкального продюсера по имени Пит. — Из-за его французского акцента имя звучит как «Бит». Мой спутник лениво пожимает плечами. — Я не знаю фамилии.

Я внимательнее осматриваю комнату. Чем больше изучаю гостей, тем яснее становится: большинство этих людей знамениты. Модели, актеры, музыканты. Я уверена, что тот парень в углу — рэпер. А женщина с платиновыми волосами точно поп-звезда.

Слава. Здесь есть на что посмотреть. Она не всегда прекрасна, но нас влечет к ней как мотыльков на пламя.

Я не хочу быть под впечатлением. Подлизываться к знаменитостям ощущается как унижение, как заявление, что я ниже их. Вот только я впечатлена. Восхищена талантом и упорством. Но мысль о пребывании на вечеринке, заполненной знаменитыми людьми, заставляет мое платье-футляр цвета индиго из комиссионного магазина казаться мне слегка потрепанным. Это раздражает.

Без моего согласия мысли дрейфуют к Джону. На самом деле стоит называть его Джакс. Он единственный по-настоящему известный человек, с которым у меня было долгое общение. И да, рядом с ним я часто раздражена. Но по-другому. Он словно заусенец на коже, вынуждающий чувствовать слишком много. И я думаю о нем слишком часто: когда просыпаюсь, в странные моменты в течение дня, когда иду спать, прямо сейчас.

Из-за его славы? Возможно. Только вот обычно я забываю о том, что он — знаменитый Джакс Блэквуд. Он просто… Джон. Раздражающий, забавный, слишком горячий, но Джон.

Джон, спросивший, не шлюха ли я. Гребаный чертов ублюдок. Больше не хочу думать о нем.

Беру пирог у проходящей мимо официантки. Ричард осматривает его, снова хмурясь.

— Почему ты так внимательно смотришь на всю еду и напитки? — спрашиваю его перед тем, как положить выпечку в рот.

Взрыв вкусов атакует язык. Терпкий, сладкий, перечный, сливочный, маслянистый. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не застонать.

В его глазах появляется блеск.

— Хорошо?

— О, да, — отвечаю.

— А теперь шампанское, — предлагает он.

Принимаю предложение, и вкус усиливается, шампанское пенится, бурлит и освежает.

— Мой персонал оказывает Питу услугу, — произносит Ричард почти самодовольно. — Клубничный тарт с розовым перцем и заварным кремом. Идеально с шампанским.

— И ты знал, что сейчас будут раздавать эти пироги, да? — Я бесстыже подзываю еще одну официантку. Никогда не стану стройной моделью и даже не буду пытаться. — Чертовски вкусно.

От моего энтузиазма Ричард ухмыляется.

— Конечно. Это же моя еда.

— Когда ты преподашь мне кулинарный урок? — спрашиваю с полным ртом клубничного блаженства.

Как всегда джентльмен, Ричард подает мне руку, когда мы прохаживаемся.

— А теперь, моя дорогая Стелла, должен тебя предупредить, я — чрезвычайно сложный наставник. — Он лукаво подмигивает. — Ты точно уверена, что готова к моим урокам?

Я легко смеюсь.

— Ты серьезно думаешь, что я откажусь от уроков великого Ричарда Дюбуа?

В обмен на то, что я подстраиваюсь под его безумные часы работы — не то чтобы я жаловалась, потому что получаю достойную оплату — он предложил научить меня готовить. И я действительно хочу это постичь. Я умею готовить основные блюда, но настоящая кулинария находится за гранью имеющихся навыков.

Его глаза загораются.

— Ты бы сглупила, если бы отказалась.

— Не волнуйся, я ожидаю, что ты уступишь за пару недель или «столкнешься с моим гневом».

Ричард смеется, но что бы он ни сказал, для меня не имеет значения, потому что я замечаю мужчину, который появляется всюду, куда бы я ни пошла.

Джакс Блэквуд стоит в центре большой группы людей, где все смеются и ловят каждое его слово. Сейчас он от макушки и до пят выглядит как рокер. Одет вроде просто: черная рубашка на пуговицах и черные джинсы, но вещи идеально подходят его твердому телу и явно очень дорогие. Широкий черный кожаный браслет обернут вокруг запястья, а пальцы украшают крупные серебряные кольца.

