Другая жизнь: Иллюзорная реальность

Глава 44

Новалис, наконец, прибыл в Зион, потому очередное заседание совета должно пройти через пятнадцать минут. Ниобе очень хотелось пойти и встретить Морфеуса, но по статусу ей этого делать не положено, да и незачем. Впрочем, дело не только в этом. Лок догадывается о ее чувствах к Морфеусу, потому, скорее всего, может начать создавать препятствия на заседании, чего ей совершенно не хотелось

— Ниобе, думаю, ты зря поднимаешь кипишь. Призрак с Фениксом никуда не денутся, — сказал Спаркс, подходя к девушке.

Новость о пропаже Феникса и Призрака передали Хамману. Но тот какой-либо обеспокоенности по этому поводу не показал. Лишь махнул рукой и сказал, что с ними должно быть все в порядке. И подобная беспечность Ниобе очень злила.

— Ага, Бейн тоже вроде бы никуда не должен был деться, и тем не менее его до сих пор не нашли, — холодно зыркнула на оператора Ниобе.

Спаркс поднял руки:

— Эй. Я всего лишь старался тебя успокоить. Но если ты забыла, Призрак — мастер боевых искусств, причем не только в Матрице. А Феникс...

— Что Феникс?

— Ну, Феникс — это Феникс. По-моему, этим все сказано.

Девушка фыркнула.

— Может они, — продолжил Спаркс, — решили эм... задержаться в философской комнате?

— На пару?

— А что? Они ведь закрывались в каюте Призрака.

— Ты же знаешь, Призрак не из этих, — скептически заметила капитан Логоса. — Да и Феникс тоже. У него в Матрице была девушка.

— Ну, не знаю. Тогда, думаю, они определенно засели в туалетах. Все же перед встречей с армией машин нам всем остается лишь как следует просраться...

Бессмысленная болтовня Спаркса, на удивление, действовала успокаивающе. Хотя обычно его длинный язык и дурацкие шутки Ниобе сильно раздражали. Все же нервное напряжение последних суток сказалось на ней. Сна давно не было. Потому под глазами даже на ее смуглой коже проступили темные круги. А ведь до конца еще далеко. Да и сам конец этой эпопеи вовсе не означает освобождение. Тот же Лок признавался ей, что даже если они чудом отобьются от четвертьмиллионной армии машин — это, скорее всего, будет пиррова победа.

У Ниобе было двоякое ощущение от грядущего. С одной стороны, она готова защищать Зион до последнего, даже отдав собственную жизнь. Но с другой, новости от Феникса, которые впоследствии были подтверждены Хамманом, заметно остудили ее пыл. И если раньше надежда была, хоть и призрачная, то теперь она понимала, что шанс на победу исчезающе мал.

Вот так, погруженной в бесплодные размышления, и застал ее знакомый голос, голос, который она больше всего хотела услышать:

— Ниобе.

— Морфеус, — тут же повернулась она, рассматривая своего бывшего парня.

Затем заметила рядом с ним задумчивого Нео, у которого рука оказалась на перевязи, а плечо плотно забинтовано.

— Рада, что вы добрались. Не знаю, как у вас, но к нам на хвост упали охотники, пришлось отстреливаться.

— Да, нам тоже, — хмуро заметил Морфеус. — И даже пришлось задействовать ЭМИ. Корабль мы бросили...

— А где Тринити?

Морфеус покачал головой:

— Тринити больше нет.

Капитан Логоса на некоторое время застыла, пытаясь переварить услышанное. Но вскоре взяла себя в руки.

— Мне жаль, Морфеус, — Ниобе и подумать не могла, что Морфеус потеряет своего заместителя. — Нео, прими мои соболезнования.

О подробностях она не решилась спросить напрямую, ведь Нео с Тринити были весьма близки. Ниобе и представить не в силах, каково сейчас ему — потерять самое дорогое... и при этом — не сломаться, а с виду сломленным он не выглядел, совсем. Нет, он не излучал показушные радость и позитив, как дурень и балагур Спаркс, но от него смутно ощущалось нечто, что заставляло чувствовать себя словно меньше, чем ты есть на самом деле. И тут дело не в росте. Сама аура у Нео изменилась. Если раньше она помнила его скромным и несколько растерянным парнем, который сам не знал, что он здесь делает, то сейчас...

