Гермиона, первая леди Грейнджер

Глава 1

Болело всё — разбитые колени, которыми она пересчитала все ступени в Азкабане, ладони с содранной кожей. Едва зажившие ребра тупо ныли — удары надзирателей пришлись в основном по ним. Гермиона свернулась в клубок на тонком одеяле, надеясь хоть как-то успокоить боль. Слой шерстяной ткани почти не спасал от холода, идущего от каменных плит. Холод Азкабана был такой же пыткой, как дементоры.

Смотрите-ка, кто здесь! — совсем близко раздалось издевательское шипение. — Грязнокровочка… Маленькая, лохматенькая.

Белла! Сколько можно твоих истерик «Грязнокровки захватили мир»? — недовольно сказал какой-то мужчина. — Молчи!

Но, Люциус, — насмешливо протянула женщина. — Это в самом деле та мелкая грязнокровка! Гер… . Не помню фамилию этого маггродья.

Грейнджер, — хрипло каркнул второй мужчина. — Где?

Напротив меня, Тони. Эй, грязнокровочка! За что сидишь?

За кражу конфет? — засмеялись дальше по коридору.

Эй, ублюдочная тварь, что ты здесь делаешь? — крикнул кто-то издалека.

Голоса людей сливались в равномерный гул. Гермиона заснула бы под него как под музыку. Но женщина, находившаяся совсем рядом, не давала отключиться. У нее был очень противный голос и визгливый смех.

Наконец девушка открыла глаза и подняла голову. Место, куда ее запихнули, было нишей в каменной стене. Выдолбленная в черном камне низкая нора длиной восемь футов и шириной пять. В дальнем углу из позеленевшей медной трубки бежала тонкая водяная струйка. Капли падали на наклонный камень и стекали в круглое отверстие в каменном полу. Умывальник, душ и туалет в одной конструкции. Единственное удобство, положенное узникам.

Грязнокровка! — хрипло крикнул кто-то.

Гермиона вздрогнула и обернулась. Это было неправильно — оборачиваться на ненавистное оскорбление, но она ничего не могла с собой поделать. Кто-то знал, кто она такая.

Дверь в камере заменяла железная решетка с прутьями в руку толщиной. Замков и засовов предусмотрено не было — концы прутьев были вплавлены в камень с помощью волшебства.

Широкий коридор был слабо освещен чадящими факелами. В неверном свете можно было разглядеть камеры напротив и узников, прильнувших к решеткам.

Гермиона судорожно сглотнула, узнав обитательницу камеры напротив, окликнувшую её. Изможденное тело, желтоватая как пергамент кожа, спутанные полуседые космы и пронзительные черные глаза. Беллатрикс Лестранж, печально известная Пожирательница Смерти. Та, чьей смерти Гарри желал так же сильно, как и смерти Волдеморта. Позади неё виднелся сгорбленный силуэт. Скорее всего, это был муж колдуньи — Родольфус Лестранж. В Азкабане, Гермиона читала когда-то, подобное часто практиковалось: супруги, близнецы — в одной камере.

В камере слева был виден стоящий на коленях мужчина с пепельными волосами и шрамом через всю левую щеку. Гермиона помнила это обезображенное лицо по фотографиям из апрельского «Ежедневного пророка» — Рабастан Лестранж, деверь Беллатрикс. А правее, в камере видной лишь наполовину, к решетке прижался тот, кто мог быть только Люциусом Малфоем. Надменный аристократ осунулся до состояния скелета. Волосы неаккуратно острижены — слипшиеся от грязи прядки торчат в разные стороны. Но на Гермиону он смотрел с цепким вниманием.

Ой, да она нас узнала! — растянула серые губы в оскале Беллатрикс. — Где твои дружки, грязнокровка? Их скоро приведут или они уровнем ниже? Я хочу посмотреть на Поттера в кандалах!

Новая ищейка Дамблдора, — в голосе говорившего отчетливо слышались звериные рычащие нотки. — Рассчитывает, что мы расскажем все секреты за лишнюю миску похлебки. Посмотрим, как ты будешь орать, когда дементоры придут ночью.

Ты сам орешь, Сивый, — меланхолично заметил младший Лестранж. — Уже сороковая ночь, а ты все вопишь.

Мы все кричим, Басти. Но будет интересно, как грязнокровка начнет визжать, когда дементоры, — Беллатрикс даже глаза прикрыла в предвкушении. — Сыграют свою любимую шутку.

Дементоры в коридоре появились не скоро. Гермионе казалось, что прошло не меньше десяти часов, и за стенами Азкабана уже глубокая ночь. Но заснуть не удавалось из-за Пожирателей смерти, которые «населяли» камеры. Волшебники обсуждали всякие безделицы, обменивались репликами и вообще, по мнению Гермионы, вели себя как на светском рауте. К чему ироничные расшаркивания с людьми, которых даже не видишь?

Но голоса в миг смолкли, когда пламя в факелах внезапно затрещало, а стены покрылись инеем — верные признаки приближения дементоров. Смертельных стражей Азкабана было не менее пятидесяти. Огромное количество для тридцати узников. Дементоры плыли по коридору, распространяя вокруг волны холода, от которого коченело тело.

На середине коридора дементоры замерли на несколько секунд, словно давая максимальному количеству узников возможность «насладиться» зрелищем, и неспешно разлетелись. По двое, по трое они «посещали» каждую камеру. Не залетали внутрь, но прижимались к решеткам, пытаясь урвать от сжавшихся у дальней стены людей кусочек того, что составляет суть человека.

«Коридор Смертников» наполнился криками узников. В своем ужасе Пожиратели смерти были равны и едины.