Они сверкают на свету, когда Джакс проводит рукой по волосам, заставляя те торчать под странными углами. Я знакома с этим жестом. И почти улыбаюсь, заметив его.

Почти. Потому что его хватает за руку потрясающая рыжая девушка. Ее темно-медовые волосы резко контрастируют с бледной кожей и собраны в аккуратный хвост, подчеркивающий симметричные черты лица. Высокая и стройная, она обута в туфли от Джимми Чу на невероятно высоких каблуках. Эти туфли с радужными блестками и пушистыми маленькими перьями на пальцах ног должны выглядеть нелепо, но вместо этого делают ее похожей на сказочную принцессу Парк-Авеню.

Нежеланная ревность опаливает мои внутренности, как горячая смола.

Что еще хуже: несмотря на присутствие красивой женщины, которая вполне могла бы быть моделью, взгляд Джакса все равно блуждает. Несколько одинаково ошеломительных красоток кружат поблизости, а он даже не утруждает себя тем, чтобы скрыть, как оценивает их прелести. Он собирает поклонниц, посылая озорную улыбку, обещающую хорошее времяпрепровождение, даже если впоследствии вы об этом пожалеете.

Улыбка, которую он так легко дарит этим людям, подавляет меня. Несмотря на всю самоуверенность, в его глазах нет блеска, он словно играет роль. Со мной он тоже так поступал, и я была настолько ослеплена, что не замечала этого до сегодняшнего дня? Ему вообще есть до чего-нибудь дело?

Рыжая в сказочных туфлях смеется с Джоном, а потом хватает его руку, и я получаю ответ. Он заботится о ней. Это видно по тому, как смягчается выражение его лица, а тело льнет к ней. Им комфортно друг с другом не так, как просто зависающим вместе людям. Они — пара.

Осознание оседает куском льда в моей груди. Постоянно сталкиваясь с Джоном, я не думала, что у него кто-то есть. Он флиртовал, выглядя заинтересованным во мне так же, как и я в нем, неохотно, но полностью. Что делает меня дурой. Он просто веселился, нажимая на мои кнопки.

Я хочу отвернуться. Собираюсь отвернуться. Но, будто почувствовав мой взгляд, Джон поворачивает голову. Эти знаменитые зеленые глаза, от которых у фанаток подкашиваются колени, смотрят на меня. И я так же восприимчива, как и раньше. Чувствую это кончиками пальцев, между ног, везде.

Не знаю, чего я ожидала. Хмурого взгляда. Ухмылки.

Он широко улыбается, и сердце трепещет, дыхание замирает. Господи, ему следует запретить так делать. Это превращает мозги в кашу и заставляет меня хотеть невозможного. Он больше не должен мне нравиться. Я дала клятву, черт возьми. Но когда Джон смотрит на меня так, словно я лучшее, что он видел за день, трудно не улыбнуться в ответ.

Предвкушение пузырится в венах, словно шампанское, которое пила, и мне тяжело устоять на месте.

— Ты знакома с Джаксом Блэквудом? — спрашивает Ричард у меня на ухо.

Я подпрыгиваю, забыв, что он рядом. И с невероятным трудом отрываю глаза от Джона.

Взгляд Ричарда наполнен нежным теплом.

— Или он просто только осознал, что ты — самая красивая женщина, которую ему довелось встретить?

— Старый льстец, — говорю, смеясь.

— Я француз, — отвечает он, пожимая плечами.

— А это значит, что ты сильно преувеличиваешь достоинства женщины, чтобы успокоить ее?

Дразнюсь только наполовину. Я хорошо осознаю свои лучшие черты, и в достаточной мере довольна телом. Но также понимаю, что я ни в коем случае не самая красивая женщина в комнате.

Он притворно-возмущенно фыркает.

— Может, и плачу за удовольствие быть в твоей компании, но это не означает, что я слеп. На самом деле, это делает меня кем-то вроде знатока твоих прелестей. Ты просто красотка, моя дорогая.