Когда он посмотрел ей в глаза, Ниобе ощутила некоторое давление. В его взгляде не было тоски или отчаяния от безысходности. Не было и подавленности или тревоги. Была лишь непоколебимая воля и абсолютная уверенность в собственных силах.

«Видимо, Нео уверен в собственной избранности», — подумала она.

Нео не ответил ей, лишь молча кивнул, затем спросил:

— Где Феникс?

— Феникс и Призрак куда-то пропали. Мы нигде не можем их найти. Как и Бейн, они словно сквозь землю провалились.

— Понятно, — после некоторой паузы сказал Нео. — Морфеус, мне нужно побыть одному.

— Нео, я все понимаю, но у нас скоро собрание. И созывают его ради нас...

— Я знаю. Но у нас еще есть десять минут. Не волнуйся, я приду на собрание вовремя.

— Возле зала есть несколько комнат, — проговорил Морфеус, — я могу распорядиться, чтобы тебе сделали чай. Заодно сможешь побыть один.

— Хорошо...

Ниобе понимала, что парню сейчас тяжело. Но эта забота Морфеуса... Черт, да он обращается с ним, словно с какой-то принцессой. Морфеус свято уверен, что Нео — Избранный. Интересно, он уже знает, кому Нео обязан жизнью в Матрице? Он уже знает, что совершил Феникс во время Смито-апокалипсиса?

Она думала, что они с Морфеусом поговорят по душам перед Советом, но ее бывший просто кивнул ей и пошел устраивать чаепитие и комнату для Избранного.

Да уж, а ведь она была готова признаться Морфеусу, что все еще любит его. Но нет, он все тот же упрямый фанатик. И даже если у него остались к ней какие-то чувства, то они определенно вторичны по сравнению с его обожествлением Избранного.

— Кажется, кого-то пробросили, — ехидно заметил Спаркс, склонившись к уху своего капитана. Когда нужно — оператор мог хранить молчание и даже прикидываться предметом интерьера. Но сейчас явно был не тот случай.

— Заткнись, Спаркс, — невольно скривилась Ниобе.

— Хе-хе, не одному же мне терпеть игнор, верно? Эх... любовь, любовь... Ай! Ниобе! — резкий тычок под ребра заставил Спаркса отпрянуть.

— Кажется, кто-то забывает о субординации. Давно не получал нарядов по чистке сортира на Логосе?

— Ну, Логос сейчас на ремонте, потому меня чисткой толчков не запугать. Более того, я бы с удовольствием приступил к чистке самого засранного в Зионе унитаза, лишь бы не выступать против армии охотников, — лицо Спаркса потемнело. — Думаешь, мы выживем?

— Кто знает, Спаркс, кто знает? Но мы сделаем все возможное, чтобы продать свою жизнь подороже. Ведь это наш дом. И мы будем стоять до последнего.

— Не знаю, как насчет смерти от машин, Ниобе, — сказал Спаркс, раздумчиво почесывая висок, — Но от пафоса ты точно не сдохнешь...

***

Для кого-то артефакторика или зельеварение — это ремесло и средство заработка или попытка заявить о себе окружению. К примеру, те же мастера-артефакторы (истинные мастера, а не те, что получили звание по знакомству в МКМ и наличии родственных связей в Гильдии) в моем прошлом мире способны были зарабатывать огромные состояния. И лишь единицы из них достигли таких высот, что материальные блага казались им чем-то несущественным и бесполезным, ибо они более не воспринимали артефакторику как ремесло, напротив, для них эта стезя становилась именно искусством. Парадокс, но даже если воздействие одного из образцов способно стереть в пыль город, для них это все равно было искусством.

Я также причиляю себя к данным индивидам. Нет, не к тем, для которых искусство — спалить город к Мордредовой матери; а к тем, кто не просто сидит, строгая артефакты/зелья исключительно по книжкам и зазубренным формулам, но способен творить, видоизменять, а то и создавать нечто новое, прекрасное, поистине грандизоное... Правда, велика вероятность, что при этом новосозданный образец придется запереть за семью печатями до лучших времен, ибо если хоть кто-то узнает о том, что было создано, на мастера может начаться загонная охота, однако, право слово, разве это может остановить настоящего мага?

