Жестокие клятвы

41

РЕЙ

Париж, сентябрь.

— Что за это за чертовщина?

— Это называется “высокая мода”, Райли.

— Если “высокая мода” — это кодовое обозначение кричащего и нелепого, тогда я понимаю, Голливуд. Серьезно, где в мире ты могла бы появиться на публике в гигантском платье из воздушных шаров? Если не случится наводнения, то, я полагаю, эта отвратительная пластиковая смесь в горошек могла бы отлично подойти в качестве плавучей лодки.

Слоан вздыхает.

— Я вижу, жизнь в дебрях русского леса никак не повлияла на твое чувство стиля.

Райли фыркает и опускает взгляд на юбку Слоан.

— Это говорит женщина, которая считает, что мини-юбки из ярко-розового тюля, усыпанные блестками и бантиками, — вершина моды.

— Не смей оскорблять Бетси Джонсон! А мода — это волшебно, Смоллс. Это искусство, которое нужно носить.

— Это отстой, вот что это такое. Мы можем сейчас уйти? Я умираю с голоду.

Мы сидим во втором ряду кресел на показе Fendi runway, прямо за Викторией Бекхэм. Слева от меня Нат, черноволосая красавица, помолвленная с главой "Братвы" в США. Справа от меня Слоан и ее младшая сестра Райли спорят о достоинствах или недостатках французской моды.

Они постоянно ругаются, но любовь между ними очевидна. За последние три дня, с тех пор как мы приехали в Париж, они не только обнимали друг друга, но и ссорились.

Мы наблюдаем, как последняя модель гордо прогуливается по подиуму, затем встаем и хлопаем вместе с остальными зрителями, когда показ заканчивается и дизайнер выходит под бурные аплодисменты. Затем мы пробираемся сквозь толпу, направляясь на афтепати в Музей декоративного искусства.

За нами следует не менее двух десятков телохранителей. Вооруженные и зоркие, они рассредоточились по залу, пробираясь сквозь хорошо одетых посетителей, как акулы сквозь воду. Защита была не подлежащим обсуждению условием, на котором настаивали все наши мужчины, хотя и не единственным. Список был длинным.

Поездка девушек в Париж — это гораздо больше, чем простое путешествие, когда “девушки” принадлежат четырем самым могущественным и опасным людям в организованном преступном мире. Мужчинам, которые ненавидят друг друга. Еще больше им, вероятно, не нравится, что нас уже ничто не остановит, как только мы примем решение.

Но все, что потребовалось, — это единственная телефонная конференция между нами четырьмя, чтобы убедить нас, что поездка с девушками — это именно то, что нам нужно. Если наши мужчины будут вцепляться друг другу в глотки в течение следующих сорока лет, мы будем тем клеем, который скрепит это дерьмовое шоу.

И мы приклеиваем клей в Париже, покупаем одежду от кутюр и едим блюда высокой кухни. Никто никогда не говорил, что политикой нужно заниматься в унылой обстановке.

Болтая о выставке, мы едем в музей в колонне бронированных внедорожников с затемненными стеклами. Входим через частный лифт в задней части здания. Как только мы оказываемся внутри, телохранители снова рассредоточиваются, не сводя хищных взглядов с любого намека на опасность.

Афтепати проводится в нефе музея, элегантном трехэтажном помещении с резными арками, белыми мраморными колоннами и глянцевыми мраморными полами. На приподнятых платформах выставлены манекены в дизайнерских платьях. Стены мерцают фиолетовыми отблесками света. Официанты в униформе разносят шампанское и канапе на серебряных подносах. За первые пять минут после нашего прибытия я замечаю четырех знаменитостей.

Мы собираемся вокруг высокого стола для коктейлей, задрапированного льняной тканью, в конце зала и разговариваем, едим, а люди наблюдают, как прибывает все больше гостей.

Пока Райли внезапно не произносит: — Ого.

Жуя тарталетку с грушей и гаудой, Нат спрашивает: — Что случилось?

Я уже заметила проблему.

— О, просто маленькая бомба замедленного действия вон там.

Нат и Слоан следуют в том направлении, куда смотрим мы с Райли. По обе стороны от противоположного конца комнаты стоят две пары мужчин, пристально глядя друг на друга. С одной стороны — Деклан и Куинн. С другой — Кейдж, жених Нэт и глава американской Братвы, и Малек, жених Райли и глава Московской братвы.

Все четверо со скрещенными на груди руками и выражением убийственной ярости на лицах смотрят друг на друга поверх голов присутствующих.

