Доверься мне

Глава 32

ДЖОН

Я снова начал бегать. Жгучая боль, сосредоточенная только в мышцах и легких, приводит меня в чувство. Если делаю забег на длинные дистанции, разум словно очищается. Люблю такие моменты. Ощущаю себя живым, лишь когда голова не забита всякой дурью. А если вдруг начинает закрадываться какая-то посторонняя мысль, просто ускоряю бег. И это работает. Все дело в том, что я умело переключаю внимание.

Однако после пробежки все равно приходится возвращаться домой. А там начинает щемить в груди при виде каменной лестницы, ведущей к тем самым чертовым резным деревянным дверям. И когда ввожу код на цифровой панели. И даже от проклятого запаха дезинфицирующих средств в лифте. Она повсюду, поэтому прятаться в квартире — не вариант. Так что я бегаю до изнеможения, только бы меньше времени проводить дома.

Факт остается фактом: следует перестать накручивать себя. Мне нужно жить дальше. Убраться из Нью-Йорка. А лучше за пределы США.

Поеду в Англию. Нет, к черту все. Съезжу к Киллиану в Австралию. Он как раз остановился в доме Скотти; там найдется место и для меня.

В наушниках начинает играть «Steady, as She Goes» группы The Raconteur's. Обычно мне нравится эта песня, но сейчас от нее мурашки по коже. Рывком выдергиваю наушники из ушей, сворачиваю вниз по улице и бегу к дому. На грудь словно положили тяжелый камень. Я бы забеспокоился, что у меня сердечный приступ, но этот груз лежит на сердце с тех пор, как… ладно, хватит об этом.

Из-за усталости едва стою на ногах и чуть не падаю, когда добираюсь до лестницы. На крыльце, раскинув ноги, вальяжно сидит парень. В какой-то момент в моем затуманенном разуме мелькает мысль, что у меня, наверное, галлюцинации. Я жутко измотан, и мне вполне могло померещиться. Но затем парень переводит на меня взгляд и одаривает знакомой надменной ухмылкой, которую я наблюдал на протяжении более половины своей жизни. Теперь понимаю, что мне не привиделось.

— Дерьмово выглядишь, — заявляет Киллиан. Как всегда к месту.

Беру предложенную мне бутылку лимонада и выпиваю залпом. От освежающего и сладкого напитка голова снова начинает работать. Вытираю рот тыльной стороной ладони и пытаюсь отдышаться.

— Ты вернулся. — Очевидно же.

— Да ладно… — улыбается он. — Ты заметил.

— Придурок.

Я бросаю в него пустую бутылку, и он ловит ее, явно предвидя мой ход. Мы всегда без слов понимали друг друга. Он — часть меня. Или это в прошлом. Когда я попытался свести счеты с жизнью, наша дружба оказалась под ударом. Теперь она напоминала плохо зажившую рану, превратившуюся в толстый и кривой келоидный рубец.

Однако, несмотря на ту боль, что мы причинили друг другу, я скучал по этому парню. У меня возникает странный порыв дать волю эмоциям. Глаза жжет от непролитых слез, поэтому я отворачиваюсь, чтобы Киллиан ничего не увидел.

— Мне нужно принять душ.

— Ага, и побыстрее. — Киллиан встает и отряхивает свою задницу. — От тебя воняет.

Я наконец осознаю, что Киллиан вернулся. А это значит, Стелла ушла. Внезапная слабость в коленях вынуждает меня схватиться рукой за каменную балюстраду. Боль пронзает все тело. Похоже, у меня сердечный приступ, уж слишком сильна боль.

— Когда вернулся?

«Когда она уехала? А тебе не плевать? Сам ведь прогнал ее».

— Вчера поздно вечером. — Киллиан задумчиво смотрит на меня. — Мне позвонила Стелла.

— Что? — хриплю я.

— Она сказала, что мне нужно вернуться домой.

