Драконьи крылья

19

Александра

Как ни странно, уснула Саша почти сразу, крепко и беспробудно – до самого утра. Снился ей Эд. Дело происходило на Кар, но она не была рабыней, просто жила на ферме, а молодой рыцарь туда прилетел по каким-то своим рыцарским делам и, конечно же, зашел ее навестить. Они пошли гулять в поля, Эд сорвал травинку и зачем-то принялся водить ею Саше по лбу. Было щекотно, она смеялась и, играясь, пыталась отнять у рыцаря орудие «пытки», но тот был ловчее и не отдавал.

Стоит ли удивляться, что проснулась Саша в великолепном настроении, и даже сияющая физиономия Кристины не смогла ей его испортить сразу.

– Как спалось? – с деланым участием поинтересовалась старшая девочка.

– Чудесно, – честно призналась Саша, потягиваясь.

– Кошмары не мучили? – продолжала задавать свои странные вопросы Кристина.

– Нет, наоборот.

– Что ж, теперь, думаю, будут! – заявила вдруг собеседница. – А ну-ка иди сюда! – поманила она Сашу пальцем.

– Зачем это еще? – нахмурилась та, не слишком, впрочем, пока обеспокоенная.

– За шкафом! – ответила Кристина глупой игрой слов. – Иди-иди, кое-что интересное покажу.

Пожав плечами, Саша выскользнула из-под одеяла и встала на пол.

– Ботинки свои уродские можешь не надевать, – сказала Кристина, хотя Саша и сама не собиралась обуваться. – Прогулка предстоит недолгая!

Бесцеремонно взяв Сашу за руку – ладонь старшей девочки была холодной и липкой, но хват цепким, так что попытка высвободиться, надо признать, не слишком настойчивая, не увенчалась успехом, – она через всю спальню поволокла ее за собой к высокому зеркалу в черной резной раме, перед которым так любила покрасоваться.

– Ну? – вопросила Кристина, поставив Сашу перед ним и вставая рядом.

Все еще не понимая, что от нее хотят, она окинула взглядом свое отражение – и обмерла. Поперек ее лба кривыми черными буквами было написано слово. Прочесть его в зеркальном отображении было не так просто, но уже по первой опознанной букве – на отражении, ясное дело, последней – Саша поняла, что оно значит.

– Ну как? – не скрывая своего торжества, спросила Кристина. – Кто из нас презренная рабыня? Вот ведь, зеркало врать не станет!

Дыхание у Саши перехватило. На несколько секунд она словно приросла к месту, не в силах оторвать взгляд от перерезавшего лоб ужасного слова «раба», затем выдернула руку из стискивавших ее пальцев насмешницы и опрометью бросилась к двери – в уборную. Вслед ей летел злорадный раскатистый хохот Кристины, сопровождаемый переходящим в повизгивание хихиканьем Бетти и, кажется, одиночными подобострастными смешочками Изабеллы.

Надпись не отмывалась.

Совсем-совсем не отмывалась.

Чего только Саша ни пробовала: терла мылом, зубным порошком, скребла ногтями, расцарапав лоб в кровь, – все бесполезно: на исполосованной алыми бороздами коже черные буквы были видны ничуть не хуже, чем на гладкой белой.

Вернувшись в пустую спальню – остальные девочки давно ушли на завтрак, – Саша, обессиленная, села на кровать, как смогла, надвинула на лицо волосы – эх, вот бы ей сейчас челку, как у Изабеллы! – и, уперев руки локтями в колени, уткнулась в ладони лбом. Не было даже слез – полная, всепожирающая безысходность. Саша знала, что бывают такие надписи на коже, один раз нанесешь – и на всю жизнь. Называются татуировки. Марта однажды себе такую сделала – только не буквы, а картинку, цветочек, – и хозяйка Яна потом сильно на нее за это ругалась – как раз за то, что это навсегда. Заодно и Саше досталось, хотя она-то тут была совершенно не при чем. А цветочек тот так у Марты и остался, даже баня с вениками была ему нипочем. Ну, так то – цветочек, это даже красиво! И не на лбу – на запястье. А у нее…

Нет, слезы все-таки были, просто ждали удобного момента. Видимо, он как раз настал.

– Что опять случилось?

Саша узнала голос леди Матильды, но головы не подняла и ладоней от лица не отвела.

– Александра, я спрашиваю: что случилось? – строго повторила женщина.