Но долой ненужные мысли. Основа для моего будущего шедевра уже создана, а окружение — подготовлено. Камушки-ретрансляторы — без магии крови не обошлось — размещены на нужных местах. Ранее мне пришлось лично идти проверять груз, что доставили Хамману, после чего распорядиться, чтобы его доставили на место. Грузчикам стёр память и отправил восвояси.

Для меня главное, чтобы на камерах слежения меня нигде не было видно. Все же появляться мне приходилось в различных местах и при пересмотре видео кем-то из офицеров могут возникнуть вопросы, да и некоторые мои действия руководство может неверно истолковать. Именно поэтому я проник в комнату наблюдения и там, при помощи Конфундуса и Обливиэйта воздействовал на оператора, дабы тот затер архив и отключил камеры наблюдения. Судьба парня меня мало волнует. Интересно другое: что именно подумают советники и военная верхушка Зиона, когда узнают о так называемой «диверсии»? И на кого они подумают?

Я предупредил Хаммана, что не смогу присутствовать на Совете и если меня будут искать — то панику поднимать не нужно. Так что в случае активных поисков старик меня прикроет. На всякий случай обновил и простимулировал ментальные закладки, чтобы не возникло сюрпризов, как с Призраком-Смитом. Но это перестраховка. Случай с агентом — уникальный по своей природе из-за наличия в чипе вредоносной программы, коим, собственно, и является Смит.

Обновив маглоотталкивающие чары на входе и коридоре, я, зашел в помещение, что ранее было складом с припасами. Самочувствие у меня было паршивее некуда, все же запитывание рун на крови бесследно для организма не проходит. Те же рунные круги на полу и стене, отвечающие за аккумулирование и передачу энергии, потребовали более литра моей кровушки. А ведь еще в крови были вымочены драгоценные камни. Про близость магического истощения, пожалуй, и говорить не стоит.

Последствия анемии я пытался исправить обильным питьем воды и принятием безвкусной белковой пасты. Не кроветворное, конечно, но хоть что-то.

— М-м-м-м... — посышалось мычание от паренька, что представился Малышом. Странное имя, хотя, должен признать, оно ему подходит.

— Не нужно переживать, мальчик мой. Сама судьба привела тебя ко мне... как и тебя, Смит.

Призрак-Смит не ответил. Он буравил меня злобным взглядом, незаметно (ну, это, видимо, он так думал) пытаясь высвободиться.

Оба пленника толстыми канатами привязаны к трубам. Можно было, конечно, для надежности трансфигурировать канаты в стальные цепи, но это излишне. Да и один из них мне сейчас понадобится для восстановления.

Взмах рукой — и канаты опадают, оставляя Призрака без пут. Однако бежать ко мне он не торопился, зная, чем это может закончиться.

Должен заметить, после возвращения моего истинного «я» колдовать стало в разы проще. Генри — он же Феникс — все же подсознательно себя ограничивал и тратил больше энергии, нежели того требовала волшба. А все из-за якобы других законов мира. Нет, мир, ясное дело, немагический, фона для энергетической подпитки заклинаний и, в частности, ритуалов — нет. Но это не значит, что в каждое заклинание нужно вкладывать пол-резерва для успешного реузльтата. Это как сравнивать маглорожденного второкурсника и чистокровного выпускника Хогвартса: у первого заклинания будут выходить, однако перерасход энергии слишком будет мешать свободно творить магию. У последнего же такой проблемы не будет из-за опыта применения заклинаний, а также из-за большей «веры» в собственные силы. Ведь чистокровные, как правило, видят магию с пеленок, также у них значительное преимущество в том, что они могут колдовать дома еще до того, как им купят личную палочку. А значит и их «вера» перерастает в подсознательную уверенность в том, что «чудо» свершится.

Но это я отвлекся. Я веду к тому, что Феникс, даже несмотря на частичное заимствование знаний и опыта, не мог продемонстрировать и десятой части того, что могу сейчас я. Правда, ограничения в резерве меня также все еще сильно сдерживают. Но это в скором времени я надеюсь исправить.

Призрак-Смит попытался встать на ноги, однако заклинание ватных ног его пыл поубавило. Мне пришлось волоком дотащить его к нарисованной фигуре на полу. Агент, будучи в тушке заместителя капитана Логоса был не столь прытким, как обычно. Немудрено, все же эксперимента ради я попробовал нацедить из него немного крови и проверить ее энергетические свойства, потому анемией страдал сейчас не только я...