Я взбегаю по лестнице наверх. Киллиан молча следует за мной. Когда добираемся до нашего этажа, заходим в мою квартиру.

— Боже мой, Джакс. — Он озирается по сторонам. — Мне кажется или после моего отъезда в интерьере прибавилось антикварных вещиц? Как, черт возьми, тебе удалось превратить современный лофт в чопорное английское поместье?

— Талант. Проваливай в свой неуютный, бездушный лофт, если не нравится.

Он тихо посмеивается.

— Куплю тебе атласный смокинг, чтобы твой стиль соответствовал этому дому.

— Я не курю, но твоя идея мне нравится. — Поворачиваюсь, чтобы уйти. — А сейчас я в душ.

Когда возвращаюсь, Киллиан ждет меня в гостиной. Судя по недовольному виду, сейчас он начнет читать мне нотации по поводу Стеллы. Видит бог, я их заслужил. Но, честно признаться, из-за нравоучений меня может переклинить.

Я настороженно смотрю на него.

— Дружище, рад, что ты вернулся, но я бы хотел побыть один.

Он кивает и плюхается рядом со мной на диван.

— Разговор займет всего минуту.

У меня возникает тупая боль в висках.

— Киллс, мне больно говорить о ней.

В воцарившейся тишине ловлю себя на том, что смотрю в его сторону. И хуже всего то, что друг выглядит подавленным.

— Я здесь не для того, чтобы разговаривать о ней, — сообщает он, к счастью, не упоминая ее имени, поскольку прекрасно представляет мою реакцию. Киллиан откидывается на спинку дивана, сжимает переносицу и снова поворачивается ко мне лицом.

— Джакс… дружище, мне очень жаль.

— В смысле?

Ему жаль? Что, черт возьми, он имеет в виду? Извиняется за уезд? Я бы не встретился со Стеллой, если бы он остался.

«Ты не должен думать о ней. Блядь, она словно воздух, которого мне так не хватает».

— Мне жаль, — повторяет он с хрипотцой в голосе, которая обычно появляется, когда мы поем всю ночь, надрывая глотки. — Я пиздец как сильно тебя подвел.

Изумленно смотрю на него с бешено колотящимся сердцем, порываясь свалить к чертям из этой комнаты.

Киллиан не отрывает от меня налитых кровью глаз.

— Когда ты чуть не умер, мне было так… ты напугал меня до смерти.

Вздрогнув, я отвожу взгляд.

— Знаю. И понимаю тебя. Правда. Но я уже устал извиняться. Я…

— Я и не жду от тебя извинений. Просто пытаюсь объясниться. — Он судорожно сглатывает. — Я был чертовски зол. Ты не доверился мне. Не рассказал, что за мысли засели у тебя в голове.

Проклятье, не хочу распускать нюни. Не желаю раскисать, но у жжения в носу и кома в горле другие планы.

— Я не смог, — признаюсь скрипучим голосом.

— Я знаю, — отвечает он. — Знаю, дружище. По правде говоря, я злился на себя за то, что не заметил тревожных звоночков. За то, что оставил тебя одного.

Блядь, я сейчас…

Прижимаю пальцы к глазам и делаю вдох.

— Я хорошо скрываю свои чувства. Не извиняйся.

— Но я должен, — прерывает Киллиан. — Я повел себя как мудак. Собрал вещи и сбежал, поджав хвост и жалея себя, хотя должен был находиться рядом с тобой.

«Он сбежал. Он сбежал».

Кровь тут же вскипает от ярости, и я больше не в силах сдерживаться.

— Ты кинул меня. — Крик разносится по всей комнате. — Я пытался покончить с собой, а ты свалил. Как будто я заболел, а ты боялся заразиться.

У Киллиана на глаза наворачиваются слезы. Я так поражен его реакцией, что внутри все переворачивается. Только вот гнев и боль не утихают.

