Жестокие клятвы

28

РЕЙ

С утра, когда я открываю глаза, я понятия не имею, где я. Я лежу на боку в незнакомой кровати, уставившись сквозь стеклянную стену на незнакомый вид города. Я ощущаю новую болезненность в теле, особенно между ног. А еще я чувствую непривычное, но очень комфортное тепло, уютно устроившееся позади меня. Как одеяло с подогревом, только с мускулами. Луч утреннего света падает на кольцо на моем пальце, ослепляя меня внезапной вспышкой алого. Все это возвращается ко мне, как пощечина.

Я замужем.

За Куинна.

Моего заклятого врага.

Но мне кажется неправильным называть его моим заклятым врагом. У меня никогда не было врага, который убивал бы ради меня, или сосредоточивал все свое внимание на моем удовольствии, или давал мне выбор, как жить дальше. Теперь, когда я думаю об этом, у меня также никогда не было такого друга.

Это то, кем мы теперь являемся? Друзья? Не будь смешной. Женатые люди — не друзья. Так ведь?

Я не знаю. Я никогда не видела подобного брака, но, полагаю, не исключено, что они существуют. В “реальном” мире люди все время женятся по любви. Я полагаю, эти люди должны нравиться друг другу. Зачем еще тебе клясться провести остаток своей жизни с кем-то, кто будет раздражать тебя половину времени, пока вы вместе? Или, может быть, нормальные пары не раздражают друг друга. Может быть, нормальные пары также не угрожают убить друг друга.

Хотя угрозы убийства исходят только с моей стороны. Я не хочу забегать вперед, но если Куинн продолжит вести себя так мило, мне придется пересмотреть то, как часто я предупреждаю, что собираюсь всадить в него пулю.

Пошевелившись у меня за спиной, он говорит хриплым голосом: — Я слышу, как крутятся шестеренки, девочка. Ты снова думаешь.

— Я знаю, тебе трудно это понять, но некоторым людям нравится время от времени заниматься этим.

— Единственное, что мне трудно понять, — это то, как такая привлекательная женщина может звучать, как сломанная газонокосилка, когда она спит.

— Я понятия не имею, что это значит.

— Это значит, что у тебя апноэ во сне.

Я вздыхаю и закатываю глаза.

— У меня нет апноэ во сне.

Он обнимает меня тяжелой рукой за талию и целует в затылок.

— Есть. Все дикие кабаны и слоны в радиусе тысячи миль слышали твой пугающий брачный зов, — шепчет он с улыбкой в голосе.

— Ты много времени проводил с дикими животными, не так ли? — Он фыркает.

— Только всю мою жизнь.

Зарываясь носом в мои волосы, он глубоко вдыхает, затем с удовлетворенным вздохом выдыхает. Он бормочет: — Доброе утро, миссис Куинн. Ты пахнешь, как заколдованный лес.

С чувством удивления меня поражает: этот мужчина — романтик. Он закоренелый преступник, который живет вне законов общества, убивает людей, не потея, и, вероятно, грабит банки и наслаждается небольшими поджогами в свободное время, но он также романтик.

Ошеломленная этим осознанием, я бормочу: — Доброе утро вам, мистер Куинн.

— Тебе хорошо спалось?

— По большей части. Там был какой-то большой, твердый предмет, который тыкался в меня на каждом шагу, будя меня, но мне удалось продержаться несколько часов .

Куинн изгибает бедра, прижимаясь эрекцией к моим ягодицам.

— Что бы это могло быть, как ты думаешь?

— В матрасе сломана пружина.

— Уморительно.

Лаская мою грудь, он целует меня в шею и перекидывает обе мои ноги через свои, притягивая меня ближе. Он шепчет: — Я хотел бы направить запрос в министерство внутренних дел, чтобы моя жена всегда спала обнаженной.

— Хм. Мы примем это к сведению.

Потянув за сосок, он нежно прикусывает мое плечо. Его голос становится хриплым.

