Жена без срока годности

Эпилог

В День Благодарения мы вошли с огромной индюшкой и огромной компанией. Пришлось сдвигать два стола вместе и просить гостей приходить со своими стульями. Стол мы тоже накрывали вскладчину, как и принято делать в этот день. Дима бегал по дому с пылесосом, собирая по углам собачью шерсть — собака, помесь колли с корги, радостно сигала через диван. Хорошо, не через стол. Диана раскладывала под тарелки салфетки с тыквами, а я отодвигала тыквенные свечи, чтобы приготовить в центре место для блюда с птицей.

— Что ты с ней носишься? Дичь жареная, не улетит, — пытался шутить Андрей.

Это ты — индюк жареный, никуда из моего супа не деваешься… Не улетаешь!

Андрей мыл руки после вычесывания собаки, хотя, я подозревала, просто тщательно готовился к рукопожатию с сыном. Я ни разу еще не увидела, чтобы они обнялись — вели себя, как просто два знакомых мужика. Собственно такими они и были по сути. Правда, пока еще не очень-то и знакомые.

Сунил будет присутствовать за столом в виде шарфика, обмотанного вокруг шеи его бывшей жены. Дочь не разрешила ему приехать. Вчера Элис с Миррой пекли у меня на кухне тыквенный пирог, а Романна умудрилась за это время аж целых три раза позвонить, чтобы уточнить, кто из нас двоих сделает клюквенный соус. Ее муж притащил к нам ящик вина, потому что решил, что бутылки в собачьей шерсти на стол не ставят.

— У вас собак меньше! — улыбнулся он Андрею, уходя.

Родители Мирры пекли кукурузный хлеб и запекали сладкий картофель. Кто все это должен был съесть, я не знала, поэтому, когда позвонила дочь Романны с вопросом:

— Тетя Марина, что принести?

Я могла ответить:

— Только себя, Илоночка, и, пожалуйста, голодную.

— Это всегда можно…

Нельзя только присесть, потому что никто из приглашенных не может просто открыть дверь — все ждут, когда им откроют. Я оставила швейцаром Диму, и он, повесив пылесос заряжаться, уселся перед дверью на нижнюю ступеньку лестницы.

— Марина, мы должны переехать в нормальный дом, — доставал меня Андрей. — Жить с тремя лестницами маленькие дети не могут.

Первыми пришли мои старшие дети. Элис не обращала никакого внимания на Андрея, кроме «привет» и «пока» он от моей индийской красавицы ничего пока не услышал. С ним больше говорила Мирра, устроила ему отличную практику английского языка, как и Диме, который за двадцать дней уже что-то начал понимать в школе и даже расстроился, что у них целая неделя каникул. Впрочем, все каникулы они с одноклассницей Оксаной проиграли в баскетбол в нашем парке — говорили они при этом на смеси русского с английским и какими-то кавказскими междометиями. Сегодня Дима, конечно, будет страдать, что среди присутствующих нет детей.

С приходом семьи Романны добавилось разговоров про машины, обсудили покупку Андреем «Мерса» из салона, где работала Илона. Наконец заявились последние гости, которым ехать было дольше всех — родители Мирры. Впрочем, последними за стол сели все же Маша с Элис. Моя дочь умудрилась заполнить на бедного ребенка листов десять поведенческого теста.

— Ну что, мать, довольна? — хмыкнула у меня над ухом Романна, когда я читала про себя замечания будущего специалиста. — Не зря деньги за учебу платишь?

Я выдохнула — меньше, чем за месяц китайский массажист сотворил с ребенком чудо чудное. Маша уже не просто самостоятельно сидела, но и стояла в кроватке. Кроватку пришлось купить и не ради этого самого стояния, а потому что Маша начала говорить «мама» в моем доме, слишком уж как-то быстро.

— Но на занятия «мама и малыш» все равно пойду с ней я, — смеялась Романна. — Ты у нас днем будешь за папу и пойдешь на работу.

Да я уже две недели как отработала. Встретилась с Заки в пятницу, пришла в его офис в понедельник. Развозка детей по школам и садикам легла исключительно на плечи Андрея. Почувствуй себя мамой! Ещё и готовить научится… Нет, это уже из области фантастики. К нам три раза в неделю стала приходить «бабушка» готовить обеды и ужины. Ей, конечно, помогала Диана, но больше отвлекала разговорчиками: через неделю в садике ее прорвало на ля-ля. Пока, конечно, только на русском трындит, но и английский не за горами.