— Ты был нужен мне. Мне нужен был мой лучший друг. А ты, блядь, свалил…

У меня перехватывает дыхание от крепких объятий. Я не понимал, как сильно нуждался в них, пока Киллиан не обнял меня. Судорожный всхлип сотрясает его грудь.

— Мне жаль. Очень жаль.

Друг продолжает говорить едва слышным шепотом, пока мы прижимаемся друг к другу и плачем. И повторяет одно и то же, пока наша дрожь не утихает. Мне не по себе, чувствую себя уязвимым и изрядно вымотанным. Снаружи. Впрочем, внутри начинаю успокаиваться. Я выжат как лимон, но пустота внутри меня исчезла. Мне стало легче.

Большая, потная рука Киллиана, расположенная на моей голове, напрягается, и он вздрагивает.

— Блин, дружище, в первый же день, когда мы снова встретились, я тебя ударил… — Он замолкает, прерывисто дыша. — Черт, это отстойно.

Я кристально ясно помню события того дня. После попытки суицида я не видел Киллиана целый год. А когда он внезапно объявился, был переполнен гневом, обидой и страхом, плюс ко всему испытывал ужасную неловкость. В тот момент я прекрасно понимал его, поскольку чувствовал то же самое.

На самом деле, я спровоцировал его на драку. Я хотел, чтобы он меня ударил. Чтобы мы подрались. Ведь хороший удар отрезвляет. Нам обоим это пошло бы на пользу.

Как ни странно, я улыбаюсь.

— А знаешь, что самое забавное? Уж лучше такая реакция, чем молчание. Мы были похожи на нас настоящих, какими были раньше, когда выводили друг друга из себя. Мы договаривались, набивая друг другу морду, а потом возвращались к делам.

У Киллиана вырывается надломленный смешок. Откинувшись назад, он вытирает мокрые щеки тыльной стороной ладони.

— Никто и близко не может взбесить меня так, как ты.

Фыркаю, смахивая слезы.

— Это взаимно.

Мы сидим в тишине, пытаясь собраться с мыслями.

— Ты мой брат, — признается он через минуту. — Жизнь без тебя не… я не представляю свою жизнь без тебя.

Меня захлестывает знакомое обжигающее чувство вины.

— Я все испортил…

— Нет! — яростно кричит он, и мы оба вздрагиваем. Киллиан делает глубокий вдох. — Нет, Джон. В этом нет твоей вины. Вот что я пытаюсь сказать. Ты не сделал ничего плохого. Ты самый сильный человек, которого я знаю. Никогда, блядь, не говори, что это была твоя вина. — Он пристально смотрит мне в глаза, словно пытаясь забраться под кожу. — Я облажался. Ребята тоже. Именно мы подвели тебя. Это как если бы ты сломал ногу, а мы бы шли впереди, не обращая внимания на то, что ты один плетешься позади.

В ответ я издаю отрывистый смешок.

— Эта ситуация немного иная. Здесь вы знаете о проблеме — сломанной ноге. Тогда вы не могли знать, что творится у меня в голове.

Киллиан кивает.

— Возможно. Но когда ты попытался покончить с собой, стало чертовски очевидно, что тебе нужна помощь. Я больше тебя не подведу. — Решимость в голосе друга вынуждает меня повернуться к нему лицом. В ответ он смотрит на меня, источая непоколебимую уверенность. — Что бы тебе ни понадобилось. В любое время.

— Дело в том, что если бы на моем месте был ты, я бы отреагировал точно так же. Я бы чертовски разозлился, что ты не обратился ко мне за помощью. — Он в недоумении вскидывает брови, на что я грустно улыбаюсь. — Никто не станет вести себя так, как хочется тебе. Хватит. Я устал быть запретной темой. Забудь об этом, дружище. Относись ко мне, как раньше. — Я смотрю на него и ухмыляюсь. — Будь тем же мудаком, что и раньше, и не позволяй этой херне встать между нами.

