Жена без срока годности

Глава 6. Серое пальто

Я приняла букет, поставила на пол к стене, сказала “спасибо” и засомневалась, что до этого произнесла “привет”. Знаю, что куртку стащила сама, вдруг испугавшись, что Андрей решит проявить джентльменство. На вешалке позади стола уже висело пальто, серое. Пальто… Он носит пальто? Ну, из куртки вырос, это у меня одна куртка на все случаи жизни: в командировку, в горы зимой и вот… На свидание с прошлым.

— Где остановилась? — спросил Андрей до того, как протянуть меню, в двух экземплярах лежавшее перед ним.

Постарел. Конечно, постарел! На волосах сохранился свой цвет, но виски на половину седые. Бороду не отрастил — и на том спасибо. Хватит пиджака, пальто и вот этого хриплого голоса. По телефону он звучал намного моложе.

— Недалеко, — проговорила, взяв в руки меню. — Недалеко от Восстания. Сразу хочу уточнить, кто платит?

Я выдержала взгляд, он мой — с трудом. Видела, как сглотнул. Не скрыл раздражения. Не сумел.

— Как тебе лучше?

Снова десятисекундные глазелки. Кто девушку ужинает…

— Учти, я танцую очень хорошо. Десять с гаком лет занимаюсь в свободное от работы время болливуд-дэнс.

Усмехнулся. Понял? Собственно, какая разница! Мы и встретились, чтобы глупости говорить. Ну не гадости же друг другу!

— Здесь цены не высокие. И, кроме кофе, мне ничего не надо, — проговорил Андрей еще более сипло.

— Угощаю. Мне — тоже. Я обычно не завтракаю.

— Спокойного разговора не получится? — смотрел он мне не в лицо, а как-то на всю меня сразу. На ту часть, что возвышалась над столом.

— Кофе, он бодрит. Если он тут не оно…

— Два символа доллара в гугловской рекламе не означают, что еда говно, — откинулся Андрей на стул.

Выдохнул?

— Пока не забыла.

Я вытащила из сумки сложенную пополам папочку из прозрачного зеленоватого пластика.

— Апостиль на обратной стороне, — проговорила, когда Андрей уставился на лицевую часть документа. — Самолично ездила в Сакраменто за печатью к секретарю штата. Заодно показала Леше чучу-трейн, — использовала я английского названия паровозика.

Андрей заметно вздрогнул. Потом поднялся, на ходу скручивая папочку в трубочку, чтобы потом сунуть в карман серого пальто.

— Я могу сама сделать копию, если ты утром оставишь документ у секретарши. Ну или у вахтера. У вас же есть проходная.

— А пообедать со мной не сможешь? Или ты не ужинаешь тоже? — Андрей медленно опустился на стул. — Кстати, хорошо выглядишь. Не из-за голодания ведь? Как оно там называется?

— Интервальное. Ну, и благодаря ему тоже… Но я не шутила про танцы.

— Положение обязывает? Семейное… — хмыкнул он.

— Я в разводе.

— Да я понял.

— Не понял. Я свободная женщина. Просто Даша не успела донести…

— Я не обсуждаю не пойми с кем своих бывших женщин.

— Только работу им предоставляешь…

Я попыталась улыбнуться, но не успела до конца растянуть губы, заметив на лице Андрея тень.

— А как я мог ее послать? — повысил он голос, да так сильно, что соседи обернулись. — Вывалила на меня все свое говно. Голодные детки, злая свекруха…

— А ты добренький значит… К старым друзьям.

— Я с ней никогда не дружил. А если она заливала, что я выбирал между вами двумя, то врет.

— Только ты никогда не врешь, — прижала я пальцем меню.

— А в чем я тебе врал? Ну… Даже интересно!

Я молчала.

— Забыла?

В его голосе слышалась злость. Не затаенная даже, а такая чисто мужская — рычащая. В таком тоне мы разговаривали с ним в последний раз. Это тот, двадцатилетней давности, не телефонный разговор. Обиделся? Ну… Может, и обидела ненароком, обвинив в несуществующем вранье. Вспомнить действительно нечего. Если и врал, то так искусно, что придраться не к чему. Да и нечего сейчас припоминать старые обиды. А то, что могло быть до свадьбы, вообще не стоит внимания.

— Раньше не врал, — проговорила с извиняющейся улыбкой. — Но раньше у тебя и профессия другая была.

Он хмыкнул. Вот же кабанчик в сером костюме. Сидит тут и хрюкает. Смешно ему!