Сейчас за столом только дети не понимали, о чем мы говорим, но догадывались, как и соседи, когда ненароком между родственниками проскакивали слова на русском, украинском и иврите. Как верно подметил отец Мирры, тост должен был сказать единственный за столом чистокровный американец, Эдди, муж Романны, но наш прокурор не может не поблагодарить Марину, то есть меня, за то, что я из года в год, вот уже десятый раз, собираю их всех вместе и наша компания только растет. Тут, конечно, на секунду все замолчали, подумав про Сунила, но только на секунду.

— Не смотри на меня так, — выдала Романна с бокалом вина в одной руке и горсткой миндаля в другой. — Я очень хочу твоей индюхи, но потом ты будешь колоть мне инсулин?

Сила воли у Романны — врагу такой точно не пожелаешь, а другу обзавидуешься. На ее фоне я тут по пустякам переживаю. У меня все хорошо, у нас всех все хорошо — о чем вообще мы можем мечтать?

— Не это ли прекрасно, — продолжал тем временем вещать наш личный прокурор, — что мы встретились на этой благодатной земле за одним столом, хотя родились в разных странах и начали говорить на разных языках. Так что мы должны поблагодарить отцов-основателей, что они избрали государственным языком самый простой язык в мире — английский, и мы спокойно понимаем друг друга. Переведите моему маленькому другу, — указал он на притихшего Диму, — что меня родители привезли сюда в десять лет, и я тоже ни слова не говорил по-английски.

— А теперь замолчать не может, — хмыкнула Романна тихо по-русски, пока Алекс переводил Диме обращенные к нему слова.

— Как всем нам известно, праздник этот — возможность поблагодарить друг друга за поддержку: как первые поселенцы не пережили бы зиму без помощи индейцев, так и мы, собравшиеся за этим столом, не смогли бы устроиться в этой стране без силы воли, трудолюбия и поддержки друг друга, и я буду считать, что прожил жизнь не зря, если наши дети, рожденные здесь, не будут воспринимать блага, которые дает своим гражданам эта страна, как нечто само собой разумеющееся, а будут благодарить своих родителей, которым, вне всякого сомнения, было очень тяжело на первых порах, и помогать тем, кому только предстоит стать гражданами нашей любимой страны. И прошу вас не забывать, что страна состоит не из флага и гимна и даже не из истории наших предков, а из деяний наших соотечественников в данный конкретный момент истории, в которой мы все живем и которую творим день изо дня своими руками. Страна состоит из народа, а народ из нас, каждого по отдельности и всех вместе. Ты ответственен за себя и за того, кто рядом, и если кто-то оступился, в этом есть и твоя вина, нужно это понимать. За каждое преступление есть наказание, но при этом у каждого человека есть второй шанс, чтобы стать лучше, и мы обязаны давать ему этот шанс, иначе мы перестанем быть людьми.

— Юда, ты закончил? — подняла глаза от тарелки мать Мирры. — Можно присяжным удалиться на совещание и выпить?

— Я уложился в пять минут. И вино должно подышать.

Но никто из нас уже не дышал, всем хотелось выпить и закусить, потому что именно для этого мы здесь собрались. Элис на весь вечер нянька — до двадцати одного года моя правильная дочь даже не пригубит вина.

— Я теперь не знаю, хорошо иметь маленькую семью или большую, — выдал Андрей, когда дети уже спали.

Гости забрали свои стулья домой. Нам осталось только разобрать стол.

— Можно просто уезжать на праздники в путешествие, — уселась я на диван и принялась наглаживать собаку, которая решила погрызть шарики на моем шарфике.

— Красивый шарф, — решил Андрей отвесить мне запоздалый комплимент.

— Бывший муж подарил.

— Я уже не бывший?

— Почему же? Бывший муж номер один и бывший муж номер два. Довольно-таки в тренде. Тебя что-то не устраивает?

— Ты устала. Я не хочу с тобой ругаться, — ушел он на кухню, чтобы выкинуть в помойное ведро одноразовую скатерть.

Господи, ну почему у меня никогда не было одноразовых отношений! Все стирала их, выводила пятна, гладила… А гладить нужно исключительно животных, они лучше людей, они могут казаться безразличными, но при этом никогда не предадут.