— Мне нужно трахнуть тебя, женщина. — Это заставляет меня улыбнуться.

— Я думаю, ты принимаешь слишком много витаминов.

Его рука скользит вниз по моему животу, опускаясь между ног.

— Это не витамины. Это ты. Ты делаешь мой член таким твердым, что это причиняет боль.

— Похоже, тебе следует обратиться за медицинской помощью по этому поводу.

Делая маленькие ленивые круги, он потирает пальцами мой клитор. Он проводит губами вверх по моей шее, щекоча меня своей бородой. Он шепчет: — Ты не представляешь, что со мной происходит, когда ты вот так дрожишь.

— Я ничего не могу с собой поделать.

— Я знаю. Вот почему здесь так чертовски жарко. Как ты хочешь, чтобы я заставил тебя кончить? Пальцами, ртом или членом?

Выгибая спину и хватаясь за его предплечье, я нетерпеливо прижимаюсь задницей к его тазу.

— Пальцы и член одновременно, пожалуйста.

Довольный этим, он рычит.

— Это моя жадная девочка. И такая вежливая.

Когда он погружает толстый палец в мою киску, я выдыхаю: — Меня воспитывали с хорошими манерами.

Он сильно посасывает стенку моего горла, прикусывая зубами. Это доминирующий и собственнический жест, от которого дрожь возбуждения проходит по всему моему телу. Мои соски твердеют, превращаясь в две ноющие точки.

— Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, не так ли? — Затаив дыхание, я киваю.

— Скажи это.

Я шепчу: — Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

— Хорошая девочка.

Приподнимаясь на локте, он убирает руку у меня между ног и использует ее, чтобы направить головку своего члена к моей киске, в то время как я откидываю бедра назад и раздвигаю ноги. Он просовывает головку между моих складочек, шипя от удовольствия. Я тихо стону, когда он изгибает бедра, просовывая головку своего толстого члена внутрь меня.

— Тебе это нравится?

— Да. С тобой так хорошо.

Он обхватывает рукой мое бедро и опускается еще на дюйм, наклоняя голову, чтобы сказать мне на ухо: — И так?

— Да. Еще. Глубже.

— Скажи, пожалуйста, гадюка.

Начиная задыхаться, я шепчу: — Пожалуйста. Очень прошу. Мне это нужно.

— Тебе это, — выдыхает он ликующим голосом, проскальзывая глубже в меня., — Тебе это нужно.

Я вскрикиваю, закрывая глаза и содрогаясь от ощущения, как он погружается в меня, заполняя. Когда он толкается, чтобы зарыться в меня, я кричу громче. Куинн снова просовывает руку мне между ног и поглаживает клитор, пока он не начинает пульсировать, и я умоляю его подвигать бедрами.

Нависая надо мной на локте, его рот на моей шее, а твердая грудь прижата к моей спине, он требует: — Кому ты принадлежишь?

— Тебе! — Он вознаграждает, выходя и снова входя в меня. Затем замирает, терпеливо играя с моей киской в ожидании. — Куинн, пожалуйста!

Его голос темный и мягкий, он говорит: — Дай мне то, чего я хочу, жена. Ты знаешь, что это. Дай это мне.

Я поворачиваю голову и смотрю в его горящие глаза. Не останавливаясь, чтобы подумать, что собираюсь сказать, я выпаливаю: — Я принадлежу тебе. Только тебе. Мне нравится, что ты заставляешь меня чувствовать, и я хочу, чтобы ты никогда не останавливался. Пожалуйста, трахни меня. Трахни меня и кончи со мной.

Он ненадолго закрывает глаза, стискивая челюсть. Когда он снова открывает глаза, они горят темным, опасным огнем. Он двигает бедрами, толкая свой член глубоко в меня. В то же время сжимает мой клитор.

Я стону долго и громко. Это прекращается только тогда, когда он прижимается своим ртом к моему. Затем жестко и быстро трахает сзади, входя в меня, пока скользит пальцами взад-вперед по моему ноющему клитору. Он проглатывает мои крики удовольствия, забирая у меня все, давая мне именно то, что мне нужно, и я сдаюсь.