Первый поцелуй, победа любимой квиддичной команды, сладкое томление в день собственной свадьбы, сдержанное, но такое желанное, одобрение Темного лорда, гордые улыбки родителей, триумф при виде поверженного врага, азарт сражения, вкус старого вина из семейного погреба, ощущение вседозволенности после первой Авада Кедавра, теплые солнечные лучи на лице, запах крови и дыма, шум морского прибоя — дементоры отбирали все, что могло бы приносить узникам радость и хоть как-то отгонять холод Азкабана.

Гермиона практически сразу же поняла, в чем состоит «шутка», когда дементоры начали протискиваться сквозь решетку её камеры. Толстые железные прутья нехотя раздвигались, пропуская стражей.

Три дементора… и стало невозможно пошевелиться, невозможно дышать и думать. Один из дементоров коснулся её плеча длиннопалой когтистой конечностью, покрытой отвратительного вида струпьями. Тело девушки словно прошил разряд тока. Гермиона дернулась, пытаясь уйти от прикосновений, но сразу же угодила в «объятия» второго дементора.

Они не давали её выбраться, кружили вокруг, наслаждаясь её метаниями и нарастающей паникой. Гермионе казалось, что ее сердце вот-вот не выдержит и разорвется на кусочки. Но, как оказалось, это был еще не конец. Один из дементоров метнулся к ней, словно желая заключить в объятия. Холодные лапы обхватили её голову…

«Прикосновения дементоров воистину неприятны для живого человека» — было написано в какой-то книге, которую она читала еще на третьем курсе.

Неприятны… .

Гермиона отчаянно закричала, чувствуя, как её память просто выворачивают наизнанку. Улыбка матери, папино «солнышко моё» и поцелуй в макушку, «Превосходно» по зельеварению, счастливые глаза Гарри, обнимающего Джинни, Косолапус пытается поймать собственный хвост, пирожок с малиной обжигает пальцы…

Сколько длилось прикосновение дементора? Гермионе казалось, что годы, но на самом деле менее минуты. Когда стражи все-таки отпустили её, узница просто свалилась на каменный пол, погружаясь в бессознательное состояние, наполненное кошмарами.

Много позже Гермиона узнала, что подобные «шутки» дементоры творят только с новыми или вновь прибывшими узниками. И бывает, что для волшебника подобного оказывается вполне достаточно, чтобы сойти с ума или даже умереть. В остальное время стражи «довольствовались» прогулками у решеток. Они появлялись не более чем на полчаса в сутки. Но и этого времени вполне хватало, чтобы сводить с ума даже крепких духом людей.

Когда девушка пришла в себя, в мире за стенами Азкабана как раз наступил полдень. Её разбудил противный скрип несмазанных дверных петель. Сквозь вязкую дремоту Гермионе показалось, что это скрипит дверь в спальне Джинни в Норе. На той двери, покрытой темно-красной краской с надписью блестками «сестрёнка Джинни» были петли, ржавчина на которых не поддавалась ни одному зелью, и вечно заедающий засов. Невозможно было выйти ночью в ванную, чтобы не разбудить весь дом.

Но, открыв глаза, Гермиона увидела серый каменный пол и край одеяла, на котором лежала. Смерть родителей, пытки в Аврорате и заключение в Азкабан наравне с Пожирателями смерти не приснились ей.

Несмазанные дверные петли к противному скрипу не имели никакого отношения. В Азкабане вообще было очень мало дверей — в основном решетки, которые открывались и закрывались с помощью волшебства.

Скрип и скрежет издавали колеса тележки, на которой стояло несколько больших закопченных кастрюль. Еду в Азкабане все же раздавали люди, а не дементоры. Одновременно со скрипом раздавались шлепки. Около каждой камеры стояли глубокие миски и старый маг, долгие годы занимавший должность разносчика, приноровился раздавать немудреную тюремную еду, не останавливаясь.

Но около ниши Гермионы тележка остановилась. Старик тихонько вздохнул, глядя на неподвижное тело на расстеленном одеяле, и достал длинную гладкую палку, которую обычно использовал как посох.

Обитый железом конец палки чувствительно ткнул Гермиону по больным ребрам. Девушка дернулась и зашипела от боли.

Жива, — громко объявил старый надзиратель, зная, что именно об этом хотят узнать остальные узники.

Шлепок густой вязкой каши в миску, и колеса вновь заскрипели дальше по коридору. Через несколько минут, когда скрип стих, узники вновь загалдели.

Все, Рабастан, — обрадовано заявила женщина, которую Пожиратели смерти называли «Керри». — Мы с тобой на горошек спорили. Делись! Эй, Руквуд! Ты что делаешь?

Плата за пересылку, — скрипучий смешок.

Чтоб им дементора в задницу засунули, — вяло ругнулся младший Лестранж, ковыряясь в своей миске. — Не мясо, а сплошные кости.

Учитывая, какие кучи золота уходят на содержание узников, — раздался манерный усталый голос Малфоя. — Даже удивительно, что нас кормят этой дрянью. Удивительно, что вообще кормят…

Люциус, как будто ты сам не знаешь, в чьи карманы идет все золото. И кто всё съедает, — фыркнула Беллатрикс.

Эти косолапые обезьяны, конечно. Эй, грязнокровка, ты точно жива? Или я Керри зря свой горошек отдал?

Нет, — хмыканье Беллатрикс Лестранж. — Дышит. Эй, мугродье, жри свою кашу. А то она замерзнет в камень. Эй!

Гермиона завозилась. Лестранж с любопытством следила за девушкой. После «шутки», которую так любили дементоры, иные волшебники приходили в себя несколько суток. Самые слабые впадали в кому или сходили с ума, что сразу становилось заметно. Но Грейнджер слюни не пускала, не хихикала дебильно и шевелилась на своем одеяле довольно активно. Правда в ее волосах появилась заметная седина — это Беллатрикс увидела даже в слабом свете тюремных факелов.