— Прокурор сказал, что я имею право на второй шанс, — говорил Андрей от раковины.

— Прокурор не знаком с твоим делом. В теории американская судебная система хороша, но только в теории.

— В теории и ты хороша, а вот на практике…

Шутка не удалась, или я просто устала от его шуток. Не улыбнулась. Не убрала руки с собаки. По пальцам этой руки я могла спокойно пересчитать, сколько раз у нас был секс на американской земле. Спокойный и тихий, очень тихий.

— На практике на мне работа, дом, дети, собака и ты.

— А кто я?

— Бывший муж номер один.

— А ты? Жена без срока годности или давно просроченная?

— Я та, которая ждет, что ты скажешь ей спасибо за все, что у тебя есть.

— Я бы сказал тебе спасибо, но все, что у меня есть, мешает этому…

Андрей подошел к дивану и опустился на ковер, не на колени, а просто для того, чтобы положить голову ко мне на колени, чтобы получить ласку, вместо собаки. Получил — куда деваться, когда он подсунул голову прямо мне под руку.

— Как же я соскучился по тебе, — уткнулся он губами мне в юбку. — Может, свалим куда-нибудь на уик-энд? На одну ночь? У нас же такая большая семья, и никто не присмотрит за детьми, что ли? Собаку можно взять с собой…

— Это ничего не поменяет, — гладила его, как собаку.

— Ничего в общем, но многое — в частном. Один день нам будет хорошо, один день, выигранный у прошлого.

— Ты сам просрал наше прошлое.

— Как научить детей не просирать свою жизнь? Личным примером?

— Не факт, что ролевая модель у них — это родители. Мне кажется, успех друзей и их поддержка намного больше мотивируют…

— Поддержка друзей… Не было бы у тебя поддержки друзей, ты бы вернулась ко мне и была счастлива.

— Самомнение у тебя, Лебедев, самомнение. Я была счастлива.

— Без меня. Со мной было бы намного лучше. Второй шанс? На один день?

— Я подумаю.

— Сделай это или разреши сделать мне. У меня друзей тут нет, но есть деньги заплатить бебиситеру. Ты просто должна сказать — я хочу провести ночь с тобой наедине. Можно добавить к этому океан и лобстера с бутылкой хорошего шардоне.

— Это будет пьяный лобстер, что ли? Он будет пить, а я облизываться?

— Облизываться буду я, если не поедем. Поехали? Давай я сниму гостиницу в Кармеле? Два часа — и мы там. Два часа — и мы дома.

— Дома… Ты чувствуешь, что ты дома?

— Да.

— Ты назвал Америку домом? — рассмеялась я тихо.

Андрей поднял голову, но моя ладонь осталась лежать у него на макушке.

— Мой дом там, где ты, у тебя под юбкой.

Его руки действительно оказались на моих голых ногах.

— Я планировала встретить Рождество с бывшим мужем номер два. Как ты оказался здесь, как?

Я сжала пальцы на его волосах — наверное, вышло чувствительно, но не больно, не сильно. Вверх волосы не потянула, оторвать ему голову мне не хотелось. Потаскать за вихры немного — да, безусловно.

— Случайно. Все в жизни случайно. Мы случайно оказались в одной группе, и дальше тоже все было случайно. И потерял я тебя случайно…

— Не ври… По глупости.

— И нашел я тебя снова случайно.

— Я тебя нашла.

— Значит, я был тебе нужен.

— Иногда ищут даже ненужные вещи, чтобы положить на место ради порядка в жизни.

— Я на месте, у твоей ноги, могу служить, могу просто лизать тебе руки, — и Андрей действительно провел языком по моей второй руке, которой я удерживала собаку, чтобы та не полезла целоваться. Снова не одни. Быть одними мы устали. Вот и нашли друг друга. Случайно. Совершенно случайно.

— Думаешь, мы сможем зализать раны? — спросила его совершенно серьезно.

Но Андрей не отнесся к вопросу серьезно:

— У нас для этого есть специально обученная собака.

А чего у нас нет? Нет возможности отмотать время назад и не совершать ошибок, которые совершили по глупости. Только кто скажет, где была ошибка, а где — жизненный опыт, на котором мы что-то выучили. Что-то очень важное для нас. Двоих. Не бывших, а настоящих. Только вот что?