Слоан смеется.

— О, смотрите. Мальчики здесь!

— Я знала, что они не останутся в отеле, как договаривались, — сердито говорит Нат.

— Я думаю, они следили за нами каждый раз, когда мы куда-нибудь выходили.

Я говорю: — Конечно, следили. Они ничего не могут с собой поделать. Вся эта энергия большого члена сопровождается некоторыми серьезными побочными эффектами пещерного человека.

— Должны ли мы вмешаться? — нервно спрашивает Райли. — Мне не нравится это выражение лица Мала.

Взгляд, о котором она говорит, направлен на Куинна, который в ответ смотрит прямо на Малека, оскалив зубы. Однако это ничуть не хуже, чем взгляды, которыми обмениваются Кейдж и Деклан, пылающие жгучей ненавистью, от которой могла бы содраться краска прямо со стен.

Я говорю: — Не беспокойся о них. Это просто бряцание оружием. Они знают, что лучше не делать этого с нами четырьмя в качестве свидетелей.

Слоан снова смеется.

— Верно? Они знают, что их ждет, когда они вернутся домой, бедняги.

— Они, может, и ублюдки, но уж точно не бедняки, — говорит Нат, поворачиваясь ко мне с улыбкой. — Кстати, сколько каратов в этом бриллиантовом колье? Пятьдесят?

— Близко, но нет. И посмотрите, кто говорит. Сколько каратов в этом кольце?

— Десять. — Нэт сияет, глядя на свое обручальное кольцо, огромный кусок льда, который, должно быть, обошелся Кейджу в миллионы долларов. — Но он думает, что мне нужно что-то большее. Когда он увидел кольцо Слоан, он по-настоящему разозлился.

— Кстати, об обручальных кольцах, — говорит Слоун, с улыбкой толкая Райли локтем. — Когда ты и твой гигантский русский убийца свяжете себя узами брака?

— Наверное, не раньше, чем родится ребенок, — говорит Райли, поглаживая свой живот. По сравнению с остальным ее миниатюрным телом, маленький бугорок, который она отрастила, выглядит большим. — Хотя, если бы это зависело от него, это было бы сегодня вечером. Я не так уж и спешу.

— Зачем ждать?

Она фыркает.

— Может быть, потому, что свадьбы гангстеров — такие спокойные и простые мероприятия?

Я улыбаюсь.

— Аминь.

Слоан отмахивается и отпивает шампанское.

— Тогда иди к мировому судье или что-то в этом роде. Полагаю, в России такие есть?

— Не будь снобом. Россия не у черта на куличках.

— За исключением того, что хижина, в которой ты живешь со своим мужчиной и его ручной вороной, находится буквально у черта на куличках.

— Ручная ворона? — Интересуюсь я.

Райли улыбается мне.

— Его зовут По.

— А. В честь Эдгара Аллана. Очень умно.

— Как и птичка. Клянусь, она умнее большинства парней, с которыми встречалась Слоан.

Нат невозмутимо отвечает: — Это было бы несложно.

— Очень смешно, сучки, — беззаботно говорит Слоун. — Да будет тебе известно, я когда-то встречалась со стипендиатом Родса.

— ”Когда-то" было важным словом в этом предложении, — смеясь, говорит Нат.

— Кроме того, никто не умнее меня, так зачем встречаться с умным парнем?

— Я уверена, Деклан нашел бы, что сказать о том, что ты считаешь себя умнее его.

— О, он знает. Я ему это все время говорю.

Нэт закатывает глаза.

— Конечно, ты говоришь.

В ее милой маленькой блестящей сумочке звонит телефон Слоан. Она расстегивает молнию на сумке, достает телефон и вздыхает, когда видит номер на табло.

— О, Стави. Брось уже это.

— Стави?

Слоан улыбается мне.

— Мой бывший, Ставрос. Он хочет, чтобы я отправила ему фото своих туфель.

Я поднимаю брови.

— Он увлекается женской обувью?

У нее сухой смешок.

— Сестренка, ты не поверишь.

Я ничего не сказала ей о разделе, касающемся ее бывшего Ставроса, в контракте, который мы с Декланом обсуждали, и никогда не скажу. Достаточно того, что он согласился убрать его. И пока Ставрос жив, я сдержу свое обещание Деклану, что весь инцидент останется между нами двумя. Политика — сложная штука, но, как я однажды сказала ей, я превосходный политик.

Слоан отрывается от телефона и смотрит на меня.