Настала моя очередь фыркать. Я не заинтересована в Ричарде в романтическом смысле и знаю его достаточно, чтобы понимать, как он добр. Опять же, он только что напомнил, что мы никогда не будем ничем больше, чем деловым соглашением.

Не обращая внимания, он смеется над моей кислой физиономией.

— А теперь скажи, откуда ты знаешь Джакса?

— Я ее сосед, — произносит Джон позади меня.

Сердце уходит в пятки. Черт. Что он слышал? Судя по взгляду, слишком много. Он так по-разному может трактовать слова Ричарда. Мой позвоночник напрягается. К черту. Я ничего не стану объяснять.

Он удерживает мой взгляд.

— Привет, Стелла.

То, как Джон нежно произносит мое имя, застает врасплох. Мой ответ, напротив, неестественный и нелепый.

— Джакс.

Он хмурится из-за использования сценического имени, но потом его брови разглаживаются.

— Не ожидал увидеть тебя здесь, — смеется он. — Хотя, наверное, должен был.

Похоже на правду. Мы продолжаем сталкиваться, словно живем в маленьком городке, а не в одном из самых больших городов мира.

Я слегка улыбаюсь, неспособная произнести ни слова. Он секунду пялится на меня, потом возвращает внимание к Ричарду, даря натянутую улыбку.

— Привет, мужик. Как дела в новом ресторане?

Они знакомы? Конечно да.

Ричард пожимает руку Джона.

— Я доволен. Ты еще не приходил на ужин.

— Ошибка, которую я должен исправить. Скучаю по твоей еде.

Ричард кивает.

— Может, приведешь с собой Стеллу.

Сложно побороть соблазн наступить Ричарду на ногу.

Джон смотрит на меня. Что бы он ни видел — возможно, мое «о, черт, нет, даже не думай об этом» выражение лица — но это заставляет его улыбнуться с напускным энтузиазмом и обнять меня за плечи.

— Вряд ли найдется человек, кого бы больше хотел взять с собой.

Я ворчу и сбрасываю его теплую руку. Чертова конечность ощущается, словно шелк и сталь у меня на затылке. Как только она пропадает, я скучаю по его прикосновению, что на самом деле меня бесит.

— Как вы познакомились? — спрашиваю Ричарда, потому что не хочу концентрироваться на самоуверенном рокере рядом с собой.

— Я собирался задать вам тот же вопрос, — прерывает Джон.

Его рука задевает мою, и волоски на коже приподнимаются. Я хочу прижаться ближе, облегчить это странное подсознательное притяжение, которое он породил своим прикосновением. Но остаюсь невозмутимой, притворяясь равнодушной.

Губы Ричарда изгибаются, когда он замечает это, но когда заговаривает, его голос как всегда легкий и приятный.

— Я большой фанат «Килл-Джон».

— А я — большой фанат всего, что Ричард кладет на мою тарелку. — И счастливым тоном добавляет: — А еще недавно он провел кулинарный урок для нас с Раем. И, откровенно говоря, я был лучшим студентом.

— Еще и скромный, — бормочу я.

Естественно, Джон возжелал уроков Ричарда. Внезапно я начинаю чувствовать себя немного менее уникальной.

Ричард усмехается.

— Нет, это правда. Рай был абсолютно безнадежен.

Лицо Джона начинает светиться от смеха.

— Он испугался сырой курицы. У него по этому поводу случился припадок, и он пытался разделать ее, практически не касаясь.

Оба мужчины начинают смеяться.

— Ричард Дюбуа, — зовет хриплый женский голос, прерывая хохот. — Я так и думала, что это ты.

Рыжая спутница Джона нашла нас. Она практически бросается в руки Ричарда и обнимает его. Тот расцеловывает ее щеки.

— Бренна, дорогая. Ты словно видение.

Я с тоской смотрю на входную дверь.

— Старый льстец, — говорит она, хлопая его по плечу.

Удивленная, что она использует мои слова, я могу только пялиться. У нее та же врожденная уверенность, что и у Джакса, и чувство стиля, которому я завидую. Она ловит мой взгляд и дружелюбно улыбается.

