Драконьи крылья

22

Эдуард

Человека, к содействию которого собирался прибегнуть молодой рыцарь, звали публикан Фаустус. Где его нужно искать и что следует говорить при встрече, Эдуард приблизительно себе представлял, но вот беда: уверенности в том, что тот не то что выполнит его просьбу, но хотя бы выслушает, не прогнав, у рыцаря было не много. И по мере приближения вожделенной встречи, ее, уверенности этой, почему-то становилось все меньше и меньше.

Из того, что о публикане рассказывал сэр Гуго, Эдуард помнил, что тот питт, когда-то числился Мастером Торговой Гильдии, но незадолго до прорыва Чужих был оттуда исключен не то за какие-то махинации, не то наоборот, за то, что попытался разоблачить жульничество коллег, но потерпел неудачу. Сэр Гуго больше склонялся к первой версии, сам публикан Фаустус, разумеется, придерживался второй.

После изгнания из профессии для него наступили, было, тяжелые времена, законно вести торговые дела экс-Мастер больше не мог, но хлебопашество – традиционное занятие жителей его родной планеты в герцогстве Альтер, так и называвшейся – Нива, где он поселился, получив свой «волчий билет», Фаустуса вовсе не привлекало, и он занялся торговлей нелегальной – но вовсе не контрабандой, как кто-нибудь другой бы на его месте. Его товаром стали документы – паспорта, лицензии, патенты и тому подобное – внешне практически не отличимые от подлинных, но вышедшие отнюдь не из официальных канцелярий, а из глубокого трехуровневого подвала дома Фаустуса. Благодаря старым связям, отбоя от клиентов не было, и подпольный бизнес процветал.

После реконкисты и отмены монопольных прав Большой Торговой Гильдии у изгнанника появилась возможность вновь легализоваться как купцу, что он и сделал, получив статус публикана. Но и прибыльного занятия, ставшего уже привычным, не оставил.

В своем большом доме на окраине городка – даже не одного из административных центов Нивы, а самого что ни на есть заштатного поселения – публикан Фаустус жил один, хотя, вероятно, мог себе позволить содержать целый штат прислуги. Работники у него имелись – кажется, среди них даже были один или два раба, – но все они трудились в здании фактории, по деликатным же вопросам, как помнил Эдуард со слов сэра Гуго, к разгильдяю следовало обращаться лично и на дому.

На трель электрического звонка – забавного устройства, которому в свое время, как говорят, прочили полное вытеснение дверных молотков, но давно вышедшего из моды – дверь Эдуарду открыл невысокий человечек в классической республиканской тоге синего цвета, намотанной, впрочем, немного небрежно, словно второпях. Был он лысоват, обладал загнутым вниз носом, непропорционально большим для его узкого лица, из-за чего немного походил на лишенную крыльев птицу, пухлыми, все время находящимися в легком движении губами – словно их хозяин непрестанно шептал что-то про себя, и внимательными, почти абсолютно черными глазами. Это и был публикан Фаустус.

– Чем могу служить, молодой человек? – тоном человека, которого бесцеремонно оторвали от сонмища праведных трудов, поинтересовался хозяин, оценивающе оглядывая гостя с ног до головы.

– Я к вам по делу, публикан Фаустус, – проговорил Эдуард. От волнения его слегка колотило, и заставить голос звучать ровно и беззаботно стоило ему немалых усилий.

– Обратитесь в контору к моему приказчику, – не слишком любезно предложил хозяин.

– Прошу прощения, но мое дело сугубо личного характера, – поспешил сообщить рыцарь, одновременно выставляя вперед ногу – на случай, если публикан вдруг решит захлопнуть дверь перед его носом. – Я был у вас полтора года назад с моим партнером, всадником Гуго…

Хозяин оглядел его еще раз, особое внимание почему-то уделив уровню пояса – там под плащом у гостя была укрыта кобура разрядника, но видеть ее сквозь плотную лазоревую ткань публикан никак не мог, – и, кажется, что-то припомнил – по крайней мере, выражение его лица несколько смягчилось.

– Проходите, – буркнул он, отступая вглубь дома.

– Благодарю, – рыцарь шагнул через порог.

– Всадник Эдуард, если мне память не изменяет? – полуутвердительно произнес публикан, провожая рыцаря в просторную, богато обставленную гостиную и жестом указывая ему на одно из кожаных кресел возле тлеющего углями камина. Во второе, такое же, он опустился сам, оборотясь взором на гостя.

– Всадник Спурий, – вынужден был поправить молодой рыцарь.

– Вот как? – вздернул брови хозяин. – А позволите взглянуть на ваши документы, всадник Спурий?