***

Малышу, наверное, было бы страшно, если бы он не был столь шокирован происходяшим. Экстрасенс оказался вовсе не шарлатаном, каких он видел множество в своей прошлой жизни-сне. Помещение, где он находился, напоминало какой-то зал для оккультных практик, освещаемый восковыми свечами. На стене и полу начерчены восьмиугольная и пятиугольная звезды, вписанные в круги таинственных знаков. В пентаграмме как раз и лежал сейчас Призрак.

— Мистер Дамблдор, зачем вы это делаете? — хрипло прошептал Призрак. — Пожалуйста, отпустите меня. Обещаю, я никому ничего не скажу.

— Мальчик мой, для программы ты слишком эмоциональный, — улыбнулся экстрасенс, которого назвали Дамблдором.

Мужчина достал длинный нож и внезапно разрезал рубаху на груди Призрака. Последний сцепил зубы и выпучил глаза:

— Что вы?.. А-а-а-ргх!..

Спросить он не успел, потому что нож погрузился в его плоть. Однако совсем неглубоко. Дамблдор начал шептать какую-то тарабарщину на совершенно непонятном языке, параллельно при этом вырезая странные символы на теле Призрака. Тот практически сразу перестал кричать, застыв без движения. Малыш не мог понять, почему Призрак не может напасть на своего мучителя, ведь веревками он больше связан не был.

Дамблдор тем временем достал несколько с виду драгоценных камней, после чего положил их в каждый из углов пентаграммы.

Легкое едва заметное движение рукой — и пять свечей взлетели в воздух, медленно пролеветировав несколько футов, они столь же неспешно опустились на концы пентаграммы возле драгоценных камней.

«Какого черта?.. Он что, какой-то маг?.. Разве магия вообще существует?..» — обрывки мыслей проносились в голове Малыша одна за другой. Доводы скептицизма разбивались о факты, которые он видел собственными глазами. В памяти всплыли воспоминания о тех непонятных вещах, что творились с ним за последние полчаса: красная вспышка, гипноз и полное подчинение воле этого Дамблдора... теперь эти трюки с левитацией свечек. Что дальше?

Нож был спрятан. Дамблдор провел в воздухе ногтем напротив ладони другой руки... По ладони тотчас заструилась алая жидкость. Мужчина выкрикнул какое-то гортанное звукосочетание, затем приложил ладонь к груди неподвижно лежащего Призрака. Затем другую положил сверху.

Мучительный стон вырвался из груди Призрака, его тело выгнуло дугой. Вместе с этим вокруг них вспыхнул красноватый полупрозрачный барьер....

Канат в зубах мешал говорить, но если бы Малыш смог, он бы выругался, как портовый грузчик, а потом закричал бы, как маленькая девочка. Он изо всех сил пытался вырваться из тугих узлов, но все было тщетно.

Вот теперь юношу и вправду обуял страх.

Силуэт Призрака под колдуном начал иссыхать на глазах. На оголенных предплечьях и кистях Дамблдора зазмеились тонкие багровые линии, что убегали куда-то вверх. Не прошло и десятка секунд, как тело пленника превратилось в обтянутый кожей скелет с бледно-серой кожей. Малыш так и не увидел, дышит мужчина или же больше нет.

Дамблдор встал, мановением руки потушив огонь на свечках, что окружали пентаграмму. Следом за этим светящиеся призрачным светом драгоценные камни подлетели в воздух и зависли прямо перед магом.

— Как я и думал, этого слишком мало, — тихо сказал он, будто сетуя на что-то. — Но ничего, хоть какое-то восстановление сил, да и накопители слегка подзарядились. — Камушки опустились на его ладони и потухли, после чего мужчина скрыл их в небольшой поясной сумке.

Дыхание Малыша перехватило. Стадия отрицания прошла весьма быстро. Он лично увидел эту чертовщину, проникся результатом манипуляций этого колдуна, и понял, что он, скорее всего, не жилец.

Будто услышав мысли парня, Дамблдор обернулся к нему, его губы растянулись в доброй отеческой улыбке:

— Не бойся, мальчик мой, судьбу Призрака ты не повторишь. — Малыш не мог сказать, что после этих слов ему стало легче. — У меня на тебя несколько иные планы. Я уверен, как только ты осознаешь масштабы моего будущего opus magnum, то проникнешься идеей, ради которой я все это затеваю. Идеей мира и общего блага для человечества...