Девочка сделала движение, чтобы отмахнуться от назойливой учительницы, но, воспользовавшись им, леди Матильда ловко перехватила ее руку и после нескольких секунд борьбы отвела в сторону. Когда женщина взялась за ее вторую руку, Саша уже почти не сопротивлялась, только еще ниже опустила голову. Впрочем, скрыть от взора учительницы горящую на лбу надпись ей этим не удалось.

– Понятно, – ничего не выражающим тоном проговорила леди Матильда, отпуская, наконец, Сашины руки. Та тут же вновь спрятала лицо в ладонях, словно, не видя больше позорной надписи, учительница могла о той вскорости позабыть. – Кто это сделал?

Девочка дернула печами. Она в самом деле не знала, кто. Кристина, наверное, но та легко могла и приказать Бетти или Изабелле – не очень-то она любила делать что-то сама.

– Понятно, – повторила женщина. – Сиди здесь, не уходи никуда. Я сейчас вернусь.

Можно подумать, что в таком виде Саша могла куда-то пойти! Нет, так теперь всю жизнь она и будет сидеть в этих холодных стенах, пока не умрет от старости или, что более вероятно, от отчаяния!

Леди Матильда вернулась минуты через три. А может, и через три часа – время для Саши больше не существовало: зачем, если впереди беспросветная вечность? Девочка почему-то была уверена, что учительница приведет с собой Кристину – может быть, для того, чтобы та призналась в содеянном? Но какой с того прок? Кристина только бы еще порадовалась. Впрочем, женщина вновь пришла одна и, мягко взяв Сашину руку, вложила ей в ладонь маленький стеклянный пузырек.

– Втирай каждый час, держи пять минут, после чего смывай холодной водой, – сказала она. – К вечеру краска сойдет. На уроки сегодня можешь не ходить, проведу арифметику и грамматику, на них тебе все равно пока делать нечего. Обед тебе оставлю – поешь в тихий час, после девочек. А с Кристиной я переговорю: обещаю – это безобразие больше не повторится. Да, экономнее с лосьоном: у меня это последний пузырек.

С этими словами учительница удалилась, оставив Сашу в одиночестве. Растерянная, та даже поблагодарить не сообразила.

Леди Матильда не обманула: уже к обеду надпись поблекла, из черной сделавшись серо-розовой, и теперь почти терялась в паутине царапин, которые девочка нанесла себе утром. Саднило их от едкого лосьона – хаос на зависть изойдет, но боль всегда можно было перетерпеть – в отличие от позора. С соседками по спальне Саша в течение дня виделась лишь раз, и то мельком: столкнулись в дверях, когда те возвращались с обеда. Кристина выглядела понурой, видать, учительница и здесь сдержала обещание, хорошенько отругав «Ее Высочество». Завидя Сашу, она попыталась, было, сказать ей что-то, наверняка гадкое, но та не стала слушать, по-быстрому выйдя из спальни.

Саша очень переживала, как бы чудодейственный лосьон не закончился раньше, чем буквы окончательно исчезнут, но, как выяснилось, напрасно: к вечеру от тех не осталось и следа, а на дне пузырька еще перекатывались пара капель эликсира. Теперь можно было без стыда пойти на ужин, но есть Саше совершенно не хотелось, и она предпочла остаться в спальне. К приходу других девочек она уже лежала под одеялом, укрывшись им с головой: пусть надпись и сошла, но демонстрировать соседкам расцарапанный лоб, показывающий, чего это Саше стоило, девочка не желала.

На всякий случай она решила этой ночью вовсе не спать: не ровен час, несмотря на полученную выволочку, Кристина решится повторить свое злодеяние – а лосьона-то у нее почти не осталось! Но стоило в спальне погаснуть свету, как глаза ее неудержимо принялись слипаться. Какое-то время Саша яростно боролась со сном и когда, казалось, стала, наконец, одолевать, нечаянно заснула.

Снилось ей, что к дверям их дома пришли Эд и Франц. Почему-то прямо среди ночи. Пришли, постучали. Открыла леди Матильда.

– Какого хаоса, милорды? – сердито встретила она гостей. Наяву учительница никогда себе подобных выражений не позволяла, по крайней мере, Саше от нее такого слышать не приходилось. – Сколько времени, знаете?

– Просим нас извинить, миледи, мы задержались у сэра Анжела, – сказал как всегда вежливый Эд.

– Мы хотели бы навестить Александру, – вкрадчиво добавил Франц.

– В своем ли вы уме, милорды? – бросила леди Матильда. – Ночь, девочки спят давно!