Коротко взглянув на миссис Лестранж, Гермиона вновь улеглась на одеяло. Холод в камерах был настоящей пыткой. Девушка как в детстве, пыталась согреть ступни ладонями. Но помогало плохо. Есть тюремную кашу она, конечно, не стала. Серая комковатая масса в миске выглядела на редкость отвратительно. К тому же Гермиона сильно сомневалась, что сможет проглотить хоть кусочек. Горло горело, словно всю ночь она ела песок.

В голове мелькнула мысль не принимать пищу совсем. А еще лучше не дышать. Тогда её никчемная жизнь быстро закончится. Интересно, что в Азкабане делают с трупами? Хоронят? Но остров, который ей удалось увидеть, слишком мал для тысяч захоронений. Неужели они выбрасывают тела в море?

Обхватив голову руками, Гермиона пыталась не поддаться отчаянью. Пожирателей Смерти из других камер её истерика только порадует.

Господи, как вообще могло случиться подобное? Еще неделю назад… . Нет, пожалуй, меньше недели назад, у неё было все, чтобы радоваться жизни. Любимые родители, уютный дом, школа, которую она обожала, должность старосты, друзья и жених. На пасхальных каникулах Рональд Уизли сделал её предложение руки и сердца. И она ответила согласием, даже не раздумывая. Конечно, это непривычно — ведь им обоим нет еще и восемнадцати. Но миссис Уизли сказала, что для волшебников помолвки на последних курсах Хогвартса и ранние браки вполне обычное дело.

Рон подарил ей скромное колечко — тонкий золотой ободок с рубиновой крошкой. Очень красиво и очень по-гриффиндорски. Где теперь символ их любви? Гермиона помнила, что оставила его на туалетном столике в своей спальне. Родители непременно начали бы расспрашивать о кольце, а она не хотела шокировать их известием о помолвке. При всей своей просвещенности они вряд ли одобрили бы ранее супружество. Они вряд ли одобрили бы Рональда…

Но это даже хорошо, что кольца при ней не было. Золотые сережки в виде листов клевера, подарок родителей на пятнадцатилетие, исчезли после допроса авроров. Они стали частью дела, или «доблестные слуги волшебного закона» просто прикарманили их? Они вполне могли сделать последнее, раз им хватило совести применять к ней Круциатус, бить её по лицу и пояснице, не давая даже слова сказать в свою защиту.

Вспомнив «допрос» в Аврорате, Гермиона содрогнулась. Могла ли она когда-нибудь подумать, что такое бывает? Что нет никаких следственных действий и суда? Есть только побои, оскорбления и жестокие пытки, чтобы выбить признание. Гермиона не помнила, подписывала ли она что-нибудь. Боль от Круциатуса не оставила ей воспоминаний. Но, видимо, подписывала, раз находится здесь.

Закрыв глаза, Гермиона начала вспоминать подробности того дня, когда убили её родителей. Пожалуй, впервые за время учебы в Хогвартсе её не встречали на вокзале Кинг-Кросс. Пожиратели смерти весь год действовали в открытую — убивали, похищали волшебников и устраивали беспорядки. Семья магглорожденной колдуньи, подруги Избранного, могла бы стать их целью. Чтобы избежать этого, Гермиона уговорила родителей уехать в США. Поначалу они не хотели уезжать, бросать налаженное дело. Но девушке удалось убедить их, что жизнь куда ценнее, чем прибыль от стоматологического кабинета. Гермиона поклялась всем святым для себя, что ни в коем случае не станет подвергать себя опасности, а если дела будут совсем плохи, приедет к ним, и Грейнджеры смирились.

К счастью, в «стране оголтелых янки» родители Гермионы пробыли чуть более полугода. Только убедившись, что самых опасных преступников волшебного мира арестовали и отправили в Азкабан, Гермиона позвонила в отель «Хартмон» в городе Глен Аллен штата Виргиния и сообщила, что в Великобритании теперь вполне безопасно не только для чистокровных магов.

Родители вернулись домой уже через два дня, умудрившись перекупить у кого-то билеты. Все это время Гермиона жила в номере в «Дырявом котле».

Домой в маленький городок Деренпорт они возвращались уже вместе. Родители, смеясь, рассказывали, в какие порой глупые ситуации попадали «на этом диком Западе», как лезли на стены от безделья, как соскучились по своей единственной дочери…

Оказавшись дома, старшие Грейнджеры развили бурную деятельность по уборке накопившейся на всех поверхностях пыли. Гермионе вручили длинный список покупок, необходимых для очистки дома и наполнения холодильника, который, как заметил отец, «похоже, трагически издох без нашего внимания. Ничего — новый купим».

Гермиона помнила, как проверила волшебную палочку в своем рукаве, как шла по дорожке, как щелкнул замок калитки за её спиной…

Большой универсальный магазин находился в двадцати минутах ходьбы от её дома. Гермиона не торопилась. В магазине она долго выбирала продукты по списку. Продавец и хозяин, пожилой мистер Ричмонд, помогал укладывать покупки в пакеты и расспрашивал, не нужна ли ей подработка на лето. Гермиона вежливо отказалась. Её последние летние школьные каникулы были давно расписаны.

Гермиона шла по улице и молилась, чтобы пакеты не порвались в самый неподходящий момент. Можно было бы наложить на них какое-нибудь заклятье, но на улице было слишком много людей. Применение чар на глазах магглов, пусть даже они не понимают что происходит, — это серьезное нарушение Статута Секретности.