Киллиан проводит рукой по лицу.

— Постараюсь. — Затем выпрямляется. — Договорились.

— Хорошо. — Я прочищаю горло. — И спасибо тебе.

Догадавшись, что я благодарю его не только за согласие в ответ на свою просьбу, друг прижимается ко мне плечом.

— Всегда пожалуйста.

А затем мы просто молча сидим, подставив друг другу плечо. И хоть трудно себе признаться, но присутствие рядом старого друга, с которым можно откровенно поговорить — это как бальзам на душу.

Стелла оказалась права: мне правда нужно было услышать мнение Киллиана. Я держал в себе так много дерьма — кстати, сейчас снова наступаю на те же грабли — и никогда не мог понять, в чем проблема. Стелла точно знала, что мне поможет, поэтому и позвонила Киллиану. Несмотря на то, что я растоптал ее сердце и порвал с ней, Кнопка все равно помогла мне.

Боль в груди усиливается, дыхание перехватывает. Я впустую пробежал столько миль. Не могу выкинуть ее ни из головы, ни из сердца. Она врывается в мои мысли с такой силой, что я вздрагиваю.

«Где она? Ей больно так же, как и мне? Хватит думать о ней».

Киллиан искоса поглядывает на меня.

— Смотрительница за животными позвонила мне и сказала, чтобы я тащил свою задницу домой и был рядом со своим лучшим другом. К тому же у тебя сейчас столь знакомое мне выражение лица. Я выглядел так же, когда расстался с Либби. Поговори со мной, дружище.

— Стелла, — хриплю я. — Я влюбился, слетел с катушек и положил всему конец.

— Ну ты и идиот, — произносит он и для пущей убедительности отвешивает мне подзатыльник.

Я задумчиво потираю место удара, но больно не голове, а сердцу.

— Ей будет лучше с тем, кто не наломает дров. С кем-то надежным.

Киллиан морщится, будто улавливает запах тухлятины.

— Ты серьезно пытаешься втюхать мне эту хрень?

— Это не хрень. На меня нельзя положиться. Я гребаное сплошное недоразумение.

— И все равно она любит тебя. — Друг одаривает меня жестким взглядом. — И не надо на меня так смотреть. Она позвонила мне сразу же после того, как ты растоптал ее сердце. Она любит тебя.

Черт возьми, меня охватывает дрожь. Потираю рукой свою вздрагивающую грудь.

— Сомневаюсь.

— Ну это же так легко — погасить чувства, — фыркает он. — Скажи, у тебя получилось?

— Не очень.

Это еще мягко сказано.

— Хватит бегать, Джон. В прямом и переносном смысле. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Вздохнув, я прикрываю рукой ноющие от боли глаза.

— Знаю, ты думаешь, будто несу чушь, но я серьезно. Сейчас я эмоционально нестабилен, поэтому не могу вернуться к Стелле и попросить прощения, чтобы все исправить, а потом поступить так снова. Это будет несправедливо по отношению к ней.

— И что, это все? Ты отпускаешь ее?

Я судорожно сглатываю от появившегося в горле неприятного ощущения.

— Я уже отпустил.

Киллиан издает протестующий звук, но не спорит, а я сижу на диване, желая, чтобы тот меня поглотил. Наконец, друг вздыхает и встает.

— Если я засну, у меня будет адский джетлаг, а Либби в Хэмптонсе с… Бренной. Так что пошли за пиццей.

Только вот я не хочу есть. Сейчас мне еда встанет поперек горла.

— Если я откажусь, ты же не отстанешь, да?

Он зловеще улыбается.

— Я просто позвоню Уипу и Раю. Уип упоминал что-то об игре в шарады.

— Ты гонишь.

— Хочешь рискнуть?

Нет, ни за что. И поскольку я не могу сбежать от Киллиана, то поднимаюсь с дивана.

— Ладно, идем.