— Позови официанта уже, — в мой голос само собой пришла нервная громкость. — Ты явно сделал знак не подходить.

— Нет, — говорил Андрей без всякой улыбки. — Просто два доллара в Гугле означают еще и плохой сервис в вечернее время.

Затем улыбнулся, поднял руку, подождал, потом окликнул проходившую мимо девушку в униформе.

— Два американо, пожалуйста. И все.

Официантка кивнула.

— Ты точно ничего не хочешь? — повернулся ко мне с вопросом.

— Я уже ела пирожное. Хватит. По дороге купила йогурт и слойку. Как в студенческие времена.

— Йогурта тогда не было, был фруктовый кефир, — поправил меня Андрей уже с более широкой улыбкой. — Так в каком отеле ты остановилась?

— Я сняла квартиру. Всегда мечтала жить в центре. Вот и поживу недельку.

— Мечтала она… — вспомнил Андрей про злость. — Так что ж остановило? Ах, да… Вспомнил!

Смотрит в упор. Думает, что покраснею. Надеется.

— Твое нежелание подрабатывать после занятий. Вот, что остановило. А дядя денег не давал. На меня… Вот и жили с моей бабушкой, верно?

— Да что ты вбила себе в голову, что тебя в моей семье не любили!

Про то, что не хотел работать, не отрицает… Молодец!

— Кофе здесь всегда так долго несут?

— Нет, Марина, ты уж ответь про дядю…

— Вот только не надо его защищать, — проговорила, чуть поджав губы. — Он в твоей защите не нуждается. Так что с кофе? Можно еще отменить заказ? Или просто оплатить. Тебе, думаю, не стоит пить кофе на ночь. Завтра все же рабочий день у тебя. Ну и я планирую хоть пару часов сегодня поспать.

Андрей сунул руку в карман, но прежде чем раскрыть бумажник, спросил:

— Не помнишь, сколько стоит?

— Двести пять. У меня хорошая память на цифры.

— У меня тоже, — зыркнул он на меня злее прежнего.

Бросил на стол пятьсот рублей и преградил мне подход к вешалке.

— Цветы берешь?

— Беру! — чуть ли не выплюнула ему в лицо.

— Тогда я тебя подвезу.

— Это три шага отсюда.

— Тогда провожу.

Я не стала тянуться за курткой — поняла, что не получу ее.

— Я ухожу, потому что разговор исчерпал себя, — говорила я самым спокойным своим тоном. — Я донесу цветы. Без вазы они ничего не весят.

К цветам тоже не подойти — везде он!

— Тебе сложно со мной десять минут пробыть?

— А тебя дома не ждут? Нет? Совсем? — совсем потеряла я спокойствие.

А он стоит и смотрит. Только взглядом это не назовешь — игла, в самое сердце. Я даже дернулась. Назад. Но мои вещи были впереди, увы…

— Ты от ответов не уходи. Пять шагов рядом со мной не сделать? Стыдно?

— А тебе со мной? — рычала я тихо, но в ушах собственные слова отдавались слишком громким эхом.

— Мне — нет. И никогда не было. Это ты променяла меня на другого. Точно ждала, чтобы я за дверь вышел.

— Это ты, знаешь ли, променял нас на место под дядиным крылышком. И даже не поинтересовался, заработала я на крышу над головой твоему сыну или нет. А плевать! После этого, извини меня, о каком таком браке может идти речь?

— Полторы штуки тебе было мало? Мы платили тысячу двести. Допустим, они подняли цену, но не больше десяти процентов, верно?

— Они не повысили, но садик стоил полторы. Бензин, конечно, тогда был дешевый. Доллар девяносто девять, ты такое еще помнишь? — нервно хмыкнула я. — Ну и есть мы что-то должны были. У меня чистыми три тысячи выходило, под завязку. Ты прекрасно знал, сколько тестеры получают. Особенно в первый год. С математикой проблемы? Или с ответственностью? Или гены? Раз тебя мать вытащила одна, то и я справлюсь!

Он не опускал глаз, а я чувствовала, как сердце все сильнее и сильнее опускается в брюшную полость. Я не хотела говорить с ним о деньгах, не хотела строить из себя святую. Ушел так ушел. Не нужно подливать масла в котел его злорадства.