– Мы понимаем, – ответил Эд. – Но нельзя ли разбудить ее ненадолго? Мы обещали к ней зайти, но из-за этого совета совершенно не было времени!

«Вот как! – просияла Саша. – Они о ней не забыли! Просто заняты были, бывает. Но как только смогли – сразу же пришли, даже несмотря на позднюю ночь!»

– Завтра заходите, – буркнула тем временем учительница. – У девочек режим.

– Видите ли, миледи, завтра с утра мы улетаем на новую миссию, – принялся объяснять Эд. – Сразу же с рассветом. И очень хотели бы попрощаться…

В этот-то момент Саша и поняла, что какое-то время уже не спит. Но разговор на улице не стихал: она продолжала слышать голоса! Подскочив, девочка метнулась к окну, благо ее кровать стояла аккурат возле него, но входная дверь из него не просматривалась.

Слетев с кровати, Саша как была в ночной сорочке и босиком бросилась в коридор.

Уже на лестнице, когда она бежала, перепрыгивая через три ступеньки – каждый раз рискуя оступиться в темноте и проделать остаток пути носом вниз, – ее застали последние слова леди Матильды:

– …воротитесь – и приходите! – и последовавший за ним стук закрывающейся двери, лязг засова и скрип проворачиваемого в скважине ключа.

Саша замерла, ухватившись за перила, – ноги попытались, было, бежать дальше, но вынуждены были подчиниться. Не успела! Она хотела закричать, позвать Эда с Францем, но друзья на улице теперь все равно ее бы не услышали, а вот леди Матильда – могла. И учительнице едва ли пришлось бы по нраву, что Саша разгуливает ночью по дому.

Затаившись за балясинами перил, девочка дождалась, пока леди Матильда скроется за дверью своей комнаты – спальня учительницы располагалась на первом этаже, – затем сделала несколько шагов, продолжая спускаться, но вновь остановилась. А куда она теперь, собственно, идет? На ночь леди Матильда вешает на входную дверь замок, забирая ключ с собой – так что, как это ни печально, выскочить на улицу и догнать Эда с Францем у нее все равно не выйдет. Что тогда она здесь делает? Нужно возвращаться в спальню…

Вздохнув, Саша принялась неторопливо взбираться по ступенькам, как внезапно наткнулась в темноте на что-то мягкое и упругое. Испуганный крик уже был готов сорваться с ее уст, как чья-то ладонь плотно зажала ей рот.

– Тсс! – послышался возбужденный шепот над самым ухом. – Тише! Матильдиха услышит!

Саша узнала голос Изабеллы и расслабилась: кого-кого, а уж Белку она боялась менее всего.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, когда полукровка, видно, убедившись, что криков уже не будет, убрала руку от ее губ.

– Вопрос в том, что ты здесь делаешь! – многозначительно ответила Изабелла.

– Иду в спальню, – бросила Саша, пожимая плечами.

– Ага, такя тебе и поверила! – хмыкнула полукровка.

– А что же тогда, по-твоему?

– Ясно что: собралась сбежать! – уверенно заявила Изабелла.

– Вовсе нет, – покачала головой Саша.

– Не увиливай, я все видела. И как ты слушала разговор под окном, и как смылась из спальни…

– Ну, слушала, – не стала отрицать она. – Ну, смылась. Вот теперь возвращаюсь, – Саша попыталась мягко отстранить стоящую на пути девочку, но та и не думала отступать.

– Значит так, – бросила Изабелла. – У меня к тебе предложение. Я тебе помогу, но за это ты возьмешь меня с собой.

– Куда с собой-то?! – повысила голос начавшая терять терпение Саша.

– Тихо! – взмолилась ее собеседница. – Перебудишь всех! Я же говорю: я все слышала! Твой покровитель, сэр Эдуард, убывает на миссию, и ты намерена улететь с ним. Все же понятно! Вот только без меня у тебя все равно ничего не получится!

– Это почему еще? – машинально спросила Саша.

– Вот! – радостно произнесла полукровка. – Призналась!

– Ни в чем я не признавалась!

– Призналась-призналась, – усмехнулась Изабелла. – Да и какой смысл отрицать то, что и так ясно как день. А не получится у тебя потому, что дверь Матильдиха заперла, а какое из окон открывается, ты не знаешь. А я знаю!

– А есть такое, что открывается? – удивилась Саша. Ей все окна в доме казались вделанными намертво.