— Простите. Я перебила. — Она прищуривает кошачьи глаза. — Мы встречались раньше? Вы выглядите знакомо.

Рука Джона снова касается моей.

— Брен, это Стелла Грей.

Как будто она может меня знать.

Странно, но она смотрит на меня так, словно знает.

— Серьезно? Как тесен мир.

Я смотрю на Джона, совершенно сбитая с толку, но Бренна протягивает руку.

— Я — Бренна Джеймс. Работаю со Скотти и мальчиками.

Джон фыркает на слове «мальчики».

Я это игнорирую и пожимаю руку Бренны.

— Рада познакомиться.

Это почти правда. Мелочная я все еще помню, как она висела на Джоне. Они пара? Если так, мне ее жаль, потому что Джон флиртует напропалую.

— Скотти поручил мне отправить тебе пакет с информацией, — проясняет она.

— Это ты ответственна за подарочную корзину? — спрашиваю, оттаивая.

Она улыбается.

— Девушка должна чувствовать себя желанной, не так ли?

Ладно, я не могу ее ненавидеть. Она невероятная, а я — горькая пилюля, потому что приревновала парня, в то время как поклялась себе, что он мне даже нравиться не будет. Улыбаюсь ей.

— Спасибо большое. Это был самый приятный подарок из всех, которые я когда-либо получала.

И это правда. Неожиданные подарки всегда самые лучшие.

Джон хмурится, и сложно сказать, он думает, что я капризничаю или просто раздражен тем, что я болтаю с Бренной. В любом случае, отвечаю на его взгляд. Не я придурок в этих отношениях… или что там между нами происходит.

Ничего не происходит. Ничего.

Он снова ловит мой взгляд, и выражение его лица становится каким-то странно удовлетворенным. Я его совсем не понимаю. Замешательство превращается в тревогу, когда он хватает меня за руку и крепко сжимает ее.

— Простите, мы на секунду, — говорит он Ричарду и Бренне, уже оттаскивая меня в сторону.

— Какого черта? — шиплю, ковыляя за ним.

Я не вырываюсь, потому что, хотя мозг и рот протестуют, тело явно не получило сигнал. О нет, мерзкий предатель гудит от пьянящего предвкушения. Чувства сужаются до грубого прикосновения его руки, ощущая, какая она теплая, сильная и такая большая, что поглощает мою собственную. Я улавливаю слабый запах одеколона или, может быть, геля для душа. Не могу сказать, понимаю только, что он пахнет дымом и чем-то вкусным, и я хочу зарыться носом в изгиб его шеи, чтобы вдохнуть больше этого запаха.

Сумасшествие.

Он ведет меня к заднему коридору с приглушенным светом, и я напрягаюсь.

— Куда, черт возьми, мы идем?

Он бросает взгляд через плечо, изгибая губы в слабой улыбке.

— Туда, где нас не подслушают.

В конце концов, он заводит нас в угол, зажимая меня между собой и столом с предметом искусства, который, вероятно, стоит больше, чем моя годовая зарплата, а выглядит как стеклянная голова.

— Не думаю, что нам позволено находиться здесь, — произношу, глядя туда, откуда мы пришли.

Он смеется.

— Боже, ты восхитительна. — Когда я смотрю на него, он в ответ улыбается. — Малышка, я мог бы использовать спальню Пита всю ночь, а он бы и глазом не моргнул. Он мой продюсер.

— Ты заставляешь его выглядеть сутенером, — бормочу я, а потом напрягаюсь.

Дерьмо. Я не хочу рисковать, вовлекая его в разговор о сутенерах и проститутках.

Странно, но Джон ни слова не говорит, лишь пожимает плечами.

— Это грубо по отношению к Бренне, — продолжаю я, когда он молчит.

— Бренне? — Между его бровей образуется морщина.

— Да, Бренне. Ты только что бросил ее, сбежав со мной.

Морщинка становится глубже.

— Бренна может сама о себе позаботиться.

Невероятно.

— Она — твоя пара. Ты не можешь убежать со свидания с другой женщиной!