— Ты прекрасно знаешь, что я уехал с сотней в кармане. Я оставил тебе все, что мы сумели отложить. И ты, конечно же, не знаешь, что такое заработать полторы штуки баксов в Питере. Не знаешь? И мне еще что-то нужно было скопить к твоему возвращению. Я еще верил в него… И если тебе было мало, могла бы позвонить. Вообще могла бы хотя бы сказать, что получила деньги и у вас все хорошо.

— Какие деньги, Андрей?

Вопрос риторический. В том плане, что ответ уже не имел никакого значения. Хотя… Нет, об этом думать не хотелось. Жизнь дважды не прожить. И разве была альтернатива? Разве его подачки заставили бы меня выбросить американскую мечту на помойку истории — конечно же, нет!

В его взгляде тоже замешательство. Собирается с ответом? Или собирается промолчать? Зачем мне его ответ? Вот зачем?!

— Я ничего не получала от тебя. Ты делал перевод через банк? — зачем-то задавала я вопросы, срок ответа на которые давно истек.

— Передавал через Сергея. Я тут давал рубли его родителям, а он должен был передать тебе в долларах ту же сумму, — проскрипел железным голосом Андрей.

— Он передавал от тебя привет. Иногда.

Глаза Андрея сузились. Губы плотнее сжались. Если он и выругался, то про себя. Ну про меня ему же злого слова сказать нельзя.

— И сколько ты ему отдал в итоге?

— Года полтора передавал. Считай, целая машина… Потом он сказал, что у тебя роман на стороне.

— И что? Ребенку есть не надо? — спросила уже с вызовом. — Или с больной головы на здоровую ответственность переложил?

Говорила, вцепившись в карманы — сейчас оторву, нитки уже трещат. Или это так громко гудят наэлектризованные нервы?

— Думал, не передам месяц, ты хоть позвонишь и пошлешь меня прямым текстом… — ответил Андрей уже совсем тихо, почти шепотом.

Так говорить мы больше не могли — не слышно, ничего, кроме собственного сердца в собственных ушах.

— Пошли отсюда! — скомандовала я.

Сделала шаг к вешалке и самостоятельно сдернула с нее пальто. Андрей как-то весь уменьшился, и я даже с локтем его не встретилась.

— Машина направо, — услышала я за спиной, еще не переступив порога кафе.

— Я иду домой.

— Мы не поговорили, — услышала уже сбоку.

— О чем ты хочешь говорить, Андрей? — спешно застегивала я молнию, сунув букет под мышку, а она все не желала закрываться. — Двадцать лет прошло. Даже больше. Я бы все равно не приехала в Питер. Тебе здесь хорошо, мне — там. Так просто. А Леша… Я не запрещала тебе общаться, ты сам так решил.

— И как ты себе это представляла?

Я видела боковым зрением его ходящий ходуном кадык. Кирдык ему, кирдык… Прибавила шагу. В противоположную от машины сторону.

— Придумали бы. Разные ситуации у людей бывают, но люди как-то находят решения, удовлетворяющие интересы обоих родителей. В Библии же сказано: ищите и обрящите. Но ты не искал, ты слинял… От ответственности. Алименты никто не отменял.

— С процентами хочешь взыскать?

Он схватил меня за локоть. Хотел за локоть, а получилось только синтепон поймать, так быстро я шла. Даже вырываться не пришлось. Прикосновения не заметила — его не было. Мелькнуло только кольцо: обычное золотое. Стандартное. Ну… К какому размеру привык…

— Мне твои деньги не были нужны ни тогда, ни, тем более, сейчас. Заплати ты за квартиру, у меня бы не появилось подруги. Настоящей. Впервые за всю жизнь.

Я не стала добавлять, что эта подруга развела меня с ним и выдала за другого. Ну и вообще убеждала, что в одну воду дважды не войдешь. Даже с подачками Андрей не перестал бы быть бывшим. За два года не предпринял же попытки сделать наш брак хотя бы гостевым.

— Я сдала ей комнату, и она присматривала за Лешей…

— Когда ты по свиданкам бегала? — перебил он меня и теперь удачно схватил: за локоть.

Не за горло же взял, и я ответила спокойно:

— Да, а что? Ты же не скажешь, что хранил мне верность два года? Или это другое? Яйца трещали, да? А у баб, знаешь ли, это место тоже чешется…

Я вырвалась и вцепилась в букет обеими руками. Снова прибавила шаг. Десять тысяч шагов не нахожу, так хоть сердцебиение повышу!

— Ни дня не пожалела, да? — дышал он мне в затылок. Идти рядом не получалось из-за толпы.