— Эй, ты знаешь каких-нибудь незамужних девушек из мафии? Я пообещала ему, что познакомлю его с кем-нибудь. Он супер милый. К тому же симпатичный. И очень богатый.

— И у него пунктик по поводу женской обуви.

Она морщит нос.

— Я имею в виду, никто не идеален.

Райли говорит мне: — Я хотела спросить тебя, как дела у Кирана.

— У него все отлично получается!

Слоан говорит: — Безумно влюблен в Арию, судя по тому, что мне рассказал Деклан.

Это заставляет меня рассмеяться.

— Да, наши ирландцы падают быстро и тяжело, не так ли?

Нэт говорит: — Наверное, не так быстро и жестко, как наши русские, верно, Райли?

Райли многозначительно смотрит на сестру.

— Это не так быстро и сложно, как сестры Келлер.

Слоан кивает, отпивая еще шампанского.

— Но Стокгольмский синдром у нас в крови, так что мы действительно ничего не могли с собой поделать.

Я уже узнала полную предысторию о том, как похищение стало подстрекательским событием, которое заставило Слоан и Райли влюбиться в своих похитителей, Деклана и Мала. И, честно говоря, после всего, через что я прошла в своей жизни, в этом столько же смысла, сколько и во всем остальном.

За исключением истории Нэт о том, как она влюбилась в Кейджа. Я не думаю, что когда-нибудь смогла бы полюбить мужчину, которого послали убить меня, каким бы красивым он ни был. Хотя, наверное, это и есть самое забавное в любви. Её огонь может выковать родственные души даже из самых злейших врагов.

У меня в сумочке жужжит мой собственный мобильник. Когда я смотрю, кто это, я получаю сообщение от мамы.

Как вы открываете мини-бар в этом заведении? Bastardo заперт! (с итал. Негодяй)

Я отправляю ей код, надеясь, что она не устраивает вечеринку в своем номере.

Когда я пригласила ее поехать с нами в Париж, она сказала, что поедет только при условии, что у нее будет свой номер. С видом на Эйфелеву башню. И дворецкий. Который был бы выше шести футов и моложе тридцати пяти.

Естественно, все ее требования были удовлетворены. Я не единственная женщина из Карузо, которой Куинн не может сказать "нет".

— Девочки, мне нужно в дамскую комнату. Кто-нибудь со мной?

В ответ мне качают головой.

— Хорошо. Я вернусь через секунду. И приглядите за мальчиками. Если все будет выглядеть так, что вот-вот пойдет наперекосяк, я рассчитываю на то, что ты возьмешь ситуацию под контроль, Слоан.

Она улыбается так, словно надеется, что в любой момент начнется стрельба.

— Без проблем, детка. Они не поймут, что их ударило.

Я медленно пробираюсь сквозь элегантную толпу к арке с надписью “Mesdames”. Туалет находится дальше по коридору, вдоль которого стоят пальмы в горшках, окрашенные в фиолетовый цвет. Я захожу в дом, пользуюсь туалетом, затем мою руки в раковине.

Когда я выхожу, коридор пуст. За исключением четырех моих телохранителей, неподвижно лежащих лицом вниз на полу, и мужчины, небрежно прислонившегося к стене.

Одетый в выцветшие джинсы, обтягивающую белую футболку, ковбойские сапоги и зеркальные солнцезащитные очки, он закинул ногу на стену, а покрытые татуировками руки сложил на массивной груди. Его темные волнистые волосы падают на плечи, а угловатая челюсть покрыта щетиной.

Он большой, мужественный и источает атмосферу опасности, настолько ощутимую, что я почти могу дотронуться до нее. Он выглядит как смесь Росомахи, Грязного Гарри и Джеймса Бонда. На стероидах.

Я говорю: — По крайней мере, сними солнцезащитные очки. Быть убитым человеком в солнцезащитных очках было бы еще большим оскорблением. В помещении. Ночью.

— Я не причиню тебе вреда, девочка. Просто хочу поговорить.

У него мелодичный ирландский акцент и мягкий тон, но я ему не доверяю. Я узнаю убийцу, когда вижу его. И этот парень — убийца с большой буквы У.

Он отталкивается от стены, вытаскивает сзади из-за пояса огромный полуавтоматический пистолет и протягивает его мне.

— Если тебе от этого станет лучше.

— Что заставило бы меня чувствовать себя лучше, так это знать, почему ирландец, считающий себя Грязным Гарри, напал на четырех моих телохранителей.

Он улыбается. Мое отражение в его очках кажется очень маленьким.