Никто больше ни слова не произносит о Стелле. Как будто ее никогда и не существовало. Я снова вижу простирающуюся передо мной проторенную дорогу. Меня она не радует, но я хотя бы знаю, что ждет в будущем.

К концу вечера я настолько оцепенел, что почти способен игнорировать пустоту в сердце, которую мне нужно заполнить Стеллой.

Почти.

На самом деле, почти мне недостаточно. Я хочу вернуть прежнюю жизнь. Страх велит мне идти одним путем, сердце настаивает на другом. Я выбираю прислушаться к сердцу и сразу понимаю, что нужно позвонить Стелле. Как только мы возвращаемся, я достаю телефон. Автоответчик сообщает, что ее номер больше не обслуживается, и для меня это словно удар под дых.

— Черт, — ругаюсь я, сбрасывая.

Киллиан, который до сих пор зависает со мной, пытаясь отвлечь видеоиграми, достает из холодильника два пива и возвращается в гостиную.

— В чем дело? — спрашивает он, наблюдая за моими метаниями по комнате.

Я плюхаюсь рядом с ним на диван, но забиваю на пиво.

— Она выключила телефон. — Бросаю мобильный на кофейный столик и сжимаю переносицу. — Или сменила номер.

— А ты ожидал чего-то другого? — пожимает плечами Киллиан. — Вообще-то ты послал ее куда подальше.

— Ой, ну не начинай.

— Больше никакого снисхождения, помнишь? — широко улыбается он.

Козел.

— Я не знаю, где она и хорошо ли устроилась. — Нервно провожу рукой по волосам. — Все ли с ней в порядке.

— Стелла не пропадет. В конце концов, уже много лет она сама о себе заботится.

Перевожу взгляд на друга. Он не ехидничает, но все равно меня раздражает.

— Я и сам знаю. Просто… — неприятная тяжесть сдавливает грудь, — я хочу о ней позаботиться. Не потому что она не в силах обеспечить себя, а потому что я смогу избавить ее от этих забот.

Понимаю, это похоже на полную бессмыслицу, но я не знаю, как еще донести свою мысль.

Киллиан сидит рядом со мной и молча потягивает пиво. Мы долго уже дружим, и я в курсе, как он себя ведет, когда взволнован. Игнорирует меня или просто ждет, пока я разберусь со своим дерьмом. Похоже, ему придется долго ждать.

Я шумно выдыхаю.

— Киллс, дружище, как тебе удалось? Я имею в виду отношения с Либби.

Повернув голову, он встречается со мной взглядом.

— Я так понимаю, ты сейчас о том, как я впустил ее в свое сердце и как оно хранит любовь к ней?

— Да, — подтверждаю хрипло, — именно об этом.

Он медленно кивает, удерживая кончиками пальцев горлышко бутылки пива, отчего та покачивается. И отвечает с сухим смешком:

— Дело в том, что я и не впускал ее в свое сердце. Либби просто сразу оказалась в нем. Стала частью меня, стоило только повстречать ее. — Его темный взгляд загоняет меня в угол. — Но речь не об этом. Я просто принял факт, что Либби уже проникла в него, и не сопротивлялся.

Сжимаю руки в кулаки.

— Стелла наполняла мое сердце любовью. Все время. Я был чертовски счастлив. Нет, не просто счастлив, в моей душе царил мир и покой.

— Понимаю, — тихо произносит Киллиан. — Поверь, мне это знакомо.

Смеюсь над самим собой.

— И все равно отвергаю ее.

Он криво улыбается.

— Нелегко смириться с тем, что зашел в тупик.

Тяжело вздохнув, падаю спиной на диван.

— Я все похерил, поступил как Трусливый Лев, лишив себя самого лучшего, что было в моей жизни.