Малыш побелел. Он понял, что мужчина перед ним не просто маг, а маг-псих. Или даже псих-фанатик. А это значит, что Малыш — точно покойник. Беда в том, что он понятия не имел, кто сможет остановить этого монстра и какие вообще цели тот преследует.

Юноша перестал сопротивляться. Со своей участью он смирился. А вот с участью остальных... Что ожидает Зион? Является ли этот маг угрозой для последнего оплота человечества? На чьей он стороне?

— Твоя воля была весьма сильна, Малыш, а это значит ты прекрасно подойдешь... — улыбка мага стала несколько плотоядной, от чего спину парня прошил озноб.

Для чего он подойдет? Неизвестно. Вероятно, лучше всего, если бы Малыш убил себя еще до прихода на этот чертов склад, но что есть — то есть. Прошлого не исправить. Оставалось лишь корить себя за любопытство и глупость.

***

Нео сделал еще один глоток чая из алюминиевого стакана и отставил тот прочь.

Откинувшись на спинку кресла, он уставился на ложку в своей руке. Простая, ничем не примечательная. Прямо как он когда-то. Немного щербатая поверхность с мелкими точками и царапинами не позволяла увидеть в ней не то, что свой смутный силуэт, но даже отблики электрических ламп.

Он провел по ней рукой, склонил голову, представляя, что он ее гнет. Он надеялся на положительный результат. Но в то же время боялся. Боялся, что все то, о чем ему говорил старик — правда. И боялся, что как только он изогнет ложку — дороги назад не будет.

Он вертел ее в руках, рассматривая со всех сторон, и попутно вспоминал свой разговор с Архитектором, за которым следовало его «пробуждение»...

— Убить Феникса? — услышав особенность задания Архитектора, Нео несколько растерялся.

— Именно.

— Но разве главная моя задача — не воссоединение с Источником? При чем здесь Феникс?

— Количество ошибок критично, но все еще контролируемо. Его клоны — действительно значительная угроза для Матрицы. Но пока что мы можем примириться с жертвами и время еще есть. Первостепенная задача — устранить единственный носитель его сознания в реальном мире, ведь если этого не сделать, — но перезагрузить Матрицу — ему ничего не стоит вновь зайти в систему и реплицироваться в других носителей, как это делал Смит.

— Хм... — это звучало логично, однако Нео практически на сто процентов уверен, что Архитектор намеренно выставляет Феникса супер-злодеем. Феникс не может делать это просто так.

— Ты наверняка думаешь: у Феникса наверняка есть причины для убийства стольких невинных. Он не психопат, чтобы действовать столь безумно.

Нео лишь кивнул.

— Ты можешь верить в то, что хочешь. Я не намерен тебя переубеждать. Могу сказать лишь одно. Феникс — это больше не тот парень, которого ты знаешь и которого ты наставлял, когда тот был новичком. Это совсем другая личность, не имеющая совершенно никаких моральных ограничений, что мы можем наблюдать по его недавним действиям. — Старик вновь изменил картинку на мониторе. И они вновь увидели чудовищных масштабов бойню, в результате которой каждую секунду гибли тысячи невинных.

Если все это правда, и если Феникс действительно столь разительно изменился, то его стоит остановить. Но вот можно ли верить Архитектору? Может ли он специально создать искусственный видеоряд, чтобы запутать Нео? Но вместе с тем встает еше один закономерный вопрос: зачем старику это?..

— Я вижу твои колебания, Нео. Ты не хочешь убивать своего знакомого, тем более у тебя нет доверия ко мне, и это нормально. Но попробуй подумать о другом. Ты хочешь окончания войны и перемирия между Зионом и машинами. Ты также хочешь вернуть свою возлюбленную, а это значит — тебе придется идти на сделку.

— Хорошо, — кивнул Нео, пытаясь придумать, как выйти из этой щекотливой ситуации. Он не убийца и становиться им не намерен. Однако в то же время от его решения зависит судьба всего мира. — Мы убьем Феникса, но только после того, как ты отзовешь армию машин.

Лицо Архитектора исказила грубоватая усмешка, которая, впрочем, тут же исчезла.

— Сожалею, Нео. Но ты не в праве диктовать условия. Мы отзовем армию машин сразу, как только охотники зафиксируют смерть Феникса. И убить его должен именно ты.

