Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

ВОРОН

«17 января…. Просидел целый день в предгорьях, наблюдая пустынных жаворон­ков, а на обратном пути, уже спускаясь ниже в долину Сумбара, увидел, как ворон перелетает за медленно ползущей по опустыненным холмам отарой, присаживаясь недалеко от пасущихся овец.

Сидит себе издали заметной яркой черной кляксой на бледно–зеленом склоне, временами каркает грассирующе- гор­танно, посматривая черным птичьим глазом на идущего к нему от отары алабая. Дождался, пока собака подошла почти вплотную, уже чуть не кинулась на него, и снисходительно–неторопливо взлетел в метре от об­лапошенного собачьего носа.

Воистину у него коэффициент интеллектуальности больше, чем у собаки, все пра­вильно. В это не верится просто пото­му, что мы сами, будучи млекопитающими, не видим этого ума в птице. В собаке видим, так как нам легче общаться с ней: у нее есть мимика, выражение лица. А у ворона привычного нам мимического инструмента общения нет. Мигнет прозрач­ным веком, глядя боком, по–птичьи; наклонит голову, разглядывая; ну, поднимет перья на затылке от удивления или от удовольствия. А ведь в этой птичьей голове далеко не куриные мозги…»

«4 февраля…. Балобан шутя спикировал на сидящего ворона, который взлетел, оказавшись по размеру заметно крупнее самого сокола; классический экземпляр: огромный размах (бывают ведь иногда до 180 см!); ромбовидный хвост; мощный вз­дутый клюв и косматая борода на горле; такого с вороной не спутаешь… Балобан еще разок налетел на него, но ворон не особенно реагирует, понимает, что это игра.

Особенность ворона как вида ощущается постоянно. Огромный, мощный; самый умный из всей пернатой братии (из всех птиц самые умные и в целом прогрессивные ― воробьиные, из всех воробьиных ― врановые, из всех врановых ― ворон); рас­пространен по всем континентам и во всех ландшафтах от тундры до пустынь. Не случайно у половины народов мира он ― символ мудрости и рока. «…Крикнул ворон: «Невер мор!..»

И как играют! Вот что значит интеллект. В лабораториях, где жизнь комфорта­бельная и оставляет время для досуга, резвятся вовсю. Чего только не вытворяют: и с разлета садятся на скользкий пол, проезжая по нему, как на лыжах; и «сол­нышко» крутят на веревке, раз за разом кувыркаясь через нее вниз головой, и многое другое. В природе игру труднее на­блюдать; только когда в воздухе, на огромной высоте, пи­лотажем развлекаются и видны издалека.

А иногда летит и вдруг издаст особенный, странный звук ― как пробуемая при на­стройке виолончельная струна.

Когда вижу ворона или слышу его курлыкающее карканье над скалами в горах, или в пустыне, или в дремучей, безжиз­ненной тайге, всегда испытываю приподнятое вол­нение. Особая птица».