Драконьи крылья

31

Эдуард

Во времена Галактического Королевства Йазза была баронством герцогства Флоренци, может быть, и не самым захудалым, но и совсем не из тех, что входят в золотой фонд. Сельское хозяйство – для внутреннего употребления, промышленность – для нужд оного сельского хозяйства, внешние торговые связи – скорее, экзотика, нежели повседневность. Местные лендлорды также комет за хвост не хватали, никак не отметившись в хрониках со времен Антона и Альфреда и вплоть до реконкисты, ничем – ни хорошим, ни плохим. Не было среди них ни великих героев, ни коварных предателей, ни паладинов прогресса, ни фанатичных ревнителей старины, ни первооткрывателей новых звездных систем, ни блистательных придворных. Если герцог Флоренци созывал знамена, барон Йаззский неизменно являлся со своей дружиной – надежной, но в силу малочисленности способной самостоятельно решать лишь самые незначительные задачи вроде несения патрульной службы. Но и на сем поприще у выходцев из Йаззы было множество конкурентов, всякий раз оставлявших их на вторых-третьих ролях.

Расскажи кому-нибудь в те благословенные годы, что именно на Йаззе расположен Центральный Храм запрещенной еще при Артуре Втором Церкви Ксенофилии, брехуна, без сомнения, подняли бы на смех – те, кто не спросили бы, а что это вообще за «Язва» такая и где она находится. Громче всех смеялся бы сам барон со своими приближенными. И смех тот был бы вполне искренним – у всех, за исключением пары-тройки скромных рыцарей, род которых издревле служил баронству и… Церкви.

Во время реконкисты баронский замок пал после осады – как всегда бывает с Йаззой, не короткой и не длинной – и был разрушен. Система была объявлена Провинцией и обложена налогом в пользу Протектората Туллия – бывшей Флоры. За четыре года, минувшие с реконкисты, налог этот дважды снижался в силу своей неподъемности, и когда стало ясно, что затраты на его сбор не покрывают полученного дохода, был отменен окончательно. По сути, о Йаззе забыли – за полной бесперспективностью. Публикан Фульвий – первый, кто решил сунуться сюда по торговой надобности. Оставалось лишь гадать, на что он рассчитывал, но в свой первый рейс купец не взял никакого товара, да и денег, насколько мог судить Эдуард, имел при себе немного – по крайней мере, звонкой монетой.

Впрочем, при всей дремучей провинциальности на Йаззе нашелся мансион, построенный, видать, сразу после реконкисты, ныне же простаивающий без клиентов. Помимо Фульвия и его караванной команды здесь сейчас жили лишь двое – какой-то крестьянин, собственный дом которого, как выяснилось, недавно сгорел, а новый возвести еще не успели, и бывший коробейник, забросивший свой бродячий промысел и работающий на хозяина мансиона за еду и жилье.

Все эти сведения хозяин – именно хозяин, а не управляющий, о чем он также не преминул с гордостью сообщить – поведал гостям в процессе выдачи ключей от комнат. Звали его Антон, и было в его внешности что-то неуловимо нартское, но сам он заявил, что является чистокровным питтом, о чем, мол, и бумага соответствующая имеется. Документ этот он, впрочем, демонстрировать не стал, да никто его об этом и не просил.

Также Антон предупредил, что летать в атмосфере в «седле» на Йаззе хоть и запрещено, но никто за этим не следит, а так как иного транспорта тут все равно не сыскать – летайте на здоровье. Другое дело, что летать-то тут особо и некуда, но если вдруг гостей интересуют древние развалины – таковые имеются милях в пятистах к югу. Ничего особенного – просто старинный планетарный форт не то питтов, не то асатов, брошенный жителями еще до эры нартов, но какая-никакая, а достопримечательность. Публикан Фульвий, похоже, пропустил информацию о полетных правилах мимо ушей – круг его интересов, как понял Эдуард, ограничивался ближайшими окрестностями мансиона – ну да это его, публиканово, дело.

Получив ключи – караванной четверке вновь досталась одна общая комната на всех, тут уж было ничего не поделать, таковы условия контракта, – Фульвий заявил, что карета потребуется ему послезавтра с утра, а до этого времени команда вольна распоряжаться собой, как ей заблагорассудится. После чего, пожелав всем благосклонности космоса, убыл к себе. Проводив его долгими преданными взглядами, Эдуард, Франц и девочки вышли на улицу.

– Полтора дня, – констатировал молодой рыцарь, утирая со лба тут же выступивший там пот: полуденное солнце стояло аккурат в зените и пекло немилосердно. – Этого достаточно?

– Чтобы попасть в Храм – более чем, – ответил книгочей. – Чтобы найти в хранилище то, что нам нужно, – не знаю. В прошлый раз у меня ушел на это месяц.

– Но теперь-то, надеюсь, будет проще? – нахмурился Эдуард.

– Я тоже на это надеюсь.

– Что ж, не будем терять времени, – решил молодой рыцарь. – Куда лететь?

– Где спрятать лист опавший, если не в лесу? – улыбнулся юноша. – Где укрыть вход в Храм, если не среди древних развалин? Слышали, наш хозяин говорил о заброшенном питтском форте? Вот туда и летим. Строго на юг, четыреста девяносто две мили, как сейчас помню.

– Отлично, – кивнул Эдуард. – В таком случае – по местам!