— Этот разговор должен быть конфиденциальным.

— Они мертвы? — спрашиваю я.

— Ты видишь кровь?

— Есть так много способов убить человека, которые не предполагают пролития крови.

Его улыбка становится шире. Убирая пистолет на место, он протяжно произносит: — Да, есть. О которых ты все знаешь, не так ли?

Кто-то идет по коридору. Две женщины, болтающие, склонив головы друг к другу и цокая высокими каблуками по мраморному полу. Они видят нас и четверых мужчин, лежащих без сознания, и резко останавливаются. Они смотрят друг на друга. Затем разворачиваются и убегают, не сказав ни слова.

Грязный Гарри уходит и поворачивает налево за угол, исчезая из виду. Из-за угла он говорит: — Давай, Рейна. Если бы хотел убить тебя, я бы уже это сделал.

Кем бы он ни был, этот парень очень раздражает.

— Кто ты? — спрашиваю я.

Хриплый смешок — мой единственный ответ.

— Мне действительно не нравится эта игра в “тайны и интриги”.

— Две минуты твоего времени. Это все, что мне нужно. Почему бы тебе не вытащить этот клинок из ножен на бедре и не помахать им передо мной? Может, тебе станет легче.

Я опускаю взгляд на перед своего платья. Талия затянута, а юбка пышная, скрывающая любые характерные выпуклости. Он никак не мог знать, что у меня с собой нож.

— Не думай об этом слишком сильно, девочка. Часы тикают.

Любопытство берет верх надо мной. Я заворачиваю за угол, останавливаюсь в нескольких футах от него и упираю руки в бедра. Он снова прислоняется к стене, как будто считает, что держать все здание — это его работа.

— Ты соперник Деклана и Куинна, не так ли? Меня собираются похитить и удерживать ради выкупа?

Его смех показывает, что вопрос позабавил его.

— Это означает “да”?

— Это "нет". Я знаю Деклана больше двадцати лет. Он мой дорогой друг.

Я настороженно смотрю на него.

— Угу. А твой дорогой друг знает об этой тайной беседе? Потому что было бы гораздо разумнее, если бы ты просто поговорил со мной в другой комнате с ним, вместо того чтобы шляться по женским туалетам.

Мгновение он молча изучает меня. Я чувствую, как его взгляд скользит по мне сверху донизу. Уголок его рта приподнимается.

— Ты напоминаешь мне мою жену. Она украла у меня грузовик с подгузниками. Вот как мы познакомились.

— Очаровательно.

— Так оно и было.

— Есть ли какой-то момент, когда ты начнешь разговор? Потому что, если нет, мне нужно вернуться к шампанскому.

Игнорируя мой комментарий, он говорит: — Ты с ней познакомишься. Ее зовут Джулиет. У меня такое чувство, что вы двое поладите, как гангстеры.

Я решаю, что с меня хватит. Если он собирается меня похитить, давайте покончим с этим. Если нет, то мне скучно.

Я поворачиваюсь и начинаю уходить, но останавливаюсь, когда он говорит: — У Лили и Хуана Пабло все хорошо в Мексике, тебе не кажется? Милая история любви.

Мое сердце начинает биться быстрее. Я поворачиваюсь и смотрю на него, задаваясь вопросом, какого хрена этому парню на самом деле нужно.

— Что ты о них знаешь? — спрашиваю я.

— Я знаю, что они решили сделать Мексику своим постоянным домом. И я знаю, что на прошлой неделе вы встречались с дядей Хуана Пабло Альваро, чтобы обсудить сделку между Мафией и картелем Халиско.

— Тебе это сказал Деклан?

Он снова хихикает. Кажется, ему слишком нравится это делать.

— Нет, девочка. У меня есть свои источники информации. И должен признать, я чертовски впечатлен сделкой, которую ты заключила. Ты была рождена, чтобы обводить мужчин вокруг своего мизинца, не так ли?

— Хватит риторических вопросов. Я ненавижу риторические вопросы. Кто ты?

Вместо того, чтобы назвать мне свое имя, он загадочно говорит: — Заинтересованная третья сторона.

Сначала я думаю, что он хочет поучаствовать в сделке с Халиско. Но потом я вспоминаю кое-что, сказанное Декланом в тот день в его офисе, когда он показал мне доказательства того, что Джанни сам организовал попытку похищения и вторжение в дом. Когда я спросила, откуда у него вся эта информация, он сказал то же самое, что только что сказал этот ирландец. “Заинтересованная третья сторона”.