– Разумеется, – кивнул Эдуард, торопливо извлекая из-за пазухи удостоверяющие его личность бумаги и протягивая их публикану.

Нацепив на нос пенсне, тот с минуту внимательно изучал полученные документы. За это время рыцарь трижды успел пожалеть, что не назвался Эдуардом – именно под этим именем Фаустус должен был знать его в прошлый раз – и трижды же утешить себя тем, что публикан в любом случае мог пожелать ознакомиться с бумагами, и тогда обман мог сослужить гостю не лучшую службу.

– Надо же, выглядят совсем как настоящие, – продемонстрировав в улыбке редкие, но при этом идеально белые зубы, проговорил публикан, возвращая ему документы.

– Они и есть настоящие, – не нашел лучшего ответа молодой рыцарь.

– Да-да, разумеется, именно это я и имел в виду, – заверил хозяин. – Как здоровье достопочтенного всадника Гуго?

– Увы, этомне неизвестно, – развел руками Эдуард. – Мы с ним больше не партнеры – вы же, должно быть, обратили внимание, у меня теперь индивидуальная лицензия, – Фаустус чуть заметно кивнул: да, мол, заметил. – Мы не виделись несколько месяцев, но во время нашей последней встречи, насколько могу судить, он пребывал в добром здравии.

– А если не секрет, по какой причине вы расстались? – продолжал расспрашивать хозяин. – Как я понимаю, работать в паре выгоднее, чем одному?

– Вы совершенно правы, публикан Фаустус, – к этому вопросу Эдуард как раз был готов. – Намного выгоднее. Но ведь не вечно же мне было ходить в младших партнерах? – как ему показалось, лукаво улыбнулся он.

– Да, это аргумент, – склонил голову хозяин. – Желаете вина с дороги? – предложил он, словно спохватившись.

– Сердечно благодарю, но я воздержусь, – покачал головой молодой рыцарь. Вино у публикана наверняка было отменным, но в прошлый раз сэр Гуго отказался от угощения, и Эдуард решил последовать его примеру.

– Как вам будет угодно, всадник Спурий, – ответил Фаустус, как почудилось рыцарю, произнеся имя с легкой иронией, но, возможно, все дело было лишь в вежливой улыбке, сопровождавшей слова. – Итак, перейдем к нашему делу. Что привело вас ко мне?

– Видите ли, публикан Фаустус, тут такая история, – начал Эдуард. – Я недавно приобрел рабыню. Девочку-нарту. Ну, понимаете, в нашей работе юнга бывает полезным… Но, к несчастью, забыл в одном из мансионов все документы по сделке. И хоть убейте, не могу припомнить, в каком именно. Понимаете, что это значит? Деньги уплачены немалые, а случись проверка, меня же один хаос ведает, в чем могут обвинить! Простите за грубость оборота, публикан Фаустус, я немного волнуюсь… – хозяин кивнул в знак того, что все прекрасно понимает, и рыцарь продолжил: – Потом, конечно, все выяснится, но время будет потеряно, а в нашей работе время – это те же деньги… В общем, такая вот история, – с виноватым видом закончил он.

– Откровенно говоря, не вижу никакой проблемы, – заметил публикан, снимая пенсне и кладя его на каминную полку. – Все необходимые бумаги легко можно восстановить по невольничьему кольцу.

– Увы, кольцо я тоже ухитрился потерять, – тяжело вздохнул Эдуард.

– Вот как? – усмехнулся хозяин. – Да, это, конечно, сильно меняет дело.

– Вся моя надежда только на вас, публикан Фаустус, – заявил рыцарь, с мольбой заглядывая в лицо собеседнику. – За рабыню я уплатил двести пятьдесят золотых – для меня это немалые деньги! И если ее, не приведи космос, конфискуют…

– Да, это было бы весьма неприятно, – согласился хозяин. – Что ж, всадник Гуго был моим добрым другом, пожалуй, оставить в беде его младшего партнера, пусть и бывшего, было бы с моей стороны недостойно этой дружбы. Сколько, вы сказали, лет девочке? Стандартных, разумеется.

– Девять, – ответил Эдуард, мысленно вознеся хвалу милостивому космосу. Похоже было на то, что публикан готов исполнить его просьбу. – Правда, выглядит она младше.

– С рабынями это случается, – заметил Фаустус. – А какой у нее размер пальца? Объем, я имею в виду.

– Не знаю, – растерялся молодой рыцарь.

– Печально, – покачал головой публикан. – Кольцо непременно должно оказаться ей впору. Ладно, придумаем что-нибудь, – добавил он, заметив на лице своего собеседника неподдельный испуг. – Что ж, как я уже сказал – я помогу вам. Это обойдется вам в сто золотых.