Дверь в дом была распахнута настежь. Это уже было странно, потому что Гермиона помнила, что закрывала её. Да и родители не имели привычки бросать дверь открытой. Гермиона, стараясь не шуметь, оставила пакеты на дорожке и вытащила палочку.

То, что она увидела в разгромленной гостиной, отпечаталось в её памяти навечно. Неподвижные тела родителей, залитые кровью. Разгромленная гостиная и огонёк, пляшущий по краю ковра. Гермиона затушила пламя подошвой кроссовки. А потом… она попыталась привести родителей в чувство. Почему-то тогда она еще не понимала, что они мертвы, а она не некромант, чтобы вернуть их к жизни. Гермиона даже успела подтянуть к себе телефон, чтобы вызвать скорую помощь, когда в гостиную аппарировали авроры.

Сознание зацепилось за неудобную мысль. Действительно, как авроры смогли переместиться? На Хеллоуин, сразу же после отъезда родителей в США, Гермиона установила на дом антиаппарационный барьер и кое-какие охранные чары. Конечно, это были не серьезные и сложные заклятья вроде Фиделиуса или Ненаносимости — на подобное у неё еще не хватало сил и умения. Но защита была достаточно надежна. Если только сам Волдеморт не стоял за дверью.

Надзор Министерства магии за домом Грейнджеров был снят, потому что в сентябре Гермионе исполнилось семнадцать лет. И сам дом был накрыт защитными чарами — сторонний наблюдатель не мог узнать, какие заклятья применяются под его крышей.

Гермиона попыталась вспомнить, что рассказывал мистер Бруствер о специальных магических датчиках Министерства магии. Голова, конечно, тут же разболелось еще больше, но, совершив насилие над памятью, она вспомнила, что в Министерстве магии всегда определяют место совершения чар, а не человека, их совершившего. И сигнальные чары Аврората настроены на обнаружение заклятий Круциатус и Авада Кедавра и некоторых темных чар, а вовсе не всего подряд. В Аврорате звенит специальный колокольчик, когда в незащищенных магией местах совершается запрещенное колдовство.

Но её-то дом как раз был защищен!

Значит… . значит, убийца родителей снял все охранные барьеры, а она, занятая пакетами с продуктами, этого даже не заметила. Авроры увидели её рядом с двумя мертвыми людьми и сделали свой вывод.

Мерлин… .

Гермиона сжала голову ладонями, пытаясь сосредоточиться.

Как Пожиратели смерти, а в принадлежности убийц родителей к этой татуированной братии она не сомневалась, нашли её дом? Адреса магглорожденных волшебников не находились в открытом доступе в Министерстве магии. Они были засекречены, а в связи с войной и вовсе изъяты из ненадежных рук чиновников.

Не рылись же Пожиратели Смерти в маггловских телефонных справочниках? Боже, да даже в их маленьком городке было шесть семей с фамилией Грейнджер! Неужели кто-то следил за ней от самого «Дырявого котла»?! Нет, она бы заметила…

Что же с ней теперь будет? Гермиона ни капли не сомневалась, что ей не придется отбывать в Азкабане пятнадцать лет. Не по ложному обвинению и не из-за признания, полученного под пытками. Её найдут и сразу во всем разберутся.

Эта уверенность не покидала её даже во время истязаний. Всё образуется. Когда Рон и Гарри перестанут получать от нее письма, то начнут волноваться. Гермиону недавно приняли в Орден феникса. О её исчезновении узнают очень скоро. Кингсли, Хмури и Тонкс авроры, им ничего не стоит выяснить, что с ней случилось. Профессор Альбус Дамблдор — глава Визенгамота, он легко сможет добиться пересмотра дела.

Всё будет хорошо. Нужно лишь дождаться помощи. А пока нужно терпеть. Терпеть дементоров, холод и Пожирателей Смерти, оскорбляющих ее через слово.

Гермиона поднялась на ноги, чтобы поправить одеяло. Матраса в камере не было предусмотрено, но если свернуть одеяло вдвое и укрываться четвертинкой, то вполне можно согреться. Тело затекало от постоянной позы эмбриона, но это всё же лучше, чем мерзнуть.

Устраиваясь на одеяле, Гермиона заметила, что Беллатрикс Лестранж пристально её рассматривает. Поневоле кровь прилила к щекам, и Гермиона отвернулась. Ей показалось, что Лестранж видит её насквозь. Уж слишком ехидная была у Пожирательницы Смерти улыбка. Даже не улыбка, а оскал.

Эй, Грейнджер, так за что ты сидишь? — вяло поинтересовался Рабастан Лестранж. — В этот коридор не направляют мелких воришек. Эй!

Она не хочет с нами разговаривать, — смачно зевнула Беллатрикс. — Заскучает, сама начнет отвечать.

Да никогда в жизни, подумала в этот момент Гермиона.

Время в Азкабане шло медленно, тянулось как заколдованная резинка. К тому же ни у кого не было часов, и магам оставалось только гадать о том, который час. Когда становилось заметно холоднее, и одеяла уже не грели, определяли, что наступило темное время суток, и дементоры вот-вот прибудут «развлекать» узников. А по раздаче пищи определяли количество суток. Гермиона нашла в углу камеры острый камешек и после каждой раздачи царапала на стене короткую палочку.

Эта попытка вести календарь вызвала бурю насмешек и язвительных высказываний со стороны Пожирателей смерти.

Гермиона не чувствовала аппетита, но старалась есть ту вязкую массу, которая в Азкабане притворялась кашей. Сваренная из молотого зерна, она частенько была пресной или, наоборот, пересоленной. Вода, текущая из желобка в углу камеры, тоже была солоноватой.

Так недолго и почки посадить, недовольно думала Гермиона. И старалась отстаивать воду для питья в миске.