Развалины планетарного форта представляли собой правильный четырехугольник – питты во все времена были любителями четких форм – со стороной в добрую милю. По периметру они были окружены каменной стеной со сторожевыми башнями на каждые пятьдесят ярдов – одна высокая и круглая через две приземистые шестиугольные. Часть их была давно разрушена, стена на отдельных участках также обвалилась, но и то, что сохранилось, производило должное впечатление.

Внутри периметра форт имел строгую планировку, улицы разбивали его на одинаковые маленькие квадратики, пересекаясь друг с другом под прямым углом. Единственной дырой в этой сети была ярусная усеченная пирамида в центре, занимавшая площадь, равную четырем ее «ячейкам». Если искать здесь что-то похожее на Храм, она, пирамида эта, подходила на его роль как нельзя лучше, но Франц распорядился посадить карету у самой стены, почти в углу, что Эдуард и сделал.

– Дальше пешком? – спросил он, выбравшись из «седла», все еще имея в виду центральную пирамиду. Возможно ведь, что именно так, на своих двоих, положено подходить к Храму.

– Пешком, – подтвердил Франц. – Только не туда, – кивнул он в направлении пирамиды, возвышавшейся над прочими постройками, как Дракон над «седлами». Вход в Храм здесь, – новый кивок, на этот раз на невзрачную одноэтажную лачугу с провалившейся крышей, примыкающую задней стеной к периметру.

– Здесь? – не сдержал удивленного возгласа молодой рыцарь.

– Ну да, в подвале. Идемте.

Через проем, давно лишенный двери, они вошли в дом. Он состоял из единственной комнаты – разумеется, квадратной. Пол был завален полусгнившими листьями, как видно, налетевшими через дыру в крыше, стены, когда-то аккуратно оштукатуренные, покрыты трещинами и узором желтых разводов. В одном из окон каким-то чудом сохранилось стекло, пусть и разбитое, два других зияли пустыми глазницами.

Пройдя в угол, Франц опустился на колени и принялся разгребать руками мусор на полу.

– Мне кажется, или тут давненько никого не было? – спросил Эдуард, наблюдая за его занятием.

– Кажется, – бросил юноша, не оборачиваясь. – А может, и не было. В любом случае сейчас мы все узнаем.

Под слоем грязи обнаружился люк, крышку которого Франц поднял, потянув за ржавое железное кольцо. Открылся темный лаз.

– Совсем забыл, – проговорил книгочей, распрямляясь. – Саша, принеси, пожалуйста, из кареты аварийный фонарь. Там, под сиденьем.

– Я знаю, где, – кивнула девочка, выбегая на улицу. Сделав несколько шагов, Эдуард подошел к Францу и заглянул в лаз. Тот дыхнул ему навстречу приятной прохладой. Были видны две верхние ступеньки уходящей вниз лестницы – и более ничего.

– Это и есть вход в ваш самый главный Храм? – проговорил рыцарь, с сомнением качая головой.

– Ну да, – пожал плечами юноша. – Что, не впечатляет?

– Признаться, не особо…

– Погодите, вот окажемся внутри – тогда и станете судить, – улыбнулся книгочей.

В этот момент вернулась Саша с фонарем в руках.

– Подождите меня пока здесь, – сказал Франц, забирая у нее фонарь и зажигая его. – Мало ли что – как-никак, мы без предупреждения… – опустившись возле люка на колени, он осторожно поставил на ступеньку сперва одну, а затем и вторую ногу. – Как будет можно – я позову.

– Осторожнее там, – посоветовал Эдуард.

– Это мой дом, – книгочей постарался улыбнуться, но вышло это у него несколько вымученно. – Ну, в каком-то смысле…

С этими словами он принялся спускаться. Нагнувшись над лазом, молодой рыцарь попытался что-нибудь рассмотреть в пляшущем луче света, но не увидел ничего, кроме уходящих вниз ступеней и самого Франца. Лишь на миг мелькнул пол – похоже, земляной, а потом книгочей сдвинулся куда-то в сторону, и все исчезло.

Встав на четвереньки, Эдуард сунул голову в проем: товарища видно не было, лишь в стороне, будто бы из-за угла, мерцал отсвет.

– Эй, вы там как? – окликнул юношу молодой рыцарь.

– Сказал же: погодите! – донеслось в ответ.

Рядом с Эдуардом на пол опустилась Саша.

– Можно я тоже посмотрю? – спросила она.

– Смотри, – разрешил молодой рыцарь, отстраняясь. – Только все равно ничего не видно.

Тем не менее, девочка нырнула головой в лаз и с минуту упрямо всматривалась в темноту.

– Он возвращается! – сказала она, наконец, отпрянув.

Внизу мелькнул луч света, и через несколько секунд из люка высунулась белобрысая голова книгочея.

– Есть две новости, – сообщил он, найдя глазами Эдуарда. – Точнее, одна, но два следствия из нее – хорошее и… второе. Храм покинут. И хорошо это тем, что никто не станет чинить нам препятствия в допуске к книгохранилищу, чего я, надо признать, слегка опасался.

– Но не обмолвились об этом ни полсловом, – заметил молодой рыцарь.

– Не хотел беспокоить раньше времени.

– Допустим, – кивнул Эдуард. – Это было первое следствие. Ну а что за второе?

– Главный вход перекрыт. Здесь нам не пройти.

– И?..

– Есть четыре других прохода. Резервных – как раз на такой случай. Но лишь один из них относительно безопасен, три других после оставления Храма братией превращены в ловушки. Беда в том, что я понятия не имею, какой именно проход сохранен, а какие нет!