— О чем жалеть? Сунил был замечательным отцом твоему сыну. И замечательным мужем твоей жене.

— Обо мне не пожалела ни разу? — рычал он снова сбоку.

— Что вообще замуж за тебя вышла, пожалела. Что аборт не сделала, тоже жалела. Надо было посмотреть на тебя в деле — в чужой стране. Но я же наивная была. Верила, что и в горе, и в радости, а не только хвостиком за мужем. Подождал бы годик, как я просила, принесла бы вторую зарплату, стало бы легче.

— Да при чем тут деньги?

Андрей снова попытался схватить меня за локоть, но под моим взглядом передумал. Не стушевался, но начал держать руки при себе. Еще бы и со словами так же себя вел, цены бы ему не было! Как не было цены нашему семейному счастью, а он решил назначить цену в полторы штуки баксов. Дешево так, а теперь удивляется, что я сержусь!

— Ты поехал к дяде за деньгами. Получил? Рад? Доволен? Не велика потеря, первая жена и первый ребенок. Не велика, как вижу… Ни разу не позвонил!

Теперь я остановилась — подняла букет с желание отхлестать его по морде веником. С неистовым таким желанием!

— У меня все хорошо! — проскрежетала я. — У меня все прекрасно! И все, что мне от тебя нужно — российское свидетельство о разводе. И если ты будешь супер-найс ко мне, то договорись в паспортном отделе, чтобы мне за два дня паспорт сделали. Сама я не справлюсь с российской бюрократией.

— Зачем тебе паспорт? — спросил, когда я опустила букет и снова увидела его лицо. — Ты же жить тут не собираешься. Оставь во внутренним фотографию двадцатилетней девушки…

— А мне нравится сорокапятилетняя баба. Представь себе, я себе нравлюсь! Помнишь песенку? Ты нашел моложе, чем я, у тебя другая семья, что же это было, скажи, миражи? — не спела, а всего лишь продекламировала я. — Все обиды прошли, Андрей. Я не хочу ворошить прошлое. Я живу сегодняшним днем. Мы уже вошли в возраст, когда дорога каждая минута.

— И что ты в эту минуту собралась делать? — скривился он.

— Спать. Завтра схожу в музей. Какой-нибудь. И встречусь с тобой ради паспорта.

— И только ради паспорта?

— А ради чего нам встречаться? Денежных претензий я к тебе не имею. А в остальном… Ну бог тебе судья. Надеюсь, ты счастлив.

— А ты? — снова перебил он. — Чего развелась?

— Традиционно, — против воли улыбнулась я. — Не сошлись в выборе местожительства. Но Сунил вырастил дочь. И твоего сына тоже. У меня к нему претензий нет. Он и меня вырастил. Я узнала, что такое уважение, — и добавила: — Чужого выбора и чужих интересов.

— В семье не должно быть чужих интересов.

— Да что ты знаешь про семью! — сорвалась я на крик. На секунду. Но этого оказалось достаточно, чтобы почувствовать на ресницах слезы. — Ты нас с Лешей предал. А раз предатель, всегда предатель, — сказала я это, правда, по-английски, но он понял.

Хотя, какое там! Если бы понимал, что делает, никогда бы не уехал.

— Мне очень жаль, что ты потерял деньги. Но как говорят в Иране, лучше деньгами от судьбы откупиться. Даже хорошо, что мы с Лешей просто ушли. Канули в лету. Я очень надеюсь, что жизнь без нас у тебя была хорошая.

Андрей молчал, но слушал. Или думал, что сказать. Хотя разговор-то совершенно бесполезный.

— Пришли мне время и место, — перебила я собственные мысли. — Я знаю, что это рабочий день. Не опоздаю.

И следом добавила второе “не”:

— Не провожай.

То ли в приказном тоне, то ли… Это была скорее просьба: тихая, но твердая. Мы все сказали друг другу. Все выяснили. Пазл сложился, но картинка в итоге не изменилась. Передо мной стоял чужой человек. Мы и были чужими, ведь родных не бросают. Никогда.

Цветы не виноваты — никогда и ни в чем. Они не выбирают, где вырасти и кому достаться в подарок. Мы просто обязаны о них заботятся, даже если ненавидим дарителя.

Я налила чужую воду в чужую вазу для чужого букета. Я его не ненавидела. Розы и Андрея. Повод для сильного чувство мелковат. Мне просто противно. Точно после поедания остывшей жирной еды.