Прошло приблизительно две недели, и девушка уже заметила, как исхудала. Живот ввалился, руки и ноги похудели, ребра торчали как у маггловской стиральной доски. Гермиона никогда не была полненькой, и сейчас тонкий слой подкожного жира почти совсем исчез. Ещё немного, и она будет напоминать скелет, обтянутый кожей. К тому же от этой еды начали портиться зубы.

Неудобно и стыдно было справлять естественные нужды в углу и на виду обитателей противоположных камер. Но, к изумлению Гермионы, никто не проронил ни слова по этому поводу. Более того, обитатели камер старательно отворачивались друг от друга, когда раздавались весьма недвусмысленные звуки.

Ко всему можно притерпеться. Посещения дементоров были ужасными, но не так, как в первый раз. Опытным путем Гермиона выяснила, что будет легче, если отключиться сразу после их ухода. Точнее, потерять сознание. Усилием воли она просыпалась как можно раньше. Помогала школьная привычка. Гермионе никогда не требовался будильник в Хогвартсе.

В течение долгого «дня» девушка изо всех сил старалась не заснуть. Поэтому после дементоров «отход ко сну» был немного легче. Как она смогла заметить, почти все обитатели камер поступали точно так же. Своими разговорами они не давали друг другу задремать до прихода дементоров. Нет ничего хуже, когда дементор начинает контролировать твои сны. Это верный путь к безумию.

Каким-то образом Пожиратели Смерти узнали, что она якобы убила своих родителей. И несколько суток всячески изощрялись по этому поводу. И самое ужасное, именно они как раз и заявляли, что Гермиона не могла этого сделать, что ее подставили. Они, а не авроры, которым оказалось легче запытать человека до полусмерти, чем разобраться и выслушать объяснения.

Когда количество палочек на стене достигло тридцати, Гермиона начала всерьёз беспокоиться. Не получив ни единого письма за целый месяц, друзья должны заволноваться и начать разыскивать подругу. По правде говоря, её давно должны были вытащить из этого ужасного места. Но из внешнего мира по-прежнему не было никаких вестей. Иногда в коридор приходили надзиратели. Но лишь для того, чтобы увести некоторых Пожирателей на допрос в Аврорат.

Гермиона старалась не показывать своего волнения. Беллатрикс Лестранж была очень проницательна и любила громко комментировать любые действия Гермионы. На потеху всем остальным.

Девушка понемногу отчаивалась. В её мыслях прокручивались всякие ужасы. Присутствие дементоров стало восприниматься по-другому. Гермиона уже просто не могла сопротивляться — не могла защищать свои счастливые воспоминания так яростно, как в первые недели. И после с трудом справлялась с оцепенением, практически заставляя себя есть, двигаться и слушать разговоры узников.

Кажется, именно так и погибают в Азкабане.

Помощь пришла от одной из Пожирательниц смерти. Гермиона не видела её лица из своей камеры, но знала, что она носит имя Алекто Керроу. Керри, как называли её остальные. Здесь же сидел и Амикус Керроу, её брат.

Эй, Грейнджер, — ленивый голос мисс Керроу и последующая за окликом просьба вырвали Гермиону из транса, в который она впадала всё чаще. — Может, расскажешь что-нибудь? Сказку хотя бы. Магглы, я слышала, большие выдумщики. Хоть позабавимся напоследок.

Из камер раздались смешки и кашель. Беллатрикс уже открыла рот, чтобы выдать заранее приготовленную фразу о нежелании грязнокровки с ними общаться, когда раздался тихий, слегка хрипловатый голос из камеры напротив.

Есть… кое-что, — Гермиона собралась с духом, вспоминая давным давно прочитанный роман. Она ожидала неизбежных насмешек, но просто поговорить хотелось неимоверно. Она сходила с ума из-за своих тревожных мыслей и невозможности разговаривать. — История называется «Проклятые короли». Это цикл исторических романов. Там выдумка, основанная на реальной истории. Человека, который их написал, звали Морис Дрюон.

Маггл? — быстро уточнил кто-то из Пожирателей смерти справа по коридору.

Да. Он был журналистом и министром культуры Франции. Родился в одна тысяча девятьсот восемнадцатом и жив до сих пор.

Романы о магглах? — вновь уточнил тот же голос.

Да. Романы рассказывают о времени перед Столетней войной. Между Францией и Англией, — Гермиона замолкла, ожидая, что узники вот-вот разразятся оскорблениями и смешками. Вряд ли чистокровные маги, ратовавшие за истребление грязнокровок, захотят слушать рассказы о магглах.

Но волшебники молчали.

Романы рассказывают о королевских семьях Англии и Франции, — несмело продолжила Гермиона. — войнах и интригах. Собственно, всё крутится вокруг первопричины Столетней войны — претензиях английского короля Эдуарда на престол Франции. Каким образом они появились…

Девушка быстро вспоминала содержание знаменитых «Проклятых королей». Ей было двенадцать, когда отец дал прочесть ей эти серьёзные романы. Две недели летних каникул перед вторым курсом Гермиона почти не расставалась с семью книгами. Даже рисовала схемы отношений между членами королевских семей и что-то наподобие генеалогического древа.

Люциус, а разве Малфои не во время Столетней войны в Англию перебрались? — тихо спросил Рабастан.

Ближе к концу. Когда Франция начала разваливаться на части. Так что там в тех романах, Грейнджер? — девушка увидела, что Малфой, кутаясь в одеяло, усаживается ближе к решетке, явно приготовившись слушать.