— Типа того. — Киллиан уклоняется, когда я швыряю ему в голову диванную подушку. — Серьезно, выброси эти мысли из головы, ты ведь действовал из лучших побуждений. — Он прыскает со смеху, но вскоре становится серьезным. — Ты круто накосячил. Однако все когда-то ошибаются. Ты хочешь вернуть ее?

— Да. — Стоит произнести это вслух, у меня будто камень сваливается с плеч, и кажется, что я, наконец, дышу полной грудью. Поэтому повторяю, ведь это решение — единственное, в чем я поистине уверен. — Да, хочу.

— Тогда будь мужиком и реши проблему.

Только вот я не готов к столкновению с реальностью.

— Сомневаюсь, что получится. Стелле трудно довериться людям. Даже сложнее, чем нам. А я ушел и растоптал ее доверие.

Киллиан ободряюще хлопает меня по плечу.

— Ты любишь ее. Она любит тебя. Дело осталось за малым — найти ее. Теперь иди и верни свою девушку.

Легко сказать. Во-первых, я понятия не имею, где она. Стелла научилась у своего отца, как залегать на дно. Если ему удавалось скрываться в течение многих лет, то и Стелла вполне способна затаиться на длительное время. Мысль, что я, возможно, так и не смогу ее найти и проживу всю жизнь, больше не сказав ей ни слова, вызывает боль. Меня охватывает паника, когда мозг рисует подобные образы в голове.

Я не представляю, с чего мне начать, поэтому отправляюсь искать ответ у вселенского разума.

Скотти открывает мне дверь после пятого стука. Волосы сбоку стоят дыбом, галстук завязан непонятно как, ведь его безжалостно сжимает пухлый детский кулачок. Феликс улыбается до ушей, словно бы говоря: «Смотри, кого я сделал своей сучкой» и за это достоин моего искреннего уважения.

— Так и думал, что ты появишься. На, займись делом. — Скотти пихает мне в руки Феликса. — Мне ужасно хочется отлить. Софи только что вернулась из Хэмптонса и отсыпается после пьянки, и…

На этом он замолкает, резко поворачивается, добегает до лестницы и поднимается наверх, перепрыгивая через две ступеньки.

— Знаешь, ты мог бы просто положить его в кроватку, — кричу я вслед Скотти.

— Ну попробуй, чувак, — доносится сверху. — Я бросаю тебе вызов.

Скотти хлопает дверью, а я остаюсь наедине с двадцатифунтовым пускающим слюни малышом, который решил, что мне будет лучше без бровей.

— Ладно, мелкий, — убираю его пальцы от своего измученного тела, — давай найдем тебе что-то более подходящее для игр.

У Скотти довольно большой особняк в Верхнем Вест-Сайде. С центральной лестницей и комнатами по обе стороны. А еще здесь имеется гостиная, расположенная в задней части дома, где окна во всю стену выходят на небольшой сад.

До появления ребенка дом выглядел безупречно: диваны кремового цвета, светлые шелковые обюссонские ковры и стеклянные столы. Теперь же диваны темно-серого цвета, ковры по-прежнему шелковые, но уже персидские и темно-красного цвета, а столы сделаны из прочного темного дерева. Неплохо, но больше походит на семейное гнездышко, где царит бардак, а по полу разбросаны игрушки. На столе стоят четыре кружки с разным количеством остывшего кофе. Расстелено несколько детских одеял. И еще есть какая-то странная штука, кажется, с пластиковыми вставками, похожая на детскую конструкцию для лазания, с которой свисают плюшевые жуки. Необычно.

— Вот, приятель, поиграй лучше с ними, — говорю я, усаживая Феликса перед болтающимися жуками.

Он смотрит на плюшевых насекомых, затем на меня, потом снова на жуков. Маленький подбородок начинает подрагивать. Я буквально слышу, как внутри меня ревет предупреждающая о тревоге сирена: «Опасно! Опасно! Прервать операцию! Отбой!»

— Как прикольно, да? — спрашиваю, для привлечения внимания потрясая одним из игрушечных жуков.