— Почему я?

— Потому что только у тебя на это хватит сил.

— Что? Я не...

— Ты сделаешь это, если хочешь увидеть Тринити и если хочешь увидеть мирный процветающий Зион.

Нео не мог подобрать слов, потому что на языке вертелась одна нецензурщина. Этот ублюдок все просчитал. Альтернатив особо и нет. Либо он выполняет условия сделки, либо наступает конец всему.

— Но вы ведь тоже погибните, — сказал Нео. — Вы ведь не сможете выжить без человечества.

— Как я уже говорил, мы готовы примириться с определенными жертвами. Важно другое: готов ли ты взять на себя ответственность за гибель двух рас?..

— Нео? — вошедший в комнату Морфеус отвлек Нео от воспоминаний. — Ты как?

— В норме. Советники уже собрались?

— Почти. Еще две минуты, потому время еще есть. Я просто напомнил...

— Да, я понял. Дай мне минуту, я скоро приду.

Морфеус безмолвно кивнул и закрыл за собой дверь.

Нео, все также разглядывая ложку, стоял перед дилеммой.

Нужно ли объясняться перед Советом? Нужно ли рассказывать им все произошедшее, в том числе и о том видении с Архитектором?..

Нет, это определенно лишнее. Они ему не поверят. Многие из советников скептически настроены по отношению к нему. Лишь из-за Хаммана экстренное заседание состоится и его выслушают. Но что же делать? Найти Феникса? Безусловно. Найти его необходимо. Однако убивать его или же нет... Нео пока не решил. Ему приходилось забирать жизни полицейских в Матрице, ему приходилось убивать оперативников SWAT, когда те обращались агентами. Но это была вынужденная мера. Они были на разных сторонах баррикад. Ведь, как говаривал Морфеус: либо ты с нами, либо против нас... Да и было это давно, и убийства не приносили Нео никакого удовольствия, просто необходимость, выживут либо он — либо они, третьего не дано.

Сейчас же все иначе. Архитектор предложил убить не просто такого же инсургента, но того, кого он знает лично, того, кто спас Тринити и его самого...

Да, спасение его возлюбленной сейчас обесценилось. Она мертва. Но ведь старик говорил, что может ее воскресить? Врал ли он? Есть ли смысл врать искуственному интеллекту, что создал Матрицу? И стоит ли Нео, если он найдет Феникса, рассказать тому о разговоре с Архитектором? Или нужно сразу при встрече убить его, несмотря ни на что? Ведь крайне велик шанс, что когда он избавится от него, то Зион будет спасен, а Тринити вернется...

Внутри опять забурлил гнев. Гнев на собственную беспомощность и неосведомленность. Он не знает, что делать. Это все напоминает какой-то дурной сон, от которого проснуться ему не суждено.

Он ничего не может сказать Совету. По крайней мере о своем задании от Архитектора.

Он потянулся к стакану, мысленно чертыхнувшись, что до него нужно тянуться...

Внезапно кружка сама прыгнула ему в руку, немного расплескав содержимое.

От неожиданности Нео вскочил на ноги, тем самым вылив еще больше чая, теперь уже на пол.

— Черт...

Нет, он уже осознал, что имеет способности в реальном мире. Но до этого он воздействовал лишь на охотников. Да и, когда он пробовал свои силы на обратном пути, будучи на Новалисе, у него почему-то ничего не выходило. Архитектор говорил что-то о влиянии Источника и связи с ним. Но ведь он с ним не воссоединился, тогда откуда его способности?..

«Значит, нет никакой ложки, верно?» — его взгляд стал тверже. А маленькую ложку искорежило, затем чуть ли не завязало в узел.

Хмыкнув, Нео сунул ее в карман и уверенным шагом последовал на заседание Совета.

Назад дороги нет.

Пришел черед сделать выбор. И от этого выбора зависит не только дальнейшее существование Зиона, но и, без преувеличения, судьба мира.

Но ведь и Нео, и Архитектор уже знают, как он поступит. Любому, кто был бы осведомлен в происходящем, было бы совершенно ясно, что будет дальше. Ведь, как сказал старик, нет никакого выбора, это лишь иллюзия в подсознании...

«Но, черт возьми, как же не хочется быть марионеткой», — подумал Нео и раскрыл одну из дверей в зал Совета.