Все началось с последних лет правления короля Франции, которого народ прозвал Красивым. Филипп Красивый — Филипп Железный король, как его называли, — начала рассказ Гермиона. — По любым меркам он был сильным королем. Правил достаточно долго, привел страну к процветанию. Это была великая держава, первая на средневековой международной арене. Гораздо сильнее, чем Англия, где король был слаб…

К удивлению Гермионы Пожиратели смерти заинтересованно слушали. Гермиона не сразу наловчилась говорить таким образом, чтобы голос не оглушал слушателей многократным эхом и был слышен всем. Но постепенно она нашла нужный тон.

Изредка кто-то из слушателей иронично хмыкал. Рассказ прервался на проклятии магистром тамплиеров королевской семьи.

Да не может быть! — крикнул Амикус Керроу и закашлялся. — Нельзя так просто проклясть, стоя на костре. Есть такой ритуал, но он требует времени и сил. И жертв. И даже не одной!

Амикус в этом специалист, — едва слышно прошелестел мужчина в камере слева.

Гермиона слышала его голос очень редко, но остальные узники называли его «Юлиус» или по фамилии — Нотт. Отец Теодора, с которым девушка сидела за одной партой на Древних рунах, говорил редко и мало и, кажется, болел чем-то простудным.

Моя семья несколько столетий специализировалась в ритуалогии, — самодовольно подтвердил Керроу. — Мы хранили и приумножали знания о таких вещах, которые иным магам и в кошмарах не снились. Это грязные обряды, налагаемые на кровную связь, с их помощью начисто уничтожались династии еще в те времена, когда в Британии павианы бегали. До нашего времени эти знания не дошли.

Увы! — фыркнул Августус Руквуд.

К счастью, — огрызнулся Амикус на соседа. — Все чистокровные состоят между собой в родстве на уровне до десяти поколений. Булстроуд, подтверди!

Да ради Мерлина! — бухнул бас в камере далеко справа.

Наложи кто-нибудь эту пакость на одну из семей, и погибли бы все! Даже полукровки. Остались бы только грязнокровки! Мечта Дамблдора! Хотя он бы тоже сдох — ведь наполовину чистокровный.

Выходит, подобное существовало? — занервничавшая Гермиона попыталась перевести разговор на другую теме. — Но было уничтожено?

Естественно, — фыркнула Алекто Керроу. — Все исчезнувшие династии в Египте на совести нечестивцев, применивших это волшебство. К счастью, фараоны не слишком-то разбрасывались своим семенем. Дочери фараонов даже замуж выходили только за собственных братьев. Страшное кровосмешение.

Беллатрикс и Родольфус при последних словах странно переглянулись. Причем, миссис Лестранж прижала ладонь ко рту, словно сдерживая смех.

В конце концов, после уничтожения многих династий, когда срок жизни фараонов едва дотягивал до тридцати лет, а годы правления редко бывали больше десяти, проклятие постепенно перестали применять, — продолжала импровизированную лекцию Алекто. Ясно чувствовалось, что эта история одна из её любимых, и женщина была готова поделиться своими знаниями со всеми узниками. Независимо от их желания. — Когда к власти пришла двадцать вторая династия ливийских фараонов, правитель… как его?

Шешонк первый, — подсказал ей брат.

Фараон Шешонк первый из ливийской династии организовал травлю тех, кто владел знаниями об этих проклятиях. Все заклинатели относились к касте жрецов. По приказу фараона, рискуя навлечь гнев богов, жрецов ловили, заковывали в кандалы, публично судили, а потом лишали языков и пальцев на руках и замуровали в каких-то подвалах. Свитки, содержащие тайные знания, были уничтожены огнём, и даже упоминать о существовании такого волшебства запрещалось.

Но, тем не менее, упоминали. Иначе ты бы об этом не рассказывала, — крикнул Булстроуд.

Естественно. Когда это люди соблюдали правила? Этот маггл, наверное, нашел упоминание о грязных обрядах в древних легендах Александрийской библиотеки и вставил в свой роман. Но исказил всё просто ужасно. Магглы вообще много врут.

Гермиона не стала говорить, что вряд ли французский журналист при создании романа «Железный король» использовал что-то из Александрийской библиотеки, которая в маггловском мире считается уничтоженной еще до рождения Христа. Дрюон писал свои романы на основе исторических летописей и собственной фантазии.

Но просвещать волшебников об этом Гермиона не стала.

И, между прочим, в Ордене тамплиеров не было волшебников, — недовольно произнес Яксли. — Маги не ввязывались в религию. Тем более в христианство.

В королевских родах тоже магов не было. Даже грязнокровок.

Нет. В конце одиннадцатого века была некая Бланка из рода Капетингов. Магглорожденная, — громко заявил отец Панси Паркинсон. — Она стала частью английского рода Салливан и матерью семи детей. Род оборвался в шестнадцатом веке. Но младшая ветвь соединялась с Паркинсонами в пятнадцатом веке два раза. Скажем так — она потоптались в нашей родословной.

О, так ты родственник французским королям? — насмешливо пропела Керри. — Как интересно. Где твоя корона?

Во Франции республика уже лет сто, — хмыкнул Родольфус. — Что там дальше, Грейнджер?

Гермиона рассказывала до появления дементоров. Умудрилась даже немного охрипнуть. Было еще несколько споров. Например, о толченых изумрудах в качестве яда. Большая чушь, по заверениям всех старших магов. Хотя с «этого маггла» могло статься назвать «толчеными изумрудами» порошок из окаменевшего корня асфоделя в сочетании с болотным мхом — один из самых известных средневековых ядов.

Настоящая дискуссия разразилась по поводу наследования имущества. Гермиона никогда бы не подумала, что принципы наследования в маггловском и магическом мирах так отличаются.

Майорат, — насмешливо протянул Рабастан Лестранж. — Родди, ты только представь, что papa отдал всё семейное состояние тебе, а мне не оставил ни кната!