Он молча смотрит на меня какое-то время. А потом на лице растягивается улыбка.

— Бренна уж точно не моя пара. Она мне как сестра. Раздражающая, командующая младшая сестра.

— Ох. — Дерьмо.

— Ага, «ох». — Его ухмылка становится прямо-таки самодовольной. — Но давай вернемся к причине, по которой ты посчитала ее моей парой.

Я пожимаю плечами так, будто совсем не смущена.

— Вы выглядели… близкими друг другу.

— Что ж, так и есть… мы близки. — Он даже не пытается скрыть того, что забавляется. — Она — кузина Киллиана. Знает все о моем дерьме и, не моргнув, вывернет мне его на голову. Она очень злая. — Он наклоняет голову, ловя мой взгляд, когда я пытаюсь отвернуться. — Так вот почему у тебя было такое лицо, словно ты съела гнилой лимон.

— Гнилой лимон?

— Ага, весь зеленый и сморщенный.

— Разве это не лайм?

— Нет. У лайма нет кислого вкуса ревности. — Он триумфально играет бровями.

— Я не ревную.

Джон пожимает плечами, все ещё слишком довольный собой.

— Это нормально, если ревнуешь. Я обнаружил, что меня тоже неожиданно поразило это чувство, когда увидел тебя с Ричардом.

Погодите. Что?

Я издаю непонятный звук.

Он смотрит на наши руки, все ещё почему-то соединенные, и медленно выводит круг большим пальцем по моей ладони. Кончик пальца у него огрубевший и твёрдый из-за мозоли, немного царапает кожу. Мои бёдра сжимаются.

Он повторяет исследование, всецело сосредоточив внимание на моей руке.

— Ты такая нежная.

— Разве у большинства женщин не нежные руки? — с сарказмом замечаю, пытаясь игнорировать трепет в груди, пока он продолжает поглаживать ладонь, тыльную сторону пальцев.

— На самом деле я не держусь за руки. — Он поднимает голову и меня поражает взгляд его зелёных глаз. — Я думал о тебе, Стеллс.

Внутри я парю. Глупые внутренности. Я не говорю ни слова, но смотрю на него отяжелевшим взглядом.

Его полные губы изгибаются.

— Мне жаль, что вел себя как мудак. Я не хотел тебя обидеть. У меня плохая привычка говорить, не подумав.

Джон все еще держит мою руку, словно та ему принадлежит. Я не могу допустить, чтобы он так думал. Но он теплый и эти легкие прикосновения посылают волны удовольствия в разные части моего тела. До этого момента я понятия не имела, насколько чувствительны мои руки. Как может быть, что нежное поглаживание указательного пальца ощущается как ласка внутренней стороны бедра? Прикосновение его большого пальца к моей ладони заставляет грудь наливаться.

Я со вздохом поднимаю руку и высвобождаю ее. Он отпускает, но смотрит на меня, практически ожидая возражений.

— Спасибо, — произношу немного скованно, потому что скучаю по его теплу. — Могу понять. Я постоянно говорю глупости. — Когда он улыбается, мое лицо заливает жар. — Ты понимаешь, о чем я.

— Да, понимаю. — Улыбка угасает. — Дело в том, Кнопка, что я знаю, что снова облажаюсь. Я к этому склонен.

— Что ж, знание — это наполовину выигранная битва.

Он мягко смеется, звук выходит практически смущенный. А потом затихает и касается зубами уголка своей нижней губы. Напряжение сковывает его худое тело, и когда Джон говорит, речь напряженная и быстрая, словно он с трудом высвобождает слова.

— Не могу выбросить тебя из головы. Я пытался. Но ничего не выходит.

Мое сердцебиение ускоряется.

— Не можешь?

Джон прислоняется плечом к стене.

— Не могу побороть любопытство. Я пытался. А потом увидел с Ричардом, который явно хочет трахнуть тебя…

Я шокировано смеюсь.

— Ох, пожалуйста. Он не хочет.

Темные брови Джона приподнимаются.

— Ты ведь шутишь?

— Ричард — друг. — Который не может перестать говорить об оплате, но все же. — И это все.