Нет, ему вообще не прикольно. У Феликса на глаза наворачиваются слезы, он делает глубокий вдох, это словно затишье перед бурей. А затем вспышка детского гнева превращается в чудовищный вопль. Малыш беспорядочно размахивает руками, в то время как его лицо приобретает ярко-красный цвет. Зрелище не для слабонервных.

— Ладно-ладно, — беру его на руки и начинаю расхаживать туда-сюда, — все нормально. Ну и жуткие эти жуки.

Феликс не жалеет сил, чтобы у меня лопнули барабанные перепонки. Очевидно, у него впечатляющие вокальные данные, учитывая, что всю мою карьеру музыка орала на полную громкость.

— Прости-прости. — Я пытаюсь укачать его, как делает Софи, но тщетно. Мелкому не нравится. Он выгибается и орет. В страхе уронить я крепко прижимаю его к себе. — Господи, а я еще считал себя слишком эмоциональным. А что насчет этой… — таращусь на серую плюшевую игрушку, которую подобрал с пола, понятия не имея, кто это, — обезьянки? Хочешь обезьянку?

Одним полным негодования ударом серая неуклюжая обезьянка отправляется в нокаут.

— Правильно, обезьянки — отстой. Принял к сведению.

У Феликса убийственный взгляд и легкие как у гребаного Роберта Планта.

Скотти сбегает по лестнице с измученным выражением лица.

— Ты усадил его на пол, да?

— Я думал, он захочет поиграть! В самом деле, какого хера, чувак?

Скотти забирает сына, хватает детскую пустышку и подносит ко рту Феликса.

— А вот и твоя соска, любовь моя.

Маленький негодник сразу присасывается к соске и с судорожным вздохом кладет голову на плечо Скотти, будто только что прошел через долгое, тяжелое сражение. Ну, я-то его точно проиграл.

— Заткнуть отверстие. — Хлопаю себя по лбу. — Я должен был догадаться.

Две пары глаз смотрят на меня с возмущением. Заявляю официально: у меня скоро сдадут нервы, поэтому мне срочно нужно выпить или понизить уровень адреналина.

— Черт подери, откуда ты вообще знаешь, что делать?

— Прошел испытание огнем. — Скотти натянуто улыбается. — Выживает сильнейший.

Беру назад все эти отцовские шутки, которые отпускал в адрес Скотти. Ему нужно вручить медаль.

— Запиши меня в телефоне как «Спасибо, но нет», если дело дойдет до того, что потребуется няня.

— Приятель, никто из вас, шутов гороховых, и близко не подойдет к моему потомку, — фыркает Скотти. — Иначе Феликс окажется в кожаных штанах и, скорее всего, приобретет печальное пристрастие к барабанам.

Не могу сдержать улыбку.

— Звучит круто. Я рассмотрю вопрос о детских кожаных штанишках. Может, сам сошью. Хотя по поводу барабанов тебе придется спросить Уипа.

К нам присоединяется Софи. У нее усталый вид, но она в хорошем настроении.

— Да усадите вы уже ребенка.

Поворачиваюсь и целую ее в щеку.

— У вас растет маленький диктатор. Не жалейте розог и время от времени отказывайте ему.

Софи и Скотти заливаются смехом. Увидев это, Феликс тоже начинает улыбаться с соской во рту. Успокоившись, Софи вытирает скопившиеся в уголках глаз слезы.

— Да, я от души посмеялась. Мне понравилось.

— Ха-ха, — отзываюсь я с улыбкой.

— Можешь снова повторить эти слова? — Скотти достает телефон. — Хочу записать на случай, если решишь завести детей.

Это замечание тут же отрезвляет меня. Вспоминаю, что пришел как раз по поводу своего будущего счастья.

— Может, как-нибудь потом. — Я морщусь. — Слушайте, мне нужно найти Стеллу.