– У меня векселя, – рука Эдуарда нырнула под плащ. Приблизительно на такую цену он и рассчитывал.

– Векселями Гильдии – двести, – тут же уточнил хозяин.

– Сколько? – помимо воли вырвалось из уст рыцаря.

– Двести, – повторил Фаустус. – Что поделаешь, расписки Гильдии нынче не в цене. Возьму у вас за пятьдесят процентов лишь из уважения к достопочтенному всаднику Гуго. На станции или в городе вам за них и столько не дадут.

Пару секунд Эдуард размышлял, не стоит ли уплатить пройдохе золотой монетой – нужная сумма него с собой имелась, а предложенный хозяином курс выглядел совершенно грабительским, но все же решил придерживаться прежней тактики и, отсчитав в кармане наощупь два сторублевых векселя, протянул их публикану. Тщательно изучив бланки – для чего вновь вооружился пенсне, – ощупав и даже просмотрев на свет, Фаустус удовлетворенно кивнул и поднялся на ноги.

– Подождите меня здесь, всадник Спурий, я буду буквально через пять минут, – проговорил он и вышел из комнаты.

Пока хозяин отсутствовал, у Эдуарда появилась возможность внимательнее рассмотреть гостиную. Комната была очень светлой за счет двух больших окон. Их обрамляли раздвинутые шторы – бордовые, бархатные, с тяжелыми золотыми кистями. Помимо двух кресел у камина обстановку составляли массивный, обитый черной кожей диван, журнальный стол, несколько застекленных шкафов с изящной фарфоровой посудой, полка с книгами – насколько можно было судить издали, среди дешевых новомодных изданий затесалось несколько старинных томов в потертых переплетах. Также на стенах имелись картины в золоченых рамах – справа от камина какой-то сельский пейзаж, слева – батальное полотно на тему Великого Похода – скорее всего, Второго или даже Первого. Паркетный пол был натерт до блеска, с потолка свешивалась сталактитом хрустальная люстра – по всему видать, электрическая.

Во время прошлого их с сэром Гуго визита люстра тут висела другая – какая именно, Эдуард припомнить не мог, но точно не эта, а книг, вроде бы, было меньше, в остальном, похоже, в комнате ничего за полтора года не поменялось.

Наконец, когда успокоившийся, было, рыцарь уже снова начал немного волноваться, в гостиную вернулся публикан.

– Пожалуйста, всадник Спурий, – проговорил он, протягивая Эдуарду тоненькую пачку бумаг. – Имя рабыни впишете сами, какое пожелаете – по закону владелец имеет на это полное право. Свои собственные данные также сами укажете. Теперь кольцо, – на его ладони появился ниобиевый рабский ободок. Я выбрал размером поменьше. Если что, любой кузнец вам его растянет – это не вызовет вопросов: дети растут, и их пальчики становятся толще. А вот объяснить, почему рабыне ее кольцо велико, бывает, знаете ли, затруднительно.

– Благодарю вас, публикан Фаустус, – ответил Эдуард, поднимаясь из кресла и пряча документы за пазуху, а кольцо – в карман.

– Только больше не теряйте! – напутствовал его хозяин.

– Постараюсь, – заверил молодой рыцарь.

– Кстати, возможно, вам это будет небезынтересно: до меня дошли слухи, что готовится реформа документооборота, – проговорил Фаустус. – Сперва в Протекторатах, а затем и в Провинциях на всех личных документах – как свободных, так и невольников – начнут помещать светографические портреты владельца. Весьма удобно, вы не находите?

– Да, наверное… – пробормотал Эдуард. – Вероятно, подделывать такие бумаги будет невозможно – я имею в виду, разного рода злоумышленникам?

– Увы, подделать можно почти все что угодно, – сказал хозяин. – Разве что цены на черном рынке вырастут. В разы, я полагаю. Но нас-то с вами, всадник Спурий, это все, понятно, может интересовать разве что из чистого любопытства…

– Разумеется, – согласился молодой рыцарь. – Как же может быть иначе?

– Ну что ж, тогда, если у вас больше нет ко мне вопросов, позвольте вас проводить, – предложил публикан, помолчав.

– Да, пожалуй… – на секунду он задумался, не стоит ли попросить у разгильдяя документы еще и на Изабеллу, но все же решил не разбрасываться деньгами: они с Францем уже решили выдавать девочку за дочь Эдуарда, а в этом случае особой необходимости в бумагах не было – достаточно слова «отца».

– В таком случае – прошу вас, – сделал жест в сторону двери хозяин.

Через считанные минуты, распрощавшись с публиканом Фаустусом, Эдуард уже бодро шагал по проселку к почтовой станции.