— Стеллс, ты, должно быть, слепая или не хочешь видеть. Он смотрит на тебя так, будто мысленно уже продегустировал свои соусы с твоей груди.

Соски внезапно затвердели, но не от того, что я представила, как Ричард делает это. Нет, мои мысли застряли на конкретном рокере, который смотрел на мою грудь так, словно хотел сделать со мной то же самое.

Когда наши взгляды встречаются, его щеки заливает румянец, а челюсть напрягается.

— Ты должна знать. Ты слишком проницательная, чтобы упустить что-то такое.

Я едва сдерживаюсь от насмешки.

— Если он так увлечен, тогда почему практически заставил тебя позвать меня в ресторан?

— Чтобы проверить, хочу ли я тоже тебя трахнуть.

У меня в горле застревает сдавленный звук. Я тяжело сглатываю и бросаю быстрый взгляд на вечеринку. Остановит ли он, если я туда побегу? Вероятно.

Тишина затягивается, и Джон пытается скрыть улыбку.

— Ты не собираешься задать очевидный вопрос?

По моей коже распространяется жар.

— Нет.

Чувствую себя как глупая курица, коей и являюсь. Не могу ничего поделать. Мне нравится считать себя крутышкой, но реальность заставляет думать: «Тревога! Тревога! Горячая рок-звезда подожжет твои трусики и ты сгоришь».

От собственной нелепости сжимаю губы.

Джон поднимает голову и встречается со мной взглядом. Его глаза сияют от удовольствия.

— Хмм. — Он наклоняется ближе. — Вот в чем дело. Я слышал, что Ричард платит за твою компанию и…

— Ты невероятен. — Хмыкаю я и делаю шаг назад. — Я знала, что речь об этом.

— Нет. Ты не понимаешь. Я беспокоюсь о тебе, поняла? — Он снова хватает меня за руку и слегка ее трясет. — Это небезопасно. Мне наплевать, кто и что говорит, или насколько хорошо ты проверяешь своих клиентов. Я видел эскорт на вечеринках. В таких местах, как это. — Свободной рукой он указывает на коридор. — Есть ебанутые, плохие парни, которые, не дрогнув, творят всякое дерьмо с женщинами. И поверь мне, они не похожи на злодеев. Ты не всегда замечаешь их приближение. Достаточно одной мрази, Стеллс.

Джон выглядит таким искренне расстроенным, что мое раздражение тает. Но он в ударе и ничего не замечает.

— Я не пытаюсь пристыдить тебя или осудить, или чем бы ты ни думала, я тут занимаюсь. Да, ладно, мне ненавистна мысль о парнях, которые платят тебе за «удовольствие находиться в твоей компании» как сказал Ричард… который… Могу я теперь сказать? Что это за чертово дерьмо? Он должен быть выше этого. Ты же это понимаешь? В смысле, блядь, — он проводит рукой по волосам, заставляя густые пряди торчать в разные стороны, — твое тело должно быть наградой, а не товаром.

Я прячу улыбку, потому что он очарователен на своей воображаемой сцене, размахивающий мечом из-за меня. И замечаю момент, когда Джон осознает, что я не собираюсь спорить. Он несколько раз моргает, воинственное выражение лица сменяется раздраженным.

— Ты ведь сейчас собиралась позволить мне продолжать, да?

— Это была замечательная речь. — Я больше не сдерживаю улыбку. — Как я могла ее прервать? — Он прищуривается и явно пытается не засмеяться. Улыбаясь шире, я тихо продолжаю: — Я не эскорт, Джон.

Немного расслабляя напряженные плечи, он каким-то образом становится ближе.

— Ладно. Хорошо. Я рад.

Его неестественная манера говорить неуклюжа, совершенно не похожа на природную непринужденность, и мне приходится сдерживать смех. Он явно видит мои страдания и широко улыбается. Воздух между нами меняется. Я испытываю странное головокружение, хочется смеяться от удовольствия, но мне жарко, конечности странно тяжелы, будто простые движения могут оказаться для меня слишком сложными.