Такое впечатление, будто температура в комнате падает сразу на несколько градусов. Физиономия Скотти мгновенно принимает деловой вид. Это как стена, на которой написано «ничего не знаю». Софи прищуривается, словно обдумывает вариант вытащить соску у Феликса изо рта и натравить его на меня.

— Извини, но ее здесь нет, — сообщает Скотти.

Хорошая отговорка. Подхожу к нему ближе.

— Я спрашивал не об этом.

— Ну ты вообще ни о чем не спрашивал.

Он играет со мной? Я натянуто улыбаюсь.

— Скотти, старина, тебе случайно не известно местонахождение мисс Стеллы Грей?

Он косится на Софи, которая сначала смотрит на меня, а затем переводит взгляд на Скотти. Ситуация походит на плохую пародию на противостояние героев из фильма «Хороший, плохой, злой».

— Эй, я просто пытаюсь найти свою девушку.

— Свою девушку? — фыркает Софи. — Ты потерял право так называть Стеллу, когда вышвырнул ее из своей жизни.

— Софи, — тихо просит Скотти.

В ответ та испепеляет его взглядом.

— Он причинил ей боль.

Боже, меня снова настигают эти слова. Я понимаю, что она права, но напоминание об этом режет без ножа.

— Я должен извиниться и попытаться все исправить, Соф.

Только вот не смогу, если не найду Стеллу.

До жути упрямая Софи вздергивает подбородок, тем самым давая понять, что ничего не расскажет. Со вздохом поворачиваюсь к Скотти. В моей жизни был момент, когда я глумился над идеей поставить на кон свое сердце. Он был свидетелем. Теперь мы оба в курсе, каково это, поэтому сейчас я не побоюсь умолять.

Я знаю, что Скотти видит все по выражению моего лица, и не нужно никаких слов. Он вздыхает, сдаваясь. Но все же косится на Софи, которая не сводит с него свирепого взгляда.

— Ты не посмеешь рассказать ему.

— Дарлинг, — начинает он.

Софи рассерженно скрещивает руки на груди.

— Друзья превыше телок, да?

— Я бы никогда не назвал женщину телкой, — кривит губы Скотти. — И нам не стоит вмешиваться.

— Вспомни себя, — говорю я. — Если бы друзья Скотти не пришли ему на выручку, когда он небритый лежал в окружении несусветного беспорядка и жалобно стонал из-за того, что потерял тебя, то ты так и осталась бы в Австралии.

Софи округляет глаза, и на ее лице расцветает легкая улыбка.

— Ты стонал? — интересуется она у недовольного Скотти.

Тот прикидывается, что ничего такого не было.

— Я не стонал.

— Скулил, — уточняю я, зарабатывая сердитый взгляд от него.

На самом деле, я делаю Скотти одолжение, поскольку Софи подходит к нему и целует в щеку.

— Это так мило, Солнышко.

— Рад, что ты так думаешь. — Скотти целует ее в кончик носа, а затем отвечает мне. — Стелла остановилась у Бренны.

— Я в жопе.

— Ага, — соглашается он. — Не знаю, как ты справишься с таким препятствием на своем пути. Бренна окружила ее сверхопекой.

Софи ухмыляется, так и повиснув на Скотти.

— Думал, это я упертая? Удачи с Бренной.

Немного странно, но факт, что другие близкие мне женщины присматривает за Стеллой, только радует меня, наполняя чувством благодарности. Стелла всегда хотела иметь друзей, семью, и я могу исполнить ее желание. Бросаю взгляд на маленького Феликса, пускающего слюни на рубашку Скотти и презрительно уставившегося на меня, и содрогаюсь от такого зрелища. Наверное, мы пока подождем с семьей в полном смысле этого слова. Будем решать проблемы по мере их поступления.

Нужно привести себя в порядок и тщательно все спланировать. Я готов сделать все возможное, чтобы вернуть ее доверие. И ничто не сможет меня отпугнуть.