Или минорат! — подхватил волшебник по фамилии Селвин. — Наследование всего имущества младшим в роду. А если он еще в пеленках? Что за чушь?

Нет, право первородства — это, конечно, прекрасно. Но не до такой же степени!

Стоит ли удивляться, что у магглов столько войн! Если младшим родичам приходилось постоянно подсиживать старших!

В волшебном мире привычных для простецов схем наследования просто не существовало. Имущество волшебной семьи никогда не делилось. Волшебник мог иметь личный сейф, собственную библиотеку или даже небольшой дом, но ядро семейного состояния — крупная недвижимость, земли, родовые сейфы, бизнес — никогда не дробилось. Члены семьи управляли семейной собственностью сообща. Но степень влияния зависела от возраста и… возможно, от наличия или отсутствия собственных детей. В каждой чистокровной магической семье существовали свои правила и сложности, изложенные в семейных кодексах или просто сложившиеся за годы существования семьи.

Женщины не были удалены от семейных дел. В волшебном мире практически полностью отсутствовала дискриминация по половому признаку. В некоторых случаях ведьмы управляли магическим родом, воспитывали детей, приумножали состояния и крепко держали в своих руках власть над другими членами семьи. По словам Пожирателя Смерти с фамилией Роули, подобное было особенно распространено в чистокровных семьях Шотландии.

Деканша гриффиндорская как раз из такой семейки, — сообщил мужчина с необычным именем «Торфин». — Замуж такую командиршу ни один здравомыслящий колдун не возьмет. Кому ж охота всю жизнь под каблуком быть? Вот и отправилась учительствовать в Хогвартс. Куче народа любовь к трансфигурации убила, кошка драная.

Конечно, нередко совместное владение семейным имуществом приводило к усобицам и откровенной вражде. Потому что у волшебников, как и у магглов, сколько людей, столько и мнений. Нередко споры между членами семьи приводили к убийству или заточению «любимых» родственников в самых глубоких подвалах родовых имений.

Вот откуда росли корни у обычая иметь в семье только одного наследника и традиции принимать в день совершеннолетия Нерушимую клятву о непричинении вреда родственникам.

Рассказ оборвался на недолговечном счастье Людовика Сварливого и Клеменции Венгерской. Дементоры… .

Воздействие стражей в этот раз ощущалось значительно острее. Словно открылась старая рана. Но Гермиона даже радовалась этому. Было больно. Но боль, в её случае, означала жизнь.

На следующий день Гермиона, как Шахерезада из древней арабской сказки, продолжила пересказывать романы Мориса Дрюона. Она старалась не торопиться, чтобы ненароком не забыть какую-нибудь часть сюжета. К счастью, память пока её не подводила.

Повествование прерывалось жаркими спорами, от которых, казалось, становится чуть теплее. Конечно, узники, в основном, обсуждали близкие для себя вещи — королевскую генеалогию, геральдику, правила проведения дуэлей и турниров, инквизицию… Они смеялись над «глупым магглом», но продолжали слушать. В магическом мире, как оказалось, было пугающе мало художественной литературы. Лишь исторические хроники, слюнявые женские романы и сказки для детей. Наверное, поэтому художественные описания приключений Локхарта, были очень популярны, а чистокровные маги, мающиеся от скуки в Азкабане, с таким пылом разбирали на кусочки произведение маггловского историка.

После «Проклятых королей» настал черед «Собора Парижской Богоматери» и «Портрета Дориана Грея». Было довольно пугающе узнать, что все, без исключения, портреты волшебников, писались красками с добавлением крови — либо художника, либо самого персонажа. Без этого «ингредиента» не действовали чары, оживляющие картину.

Гермиона не решилась рассказывать современные истории, зная, как много непонятных вещей придется объяснять. Волшебники еще могли понять реалии века девятнадцатого и начала двадцатого, но такие слова как «телефон», «телеграф», «телевизор» были для них простым набором звуков.

Однажды, проснувшись раньше своих основных слушателей, Гермиона пересчитывала палочки на стене.

И сколько их? — тихий голос Родольфуса Лестранжа застал её врасплох.

Семьдесят семь, — растерянно произнесла Гермиона. — Уже… сентябрь.

Десятые числа, — поправил её Лестранж. — Все еще ждешь спасения? Они не придут.

Да уж, — сладко зевнула Беллатрикс. — Забыли, бросили… .

Молчи, Беллатрикс, — проворчал Люциус. — Иначе мы сегодня историю не услышим.

Её и так не будет, — хриплый смех Долохова. — Амикуса и Керри уволокли в Визенгамот. Они устроят истерику, если рассказ продолжится без них.

Он помолчал и продолжил:

Но мне вот тоже интересно, Грейнджер. Где твои друзья, где прекрасный светлый Дамблдор? Или они поверили в твою вину?

Здесь дело в другом, — раздался голос еще одной узницы — Джулианы Уэйд, которая была виновна в том, что, будучи частнопрактикующей целительницей, помогла нескольким раненым Пожирателям смерти. — Знают ли они о том, что с тобой стало? Или придумали какое-нибудь правдоподобное объяснение твоему отсутствию. Заболела, сбежала, решила покинуть мир магии? Гермиона Грейнджер не настолько известная личность, чтобы магический мир встал на дыбы из-за ее исчезновения. Это же не Поттер.

Нет, по идее волнения должны начаться, — сонно пробормотал Яксли. — Она же лучшая студентка за сколько лет?

За пятьдесят.

Вот. И староста. И подружка Поттера. И магглов убили очень жестоко. Где-то это должно всплыть. Или Поттер на дыбы встанет.