Тон становится мягким и уговаривающим, дразня, он вытягивает из меня правду.

— Ты расскажешь мне, чем занимаешься? — Когда я ничего не отвечаю, в уголках его глаз появляются морщинки. — Понятно. Ты собираешься меня немного помучить.

Теплое, неясное чувство растет, когда я пожимаю плечами.

— В этом сценарии пытки кажутся уместными.

Джон снова хмыкает, делая ко мне еще один шаг.

— Что заставляет тебя думать, что мне не понравится быть мучимым тобой?

От тепла его тела и запаха кожи у меня кружится голова и учащается пульс. Как дошло до того, что апогеем сегодняшнего дня стал флирт с Джаксом Блэквудом? Несмотря на волнение, понимаю, что это выше моих сил. Я месяцами не ходила на свидания, потому что быстро привязываюсь, становлюсь эмоциональной, а потом мне больно, когда мужчина неизбежно уходит. И этот человек уйдет. Он такой же яркий и мимолетный, как вспышка фотоаппарата. Я останусь с его образом, выжженным в памяти, и ничего больше.

Я повторяю себе все это голосом, непреклонным настолько, насколько вообще возможно. Но это не заставляет меня отступить. Не заставляет мое тело перестать тянуться к нему, даже не двинувшись. Возможно, это глупо с моей стороны, но хочу почувствовать что-то непредвиденное. Что-то реальное, пусть и ненадолго.

Он слишком настроен на меня, чтобы не заметить. Веки Джона опускаются, когда взгляд скользит вниз по моему телу, прежде чем вернуться к лицу. Он медленно кладет руку на стену рядом с моей головой.

— Скажи мне, Стелла, — бормочет он.

— Нет, — игриво шепчу в ответ, хотя и не стоит.

Его бицепсы напрягаются, он наклоняется, на губах пляшет улыбка.

— Скажи.

Наши груди касаются друг друга, и я чувствую это на кончиках пальцев.

— Ты давишь на меня. — Я ненавижу то, насколько задыхающийся у меня голос.

— Ничего не могу поделать. — Его голос рокочет, тепло дыхания играет на моей коже. Он наклоняет голову так близко, что наши губы почти соприкасаются, и когда снова заговаривает, тон почти обыденный, за исключением хрипотцы, которая достает до самых моих глубин. — Ты пахнешь клубникой. Чертовски вкусно.

Мои веки трепещут, и я с трудом сглатываю.

— В обычной ситуации я бы сказала, что ты мыслишь штампами, но поскольку я ела клубнику, ты не совсем ошибаешься.

Джон легко смеется и откидывается назад, взглядом медленно скользя по моему лицу.

— Она была сладкой, Стелла-Кнопка?

Он смотрит на мой рот так, будто сможет это выяснить. В ответ мои губы подрагивают, и Джон это замечает, его дыхание становится глубже и быстрее.

— У тебя на губе две веснушки. Одна на верхней губе и вторая в уголке нижней.

Долбаные веснушки. Они были проклятием моей юности. Я скрывала их за губной помадой и молча проклинала, когда их кто-нибудь замечал.

Веснушки абсолютно нечувствительны, но клянусь, ощущение такое, словно он их касается.

— Ты только заметил? — Я пытаюсь превратить все в шутку, но выходит как-то вяло и пискляво.

Его губы изгибаются.

— Ох, я заметил. Они чертовски сильно отвлекают. Выглядят как две маленькие ириски. Заставляют меня хотеть лизнуть их, попробовать на вкус.

О боже. Пожалуйста, лизни. Я практически чувствую это. Хочу это почувствовать.

Нет. Плохая Стелла. Веди себя хорошо.

Губы Джона слегка приоткрываются, как если он сейчас смог ощутить этот вкус.

— Отвали, — шепчу я.

И снова мои предательские руки сами собой находят путь к его бокам, проходятся над поясом джинсов, удерживая мужчину на месте.

Джон издает горловой звук и, приподняв бедра, прижимается ко мне. Ощутимая выпуклость толкается в мой живот. Мы оба затаиваем дыхание, а потом он подвигается ближе, касаясь щекой моего виска.