Все крошечные волоски у меня на затылке встают дыбом. Я говорю: — Ты подслушивал. В тот день в кабинете Деклана ты подслушивал наш разговор.

— Вообще-то, я наблюдал за этим через скрытую камеру в потолке. Не вини в этом Деклана. Он не знал, что она была там. Но твое выступление было безупречным. Я никогда не видел, чтобы женщина так хорошо владела собой. Деклан может быть очень пугающим.

— Меня мало что пугает.

— Именно так. Поэтому я даю тебе приглашение.

Он оставляет все как есть, не объясняя, что имеет в виду. Я говорю саркастически: — Ты сейчас предложишь мне богатство, превосходящее мои самые смелые мечты, или что-то в этом роде, верно?

— Здесь замешаны деньги, но это не то, почему тебе будет интересно.

Я вот-вот взорвусь от раздражения, но умудряюсь сохранять спокойствие.

— Хорошо, я сыграю в твою глупую игру. Почему мне это будет интересно?

Через мгновение он снимает солнцезащитные очки. Без них он еще красивее. Он смотрит на меня темными глазами, которые сверлят мой череп насквозь.

— Потому что ты благородна, Рейна Карузо. У тебя чрезмерно развито чувство добра и зла.

Это официально: он чокнутый.

— Поскольку ты, очевидно, так много знаешь обо мне, ты должен знать, что я глава Коза Ностра. Скажи мне, как то, что я возглавляю империю преступной организации, делает меня благородной?

— Ты пожертвовала собой, чтобы спасти жизни своей племянницы и ее парня. Это благородство. Ты сказала другим мафиозным семьям, что на предстоящем ежегодном собрании всех синдикатов в канун Рождества китайцы и армяне будут отрезаны, если они продолжат свои операции по торговле людьми. Благородство. — Его слабая, самодовольная улыбка возвращается. — Ты приказала Деклану не убивать Ставроса, потому что это противоречило дружбе с его женой. Благородство.

— Это три вещи. Немного. И действительно жутко, как много ты обо мне знаешь.

— Я знаю гораздо больше, чем это, но я пытаюсь завербовать тебя в свою организацию, поэтому больше не буду пугать тебя дополнительными подробностями.

— Что это за организация?

Подойдя ближе ко мне, он протягивает белую визитку. Я беру у него карточку и смотрю на него.

— Здесь пусто.

— Переверни.

Когда я это делаю, то больше ничего не нахожу на обороте, кроме номера, напечатанного жирным шрифтом без засечек в середине карточки. Я в замешательстве поднимаю на него взгляд.

— Тринадцать? Что это?

— Название моей организации.

— О. Ладно, это странно.

Его голос звучит оскорбленно.

— Почему это странно?

— Тринадцать — женское число. Число крови, плодородия и лунной силы. Число Великой богини. — Я оглядываю его с ног до головы. — По-моему, ты не совсем похож на Великую Богиню.

Он надевает солнцезащитные очки обратно на лицо, складывает руки на груди и вздыхает.

— Это также карта Смерти в Таро.

— Так ваша организация имеет какое-то отношение к Таро?

— Нет. Тринадцать — это просто количество наших участников.

Какое-то время я пристально смотрю на него.

— Я чувствую, что мы могли бы стоять здесь до скончания веков и ходить кругами, в то время как ты вообще не хочешь рассказывать мне что-то о том, чем занимается эта ваша организация.

Его улыбка загадочна.

— Я буду на связи. А пока никому не говори, что ты виделась со мной. Это твое первое испытание.

— Для протокола, я ненавижу тесты. И, учитывая, что я понятия не имею, кто ты, я вряд ли кому-нибудь расскажу о тебе. Я даже не знаю твоего имени.

Он опускает голову и смотрит на меня поверх оправы своих солнцезащитных очков. Низким голосом он говорит: — Меня зовут Киллиан Блэк, девочка. И ты еще услышишь обо мне.

По мраморному полу коридора раздаются шаги. Я бросаю взгляд в конец коридора. Когда я снова оборачиваюсь, его уже нет. Киллиан растворился в воздухе.

Я громко говорю: — Это еще более жутко! И если я присоединюсь к вашей дурацкой организации, придется сменить название на четырнадцать. Ты ведь знаешь это, верно? Каждый раз, когда вы будете набирать нового участника, вам придется печатать новые визитные карточки!

Я не уверена, но могу поклясться, что слышу слабый смех, доносящийся откуда-то издалека.