Не мешало бы поесть перед сном, но мешает ком в горле, который я не могу позволить себе выплакать. Не дождется. Двадцать лет ждать, чтобы одним своим видом, одним словом довести меня до слез…

Нет, взрослые сильные девочки не плачут. А когда на глаза наворачиваются слезы, звонят подругам, чтобы услышать веское слово — ты дура. Можно и не набирать Романнин номер: могу легко воспроизвести ее речь перед зеркалом. Ну да, рожа типичной старой дуры. Идиотка ты, Марина, форменная!

Не нужно было встречаться. Надо было просто перевести американский документ на русский язык и пойти в паспортный стол. Или не пойти — действительно, ну какого фига мне нужен русский внутренний паспорт! Я всегда продлеваю загран вовремя и не планирую проводить в стране своего рождения больше десяти дней. Приехала же посмотреть балет — а в итоге сама хожу на задних лапках и перед кем — предателем, вольным, именно что вольным! Понимал, что делает гад, понимал…

Ну и я понимала, что ничего хорошего встреча не принесет. Так чего пошла в кафе? Убедиться в своих предположениях? А были иные варианты? Нет, он не сбежал от меня. Он уехал в своих интересах, требуя от меня забыть мои. Странно, что не сказал, что я его заставила уехать в Америку, а он, типа, сопротивлялся! Да, действительно ломался, но я его уломала — иного способа выйти из финансовой зависимости от дяди у нас не было. Наивность моя заключалась в том, что я свято верила в то, что Андрей тяготится дядей так же, как я. Ошиблась. Его все устраивало. Да, напрягали терки по поводу выбора жены, но Андрей считал, что у родственников перегорит. А в чем жена неправильная? В том, что нищая? Так у меня был реальный план, как законно разбогатеть! Уехать из страны, где все схвачено. Из страны — торговой лавки, а именно такой Россия была в конце девяностых.

Просто Андрей не дорос до таких решений, как профессиональная эмиграция. Не дорос и до мужа и, тем более, до отца. Женился, потому что друзья вокруг женились, и он не хотел отставать. Стал отцом, потому что так получилось… Вот оно, простое объяснение всему: из-под дядиной юбки выбраться не сумел. Будем считать, что я забрала ребенка и одна переехала в Штаты, будем так считать — чего же проще!

Я смотрела на экран телефона: на нем светилось фото ужина. Спаржа, тушеная морковь, жареный картофель, кусок говядины. Понимаю, Алекс хотел, как лучше — не думал, что мать голодная. Хотел доложить, что они справляются без моего надзора. Тогда и я справлюсь. Обязательно справлюсь. Сама с собой, с собственной слабостью.

Просто устала от перелета. Смена часовых поясов расшатала нервы, да и вообще тяжелая акклиматизация — из двадцати пяти попасть в плюс пять не так уж и легко. Завтра будет лучше, завтра буду другим человеком. Не дам раскрутить себя на нервы, которые бывший муженек так ловко наматывает на… На железный зуб, который на меня имеет, а не на то место, о котором вы могли подумать…

Позвонил, как увидел пост от Даши. Значит, подписан на соцсети, а сидит с левого аккаунта, чтобы не засекли, кто не надо. Тут же набрал знакомый номер, чтобы не передумать на утро? Или день не задался и решил добить его окончательно? Или вдруг испугался, что я упорхну, не дав поводить себя мордой об стол.

Я его бросила! Променяла на другого мужика! Вот оно как… Не он собрал монатки и свалил, свалив на меня всю заботу о маленьком ребенке, чтобы самому развлекаться с бабами на дядины деньги. Я — плохая. Ну кто б сомневался!

Я действительно плохая. Плохая я, потому что не люблю себя, треплю себе нервы и порчу себе отпуск. Это у Андрея должно быть плохое настроение. Не получилось увидеть меня побитой собачкой у хозяйского сапога. Я сказала, что буду жить и работать в Америке, и стала жить и работать. Главное, конечно, жить — с хорошими друзьями, с достойным мужчиной рядом, с высокооплачиваемой работой, с высокой самооценкой, которую Андрей обязательно загнал бы под плинтус.

Ну как можно о таком мужике жалеть?! Скажи, кто твой друг… Такой же вор: один без зазрения совести увел “новую машину” у матери-одиночки, а другой забрал мое сердце и веру в любовь и выкинул на помойку в Питере. Да, поиграл с ним немного и отфутболил…

Зачем? Зачем я только приехала к нему…