– Есть одно. Если договоримся, покажу, какое. А еще у меня есть знакомый оруженосец на посадочной площадке. Без него тебе к каретам не пробраться! Ну как, договорились?

– Да не собираюсь я никуда бежать! – уже не так уверенно заявила Саша. В нелепых, на первый взгляд, словах Изабеллы определенно что-то было.

– А еще, если не согласишься, то я сейчас же разбужу Кристину с Бетти и позову Матильдиху. И все им расскажу! – перешла от уговоров к угрозам полукровка. – Матильдиха тебя накажет! Так что выбирай: помощь или тревога?

С полминуты Саша напряженно размышляла. Затаив дыхание, Изабелла терпеливо ждала ее решения.

– Какое, говоришь, окно открывается? – деловито поинтересовалась затем Саша вместо ответа.

На цыпочках они вернулись в спальню за одеждой, и тут на пороге Сашу посетила новая мысль.

– А где Кристина хранит ту несмываемую тушь? – шепотом спросила она, приблизив губы к самому уху новоявленной сообщницы.

– А тебе зачем? – также шепотом поинтересовалась Изабелла.

– За шкафом! – буркнула Саша, вспомнив присказку врагини. – Раз спрашиваю, значит надо!

– Если я тебе скажу, Кристина меня убьет! – вымолвила полукровка.

– Ага – если догонит. Мы же бежим, забыла?

– В тумбочке возле кровати, – призналась Изабелла после недолгой внутренней борьбы. – В нижнем отделении.

Не удостоив подельницу благодарности, Саша тенью скользнула в спальню. Изабелла, до того также собиравшаяся войти, осталась стоять за порогом.

Тушь оказалась там, где и обещала полукровка. Рядом нашлась и кисточка. Достав из тумбочки и то и другое, Саша открутила крышку баночки с краской и, обмакнув в нее кисточку, приблизилась к спящей Кристине. Руки ее подрагивали, живот сводило от страха, но память о перенесенной обиде придавала сил.

Сладко посапывая, Кристина лежала на боку, подложив под щеку согнутую в локте руку. Скрюченные пальцы закрывали часть лба, но места там оставалось еще достаточно, благо стянутые в тугую косу волосы не мешали вовсе. Не дыша, Саша наклонилась над своей жертвой и коснулась кончиком кисти ее кожи. Кристина поморщилась во сне, и она в ужасе отпрянула, но спящая не проснулась, и, помедлив, Саша вернулась к своей работе.

Оставался последний завиток последней, четвертой буквы, когда Кристина внезапно дернулась, засучив ногами, перевернулась на спину и, кажется, приоткрыла один глаз. Чудом не заорав, Саша отшатнулась, выронив из рук и кисточку, и банку. Те упали не на пол, а на кровать, вероятно, страшно перепачкав простынь, но зато без особого шума. Но Саша к этому моменту уже неслась прочь. В дверях она едва не сшибла зазевавшуюся Изабеллу, которая, впрочем, опомнилась весьма споро и тут же присоединилась к ее паническому бегству.

Остановились они лишь на лестнице, задержав сбившееся дыхание, прислушались. Позади было тихо: похоже, Кристина все-таки так окончательно и не проснулась.

– Ты чего? – сердито спросила Изабелла.

– Она заворочалась и глаз открыла! – стуча зубами, сообщила Саша.

– Говорила я: не надо! – заявила полукровка, хотя на самом деле ничего подобного Саша от нее не слышала. – Надо вернуться, забрать платья.

– Ну уж нет! – покачала головой она, вспомнив открывшийся сонный глаз Кристины. – Я туда больше ни ногой. Хочешь – сходи сама!

– А как же мы по улице пойдем – в ночных сорочках? – спросила Изабелла, похоже, также не горящая желанием возвращаться в спальню.

– Ничего, потом попросим Эда, он нам новые платья купит! – уверенно сказала Саша.

– Ну, тогда хорошо, – охотно согласилась ее сообщница. – А пока все равно темно!

– Ну да, – в свою очередь поддержала ее Саша. – А в карете без разницы в чем сидеть, хоть вообще голыми можно! Ну, где твое окно?

– Глупые мы! – прошептала Изабелла, осторожно выглядывая сквозь приоткрытые жалюзи из окна кареты. – Надо было порыться у Матильдихи в гардеробе, там полно одежды!

– Ага, чтобы там она нас и поймала, – покачала головой Саша.