Когда меня настигает оргазм, я напрягаюсь, втягивая воздух через нос. Куинн вздрагивает и стонет мне в рот, и я знаю, что он прямо здесь, со мной. Он перекатывает меня на живот и трахает прямо до своего собственного оргазма, сильно толкаясь и постанывая, когда я зарываюсь лицом в подушку и кричу.

Он говорит что-то по-гэльски. Прерывисто и задыхаясь, как мольбу. Когда движения его бедер замедляются, он опускается на меня сверху и убирает волосы с моего лица, чтобы поцеловать в подбородок и щеку.

Мы долго лежим так, оба безмолвные и ошеломленные, наблюдая, как в комнате становится светлее от восходящего солнца, пока, наконец, он тяжело не выдыхает.

— Ты в порядке? — шепчу я.

— Да.

— Почему ты лжешь? — Он поднимает мою руку и смотрит на кольцо на моем пальце. Затем поворачивает лицо к моей шее и вдыхает мой аромат.

— Просто думаю о том, что кто-то однажды сказал мне.

— Что?

— Что мужчина, который женился бы на женщине по любой другой причине, кроме любви, обладает душой монстра.

— Ах. Да, ну, в то время этот человек был довольно зол на тебя.

Он приподнимает кольцо большим пальцем, обнажая наклонную черную линию курсива внизу. Понизив голос, он говорит: — Да. Но ты была права.

Что-то в его тоне тревожит меня. Я не знаю причины, но внезапно, без предупреждения, он расстроен.

— Я не думаю, что ты чудовище, — мягко говорю я.

Наступает короткая пауза. На этот раз его голос звучит еще тише.

— Но ты не знаешь меня, не так ли, девочка? На самом деле ты меня совсем не знаешь.

—

После этого он не разговаривает со мной в течение двух часов. Мы встаем с постели. Он делает заказ в номер и звонит по телефону. Далее ведет меня в душ, моет все мое тело, включая волосы. Он моется сам, ополаскивает нас обоих, затем прижимает меня к стене душа и трахает. Тогда его молчание особенно нервирует. Даже когда он достигает оргазма, это не более чем стон.

После душа и завтрака он делает еще несколько телефонных звонков из другой комнаты и продолжает игнорировать меня. Я сажусь на край кровати в гостиничном халате, сбитая с толку этой резкой переменой.

Возможно, я была права насчет доктора Джекила и мистера Хайда. Может быть, он прекрасен только ночью. В постели. Пока он трахает меня. Ночной сексуальный вампир, который встает на закате и днем превращается в раздражающего, сбивающего с толку ирландца.

Поскольку он все еще расхаживает по соседней комнате, рыча по-гэльски в свой мобильный, я снимаю трубку гостиничного телефона и набираю Four Seasons. Оператор соединяет меня с комнатой Джанни.

— Привет, мама. Это Рейна.

— Какая Рейна?

Я тяжело вздыхаю.

— Рада слышать, что ты не утратила своей особой искры с тех пор, как твоя единственная дочь вышла замуж за незнакомца, а твая внучка сбежала в Мексику с мальчиком из бассейна.

— Я пью третью “мимозу". Здесь все немного размыто.

— Что произошло после того, как мы ушли? Ты говорила с Лили? Что делает Джанни?

— Я в порядке, спасибо что спросила.

— Мама, пожалуйста. Не сегодня.

Она делает паузу.

— Как у тебя дела? Ирландец еще дышит?

Я бросаю раздраженный взгляд в сторону другой комнаты.

— Он все еще дышит.

Она хихикает.

— Похоже, это ненадолго.

— Расскажи мне о Лили. Ты видела, как она уходила?

— Да. Она и ее красавчик уехали в сопровождении примерно девяноста семи телохранителей в колонне лимузинов. Было похоже на президентский кортеж. Потом Джанни уехал. Я не знаю куда, потому что он не пошел на прием и не возвращался в отель.