Угу. Если только старичок Дамби не скормил ему какую-нибудь сказку. Грейнджер, чем ты ему насолила?

Нет… . я ничем, — кажется, вместо маггловского романа Пожиратели собрались обсудить причину ее заключения.

Но что-то должно было быть, — Беллатрикс сладко потягивалась. Им с мужем повезло. Вдвоем в камере и одеял вдвое больше. — Помню, господин предложил нам совершить прогулку по домам всех хогвартских грязнокровок. Но мы не знали адресов. Они так хорошо засекречены, что даже осведомители из Министерства магии ничего не смогли нарыть.

Раньше адреса хранились в Отделе образования, — бывший министерский работник Руквуд знал об этом больше всех. — Существовала даже отдельная книга. Но затем их стали засекречивать. Слишком лакомый кусок — юные маги с запретом колдовать на каникулах в окружении взрослых, которые не могут их защитить. В середине семидесятых была серия похищений. Кому-то там понадобились органы магов на зелья. Насколько я помню.

Печень.

Что?

Печень говорю, понадобилась, — заключенный по имени Гертвуд, бывший владелец магазинчика в Лютном переулке, усмехнулся. — Печень, глаза и сердце. Для ритуальной магии, кстати.

Не суть важно. Главное, после этого Дамблдор изъял эту книгу в свое личное владение. Адреса всех магглокровок только у него.

Дом могли вычислить по сове, — сказал Паркинсон. — Мы с Розье так Боунсов обнаружили. Отправили им записку с сипухой. Она летит, а мы за ней на метлах. Полстраны пересекли. Замерзли…

Ну, можно… .наверное.

Сова не полетит к тому, кого не знает, — возразил Руквуд.

Если только она не школьная. Хогвартским совам известны адреса всех студентов. Они же носят им письма с билетами и списками учебников, — заметил Родольфус. — Грейнджер, сова школьная к тебе прилетала?

Нет, — ответила девушка.

Значит, твой адрес знал еще кто-то кроме директора. Может, кто-то из магов у тебя бывал?

Гермиона промолчала, вспоминая. Адрес её дома знали маги из Ордена феникса — Тонкс, мистер Бруствер и профессор Люпин. Гарри и все Уизли, кроме Билла, Чарли и Перси бывали в гостях в доме Грейнджеров. Профессор Дамблдор, профессор МакГонагалл… .

Адрес Гермионы был известен, как минимум, двум десяткам магов. Вот только никто из них не стал бы болтать лишнее в ненадежной компании. Да и вообще не стал бы болтать.

Моих родителей убили Пожиратели смерти? — озвучила она мысль, которая уже давно терзала сознание.

Вряд ли, — Беллатрикс целеустремленно свивала себе гнездо из одеял. Получалось у неё ловко. Огромный опыт сказывался. — После смерти господина большинство его сторонников оказалось в Азкабане. Какая-то сука раскрыла все наши убежища.

Снейп! — воскликнул Долохов. — Больше некому. Этот червяк всегда умудрялся на двух стульях сидеть.

Снейпа оправдали, потому что Дамблдор за него поручился, — сухо прокомментировал Родольфус. — Поэтому он сейчас не с нами. Я бы не отказался полюбоваться на его рожу за решеткой.

Из камер донеслись довольно равнодушные оскорбления. Предательство Северуса Снейпа обсуждали уже не раз, и проблема потеряла свою остроту. В конце концов, почему-то все сошлись во мнении, что Снейп не так легко отделался, как кажется. Теперь он точно навечно в силках у Дамблдора. Без возможности вырваться.

Нет, — Беллатрикс сама вернулась к теме разговора. — Никто из последователей Темного лорда таким бы заниматься не стал. Свою бы шкуру сохранить. В такое время не до убийств магглов.

Тем более что никто не стал бы заморачиваться с такой подставой, — весело фыркнул Джагсон. — Зачем?

Вот именно, зачем? Проще убить, — проворчала Беллатрикс. — Поттера бы это достало сильнее.

Да, она права, подумала Гермиона. Если бы хотели навредить Гарри, то убили бы. Ее лучший друг страдает гипертрофированным чувством ответственности за все, что как-то связано с ним и этой войной. Более того — Гарри считает себя причиной войны.

Зачем отправляют в Азкабан невиновных? — вслух размышлял Руквуд. — Заведомо невиновных, уточним сразу.

Хотят спрятать?

Да. От всех бед этого мира, — захохотал Яксли. — Хотят избавиться!

Да! По-тихому. Чтобы никто не узнал. Сейчас в магическом мире столько громких судов, что приговор грязнокровке за убийство магглов никто и не заметит. В «Ежедневном Пророке» больше не публикуют результаты заседаний.

Они все были правы, и осознание этого просто опустошало. Кто она и кто Гарри Поттер? Избранный, Мальчик-Который-Выжил, победитель Волдеморта. А её имя лишь несколько раз попадало в светскую хронику несколько лет назад. Кто знает Гермиону Грейнджер вне школы и Ордена Феникса? Будем смотреть правде в глаза — она никто и звать её никак. Грязнокровка, жизнь которой можно растоптать и не бояться возмездия. Ибо просто некому мстить.

В любом случае, мы скоро узнаем, что в свободном мире известно о Грейнджер, — сказал Люциус Малфой. — В канун Хеллоуина меня должен посетить Драко. Нужно подписать кое-какие бумаги по управлению имуществом. От него и узнаю новости.

Гермиона мысленно посчитала. Еще пятьдесят дней до момента, когда удастся хоть что-то узнать о Хогвартсе и собственной судьбе.

Девушка вздохнула, успокаиваясь. Амикуса и Алекто сейчас нет, но вполне можно рассказать какую-нибудь короткую историю.