— Сначала ты должна меня отпустить.

Большими пальцами скольжу под край его рубашки и нахожу гладкую, упругую кожу. Дрожь пробегает по его телу. Я пытаюсь думать, вспомнить, о чем, черт возьми, мы говорили.

Он проводит губами по моей скуле, шепча напротив кожи:

— Скажи мне, Стелла, чем ты занимаешься. Ты же знаешь, что хочешь этого.

Моя улыбка кажется незаконной. Каким-то образом действие напрямую связано со всеми моими счастливыми частями, вызывая жар и тянущее ощущение.

— Не думаю, что это так.

Снова хмыканье.

— Лгунья. Ты тоже умираешь от желания.

Я легонько смеюсь. Так хорошо делать это с ним, дразнить и раскачиваться напротив друг друга… два тела, неспособные быть отдельно. Кончиками пальцев касаюсь его кожи, следуя по краю джинсов, и он дрожит.

— Кнопка…

Это предупреждение.

Стоило бы прислушаться. Знаю, что стоило бы. Но он теплый и крепкий, и пахнет как мой лучший сон.

— Да?

Он медленно выдыхает.

— Не знаю. Я забыл, о чем мы говорили.

Мы оба смеемся, тихо и легко.

— Хочешь знать, чем я занимаюсь? — спрашиваю немного заторможено, потираясь щекой о его щеку.

— Да. — Шепот мне в ухо. — Да.

Меня омывает томный жар. Я прислоняюсь к стене, и его толстый твердый член вдавливается в мой холмик — единственное, что удерживает меня на ногах. Там начинается пульсация. Я толкаюсь в ответ, чтобы ослабить давление, и мы оба издаем страдальческий, беспомощный, нуждающийся стон.

Джон прижимается едва заметно, но достаточно, чтобы мои веки затрепетали.

У меня кружится голова.

— Я… — Облизываю губы, пытаясь сосредоточиться.

— Ты?.. — Он касается губами моей челюсти.

— Я… — Господи, он целует уголок моего глаза. — Я…

Я тону в нем. Он раскрывает губы и они, словно крылышки, парят по моей коже. Кончиками пальцев касаюсь его талии, замечая мурашки. Вдали кто-то смеется.

Медовый голос Джона у меня в ухе.

— Ты?..

Я открываю тяжелые веки. Мир в тумане. Джон очень близко, шелк его блестящих каштановых волос щекочет висок, запах теплой кожи и мыла наполняет ноздри.

— Друг, — произношу я.

Он застывает, без напряжения, но теперь действительно слушая.

— Друг?

Я тоже прихожу в себя, но не полностью. Пальцем все еще поглаживаю над поясом его джинсов.

— Да. Профессиональный друг. Если нужен друг, можно нанять меня.

Я чувствую испытываемое им удивление. Слышу легкое бульканье в его горле. Наши тела трутся друг о друга, и он поднимает голову достаточно, чтобы встретиться со мной взглядом. Зеленые глаза немного затуманены, когда он смотрит на меня так, будто впервые видит.

— Ты — профессиональный друг? — Хриплый голос срывается в конце.

От этого звука жар покидает меня, оставляя мышцы холодными и напряженными. Я хмурюсь, вглядываясь в него.

— Да.

Джон смотрит, губы открываются, но он не произносит ни слова. Мгновение он словно колеблется. Потом быстро моргает, яркий цвет заливает скульптурные щеки.

— Я… — Он делает шаг назад, двигаясь неуклюже и скованно. — Я…

— Ты говоришь как я, — подшучиваю, потому что сердце колотится. Он смотрит на меня как на только что свалившуюся с Луны.

Джон пытается улыбнуться, но ему это совершенно не удается. Выходит только слегка скривить губы. Он проводит рукой по волосам и сжимает затылок, его взгляд мечется по сторонам, будто мужчина не понимает, где находится. А потом снова встречается с моим. Или пытается — быстро фокусируется на моем лице.

— Мне нужно идти, — выплевывает Джон.

Прежде, чем я успеваю моргнуть, он разворачивается и уходит прочь, словно это место в огне.