Я рада слышать, что Лили покинула церковь с Хуаном Пабло и была под защитой, когда уходила. Это должно означать, что они направлялись в аэропорт, как приказал Куинн. Но потом я слышу громкий хлопающий звук на заднем плане и хмурюсь.

— Ты только что открыл еще одну бутылку шампанского?

— Не осуждай меня. Я в отпуске.

Чувствуя приближение головной боли, я потираю висок.

— Я собираюсь договориться, чтобы кто-нибудь приехал в отель за моими вещами.

— Не утруждай себя.

— Почему бы и нет?

— Они уже были здесь.

— Кто был?

— Ирландская армия, вот кто. Постучала в дверь двадцать минут назад, ворвалась как цунами, собрала чемодан и снова выбежала. Вон тот, с бочкообразной грудью, симпатичный. Келлен?

— Киран.

— Ммм. Думаю, я напугала его, когда сказала, что мне всегда нравились приятные крупные мужчины.

— Господи, мама.

— Что, девушка не может мечтать?

— С каких это пор ты флиртуешь с мужчинами?

Она хихикает.

— С тех пор никогда, но это было весело. Он выбежал отсюда так быстро, что оставил следы на ковре.

— Я не понимаю, что случилось с моей жизнью, — еле слышно произношу я.

— Ты приземлишься на ноги. А пока выпей "мимозу". Судя по твоему голосу, тебе не помешала бы одна. Или пять.

— Спасибо за эту волнующую ободряющую речь.

— Не за что. Когда Джанни вернется, передать ему сообщение?

— Я наберу его номер. Не могу поверить, что он оставил тебя там одну. Как ты вернулась с приема?

— Твой кузен Кармайн.

— О Боже. У него все еще есть водительские права? Ему около ста лет!

— Ты думаешь о своем двоюродном дедушке Кармине. Кстати, на приеме он был molto ubriaco (с итал. очень пьяный). Подружился с группой молодых ирландских парней и выпивал с ними рюмку за рюмкой. Потом они все начали петь. Это было весело .

Я рада, что пропустила это. Когда Куинн заходит в спальню, я говорю: — Мне нужно идти. Я позвоню тебе позже, хорошо?

— Certo (с итал. конечно). А Рейна?

— Да?

Ее голос смягчается.

— Дай этому шанс. У меня хорошее предчувствие насчет него.

— У тебя тоже было хорошее предчувствие, что Лили поступит в колледж.

— Может быть, она поступит в колледж в Мексике.

— И, может быть, я стану астронавтом и полечу на Луну. Поговорим позже.

Я вешаю трубку и, разглядывая свой маникюр, отвлекаюсь от сердито глядящего на меня Куинна, стоящего в дверях. Я всегда подстригаю ногти и крашу их в черный цвет. Это сбивает людей с толку. Они не уверены, шикарная я и модная или доминантка.

Он спрашивает: — Это была твоя мать?

Я лукаво прищуриваюсь: — Он говорит! Я уже начала думать, что мне придется брать уроки языка жестов.

Недовольное ворчание указывает на то, что моему новому мужу не нравится моя дерзость. Он стоит в дверях, одетый только в белое полотенце, обернутое вокруг бедер. Его волосы растрепаны, глаза горят, и он такой чертовски красивый, что это выводит меня из себя.

— Я принесу тебе одежду. — Он произносит это как угрозу. Это бесит меня еще больше.

— Как захватывающе. Не хочешь рассказать мне, в чем твоя проблема сейчас, или мы просто начнем швыряться вещами? — Мы пристально смотрим друг на друга через всю комнату, пока нас не прерывает резкий стук в дверь.

Стиснув зубы, он говорит: — Это, должно быть, Киран. — Я встаю с кровати и прохожу мимо него по пути в ванную.

— Хорошо. Надеюсь, он привел с собой кого-нибудь из твоих лучших личностей. — Кипя от злости, я захлопываю за собой дверь.