Откровенно говоря, жаловаться на благосклонность космоса им не стоило: все пока что складывалось как нельзя лучше. Никто их не остановил, пока они возились с тем окном трапезной – открываться, по словам Изабеллы, должно было именно оно, но чтобы поднять тяжелую рассохшуюся раму и не наделать при этом шума, пришлось изрядно попотеть. Спуститься вниз со второго этажа оказалось на удивление несложно: прямо под окном находился широкий карниз, по нему они как по улице прошли до угла дома – объемный геометрический узор, украшающий его, словно специально был создан для того, чтобы использовать элементы в качестве удобных ступенек. Уже в самом конце, правда, когда до мостовой оставалось не больше метра, неловкая Изабелла ухитрилась оступиться, упасть и подвернуть ногу – добро хоть сообразила при этом не закричать, заткнув рот ладонями – и потом немного хромала, но тут уж она сама виновата, аккуратнее надо!

По дороге к посадочной площадке им не встретилось ни души. Пока крались вдоль улицы, было нехолодно и почти небоязно, но вот когда, наконец, добрались до ангаров и спрятались за какими-то железными ящиками, вот тут-то беглянок настигли и страх, и пронизывающая ночная свежесть. Несколько часов девочки просидели, прижавшись друг другу, трясясь в ознобе и вздрагивая от каждого подозрительного шороха. Когда же перед самым рассветом Изабелла отправилась искать своего знакомого оруженосца, оставив Сашу мерзнуть в одиночестве, сделалось совсем уж тоскливо. К счастью, отсутствовала соучастница недолго.

– Я все узнала! – с гордостью сообщила она, вернувшись. – Их карета стоит прямо у ворот ангара. – Пошли скорее, пока там никого нет!

Карета оказалась не та, что была у Эда в прошлый раз, но в этом как раз не было ничего удивительного: в той же, вроде, что-то поломалось, не лететь же на важную миссию (а других у Эда быть не может) на неисправной! Дверца заперта не была, и никем не замеченные девочки проскользнули внутрь. Места внутри оказалось гораздо больше, чем в старой карете, а заглянув в уборную, Саша и вовсе не смогла сдержать радостного восклицания: такая она была просторная.

– Спрячемся здесь! – удовлетворенно заявила она.

– А если кому-нибудь понадобится? – с сомнением спросила Изабелла.

– Что ты предлагаешь?

– Я? – вытаращила глаза полукровка. – Это же твой план, я только помогаю!

Вновь убеждать спутницу, что никакого плана на самом деле у нее нет и не было, Саша посчитала неуместным.

– Пока не взлетим – вряд ли кому понадобится, – решила она, поразмыслив. – А потом не станут же они из-за нас возвращаться?

– Ну, тебе виднее, – кивнула Изабелла. – Слушай, все хотела спросить: что ты там Кристине намалевала? Тоже «раба», да?

– Нет, – покачала головой Саша. – В Королевстве нет, не было и никогда не будет рабства. А Кристина твоя просто дура. Так я и написала.

– И вовсе она не моя! – ощетинилась полукровка. – Но согласна: дура и есть.

На том и порешили.

Как ни высматривали девочки в окно хозяев кареты, они все же едва не оказались застигнуты врасплох: Франц появился неожиданно и совсем не с той стороны, откуда они его почему-то ждали. По счастью, от основного салона входная дверца была отделена тамбуром, и, пока книгочей блокировал за собой дверцу, беглянки успели прошмыгнуть в уборную. Второпях Саша задела стопку бумаг, лежащих на сиденье, и те разлетелись по полу, но, кажется, Франц, войдя, ничего не заподозрил.

Теперь, казалось бы, можно было перевести дух: ошибки не случилось, карета – та самая. Они выиграли!

Но все же до самого взлета Саша не решалась окончательно поверить в удачу. Вдруг леди Матильда, проснувшись и обнаружив их побег, поднимет тревогу, и все кареты станут обыскивать? Вдруг Франц в самом деле надумает посетить уборную? Вдруг… Да мало ли чего может произойти вдруг? И лишь когда из динамика на стене – здесь, в уборной, он также имелся – раздалось бодрое Эдово «Поехали!», Саша выдохнула, бросилась к сидящей на краю ванны Изабелле и в порыве чувств обняла спутницу, едва не опрокинувшись вместе с ней на дно фарфорового резервуара. Полукровка, похоже, немного ошалев от ее внезапного наскока, также обхватила Сашу руками – сперва, быть может, просто в стремлении избежать падения. Так, обнявшись, новые подруги и покинули Убежище.